Моя идеальная толстушка

Моя идеальная толстушка
(Perfect Fatty)

Меня зовут Джон. Я живу один в апартаментах с видом на океан. Двадцать четыре года, рост метр восемьдесят семь, вес около ста. Была у меня подружка, Шарлотта — на два года младше меня, светловолосая, метр семьдесят босиком и примерно семьдесят восемь кило до завтрака. Признаться, люблю пышек, и хотя Шарлотта мне нравилась как есть, но она хотела скинуть килограммов этак двадцать — а я, напротив, хотел бы, чтобы она на двадцать кило поправилась. О своих пристрастиях я ей, впрочем, не говорил и никогда бы не стал уговаривать ее набрать вес… но если бы так случилось, я был бы совсем не против.
Но — Шарлотта у меня именно «была», потому как однажды мы разругались вдребезги и расстались. Признаться, мне было нелегко. Дошло до депрессии. На нервах я стал больше есть и изрядно растолстел — почти на тридцать кило за девять месяцев. И вот теперь я наконец пришел в себя и, пожалуй, пережил этот этап.
О Шарлотте я с тех пор ничего не слышал. Однако — вот хочется мне ее снова повидать, и все тут. Да, я смирился, что мы уже не вместе, да, я найду себе другую, не одна она такая — и все равно, думаю, стоило остаться друзьями… было бы проще.
Однажды захожу в супермаркет затариться провизией на ближайшую неделю. Иду по рядам, смотрю — над полкой с чипсами наклонилась весьма и весьма упитанная барышня, больше полутора центнеров так точно. Самое оно, думаю, подхожу познакомиться… и глазам своим не верю — это Шарлотта, только примерно вдвое больше прежнего! Она, увидев меня, краснеет от смущения, а я, не подав виду, интересуюсь — ну как дела, — а сам не могу взгляда оторвать от ее обильных форм. Серые рейтузы обтягивают ее мощные мясистые ноги и окорока, из-под тесной черной майки выпирает пузо в две складки, причем нижняя этак кокетливо выглядывает наружу смуглой полоской. Бюстгальтера, похоже, нет вовсе, а на пухлых ступнях простенькие шлепки.
Желая сломать лед с помощью комплимента, но, возможно, выбираю не самый лучший вариант:
— Отлично выглядишь, как всегда.
Она отвечает:
— Ну, если ты считаешь, что коровы выглядят отлично, ты права.
— Да перестань. Никакая ты не корова. Ты была красавицей и осталась ей, — решительно заявляю я.
Шарлотта вновь краснеет:
— Что ж, спасибо, да только — помнишь, когда мы были вместе, я хотела скинуть двадцать кило? Что ж, я на практике выяснила, что жрать как не в себя, заедая депрессию — совсем не лучший способ этого достичь.
— Угу, я, как видишь, тоже поправился. Вешу теперь сто двадцать девять кило.
— Это фигня. Я на той неделе весила все сто шестьдесят четыре, — отзывается она с грустным видом.
Ну ничего ж себе. Это значит, что она поправилась на восемьдесят шесть кило! А судя по содержимому тележки — питается дешевкой, при мне она никогда не покупала чипсов и печенья, то есть действительно «жрет как не в себя»...
Но отвечать следует быстро, и я делаю удивленный вид:
— Надо же. А худеть не пробовала?
— Раньше пыталась. Но физически не могу взять себя в руки и не жрать, да и разленилась совсем. Я могу весь день проваляться на диване, ничего не делая… опять же, — хихикнула она, — со всеми этими жирами стало так прикольно играть.
От такого у меня не то чтобы срывает крышу, однако я понимаю, что потерять ее снова — не могу.
— Послушай, может, поужинаем как-нибудь, поговорим? — предлагаю я.
Замешкавшись, она кивает. Счастье потоком захлестывает меня.
Нет, теперь-то я не упущу такое сокровище. Мне действительно хочется снова сойтись с Шарлоттой — особенно теперь, когда она так растолстела.

