Мимолетное видение

Мимолетное видение
(Office Girl)

Сначала я услышал ее шаги. Чем и заинтересовался.
Впрочем, лучше по порядку. Я сидел за монитором, сражаясь со скукой и очередным «особо важным и срочным» документом, который все равно в итоге уйдет в корзину. Не могу сказать, что отвлечь меня от этого занятия так уж сложно. Просто если кто-то проходит мимо — для большой конторы это, можно сказать, рабочий фон, и на каждого не наотвлекаешься.
Но в данном случае я решил отвлечься, чуя, что дело того стоит.
Возможно, любопытство разбудил несколько необычный звук шагов. Никакого тебе обычного «цок-цок-цок», сопровождающего конторских кикимор, гордо полагающих, что весь документооборот держится исключительно на них, с важным и деловым видом перемещающихся на шпильках от кабинета к кабинету. Нет, от мягкой и тяжелой поступи словно весь пол задрожал. Опять же, не раз и не два мимо проходят дамы из числа крупногабаритных, но подобного звучания прежде не случалось. Все мои инстинкты любителя пышек привели организм в состояние повышенной бдительности, ибо судя по звукам, приближалась особа воистину уникальных пропорций.
Нет, разумеется, уверенности в этом у меня в ту минуту еще не было. Вполне могла случиться «ложная тревога», скажем, приближается курьер с тяжеленной посылкой для инструментальщиков, или представитель управляющего звена от смежников — большой, пузатый и огорчительно мужского пола. Так что я приготовится к разочарованию и осторожно выглянул из-за монитора, надеясь все же разглядеть между рядами кресел источник столь титанических шагов.
От увиденного меня пробрало. Всего лишь в паре рядов от меня мимо конторских «кубиков» в поле зрения как раз начинала протискиваться барышня лет двадцати, совершенно колоссальных габаритов. Пол под ее весом буквально трещал.
Увидел — и тут же нырнул обратно за монитор, не мог же я при всей конторе вот так вот открыто на нее пялиться, как бы мне ни хотелось наслаждаться видом ее медленно переваливающейся с боку на бок, восхитительно раздавшейся вширь тушки. Взгляд — искоса, украдкой. Еще один. Увиденное навсегда отпечаталось в моей памяти. Невозможные, незабываемые пропорции ее раскормленной фигуры, представленные в первую очередь — в прямом смысле данного слова — колоссального обхвата животом, который казался эпически громадным даже на фоне ее невероятных телес. Я едва сдерживал порыв снова привстать и изучить это зрелище так, как оно того, безусловно, заслуживало. Но — нельзя. Невежливо, и вообще. В памяти моей, однако, образ незнакомки застыл как живой, и образ этот, хотя я и не успел одним взглядом охватить ее всю, безусловно включал это безразмерное чрево, столь заметно выпирающее вперед и вширь, что пропорции раскормленной барышни казались невозможными.
Я бездумно кликал по клеткам таблицы. Шелестел бумагами, переключал окна. Не помню. Но я ждал, о, я ждал с терпением охотника на редчайшую дичь, ждал того мгновения, когда она поравняется с моим столом и пройдет мимо. Я тщательно подготовился, выбрал наилучший угол обзора, а главное, поскольку я сидел в крайнем ряду, этому обзору уже ничего не будет препятствовать! Сердце мое колотилось все быстрее и быстрее по мере того, как тяжелые шаги приближались все ближе и ближе. Ошеломительно громко хрустели половицы. И вот, целую вечность спустя, краем глаза я поймал колоссальный шар ее объемистого чрева. Двигаясь пузом вперед, невероятно толстая барышня вступала в периферийный сектор моего зрения, медленно и вперевалку продвигаясь мимо моего стола.
