Мои девочки
Мои девочки
(Noah und Julie)
При рождении Ноа весила всего-то два триста пятьдесят. Возможно, это моя вина: в начале беременности во мне было около девяноста кило, и все подруги хором требовали скинуть вес, стращая проблемами у будущего ребенка. Поток и кровью я заставила себя скинуть килограммов двадцать, и чувствовала себя препогано. И моя девочка, родившись, даровала мне не только себя, мамину и папину радость, но и возможность наконец-то снова начать нормально питаться. Ну разве что кусочничать в промежутках поменьше.
Андреасу, моему мужу, было все равно, похудела я или нет, лишь бы меня все устраивало. Я тогда еще верила рекомендациям врачей, утверждающим, что мой организм без лишних килограммов будет чувствовать себя лучше. Но когда я начала кормить Ноа грудью, вскоре почувствовала, что на диетических кормах это меня сильно истощает, и для успокоения нервов мне решительно необходим шоколад. Ноа была беспокойной и крикливой малявкой, домашнее хозяйство опять же требовало забот...
Когда Ноа подросла и начала ползать, она оказалась персоной шустрой и целеустремленной, и быстро скинула новонабранную младенческую пухлость. Она рано начала ходить, вернее, бегать везде и всюду со скоростью молнии. В три года она весила всего двенадцать кило и почти ничего не ела. Мы с Андреасом начали волноваться годам к пяти — очень уж худенькой росла наша девочка. Врач сказал, что пока беспокоиться рано, с годами все образуется само собой, но мы этой уверенности не разделяли.
Однако плотно заняться Ноа в то время не выходило — большую часть внимания отнимала младшая, Юли. Вот у кого не было проблем с аппетитом в принципе: у меня даже молока не хватало, пришлось достаточно рано перейти на бутылочку, и наша мелкая радость высасывала все. И опять-таки в отличие от старшей сестры, оставалась такой же радостно-упитанной.
В школу Ноа пошла, как и положено, в шесть лет, и обзавелась подружкой Луизой. Девочки были одного роста, но рядом с Луизой Ноа казалась щепкой. Я вскоре познакомилась с ее матерью Сабиной: милая дама, мы быстро поладили. И поскольку я, как и она, была весьма упитанной (я таки снова поправилась и весила тогда около ста), Сабина удивилась, почему это моя дочка такая худая.
— Сама не знаю, — честно ответила я.
Она сообщила, что Луиза весит уже тридцать три кило, и ей позволено лопать сладости в любом количестве и в любое время суток, но при одном условии: чтобы все, что положили в тарелку, было съедено. Девочку к этому приучили сразу, «выбрасывать еду — кощунство». Правда, Сабина признала, что иногда они кладут Луизе слишком большую порцию, но та не жалуется.
— Научите вашу девочку побольше кушать просто так. Подсядет на сладкое, сама быстро наберет нормальный вес.
Мне этот вариант не слишком нравился: намеренно раскармливать мое сокровище, да еще сластями, вопреки всем врачебным рекомендациям — как-то оно не так. Но все же я обсудила это с мужем, и мы с Андреасом согласились, что Ноа весит явно ниже своей возрастной нормы, и с этим надо что-то делать. Раз она активно общается с Луизой, пусть у нее всегда будет вдоволь еды, а пару раз в неделю мы будем ходить в «МакДональдс», его все дети обожают. Кроме того, для Ноа мы теперь специально готовили блюда покалорийнее, скажем, заменяя в рецептах полуторапроцентное молоко цельным, а мед — ореховым маслом.
В «МакДональдсе» Ноа не просто понравилось, она была без ума от чисбургеров, и вскоре мы навещали сие заведение уже почти каждый день.
Я как-то принесла домой чипсы и шоколадный коктейль — побаловать себя любимую. А Ноа как раз спросила меня о сладостях, и конечно же я дала ей попробовать… в общем, осталась без коктейля.
За следующие два года Ноа заметно поправилась, в конце второго класса ей уже нужны были штаны на три размера больше, чем в начале школы. Нет, она еще и близко не была толстой, но в начале летних каникул я сама поразилась, когда Ноа встала на весы и стрелка перевалила за тридцать кило.
Для меня постоянные визиты в заведение быстрого питания также не прошли даром: сто двадцать пять кило — многовато, считала я. Попыталась ходить в «МакДональдс» все-таки пореже, но Ноа всегда делала Очень Больше Глазки и просто светилась от счастья, вгрызаясь в бургер, хотя обычно девочкой она была тихой и безэмоциональной.