Приехав домой, отправляю ей эсэмэску — мол, когда у тебя свободное время для встречи. Когда мы разругались, я не нашел в себе сил удалить ее номер, и вот — пригодилось. Шарлотта отвечает: в субботу в семь. Отлично, это уже завтра. Снова отправляюсь в магазин и покупаю костюм — свой старый я давно не надевал, пожалуй, с тех самых пор, как мы были вместе, так что сейчас и не влезу. Как и в половину своего прежнего гардероба, кстати. Костюм, гордо повешенный в шкаф, ждет своего часа, а я задумчиво перебираю шмотки, отделяя в корзину то, что совсем уже никакое. Там, в супермаркете, я был в спортивках и белой футболке, которая слишком тесно обтягивала мое брюхо; совсем стал неряхой после того, как расстался с Шарлоттой. Кстати, о: на ее рейтузах, если мне правильно помнится, тоже было несколько пятен жира. Так что она, наверное, тоже перестала следить за собой.
Суббота, час свиданья настает. Надеваю костюм и отправляюсь к ней в апартаменты. Стучу в дверь, она выходит на каблуках, ремешки босоножек плотно врезаются в пухлые лодыжки, и просторном платье красного цвета, с обширным декольте, обнажающем изрядную толику ее верхних далеко-уже-не-девяноста. На этот раз, судя по полоске атласа, бюстгальтер присутствует.
Отправляемся в ресторанчик по соседству — небольшой, но хороший. Устраиваемся в алькове. Верхняя складка пуза Шарлотты вжимается в край стола и почти лежит на нем. Каждый раз, когда она поправляет волосы или шевелится с иной целью, ее могучие сиськи так и колышутся, вводя меня в транс. Через некоторое время мы оба чувствуем, что огонек между нами вспыхивает вновь. Мы заказываем ужин, и я приношу извинения за все, что сказал и сделал перед нашим расставанием; получаю прощение и ответные извинения. Как дети, право слово. Признаюсь, как мне не хватало ее. Она говорит, что и сама по мне скучала. Так вот и общаемся, пока не приносят еду. Перед Шарлоттой жареные ребрышки с картофельным пюре, полный соусник подливки и миска чили. Да, в прежние времена она заказала бы максимум салат, но ее нынешний аппетит мне категорически нравится. Я сам взял цыпленка с пармезаном и салат. На десерт Шарлотта заказывает два громадных ломтя творожника с клубникой. Раньше слово «десерт» она считала ругательным. После ужина она с трудом выбирается из-за стола, переела. Расплачиваюсь, помогаю ей встать и добраться до машины, а потом провожаю до дверей.
— Может, зайдешь? — улыбается она мне на пороге. Как в прежние времена.
Прямо там мы и набрасываемся друг на друга, всю дорогу до спальни, раздевая друг друга на ходу. Обожаю, какая она стала теплая и мягкая. Везде, где я ее стискиваю — сплошные жиры. Когда ее массивное пузо прижимается ко мне, это просто великолепно. В постели — взрыв, какого никогда раньше не было, и засыпаем в обнимку.
Утром просыпаюсь, ее пухлые руки все так же сомкнуты на моей груди.
Люблю ее. Люблю как никогда.
Пробуждаю ее поцелуем — доброе утро, любимая. Пухлое лицо светится радостью.
— То есть мы теперь снова вместе, или это так, на один раз? — уточняю на всякий случай.
— Мы снова вместе. Я слишком сильно скучала по тебе, и может быть, если ты будешь рядом, я перестану так толстеть, — отзывается она.
Последнее меня, прямо скажем, слегка расстраивает, но все равно — мы вместе, а это не просто хорошо, а великолепно!