Наконец-то я смог почти рассмотреть этот роскошно раскормленный экземпляр человеческой породы, вблизи и непосредственно. Делая вид, что тянусь за скоросшивателем, который лежал на дальнем краю стола, я чуть повернулся, чтобы разглядеть ее целиком, эту воплощенную богиню чревоугодия. Первое впечатление о том, что живот составляет основную часть ее веса, подтвердилось. Чрево было совершенно колоссального объема, трудно даже поверить, что подобное вообще существует в действительности, шар отяжелевшей плоти был настолько неописуемо велик, что она вынуждена была, дабы уравновесить его чрезмерную массу, равновесия странным образом отклониться назад. А это, в свою очередь, создавало визуальное впечатление еще более выпяченного вперед пуза, раскормленная хозяйка которого определенно не видела собственных ног уже много лет как. И живот этот не был ин каскадом складок сала, ни обычными для толстух двумя «спасательными кругами» жира с глубокой выемкой в области пояса — нет, каким-то образом блондинка ухитрилась отрастить пузо идеально шарообразной формы, и этот шар трепещущей плоти скреплялся с туловищем могучими подушками сала в области боков, переходящими в разбухшие бедра.
Теперь я уже мог точнее оценить ее габариты, зримые, а не отпечатанные в памяти. Небольшого росточка, где-то метр пятьдесят шесть, так что весу в ней должно быть примерно сто семьдесят кило. Может, сто восемьдесят, если в желудке окажется еще несколько чисбургеров. А еще я наконец увидел ее лицо. Вполне привлекательная барышня, может, не писаная красавица, но очень даже, и уверен, она многажды слышала о себе «симпатичная мордашка». С таким ростом и пропорциями утверждать, что она и не замечает лишнего веса, было бы нереально. Нет, вес этот ее не портил — но и причислить себя к тем толстушкам, которые легко и грациозно перемещаются со всеми своими килограммами, она никак не могла бы. Очевидно, что барышня давным-давно преодолела порог, положенный природой ее телу, и с вилкой наперевез продолжала объедаться дальше. Неуклюжая походка вперевалку, все тело колыхалось от усилий. Каждый короткий шаг достигался ценой сложного маневра, который перемещал одно массивное бедро по дуге в обход другого, мультяшно толстые руки, расставленные вправо-влево, кое-как помогали держать равновесие, а огромное пузо просто вздымалось и опускалось, ходя ходуном из стороны в сторону. Даже страшно подумать, что случится, если на ковре вдруг окажется складка или у нее развяжется шнурок — запаса по равновесию у нее никакого, мигом грохнется на пол и хорошо, если пол это выдержит.
Стоит особо отметить, что наша обжора умела одеваться правильно. Невообразимых размеров белая блузка отменно скрывала водопады складок сала, которые безусловно имелись на пышной фигуре хозяйки, обтягивала ее колоссальное пузо, не слишком таковое подчеркивая — и при этом не выглядела мешковатой. Прекрасно скроеные деловые брюки были достаточно эластичными, чтобы вместить весь объем ее разбухшего чрева и бедер, и при этом достаточно просторными, чтобы не врезаться в раскормленную мягкую плоть. Неужели в городе есть ателье по индпошиву деловой одежды для дам столь роскошных пропорций? Если так, этот конкретный образчик продукции достоин премии имени не знаю кого, поскольку обычно толстушке крайне трудно подобрать не то что модные вещи, а хотя бы мало-мальски подходящие.
Тем временем она поравнялась с моим столом. Теперь я видел, сколько сил отнимает у нее необходимость просто пересечь общий зал. Все ее тело ходило ходуном, отчаяно сотрясаясь. Короткими шажками она медленно двигалась вперед, с трудом перемещая массивные ноги, и одновременно с покачиванием обширных бедер ей приходилось балансировать круглыми от жира руками, а ее расплывшийся торс колыхался единой волной с громадными ягодицами. Но больше и заметнее всего вздымалось и опадала безразмерная масса ее пуза, которое буквально катилось впереди разбалансированным гироскопом, так что хозяйка словно вынуждена была догонять собственное чрево, рискуя ежесекундно попросту упасть.