В третьем классе у меня сложилось четкое впечатление, что у Ноа растет пузико, но я ничего не стала менять в ее режиме питания. Она счастлива, а это самое важное. У нее появились и другие подружки, не только Луиза, и вся эта девичья банда впятером плевать хотела на любые диеты. Я точно знала, что когда они ходят друг к дружке в гости, там всегда в изобилии печеньки и тому подобные вкусности, А когда собирались у меня, регулярно опустошали полку с конфетами и все запасы мороженого. Я видела, как завидовали ей Инге и Аннет, когда Ноа рассказывала, что ужинаем мы всегда в «МакДональдсе». Тем не менее, банда держалась вместе до конца младшей школы; в пятом классе Ноа должна была отправиться в общественную школу, а родители ее подружек предпочли частную — уровнем выше и престижнее, но мы такое по финансам не тянули.
Помню, тем летом Ноа весила уже пятьдесят кило, и мы отправились в бассейн всем кагалом, и я тогда увидела всех ее подружек в купальниках. Ну что, талии у всех пяти еще угадывались, хотя животы выпирали весьма заметно, а груди в неполные десять лет уже просились в лифчик честного первого номера — сугубо за счет сала, естественно. Я боялась, что если так пойдет и дальше, моя девочка, как и ее подружки, разжиреет окончательно; они — это трудности их родителей, но Ноа-то наша, и такая перспектива мне не казалась хорошей. Муж мой, однако, считал это блажью, мол, начнется подростковое созревание — перерастет, и вообще, в новой школе старых подружек не будет, а значит, не будет и таких частых посиделок со сластями. Сомнений насчет походов в «МакДональдс» Андреас тоже не испытывал, хотя он за последние шесть лет также набрал килограммов тридцать, но ему на это было плевать.
А Юли уверенно шла все той же дорожкой: в три года она весила больше, чем Ноа в шесть, и с первого похода в «Макдональдс» решила, что это ее, и не только потому, что ей каждый раз перепадала свежая игрушка. А еще я периодически ловила ее на том, как она, когда к нам в гости приходила Луиза или еще кто-то из банды, и старшие девочки устраивали посиделки с вазочкой сластей, прикарманивает предназначенное для гостьи и потом потихоньку уплетает добычу у себя в кровати. Пыталась запретить — без толку. Да и к буфетным полкам периодически прикладывалась...
Когда же шестилетняя Юли доросла до школы, медсестра сказала, что ей следует срочно садиться на диету, тридцать четыре кило — это много, она не только толстая, но и довольно мелкая. Я поняла, что не только у Ноа начинаются проблемы с весом, но… я видела, как она счастлива, когда вволю ест, и как расстраивается, если я ограничиваю ее. И спустила все на тормозах.
Взялась я за нее в третьем классе, когда всех взвесили и сорокашестикилограммовая Юли оказалась самой толстой во всей школе. Твердо сказала, что в «Макдональдсе» ей теперь разрешено есть только салат, а все домашнее питание урезала наполовину. Помогло. За месяц ушло четыре кило, и как бы у меня ни сжималось сердце от хныканья девочки, я держалась твердо. Еще через два месяца весы показали тридцать семь, это уже почти норма, и я решила, что хватит держать ребенка в ежовых рукавицах и сняла запреты.
Сказать, что следующие две недели Юли пустилась во все тяжкие — значит ничего не сказать, с такой скоростью и в таких объемах она поглощала все съестное. Потом чуть сбавила темпы, но все равно через два месяца вернулась к прежним габаритам, а к девятому дню рождения уже весила пятьдесят кило. Андреас на это не обращал внимания, я волновалась, что Юли также грозит перспектива ожирения, но снова заставлять ее садиться на диету… не хотела.
Ноа в отношении к своим объемам пошла в папочку. В новой школе она так ни с кем и не подружилась как следует, но к ее радости, через год из понтовой частной школы к ней перевелись Аннет и Маришка, так что в седьмой класс троица пошла уже вместе. Воссоединение банды в усеченном составе было отмечено обильной пирушкой, и уже недели через три Ноа потребовались новые штаны и юбка — в старые уже никак. Тринадцатилетие свое моя дочка встретила семидесятипятикилограммовой, более чем солидно при росте метр шестьдесят, а к рождеству весы показали уже восемьдесят. Я объявила — с первого января начинаем новую жизнь и садимся на диету всей семьей; Ноа вслух возражать не стала, но я то и дело находила у нее в комнате обертки от категорически недиетических печенек и шоколадок.
А в конце февраля случился странный момент: я как-то заглянула к Ноа перед сном, и она, не замечая меня, уже лежит в постели пузом кверху и явно играет со своими жирами! Я вообще-то собиралась поинтересоваться, чем ее сегодня кормили в гостях у Маришки, но как увидела это, так и замерла. Ноа, заметив меня, тут же сделала вид, что у нее просто зачесалось там, где днем в тело впивался эластичный пояс юбки; я сделала вид, что просто зашла спросить, что там у нее пора отправлять в стирку, и тут же закрыла дверь. Потом рассказала Андреасу, а он только расхохотался:
— А то ты иногда не валяешься на кровати и не играешь сама с собой.