Месяца три спустя мы наконец окончательно живем вместе. Шарлотта переезжает ко мне — у меня апартаменты просторнее, да и чуть дешевле.
Вот только зря она думала, что перестанет толстеть, если я буду рядом. Сейчас в ней сто девяносто два кило. Те серые рейтузы давно уже не налезают. Пузо еще сильнее выросто и свисает еще ниже, разбухшие руки распирают рукава футболок и блузок. Сиськи отяжелели и также свисают чуть пониже, бедра раздались вширь, окорока стали еще круглее, даже запястья и лодыжки выглядят еще более пухлыми, а второй подбородок совсем поглотил шею. Неудивительно: она постоянно ест, с утра до вечера поглощая обильные порции категорически недиетических блюд с перерывами на перекус аналогичными вкусняшками. Единственные физические упраждения — перемещения по квартире между кроватью, кухней и ванной. Она уже не ходит, а перекатывается.
Причем Шарлотта не просто толстеет самым активным образом, она теперь, похоже, наслаждается этим. Как-то прихожу с работы, а она валяется на диване пузом кверху, одна рука перебирает складки сала, а вторая переправляет в рот одну печенюшку за другой. Обычно она не утруждает себя одеждой — шортики и маечка, максимум, а иногда просто трусики или бикини. Все чаще я ловлю ее на том, как она играет со своими жирами. А еще не стесняется вытирать жирные руки о штаны и повсюду разбрасывает бумажки и обертки. Правда, потом наводит порядок, домашнее хозяйство обычно на ней, Шарлотта неплохо готовит и любит это дело. Не могу сказать, что я не заразился от нее хотя бы частично: ее заботами во мне уже сто тридцать девять кило. Этак я однажды догоню Шарлотту, если не буду держать себя в руках.

Еще четыре месяца спустя ее совсем разносит — двести двадцать один килограмм! Поправился и я, до ста пятидесяти. Решаю, что надо бы сделать ей предложение, пока она не слишком растолстела, чтобы самостоятельно продефилировать к алтарю. Прикупив колечко, веду ее в ресторан, специально договорившись с официантом. И когда нам на стол подают омара с колечком в клешне, она видит бриллиантовый блеск и, прослезившись, отвечает — да! Той ночью мы глаз не сомкнули, чем толще она становится — тем сильнее становится моя страсть, и похудеть ей определенно не грозит.
Но Шарлотта заявляет, что намерена немного скинуть вес ко дню свадьбы, иначе в платье не влезет. Как ни удивительно, ей это удается, у алтаря она стоит двухсотодиннадцатикилограммовой, платье трещит по швам, однако выдерживает. Родни у нас нет, на церемонии только ее и мои родители и пара друзей, впрочем, нам и этого довольно.

После свадьбы отправляемся в медовый месяц. Круиз, на целый месяц. На лайнере есть бассейн, горячие джакузи, шеф-повара из пятизвездочного ресторана готовят вкусности для шведского стола — круглосуточно и каждый день, — роскошные каюты. Все мои сбережения, ну да не жалко. Перед отплытием в шутку советую упаковать штаны попросторнее.
— О да, мои нынешние явно не годятся, — фыркает она. — Знаешь, мне и правда нравится быть толстой. Странно, но факт. Более того, я подумываю, что не прочь растолстеть еще.
Я так долго ждал этих слов, и вот теперь они прозвучали, а мне кажется, что это я их себе нафантазировал. Обнимаю ее, все ее роскошные телеса, глажу ее пузо, шлепаю по тяжелым окорокам, Шарлотта ххихикает, а по ее пышному телу словно волны пробегают.
Месяц спустя мы сходим на берег несколько поправившись. Я набрал два кило, теперь вешу сто пятьдесят два; Шарлотта — восемь, теперь в ней двести девятнадцать. На календаре сентябрь, моя супруга заявляет, что к Хэллоуину намерена дорасти до двухсот сорока. Что ж, с тем, как она ест, набрать одиннадцать кило за два месяца — не так уж сложно. Она обновляет гардероб; когда-то Шарлотта предпочитала модные прикиды, но теперь это типичный вариант домохозяйки: майки, футболки, рейтузы, спортивки и толстовки, сплошной эластик. Ну еще белье и бикини. В этом обычно и валяется на диване, пузом кверху и жует.

Три месяца спустя открывается новый ресторан. Цели своей Шарлотта достигла, в Ночь Всех Святых весы показали двести сорок два, а сейчас в ней двести сорок семь. Филейная часть объемом в две подушки, и вообще везде сплошные слои жира. Новый ресторан работает в режиме шведского стола, все виды закусок — в изобилии. Часто вижу здесь парочек вроде нас: упитанные мужчины и весьма раскормленные женщины. Собственно, у нас три четверти города таких вот. Когда-то мы с Шарлоттой принадлежали к стройному меньшинству, а сейчас она среди самых толстых женщин в городе. Я — среди среднестатистического мужского населения. Одежда, которую она купила двадцать кило назад, уже ей тесновата, однако она все равно ее носит — все равно никуда, кроме как в ресторан или в супермаркет, Шарлотта не ходит, а там всем все равно, что из-под футболки у нее торчит пузо. Еще она почти перестала готовить: берет с собой еду из ресторана и заказывает пиццу и прочее, но аппетит только вырос. Интересно, она когда-нибудь планирует перестать толстеть?

