Много не мало

Много не мало
(Zu viel des Guten)

— Ты же не серьезно?! — раздраженно отозвалась Лара на мое утверждение, что нельзя ей садиться на очередную диету.
Да, я мог бы сказать и повежливее. Но некоторые вещи или не говорят вообще, или они вот так вот вываливаются как есть. И именно так я относился к бесконечным лариным диетам! Познакомились мы еще в школе, тогда же начали встречаться, а в колледже и вовсе жили вместе. Сами по себе отношения наши не были плохи, но вот прямо сейчас имелись у меня сомнения насчет стоит ли их продолжать. В школе Лара была этаким фонтанчиком жизни и радости, слезы в зеленых очах появлялись только от сильного смеха, и никаких истерик — для шестнадцатилеток редкий случай. Сейчас, к двадцати годам, она каждый день накладывала на себя слои штукатурки, а за обеденным столом неизменно утыкалась в ленту Инстаграмма, разговор скодился к паре-тройке слов, а уж «спасибо, что приготовил ужин» было немалой редкостью, куда чаще слышались жалобы «ты готовишь слишком жирную пищу». Да, я начал это делать сознательно — с тех пор, как Лара принялась срываться «в тренажерку с девчонками» минимум трижды в неделю. И все ее соблазнительно-женственные округлости попросту истаяли. Широкие бедра, округлые ягодицы, даже роскошный бюст — все приводилось к пропорциям среднестатистической доски. Нет, я не преувеличиваю, Лара никогда не была толстой, так, толика лишнего веса — абсолютно обычное дело для здоровой деревенской барышни, именно как я и люблю! Естественно, я пытался ей помешать, но — безуспешно.
Отсюда и спор, который мне изначально не хотелось затевать. Я вообще не любитель споров, если кто не в курсе.
— Слушай, я не собираюсь ничего тебе запрещать, просто думаю, что ты уж слишком худой становишься, это вредно для организма. Даже твоя мама об этом говорила, когда мы у нее в тот раз были. Да и зачем оно тебе вообще? — попытался я оседлать волну.
— Дженни как раз на новую диету села, а задница у нее лучше, чем у меня! Кроме того, лето на носу, и мне нужно быть в хорошей форме для бикини, — твердо заявила Лара.
Я молчал. Мое кредо — никогда не говори ничего такого, о чем потом пожалеешь, а у меня на языке как раз такое и вертелось.
— Лара… — начал я. Она уже вновь уткнулась в смартфон.
— Да? — безразлично отозвалась она.
— Не знаю, стоит ли нам продолжать эти отношения. Чем дальше, тем меньше ты похожа на ту, в кого я влюбился.
Да, имелась в этом и моя вина. Я позволил возникнуть этому разрыву, а сейчас просто не знал, как до нее достучаться.
Лара озадаченно посмотрела на меня, словно думая, что я шучу. Потом на глаза ее навернулись слезы. Потом пошел мат. Возможно, кое-что из сказанного я и заслужил, но ее истерика лишь укрепила мое решение, которое вот уже несколько месяцев зрело во мне, а сейчас — прорвалось. Как оно часто и бывает, по совершенно пустому поводу.
Съемную квартирку я оставил ей — собрал сумку и хлопнул дверью, — после чего мы прекратили всякое общение. Я был подавлен, но знал, что уж если решил рвать — надо это делать сразу и с концами. Иначе ничего нового не начнешь. В конце концов, мне только двадцать лет, будут в жизни и другие барышни.
Я ничего не слышал о Ларе вот уже больше года.
И только когда приехал в гости к родителям на пасхальные каникулы, мама вдруг спросила, слышал ли я, что стало с Ларой. Я как раз уплетал вкуснейшую завертку с сыром, и с набитым ртом лишь помотал головой.
— В общем, встретила я в супермаркете Сигрид, ее мать, она сказала, что Лара в клинике, лечится от анорексии. Потеряла сознание прямо на лекции, чуть не умерла. Сигрид жутко волнуется. Слышал ты об этом что-нибудь?
На этот вопрос я мог лишь ответить сухим «Нет».
А сам, конечно, стал гадать: мог ли я удержать Лару от падения в этот омут? Возможно, наш разрыв к этому и привел, ей даже на помощь некого было позвать? Может быть, тут есть и моя вина?
— Может быть, поговоришь с ней? — предложила мама, читая все это по моей физиономии.