— Я — это я, и...
— Перерастет, — отмахнулся он. — Не кипешуй.
Панику я поднимать не стала, но меня мучила мысль: а как у Юли? Что, если и ей не просто нравится хорошо кушать, но именно доставляет удовольствие быть толстой, и она потому-то и набирает вес? Так что я «случайно» заглянула в комнату к младшей, когда та смотрела телевизор, активно уплетая чипсы и запивая их колой. Она так и не заметила меня, слопав все до последней крошки, а когда пакет опустел — добыла из личного тайника плитку молочного шоколада и оприходовала и ее.
Чтобы Юли не решила, что я за ней шпионю, я тихо выскользнула обратно в коридор и вошла уже обычным порядком, дав ей возможность припрятать обертку. А войдя, поинтересовалась:
— Ты когда в последний раз взвешивалась?
— Давно, — пожала та плечами, — а что?
— А то, что пора.
Дочка неохотно протопала со мной в ванную и, стащив футболку и штаны, в одних трусиках влезла на весы. Шестьдесят. Грудь от сала — хоть сразу в лифчик, живот свисает, на бедрах кое-где проглядывают растяжки и даже зачатки целлюлита.
Скрестив руки на груди, она спросила:
— Мне что, опять на диету?
— Да надо бы — тебе не кажется, что именно из-за такого большого живота у тебя сложности с физкультурой?
— Из-за него тоже, наверное, — не возражает Юли. — Но у тебя живот тоже немаленький!
И она была права: с моими ста двадцатью сколько-то там я не лучший вариант для подражания...
Так я оставила все идти своим чередом, но беспокойство мое все росло вместе с доченькиными обхватами. К пятнадцати годам Ноа весила уже девяносто пять (при росте метр шестьдесят три) и худеть не собиралась от слова совсем. Я снова заговорила о жесткой диете, на что получила ответ: тебе надо, ты на ней и сиди. Попыталась показать личным примером, что это тебе же на пользу, дура малолетняя, задалась целью скинуть хотя бы до ста — и спустя четыре недели осознала, что у меня самой недостает силы воли и дисциплины, так что толку мучать себя и других — никакого, скинула три кило и набрала обратно все пять. Плюнула и закрыла тему. Муж хмыкнул, Ноа просто кивнула.
А Юли, та просто просияла: она в тринадцать лет весила чуть больше восьмидесяти, и когда я официально и окончательно заявила, что никаких больше диет в этом доме не будет, просто расцвела. Теперь мы с ней по вечерам сидели на диване и поедали вкусняшки. Но если я все-таки, как правило, останавливалась, когда чувствовала, что наелась, то у Юли в этот момент словно открывалось второе дыхание и она съедала еще столько же. Через месяц я уже мало во что из своего прежнего гардероба влазила; она — тем более.
Тем летом мы отправились на Крит, прикупив новые купальники — раздельные, потому как втискивать свои телеса в цельные оказалось слишком напряжно, а так хоть пузо наружу. Выглядели мы с дочками, быть может, и странно, однако когда Андреас увидел нас, выбирающихся из бассейна — пожалуй, оно того стоило. Тем же вечером, когда девочки смотрели телевизор у себя в комнате, а мы с мужем занимались любовью, он самым активным образом лапал мое пузо...
В бикини мы, кстати сказать, там почти все время и ходили. Потому как завтрак, обед, ужин — три-четыре добавки всего на свете, не считая десертов, плюс постоянные перекусы в промежутках. Замечая косые взгляды посторонних, Юли демонстративно оглаживала раздувшееся пузо, которые поспешно отворачивались, и обменивалась победными взглядами с сестрой — Ноа на этих посторонних и вовсе внимания не обращала.
К восемнадцати годам Юли практически сравнялась в весе со старшей сестрой, но там, на ста тридцати, и притормозила: боялась, что в колледже не втиснется за парту. Уехала учиться, а к Новому году вернулась, растолстев за три с половиной месяца на десять кило — познакомилась с правильным молодым человеком, который вдобавок работает кондитером, и забыла обо всех страхах. Сейчас она заканчивает обучение и готовится к свадьбе, в ней уже за сто восемьдесят и останавливаться на достигнутом Юли не собирается.
Что до Ноа, та в свои двадцать три пока живет одна, а вес в килограммах еще чуть-чуть, и сравняется с ростом в сантиметрах… лишь немногим обходя мои собственные достоинства.
Жизнь прекрасна.