Проходит еще полгода, мы оба снова поправились. Во мне сто шестьдесят девять кило, Шарлотта растолстела до двухсот шестидесяти семи и теперь уж точно самая толстая женщина в округе. Есть еще мужик, который весит более четырехсот и не может встать с кровати, но ближайшая соперница Шарлотты весит что-то около двухсот пятидесяти. Она звезда, все ее любят, а она обожает хвастаться своими жирами. Я счастлив как тем, что женат на ней, так и тем, что она самая толстая в городе. Если смотреть спереди — невозможно определить, носит ли она трусики, да и одежда ее скорее обнажает, чем скрывает все это телесное изобилие, ее раскормленные телеса ходят ходуном от малейшего движение. Ходьба, впрочем, становится для нее утомительной, пот тут же льет ручьями, и вообще она уже не может втиснуться на сидение в алькове.

Еще полгода спустя Шарлотта превращается в шар жира. Двести девяносто три кило, второй подбородок достигает груди, пузо свисает ниже колен, складки бедер нависают над коленями, складки лодыжек — над пухлыми ступнями. Пальцы как сардельки, запястья утонули в жирах, ладони пухлые как зефир. Сиськи напоминают объемом круглые арбузы, но консистенцией ближе к облакам, такие мягкие и нежные. Окорока оттопыриваются изрядной полкой. Верхняя часть пуза свисает ниже, чем был пупок в «стройные» времена. Целлюлит и растяжки повсюду. По квартире ходит в основном голышом, очень и очень медленно, а я, как правило, успеваю сцапать полную горсть мягкого-мягкого сала, когда она, вся колышущаяся, проползает мимо. Не ест разве только когда спит; а так — и во время постельных упражнений, и даже в ванной. Сам не знаю, как она ухитряется одновременно есть и принимать душ, но сам видел.

Еще четыре месяца спустя. Кажется, Шарлотта наконец прекратила набирать вес, вот уже два месяца она болтается в районе трехсот десяти. Зато теперь она вовсю уговаривает меня, чтобы я поправился; я сопротивляюсь — мне и нынешних ста восьмидесяти пяти с головой, — а она хочет довести меня до своих габаритов. Нет, родная, это не мое. Я не люблю объедаться, и не настолько люблю поесть, как она. Ну и опять же я работаю и двигаюсь — спортом не назовешь, но в сравнении с Шарлоттой это почти марафонский бег. У нее-то распорядок дня простой: проснуться, позавтракать, покемарить, перекусить, сходить пообедать в ресторанчик, вернуться домой, снова перекусить, покемарить, заказать ужин и слопать его вместе с обильным десертом, затем заняться любовью, не отрываясь от вкусняшек, и уснуть. Самая толстая и ленивая женщина, какую я только знаю. И она моя жена.
Помню наши «стройные» дни. Помню наш разрыв, когда я думал, что никогда больше ее не увижу. Помню, как девять месяцев спустя увидел ее — на восемьдесят с лишним кило тяжелее. Как мы снова стали жить вместе и она продолжала набирать вес. Как она переехала ко мне, как мы поженились. Круиз. Открытие ресторана. И вот они мы, разжиревшие молодые супруги. Обожаю играть с ее жирами. Горстями сгребать, когда она проходит мимо, чувствовать, как они колышутся… это нечто. Она спит нагишом и весьма крепко, так что я могу вволю зарываться руками в ее сиськи или пузо, не потревожив сон моей любимой. Голос у нее стал несколько более гнусавым — она дышит в основном ртом. Не знаю, воображала ли сама Шарлотта себя такой; я — точно нет.
Мне нравится, когда она садится на меня. Ощущать на себе все ее центнеры жира — заводит невероятно. Она обожает себя-толстую. Я не думал, что так может быть, но теперь в ней уже за триста и ей это действительно нравится.
Моя идеальная толстушка.