— После того, как мы больше года не общались?
— Да не будь ты ребенком! Вы четыре года были парой, и тебе явно не все равно, что с ней стало. Так что слезь с трона и хотя бы позвони!
Я ушел к себе в комнату и, надеясь, что номер у Лары не изменился, взялся за телефон. Пока шли гудки, я гадал, как она ответит. И ответит ли вообще.
— Да? — голос был знакомый, но утомленный и чуть гнусваый, словно с заложенным от простуды носом.
— Привет, э, это я, — замялся, но продолжил: — Твоя мама сказала… в общем, хочу сам услышать, как ты там.
— Плохо, честно говоря, — тем же усталым тоном отозвалась она. — Но чуток получше, чем на той неделе. Знаю, мы давно уже не общались — но может, заглянешь ко мне? Кроме родителей, тут никого, и мне немного одиноко… ну, то есть, если ты хочешь, — быстро добавила она.
Договорились, что я зайду завтра. Крюк немалый, конечно, и визит к родителям придется сократить, но я чувствовал, что поддержать Лару нужно.
И вот в безликом больничном коридоре пастельных тонов меня накрыло. Стыд, вина, боязнь увидеть изможденную аки скелет фигурку Лары… я чуть не сбежал, но все же взял себя в руки и вошел в палату, небольшую и уютно-светлую.
Там было тепло — при анорексии для простуды хватит и ветерка. Обстановка скудная, но пристойная, и посреди всего этого на больничной кровати на колесиках лежала Лара. Щеки провалились, под глазами мешки, да и сами глаза словно утонули в глазницах. Руки поверх одеяла — как у скелета. Жуткое зрелище, честно говоря. Лара попыталась улыбнуться, но лишь сумела дернуть уголками потрескавшихся губ.
— Привет, — ласково, почти шепотом, проговорил я, слишком неприятно было видеть в таком вот виде юную красавицу, которая чуть больше года назад была полна жизненных сил.
— Привет, — дрожащим голосом отозвалась Лара, и когда я присел на краещек кровати, она повисла у меня на шее, костлявая и невесомая, и расплакалась. Тело ее казалось холодным в сравнении с теплым воздухом. И да, я чувствовал, что мне ее тоже не хватало.
Пока Лара лежала в больнице, я навещал ее каждый день. Психотерпевты помогли ей осознать мотивацию ее саморазрушительного поведения. Ощущение обретения контроля над в принципе неконтролируемой жизнью за счет ограничения приема пищи. Неверное целепологание, которое имело следствием ощущение недостаточности достигнутого. Еще пребывая в лапах у врачей, Лара решила уйти из колледжа, потому как маркетологом быть точно больше не собирается, ей бы хотелось творить нечто собственными руками, нечто реальное. Друзей у нее там, как выяснилось, так и не появилось, и в том числе от одиночества под депрессию она и соскользнуда в штопор анорексии.
Решение далось мне непросто, но я решил забрать Лару к себе. Иначе она была бы вынуждена вернуться к родителям, а появиться в ее состоянии в родной деревушке ей было очень стадно. И вот, спустя год с лишким, мы вновь стали жить вместе. К счастью, из больницы Лару выпустили уже достаточно выздоровевшей, чтобы она могла дальше жить без постоянного медцинского контроля. Терапия прошла успешно, с изначальных тридцати семи кило она поправилась до сорока одного — мало, но для здоровья уже не опасно. Подумать только, ведь когда мы с Ларой познакомились, она весила около шестидесяти...
Следующие недели я посвящал Ларе каждую свободную минуту. Мы обсуждали все и вся, но в основном — как мы скучали друг без друга. И хотя в нынешнем своем состоянии Лара была немногим привлекательнее скелета, я рад был, что она снова со мной. И разговоры наши снова стали живыми. Как часть восстановительной терапии ей строго запретили соцсети, и она, стремясь восстановить здоровье, истово следовала всем рекомендациям. Под таким же запретом была тренажерка, ведь именно в спортзале Лара дошла до столь плачевного состояния. Так что мы разговаривали, играли в карты, вместе смотрели сериалы — и куховарили. Лара вновь открывала для себя прелести вкусной еды. Сперва — с осторожностью и буквально по кусочку, но уже через несколько недель реально ела с удовольствием, и мы праздновали каждый новый килограмм, наросший на ее тощих ребрах. Ей все равно раз в две недели нужно было взвешиваться, опять-таки часть терапии, и мы делали это вместе. День, когда Лара доросла до пятидесяти кило, мы отметили большим праздничным тортом — и это был первый торт, который она попробовала за многие месяцы. Случилось это к середине осени, но уже на рождество в Ларе было все пятьдесят пять, и этот праздничный торт она испекла самостоятельно, научилась; с ним мы и заявились на праздник к моим родителям. На праздник Лара надела длинное платье, подчеркивающее новообразовавшиеся округлости — не так чтобы обильные, но они у нее были, снова же впервые за многие месяцы, и она позволила себе их продемонстрировать, к ней потихоньку возвращалась уверенность в отношении собственного тела. О да, то рождество было исполнено всеобщей радости, наконец-то моя красавица вернулась ко мне!
