Мелкая подробность

Мелкая подробность

(A Small Technicality)

Бенджамин Петерс не был религиозен, но в тот понедельник, прохладный и необычайно ясный для раннего лондонского ноября, он не мог не подумать, что именно божественной дланью дверь его кабинета сорвало с петель.

Само по себе это обычное дело у тех, кому посчастливилось работать в здании с четырехсотлетней историей, а респектабельная юридическая контора «Эвертон и Слай» именно такое и занимала. Стены в этих домах то и дело обретают странный наклон, а в определенное время года в самом дальнем и недоступном уголке сама собою и непонятно откуда возникает лужица — к счастью, электропроводку провели уже зная о такой особенности, потому коротких замыканий не случалось. Массивные балки перекрытий, изрядно подточенные минувшими веками, подвергались ежегодному обследованию, и пока ремонтники уверяли «оно еще ваших внуков переживет». Окна намертво вросли в оконные проемы, а резные деревянные панели на стенах — те, которые не были загорожены стеллажами с пыльными фолиантами юридического содержания, — были единственной деталью меблировки, о которой по-настоящему заботились. Когда Бен после выходных появлялся в конторе, кабинет обычно просто источал запахи полироли.

Так что не было ничего удивительного в том, что когда в пятницу он уходил и хлопнул дверью кабинета — может, чуть посильнее обычного, потому что она начала задевать пол, — раздался громкий скрип, еще более громкий хруст, и дверь с вырванными петлями рухнула почти прямо на него; Бен отделался испугом, а вот его лаптоп раскрошило вдребезги.

Конечно, в тот момент он не был благодарен судьбе; но сейчас, когда на столе перед ним загружал все обновления свежий лаптоп, а солнце светило в ромбовидное боковое окно, дыра на месте старой двери также была своего рода окном — и очень скоро он порадовался тому, что окно это открыто.

Вначале был звук. Признак присутствия персоны, чьи шаги отличались от шагов постоянных обитателей третьего этажа. Легкое, сопровождаемое гулким эхом цоканье каблучков по паркету, тихий шорох ткани и...

Причмокивание, всасывание жидкости через трубочку.

Бен поднял взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как она проходит мимо. Незнакомая женщина — бледная кожа, каштановые волосы, традиционный ансамбль из пиджака и юбки, папка в одной руке и большой стакан в другой, а длинная трубочка из этого стакана как раз зажата между ее губами. Лишь на миг она мелькнула перед его взглядом, обрамленная очертаниями дверного проема, и тут же исчезла.

Бен побарабанил карандашом по столу. Переносной компьютер сообщил, что продолжает устанавливать программное обеспечение (на хрена ему столько этой ерунды, Бен понятия не имел) и предложил сохранять спокойствие. Вздохнув, Бен открыл ежедневник и достал мобильный телефон. Сохранять спокойствие и сосредоточиться на нужных словах было непросто.

На пятидесяти процентах мимо снова процокали те же самые шаги. Два быстрых шага, и ее опять нет, как нет и пирожка, который как раз в этот миг отправлялся ей в рот.

На шестидесяти процентах прошуршала обертка, и она снова прошла мимо с зажатым на манер сигареты батончиком «КитКэт» в одной руке и трубкой радиотелефона в другой.

— Привет, — вдруг сказал Бен, сев практически по стойке «смирно».

Она подняла взгляд, улыбнулась и подняла испачканный в шоколаде палец. Изобразив одними губами «минутку».

И снова исчезла из пределов видимости.

А через минуту и правда вернулась — обертки и батончика при ней уже не было, — и остановилась у того места, где раньше была дверь, словно опасаясь шагнуть внутрь. Невысокая, розовощекая, приятная, лет двадцати пяти, не старше. Волосы подобраны в стильный пучок, несколько завитых локонов обрамляли широкое лицо с таким же широким подбородком. Губы подкрашены розовым, на глазах легкие тени, яркая улыбка. Чуть пониже лица — недлинная шея, а еще ниже фигура, вполне среднеобычная для английской глубинки, но для Лондона несколько пухловатая: сорок шестой, может, сорок восьмой размер. Жилет застегнут на единственную блестящую черную пуговицу как раз на уровне талии, а юбка-карандаш чуть заметно топорщится на бедрах.