Она проходила мимо, а я дивился — что, во имя всего святого, она вообще делает в нашей конторе? Я ее тут никогда не видел, а в нашей отрасли вообще не так уж часто попадаются толстушки. Конечно, конкретно в этом помещении я работаю не всегда — мой отдел вообще расположен в другом здании, — и вполне возможно, что именно с этой персоной мы попросту не совпадаем по расписанию, вот я ее раньше и не замечал. Но эту загадку я решил отложить на потом, а пока просто наслаждался видом раскормленной барышни, которая неуклюже продвигалась по конторе между рядами столов. Вид сзади демонстрировал ходящие ходуном сферы ее медленно удаляющихся ягодиц, а также солидные тяжелые складки на спине, заметные даже под отменно скроменной блузкой.
То и дело ее обгоняли другие конторские барышни, постройнее. Неудивительно: скорее всего, она передвигалась так медленно еще и потому, что не желает слишком разгорячаться. И действительно, вспомнил я ее присутствие рядом со своим столом, она ведь дышала практически нормально и ни капельки не вспотела.
Разумеется, я повернул экран и стул так, чтобы и дальше наблюдать за ней. Барышня прошла еще пару рядов и свернула в «кубик» к сидящей там сотруднице, с которой явно была знакома. Деловая была беседа или личная — не могу сказать, слышать их слова я не мог, однако точно могу сказать, что знакомство их было весьма близкое, в противном случае дальнейшее было бы очень трудно объяснить.
Толстая барышня стояла рядом с сидящей подругой, они о чем-то тихо болтали, улыбаясь до ушей, массивные руки отдохновения ради толстая барышня упирала в бока. Вид снизу, наверное, для подруги был еще тот — сплошной шар громадного разбухшего чрева, практически лежащий на рабочем столе, из-за него она вынуждена была держаться чуть ли не в метре от собеседницы, и наклониться поближе не могла физически, да и не помогло бы.
И вот как раз ближе к концу беседы толстая барышня, к моему удивлению, огладила свое громадное чрево и слегка шлепнула по этому разбухшему шару плоти. Я сперва решил, что это она машинально, мало ли у кого какие привычки, однако миг спустя стало понятно, что вероятно, это каким-то боком касалось их разговора, потому что подруга вдруг привстала и ткнула пальцем как раз в поглаживаемое место. Обе захихикали, при этом палец сидящей ушел в пузо практически полностью. Я, фигурально выражаясь, сползал по стене: толстая недвусмысленно намекает тощей проверить на ощупь свое раскормленное пузо, словно сказав что-то вроде «да ты только посмотри, как меня расперло», причем заявлено это было с гордостью! Не знаю, о чем они говорили, не знаю, как свернули на эту тему — но свернули же, и расшифровать происшедшее как-либо иначе я не мог. Нечего и говорить, эпизод этот намертво врезался в мою память. Палец стройной девицы погружается сантиметров на восемь в колоссальное мягкое чрево...
Еще пара замечаний, которых я также не расслышал, и разговор завершился, а монументальных пропорций барышня начала движение в обратном направлении, медленно и неуклюже. Поскольку теперь она шагала прямо в мою сторону, наблюдать за ней незамеченным стало невозможно — и, увы, я сумел зафиксировать лишь пару стоп-кадров ее могучено шарообразного чрева, пока оно проплывало рядом со мной. Зато у меня теперь появилась новая задача: выяснить, откуда она у нас взялась и где ее рабочее место. Оказалось, всего-то за три ряда «кубиков» от меня и чуток левее. Как я ухитрился ТАКОЕ не заметить, когда утром появился в конторе, понятия не имею. Наверное, потому как со всей этой рутиной вообще не уделял особого внимания окружению. Теперь-то ясно, что зря, но поди знай. А еще меня поразило, что от ее «кубика» до рабочего места подруги было от силы метров семнадцать, однако даже это расстояние раскормленная барышня преодолевала с видимыми усилиями.