Теперь Лара достаточно твердо стояла на ногах, чтобы решиться на толику самостоятельной жизни, и раз уж ей так понравилось готовить, а вернее, печь — она решила устроиться на подработку в местную кондиткрскую. Обучение должно было начаться в начале февраля. Записываясь в начале января, Лара дала им свои свежие обхваты, чтобы ей подобрали униформу, однако в первый день работы она обнаружила, что не может как следует застегнуть юбку — слишком жмет в поясе. Ей, конечно, выдали запасную; вечером Лара мне все это рассказала, я боялся, что пережитое расстроит ее, а она отмахнулась, мол, меня в процессе терапии научили принимать такие события с улыбкой, мол, поправилась, так и хорошо! Лара была рада, а я радовался за нее.
Стабильное состояние больше не требовало регулярных визитов к терапевту и регулярных взвешиваний, что и к лучшему. Однако когда мы в начале июня впервые выбрались в бассейн, и Лара добыла из шкафа бикини школьных еще времен — оно оказалось ей отнюдь не впору. Низ на тесемках завязать кое-как удалось, хотя над этими тесемками нависала заметная складка живота и чуть менее, но явные складки на боках, а вот верх — нет, Лара очень гордилась, что у нее вновь растет бюст, но она не готова была хвастаться перед всем миром вываливающимися из купальника прелестями. Так что я просто поцеловал ее прямо перед зеркалом, мы оба вслух порадовались, что она пополнела, и это ей только в плюс, а потом пошли на этой волне позитива покупать ей новое бикини.
Чем дальше, тем чаще возникали эпизоды, где Лара перерастала свою старую одежду, но это ни для нее, ни для меня совершенно не было поводом как-то урезать ее аппетит. Я все так же обеспечивал в квартире запасы ее любимых сладостей и всякий раз накрывал для нее порцию посолиднее. Так-то, если задуматься, мы на тот момент уже перекрыли поставленную цель «вернуть Ларе идеально здоровый вес», но очень уж прочно засел у меня в мозгах жуткий образ истощенной как скелет барышни, и я готов был на все, только чтобы не увидеть подобного вновь.
И вот снова мы снова приехали праздновать рождество у моих родителей, и после новогоднего ужина Лара ввалилась в мою комнату — штаны расстегнуты, обе руки придерживают раздувшийся живот.
— Иди сюда, красавица, — поманил я ее к себе в кровать.
— Ох, я так объелась… — простонала она и задрала свитер под грудь, показывая — как. Набитый по самое не могу, круглый живот ее выпирал дальше, чем солидный бюст. Пупок стал глубокой и широкой каверной в слоях жирка, которым я порой любил играть.
— Впечатляет, — кивнул я и указал на свободное место рядом с мобой.
— А можешь? — большие и молящие очи.
— Конечно, — согласился я и взял с тумбочки массажный крем.
И, разоблачив Лару, учинил ей долгий и расслабляющий массаж живота для улучшения пищеварения, она просто обожала эту процедуру в состоянии «щас лопну», а состояние это у нее нынче случалось подозрительно часто. Мягкая податливая плоть, две массивные складки на боках… хм, кажется, трусики снова стали слишком тесными. Перевел взгляд на ее лицо — пухлые щеки, зачаток двойного подбородка, чуть закушенная губа, сомкнутые веки, — как всегда, «пани легли и просят», она счастлива, и значит, счастлив и я.