— Доброе утро, сэр, — проговорила она. Чистый высокий голос, но акцент скорее северный. Йоркшир, а может, даже «джорди», «рожденная на расстоянии плевка от берегов Пайна». — Вам принести что-нибудь?

— Простите? — сказал Бен. Взгляд его все еще был прикован к ее юбке: это просто морщины от того, что она только что сидела, или юбка ей и правда тесновата, округлые бедра так и распирают ткань.

— Кофе, чай? — предложила она.

— А, — собрался с мыслями Бен и заставил себя поднять взгляд; она все так же улыбалась. — Нет, — покачал он головой, уселся поудобнее, закинул руки за голову и потянулся, не желая демонстрировать всем подряд, что он, в отличие от многих столичных деятелей его положения в возрасте «за тридцать», не признает пластики и косметохирургии. — Простите, — повторил он. — Я Бен.

— Мистер Петерс, — кивнула она. — О, я знаю. Рада встрече.

— Бен, пожалуйста, — проговорил он, хмурясь: взгляд сам собою опускался к ее бедрам, словно магнитом притягиваемый. Да что с ним деется-то? И вообще… кто она такая? — Простите… кажется, память меня подводит.

— А… — отозвалась она, затем, слегка удивленная, просияла: — А! Простите, сэр. Я Тесса. Новый младший клерк.

Новый клерк? Да, кажется, что-то такое он припоминал. Старшие партнеры — Эвертон и Слай, «Великие Древние», как называла их его коллега Мария, — желали расширить штат в старомодном стиле, соответствующем обстановке, а еще потому, что по-прежнему не понимали, как работает мобильный телефон и Гугл-поиск. Бедняжке наверняка предстоит мотаться через весь Сити с забытыми париками в рюкзаке и мантиями в пакете из химчистки.

— Только сегодня начала работать, — сообщила Тесса.

Улыбка сама собой просочилась на его лицо, а еще вдруг вспотели ладони. Когда он в последний раз чувствовал подобное? Давно уж не мальчик, однако, но все недавние свидания (знакомства через Интернет, и никто из его друзей никогда не узнает, на какие сайты он заглядывал) оставили у Бена послевкусие скорее безразличия, нежели сладостного предвкушения «ну когда же, когда». И — просто клерк, младшая куда пошлют? Что с ним такое? Он настолько изголодался по живой душе и телу, что от одного вида растянутой юбки лезет на стены? Проклятый Лондон. Надо было оставаться в Суонси.

— Хорошо устроились? — спросил он.

Лаптоп пискнул и ушел на перезагрузку. Скоро у него не будет повода не погрузиться в дела. Сегодня, кажется, Бена ожидала проверка представленных улик, но он в упор не помнил, по какому делу и кто клиент.

— Да, спасибо, — ответила она. — Уверена, будут еще трудности роста, но я очень рада, что работаю теперь здесь.

Трудности роста?

— Дайте знать, если чем-нибудь смогу помочь, — сказал Бен. Господи, как же елейно это звучит. Елейно? Даже его глухой и тупой кот сейчас заметил бы, что он сделал охотничью стойку.

— Меня вызывают, сэр, — проговорила она.

— Бен, — еще раз напомнил он. И быстро накинул пиджак, надеясь замаскировать одеждой тот факт, что он далеко не из тех, кто ежедневно потеет со штангой и боксерской грушей.

— Сэр, — еще шире, почти лукаво улыбнулась Тесса. Похлопала себя по карману; что-то зашуршало, из кармана показался краешек еще невскрытого «КитКэта». — Спасибо, сэр, — добавила она.

И дверной проем снова опустел, ее шаги утихли вдали. Колесико его кресла застряло в щели между массивными паркетными досками.

