Моя прекрасная Доун

Прошло уже пять лет с тех пор, как прекрасная Доун похитила мое сердце. В день нашей судьбоносной встречи она представляла собой прелестную, слегка пухленькую малышку.

~~~

Я поступил в колледж, и на одной из первых пар семестра я быстро заметил румяную, хорошо сложенную молодую девушку, сидевшую на первой парте. К сожалению, все места рядом с ней были уже заняты к моменту моего входа в аудиторию. Я сел в отдалении и оглядел ее с ног до головы. Она была одета в джинсы и белую футболку, крепкие черные волосы упруго кудрявились. От моего взгляда не ускользнули небольшие валики на ее боках, выскальзывающие из-под майки, и я предположил, что она весила 70 кило или чуть больше.

В течение следующих нескольких дней у меня не было повода завязать с ней диалог. Наконец, через несколько дней, когда я зашел в столовую колледжа на полдник, Доун (я к тому времени уже нашел ее имя в списках учеников) сидела там в одиночестве и доедала гамбургер. К колледжу у меня уже накопился неплохой опыт общения с девушками; кроме того, как любитель пышных форм я мог на глазок определить, как та или иная особа будет выглядеть с лишними десятью/двадцатью/тридцатью кило дополнительной красоты на теле. Эта брюнетка явно стоила моего внимания!

Я взял себе немного картошки фри и подошел к Доун.

— Привет, я Дэйв, как дела? Ты Доун, не так ли? — вежливо спросил я.

— Да, она самая! А ты… на моем потоке, да? Не хочешь ли присоединиться ко мне?

— О, я только за, — улыбнулся я.

За обедом мы болтали о миллионе разных мелочей. Я заметил, что ее небольшой животик выглядел мягким и округлым, а над ним располагалась пара мячиков приличного размера. Эта крошка явно умела получать удовольствие от вкусной еды!

— Я раньше никогда не жил один. А ты? — спросил я ненароком.

— Да, я тоже. Моё общежитие на западе кампуса. Мне так нравится самостоятельность! Единственно, студенты от одинокой жизни порой толстеют, как я слышала… а мне запускать себя нельзя, я из толстой семьи, и последние лет десять я положила на диеты, — призналась мне Доун.

Я не мог поверить своей удаче: она так легко говорила на столь неприятную для девчонок тему веса! Я спросил Доун о ее семье, и она рассказала мне, что вся семья — родители, брат и сестры — страдали ожирением. Ее мать была толстушкой весом под 140 кило, а отец — носил все 160. Родители любили баловать детей и с ранних лет сознательно потакали их гедонизму. Доун была самой младшей в семье. Ее брату Энди было 28 лет, и он весил за центнер, сестра Мишель в 26 лет — 130 кило, а другая ее сестра Мэнди разъелась 140 в 23 года. Доун большую часть своей жизни окружали весьма корпулентные люди, и она, пусть и сидела на диетах ради статуса в средней школе, но говорила об ожирении абсолютно без негатива. В тот день мы болтали около трёх часов и в итоге очень хорошо поладили. Пока мы мололи языком, Доун не заметила, как съела еще 3 гамбургера и 2 мороженых пломбира, которые я с радостью докупил для нее в процессе беседы.

Я решил рискнуть и пригласил красотку на свидание. Она оживилась и согласилась уделить мне часик-другой на следующий вечер. Я был на седьмом небе от счастья, и уже представлял, какие угощения я завтра куплю своей прелестной пышечке.

Мы встретились на следующий вечер в баре колледжа и заказали пару напитков. После этого мы направились в кинотеатр и купили билеты на ближайший сеанс. Доун одела облегающее платье. Ее попка красиво торчала и чувственно раскачивалась из стороны в сторону, пока мы шли. Просторная футболка не смогла скрыть животик — оказалось, он весьма заметно выпирал вперед даже на голодный желудок.