Многое крутилось в моей голове. В частности, о стульях; они ведь у нас в конторе все типовые, «эргономичные» кресла с подлокотниками — ну и как, спрашивается, барышне столь внушительных поперечных пропорций впихнуть свои телеса в стандартное сидение, об относительной хлипкости оного я уже молчу? Да, конечно, она может в принципе обзавестись личным стулом, попрочнее и без подлокотников. Но есть же еще конференц-зал — в котором сидения такие же стандартные, совершенно не рассчитанные на пару пляжных мячей, которые заменяют ей ягодицы; ну и что ей, спрашивается, делать во время отчетных собраний-планерок? Стоять, аки нашкодившая школьница, каждую секунду рискуя потерять равновесие из-за перевешивающего громадного пуза, или на глазах всей конторы волочить в конференц-зал свой личный стул, на который можно сесть, не рискуя застрять? Ну да, да, стандартные шаблоны стандартного пышколюба, но что было — то было. С трудом выждав минут пять, я поднялся и прогулялся мимо ее рабочего места, намеренный сам посмотреть, что там на самом деле.
Изображая, что я тут по какой-то надобности, медленно прошел вдоль ряда «кубиков», наметанным боковым взглядом фиксируя картину. Что ж, угадал, стул у нее действительно персональный — все прочие сидели на стандартных черных в сеточку креслах на колесиках, а у нее за рабочим местом располагалось мощное сидение «королевских» пропорций, с металлическими ножками и без подлокотников. Впрочем, даже и оно не в силах было полностью вместить хозяйку, бедра которой неуклюже свешивались по обе стороны великанского сидения.
А еще я надеялся рассмотреть на ее рабочем месте какие-нибудь признаки столь усиленного потребления калорий, каковое наверняка было причиной столь роскошного телесного изобилия. Увы, никаких тебе крошек-оберток (хотя воображение и рисовало картинки переполненных всякими батончиками и конфетами ящиков стола), единственным утешением был чуть ли не десяток бутылок из-под шипучки на краю стола и вазочка с горсткой мелочи, которая наводила на мысль о регулярных визитах к конфетному автомату.
Увы, причин далее там задерживаться у меня не нашлось, а сегодняшние задания, однако, необходимо было заканчивать, так что сюжетный эпизод с барышней великолепных пропорций вынужденно завершался. Был у него, однако, своего рода эпилог: когда стрелка на больших конторских часах подбиралась к пяти, «финал рабочего дня», в зале снова прозвучали тяжелые шаги, подсказывающие, что раскормленное создание снова неуклюже продвигается в моем направлении. Когда она проходила мимо, оказалось, что поверх блузки на ней светлый плащик, и движется она к выходу. Плащик явно был куплен килограммов этак двадцать, если не пятьдесят тому назад, потому как застегнут он был у шеи и в районе бюста, а вот пониже, где фигура хозяйки имела самые внушительные обхваты, сиречь в области пуза и бедер, оставался расстегнут, демонстрируя все эти изобильные округлости, выпирающие между распахнутыми полами светлой плащевки. Судя по расстоянию между полами плаща, застегнуть эти пуговицы ей больше не удастся никогда.
И пока ее шаги тяжело и глухо удалялись в направлении лифта, я наблюдал, предугадывая ее следующий шаг. Поскольку вход в вестибюль забран простым стеклом, все ее действия мне были видны. Угадал, подумал я, хитро улыбаясь. Разумеется, ни о какой лестнице и речи быть не могло, хотя спуститься предстояло всего на полтора лестничных пролета — наша контора располагалась на втором этаже, — ленивая барышня вдавила кнопку лифта. Через несколько минут двери лифта раскрылись, она вдвинулась внутрь и исчезла из виду. Хотел бы я видеть взгляды тех, кто как раз ехал вниз и увидел ее, настолько раскормленную и расплывшуюся, что даже со второго этажа она не может и не хочет спускаться по лестнице...
Увы, но на этом — все. Больше я ее не видел.
Пока.