Пожалуйста, подождите, сообщил лаптоп.

Бен невидяще смотрел в дыру на месте двери. О ее присутствии напоминали только крошки того самого пирожка.

Он оправил брюки.

И прошептал:

— Черт побери.

В среду жакета на ней уже не было, но юбка осталась — та же самая, а может, другая, но того же вида, — и еще блузка в цветочек, свободная в груди и талии, с большим бантом на воротнике.

— Доброе утро, сэр! — бросила она, пробегая мимо его кабинета, в руках полная стопка бумаг от Великих Древних.

— Доброе, — ответил он уже ей в спину.

Через пару минут она снова появилась, уже без бумаг, и… ему это мнится, или юбка на ней и правда стала чуточку теснее, а швы на бедрах еще более растянуты?

Наверное, просто новая юбка. Или он фантазирует. И вообще неподобающим образом себя ведет с новой сотрудницей.

— Кофе? — спросила она.

Он почти сказал «нет», но вовремя передумал.

— Было бы неплохо, — кивнул Бен. Господи, точно таким же тоном говорила Маргарет Тэтчер, откуда у него вообще взялась эта интонация и акцент?

— Сливки, сахар?

— Нет, — покачал он головой, — простой черный в самый раз.

— А вот я люблю сладкий, — сообщила Тесса. — Сейчас принесу.

Вскоре она вернулась, доставив кофе и пачку распечаток. Неторопливо вдвинулась в ее кабинет, бедра при этом активно покачивались туда-сюда, производя этакое гипнотическое воздействие, вроде бы совершенно непрактичный и неэффективный стиль перемещения, но Бен совершенно не собирался возражать. Не говоря уже о том, что впервые за эти дни она оказалась менее чем в метре от него, и он наслаждался всеми открывшимися подробностями: легчайшая округлость щек с намеком на ямочки, гладкая бледная кожа, которую никогда в жизни не истязали лосьонами для сверхбыстрого загара, ну и то, как блузка была заправлена за тесный пояс юбки...

— У меня для вас новое дело об ограблении. Встречу насчет посягательства сексуального характера я перенесла, — положила она дело ему на стол, затем пришлепнула сверху распечатками, — а вот это, я подумала, должно помочь с вашими ТТП.

Он просмотрел бумаги. Выдержки из заседания ньюкастльского суда, и пострадавшая носила то же имя, что и предполагаемая жертва его клиента. Обвинение рассыпалось.

— Спасибо, — проговорил Бен. Указал на документы: — Вы точно новенькая?

Она аккуратно поставила ему на стол чашку кофе.

— Две трети высшего юридического, сэр, — объяснила она.

— Две трети? — приподнял он бровь.

— Долгая история, — вздохнула Тесса, ее улыбка исчезла. Нервно оправила тесный пояс: ему кажется, или там под блузкой и правда округляется животик? Слишком много шоколадок, слишком плотный завтрак, третий круассан кряду? — Еще что-нибудь? — спросила она.

— Нет-нет, — отозвался он. Кашлянул. — Спасибо, Тесса.

— Нет, — заявила Мария.

— Пожалуйста.

— Отчаяная мольба тебе не идет.

— Ну пожалуйста.

— Я не пойду на ужин с младшим клерком, — проговорила она, отворачиваясь от стола. Стол у Марии, надо сказать, пребывал, на взгляд Бена, в полном хаосе: она была поклонницей «Игр разума» и частенько работала над несколькими делами сразу, нырнув в них как паук в паутину, а заметки делала на крошечных листочках с наклейками, которые цепляла на монитор и доску в ведомом лишь ей порядке. Бена такой беспорядок сводил с ума, но к счастью, теперь у них отдельные кабинеты.

— Снобизм тебе не идет, — проговорил он. — Она хорошая, и ты это знаешь.

— Никакой это не снобизм. Меня дома ждет подружка, и она уже готовит на ужин паприкаш.

Что такое паприкаш — Бен не знал, и знать не хотел.

— Но я не могу пригласить ее на ужин «только она и я».