~~~

У нас было еще несколько свиданий, и я с вожделением заметил, что Доун постепенно ела с каждым разом все больше и больше, не беспокоясь о том, сколько жира и сахара было в угощениях, что я ей покупал. Она нередко просила меня сходить с ней в буфет. Однажды во время обеда Доун призналась мне:

— Представь себе, Дэйв, это случилось: я набрала уже 7 кило с тех пор, как поступила в колледж. Весы показали 78 кило!

Я ответил, чтобы она не беспокоилась об этом — Доун выглядела изумительно, особенно в зоне декольте. Доун в ответ не без удовлетворения поправила бретельку лифчика.

— Я открою тебе одну тайну: я знаю, что мое ожирение — лишь вопрос времени. Я морально готова к тому, что однажды стану толстой, как мама — или даже толще — это заложено в моих генах. Я сыта по горло школьной борьбой за стройность, и хочу сторицей компенсировать каждую вкусняшку, в которой отказывала себе последние десять лет.

Боже, как же я возбудился! Я сказал ей, что буду счастлив рядом с ней — хоть с толстой, хоть с худой. Однако в глубине души я мечтал сделать формы моей пышечки по-настоящему роскошными. Пришло время погрузиться под руку с Доун в бездну гедонизма.

~~~

В течение следующих нескольких недель я всё безвозвратнее утопал в любви к моей пышногрудой нимфе. Мы проводили все больше и больше времени вместе. На свиданиях я уговаривал Доун не сдерживать свои аппетиты: так, если поначалу она брала десерт только на свиданиях (и то не всегда), то теперь в ее прелестные губки поступало не менее 2 десертов в день.

На одном свидании мы пошли в кино — Доун любила смотреть фильмы. Мы прошли в зал, и у нас был забронирован задний ряд сидений. Я собирался признаться ей в любви. Я купил очень большую порцию попкорна и 2 большие плитки шоколада. Мы рухнули на наши места, и я внимательно посмотрел на свою спутницу. Ее живот нависал над обтягивающими джинсами: над поясом свернулась нежная складка молодого жира. Ее сиськи красиво натянули ставшую тесной футболку и подчеркнули валики жира на спине. Доун принялась совать в рот попкорн, и я с волнением спросил, могу ли я покормить ее с рук. Доун улыбнулась и широко отрыла рот. Это был самый эротичный опыт в моей жизни!

Попкорн закончился, пока шла реклама. Как только начался фильм, я продолжил кормить Доун шоколадом, кусочек за кусочком. Вскоре обе больших плитки исчезли. Я обнял ее, и она прижалась ко мне. Я чувствовал ее ноги рядом со своими, и она была нежной и теплой. Я медленно опустил руку к ее животику и начал поглаживать мягкую складку.

— У тебя самая нежная кожа на свете, — шепнул я.

— А у тебя самая нежная рука, продолжай, — прошептала Доун в ответ.

— Мой массаж поможет всему шоколаду осесть на твоем животике, ты ведь не возражаешь?

— Это фантастика, — хихикнула Доун, — но еще я хочу, чтобы помимо животика часть шоколадок поселилась в моих сисечках. Да и попе не повредит...

После фильма на обратном пути в колледж мы свернули через парк. Мы уселись на траве, и я смотрел на подругу с восторгом. Попка Доун выглядела нежной и влекущей; гости-калории явно любили там оседать не меньше, чем вокруг пупка.

Пока мы болтали в парке, Доун призналась, что вся ее одежда становится тесновата. Блузка трещала по швам, джинсы едва могли застегнуться, лифчик тоже жал как оковы. Я лишь улыбнулся и сказал, чтобы она не волновалась: в мире есть масса красивой одежды для леди, у которых «много красоты».

Мы вернулись в общежитие, где я жил, и пошли в мою комнату. Доун легла на кровать и расстегнула джинсы.

— Господи, наконец-то я сняла эти кандалы,- простонала она.