Я продолжал всячески баловать Лару, и дома подсовывал ей все новые и новые вкусняшки, а она покорно съедала все, что я ставил перед ней. В кондитерской работникам разрешалось забирать не проданную в срок выпечку, и я как-то услышал фразу одной из коллег Лары, мол, Лара очень помогает ей — прибирает все самые калорийные сласти.
Пожалуй, впервые я задался вопросом, правильно ли мы себя вообще ведем, когда летом друзья пригласили нас на вечеринку в бассейн, и естественно, моей красавице надо было купить новый купальник, ибо обоим нам ясно было, что в прошлогоднее бикини она не влезет. Но когда в магазине выяснилось, что она и в «эльку» уже не влезает, и закупаться надо в больших размерах — я понял, что кажется, кто-то у нас слишком много ест. Лара же изобразила в раздевалке танцевальный пируэт, отчего ее круглое пузико весело заколыхалось, и она любовно погладила этот тучный шарик и сообщила:
— Смотри, мое пузико выросло еще больше, правда, здорово?
Разумеется, я ласково обнял ее, скользнул ладонями по тучным бокам, чмокнул в носик и сказал — ты просто прекрасна. А потом попытался вспомнить, сколько же Лара сейчас весит; давненько мы не взвешивались. Дома попросил ее встать на весы. На экране высветилось «87», но красавица моя лишь пожала плечами, пост-анорексийная терапия приучила ее, что растущий вес — это к лучшему, и я не собирался рушить так хорошо работающую схему. Опять же Лара была такой уверенной и счастливой, в бассейне все веселье крутилось вокруг нее, хотя кое-кто из дам и посматривал с неодобрением, мол, слишком она толстая для столь откровенного бикини...
Но — я привык радовать Лару. А самый простой способ вызвать счастливую улыбку на ее круглой мордахе — это поставить перед ней большую порцию сытной домашней кормежки. И я продолжал баловать ее и кормить, ведь как прекратить такое, не сказав ей, что она становится слишком толстой? Разве что я снова попросил ее взвешиваться раз в две недели, думал, что однажды она сама решит «хватит». Ан нет, Лара всякий раз видела на экране все более солидную цифру, и с радостным видом смотрела на меня, мол, видишь, какая я хорошая? И я не мог не ответить ей такой же радостной улыбкой, мол, да, ты молодец.
И на далее как осенью пришлось заказывать большой торт со взбитыми сливками и красными цифрами 100. Лара была в джинсах, которые были ей реально в облипку, ярко-зеленые очи тонули в пухлых щеках, у нее уже вырос полноценный второй подбородок, а живот был самой заметной частью фигуры даже когда пустовал — что, впрочем, случалось крайне редко. Еще на ней была облегающая белая футболочка, специально обрезанная, чтобы дать место массивной складке живота. Толстая? Бесспорно, но очень и очень привлекательная, как по мне. Я волновался бы, начни Лара преврашаться в хрестоматийную «жирную уродину», но на самом деле с лишним весом она выглядела очень милой. А раз так, какие к нам обоим претензии, если после четырех больших кусков торта джинсы на ней лопнули, и она с победным «йесс!» тут же влезла на меня сверху и в процессе слопала еще четыре, мне только облизать блюдо и осталось?..
Спустя полгода, когла Лара поправилась еще на двадцать кило, родственники потихоньку начали делать замечания по этому поводу. Да, конечно, она стала в три с лишним раза тяжелее той себя, которая угодила в больницу, и абрисом напоминала широкогорлую амфору, потихоньку сплющивающуюся в шар. С дивана моя красавица уже вставала, чуть пыхтя, а поднимаясь по лестнице, вынуждена была перевести дух уже после одного пролета. Да, конечно, надо было в районе ста и притормозить… но как-то и она, и я слишком уж приноровились к нашему распорядку. Меня переполняла некая странная гордость всякий раз, когда Лара гордо выкатывала передо мной туго набитое пузо, словно там незримыми чернилами было написано «это все я», растущий символ наших отношений и здоровья Лары!
Я уже говорил, что я не любитель споров. И уж точно не хотел ни обидеть Лару, ни вновь ее потерять!
… Так, кто это там стонет? Моя красавица, кто ж еще. Парадный трехслойный торт с синими цифрами 150 слопала сама, не отрываясь, и сказала «мало», пришлось назавтра заказывать два таких. Ни за что ж не признается, что не лезет. Да, она все больше объедается и все больше толстеет. И обоим нам это нравится...