— А ты вообще в курсе, — заметила Мария, тряхнув строгими черными волосами, — что на дворе двадцать первый век, и мужчина имеет право пригласить коллегу женского пола в ресторан не только на свидание?

Бен не ответил.

— Кроме того, — с толикой ехидства добавила Мария, — она толстеет.

У Бена во рту пересохло.

— В смысле?

— Она у нас только неделю работает — и всякий раз, как я ее вижу, она что-то жует.

Бен переместил вес с ноги на ногу и уставился на черные волоски, что покрывали тыльную сторону его запястья.

— Извращенец, — вздохнула Мария. — Ладно. Но Кристина идет с нами.

— Твоя стажерка?

— Клерк тебе, хорошенькая стажерка мне, — она поднялась, сняла висящий на спинке стула пиджак и застегнула на все пуговицы, что при ее стройной фигурке без единого грамма жира не составляло труда.

— И я, значит, извращенец, — заметил Бен.

— Се ля увы. И стол с тебя.

Кристина обнаружилась у копировального аппарата, они как раз болтали с Тессой; Бен возблагодарил небеса за такую удачу — обе вместе, приглашение выглядит вроде как случайным, менее странным. Менее похожим на его желание увидеть Тессу голой.

— Мы идем ужинать, — сообщила Мария, перехватив реплику Бена. — Хотите с нами?

— Да! — отозвалась Кристина — широко распахнутые голубые очи, вид вечно голодного ребенка. — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Только чтобы дешево и сердито, да?

— Бен платит, — ответила Мария.

Тесса достала из лотка перекошенный лист бумаги. Мария взглянула на Бена, дернув подбородком.

— Э… — проговорил Бен.

Мария вздохнула.

— А вы как? — спросила она Тессу.

Та поняла, что обращаются к ней, только когда никто не ответил.

— Я? — переспросила она.

Мария не выглядела эталоном приветливости — стояла, скрестив руки на груди и нетерпеливо теребя обшлаги пиджака. Бен закаменел, подумав, что вот сейчас ему придется сидеть за столиком в компании Марии и стажерки, причем одна будет небрежно флиртовать с юным дарованием, а вторая от испуга и слова не сможет выговорить, просто съест все, что положат на тарелку, и закажет еще, чтобы забрать остатки с собой...

— Конечно, — спасла ситуацию Кристина, — пошли с нами, Тесса.

— Но я не могу, — ответила та, — мне надо домой...

— Давайте же, развеемся, — просипел Бен. — Дайте нам шанс немного о вас узнать.

— Развеемся, — согласилась Мария.

Тесса зарылась в карман пиджака, словно искала мобильник.

— Ладно, — наконец проговорила она, — но надолго я остаться не могу.

— Отлично, — припечатала Мария.

— Отлично, — подтвердил Бен, и Тесса повернула к нему голову, руки ее застыли точно на боковых швах в области бедер.

— Отлично, — сказала Тесса и улыбнулась: — Я как раз проголодалась.

По крайней мере тут и правда было «дешево и сердито»: закусочная-паб в американском стиле, популярная по причине больших порций и совершенно не по-лондонски низких цен. И по крайней мере Тесса села бок о бок с Беном, потому что Мария озаботилась занять место рядом с Кристиной (что там она о своей подружке говорила, балаболка?). Кристина взяла себе камбалу, Мария — салат, Бен ткнул наугад в один из бургеров. Тесса довольно долго размышляла над меню, и официантка почти уже ушла, когда та наконец ее окликнула:

— Амбар-бургер, пожалуйста, — сказала она, — с дополнительной картошкой и луковыми кольцами. А что такое Кока-тейль?

Официантка объяснила, Тесса сказала, что непременно хочет попробовать, и попросила еще к нему жареную моцареллу. С тем официантка и удалилась, забрав с собой меню, а соседи Тессы остались сидеть с полураскрытыми ртами.

— Не успела сегодня пообедать, — без тени смущения отозвалась та. — Но, может быть, побеседуем о чем-то, чтобы у меня мурашки от страха не бегали?

Мария рассмеялась, словно удивившись факту наличия у какого-то клерка тонких чувств.

— Не бойся, — Бен пригубил вино. — За пределами конторы мы все идиоты, правда.

— Только не я, — заявила Кристина, все еще с глазами на пол-лица — она явно нервничала еще сильнее, чем Тесса, не в последнюю очередь из-за сидящей столь близко Марии. — Я никогда не бываю идиоткой.

— Твою ведомость уже подписали, я видела, — сообщила Мария, — так что можешь расслабиться.

Кристина также отпила глоток вина.

— Два месяца. Дайте мне два месяца, и я — ууух!

Уголок рта Марии дернулся в усмешке.

Еду принесли быстро, и официант подал Бену бургер, понимающе ухмыльнувшись — везунчик, один с тремя красотками. Тесса тем временем отправляла в рот уже третье луковое колечко, на что никто не обращал особого внимания.

Для такого количества еды столик был маловат: луковые кольца Тессы толкались с громадной салатной тарелкой Марии, бутылочку уксуса пришлось поставить на блюдо с камбалой для Кристины, а дополнительная картошка наполовину оказалась в тарелке у Бена.

— Стоп, — потянулась Тесса за мобильным, — совсем забыла.

— Инстаграммишь? — понимающе фыркнула Кристина.

— Угу, — отозвалась та, подняла мобильный повыше, чтобы поймать в кадр все, что стояло на столе, и быстро выбрала приложение, которое не слишком походило на Инстаграмм-клиент.

Интересно, подумал Бен.

— Скооль, — Мария легонько заявнула своим бокалом о бокал Кристины, а потом о краешекм стакана Тессы, после чего в ее вино упало немного мороженого.

Бен напомнил себе, что надо подкрепиться. Постарался отстратиться от попыток флирта на той стороне стола и завязал вежливую беседу с Тессой, которая пыталась одновременно отвечать и задавать встречные вопросы, не прерывая трапезы.

— Дарем, — сказала она, доев последнее луковое колечко и переходя к ломтикам жареной картошки. — После школы я сделала перерыв на два года, чтобы ухаживать за мамой. Рак… Пошла ремиссия, ей стало легче, и я поступила в университет. Но летом после второго курса ее болезнь вернулась… — Задержавшись над очередным кусочком картошки, Тесса занялась недоеденным бургером.

— Прости, — только и мог проговорить Бен. Тесса восхищала: с начала ужина не прошло и получаса, а она уже практически расправилась со своей громадной порцией — на тарелке остался лишь краешек бургера и пара ломтиков картошки. Это помимо Кока-тейля, сиречь колы с мороженым и еще парой добавок — девушка уже перебралась за середину второго стакана. Полулитрового, между прочим.

Тесса пожала плечами и отпила еще глоток.

— Всему свое время, и время всякой вещи под небесами, и так далее. — Чем больше она ела, тем сильнее становился ее акцент; у других подобное случается от алкоголя. А еще она стала менее зажатой, когда ее округлившийся от съеденного живот принялся сражаться с тесной юбкой. — Твоя семья тоже живет в Лондоне? — спросила она, вынуждая его переключить внимание с ее фигуры на нечто сколько-нибудь интеллектуальное. А еще на «ты» во внерабочее время, уже прогресс.

— Нет, в Уэльсе, — отозвался Бен. — Дедушка приехал из Севастополя, увидел Суонси и сказал: ну точно как дома.

Она ухмыльнулась и закинула в рот ломтик картошки.

— Божественно, — выдохнула, уронила ладонь под стол и попыталась (вроде бы неудачно) просунуть указательный палец между животом и поясом юбки. — Передай, пожалуйста, коричневый соус.

Бен медленно выдохнул и подвинул к ней плошку с соусом.

— Мне пора, — пропела Кристина, застав его врасплох: он и забыл, что на той стороне стола тоже кто-то есть. — У меня смена в «Деливероо» с десяти до двух.

— Да, — проговорила Мария, переводя взгляд со своего недоеденного салата на остатки порции Тессы, — я тоже, пожалуй, пойду.

Прожевав, Тесса кивнула и улыбнулась обеим.

— Тогда до встречи в понедельник.

Мария с каменной физиономией кивнула, а Кристина наклонилась и чмокнула Тессу в щеку.

— Приятного вечера, — и упорхнула. Следом удалилась и Мария, оставив наконец их наедине.

Скамейка скрипнула, когда Бен придвинулся чуть плотнее к стене. Тесса словно этого не заметила, поглощенная остатками своего бургера, словно задалась целью запихнуть в рот как можно больше.

О боже, подумал Бен.

— О боже, — сказала Тесса, вытирая руки салфеткой. Ранее ее блузка была заправлена за пояс юбки, но сейчас девушка вытащила ее наружу, позволив ткани свободно болтаться в области талии. Правда, ранее это «свободно» было куда свободнее, чем сейчас. Потом руки Тессы нырнули под блузку, и лишь когда она с облегчением вздохнула, Бен осознал, что она только что расстегнула крючок на юбке.

И еще один полузнакомый звук: не только крючок, но и молнию. Благо под блузкой не видно.

О боже, подумал Бен.

— Ой… — проговорила Тесса, посмотрев на наручные часы — и в этот самый момент Бену открылась мелкая подробность, рушащая все его надежды: отблеск мелкого бриллианта в кольце на безымянном пальце ее левой руки… — Мне надо бежать, — сказала она, — а то Гай будет волноваться, где я застряла.

— Твой жених, — выдохнул он. Ну конечно же, черт его подери.

— Терпеть не могу вот так вот бежать после еды, — вздохнула она, — но я сама не заметила, что уже так поздно. Он будет в ярости, — пропыхтела Тесса, выбираясь из-за стола. Потянулась, выгнула спину, отчего ее блузка задралась достаточно высоко, чтобы на миг приоткрыть треугольник между раскрытыми полами по обе стороны молнии — черный эластик трусиков, а над ним выпуклость ее бледного живота, расцвеченная — если только это не плод его воображения? — парой розовых растяжек пониже пупка.

О боже.

— Большое спасибо за ужин, — сказала пухлая и, увы, помолвленная девушка. — Я оставлю чаевые.

— Нет, — слишком резко ответил Бен, — я приглашал, я и плачу.

— Тогда в следующий раз.

— Конечно, — отозвался он, в голове у него шумело. Тесса озадаченным прищуром окинула его.

Бен через силу улыбнулся.

— Увидимся в понедельник.

Ее улыбка стала зеркальным отражением — а может, это ему только показалось, что она так же не уверена в правильности своего поведения, как и он сам.

— До понедельника. И еще раз спасибо.

Минуту спустя все тот же официант вернулся забрать тарелки.

— Счет, пожалуйста, — попросил Бен.

Официант посмотрел на тарелки, на пустую скамейку напротив, где сидели Мария и Кристина.

— Невезуха, — сочувственно проговорил он.

— Кто б спорил, — вздохнул Бен.

К понедельнику он примирился с обстоятельствами. Правда. Не нужна ему девушка. Для компании ему хватит и кота, все равно он проводит дома не так много времени, чтобы уделять внимание кому-то еще. Кот всегда успокоит нервы, и водить его в ресторан не надо. А Тесса — что ж, любоваться ей он и так всегда может.

Вот только его кабинет после выходных обзавелся новой дверью.

— Черт, — только и мог он сказать, доставая ключ.

Он пытался оставить дверь открытой, но как назло, благодаря встроенной пружине дверь закрывалась сама. Разве что воткнуть в щель между дверью и косяком какой-нибудь томик поосновательнее, но это, во-первых, уже совсем крайняя мера, а во-вторых, батарея снаружи шпарила как не в себя, и если оставить дверь открытой, он попросту сварится живьем. Так что Бен без всякого удовольствия вернулся к работе, зная, что он должен заниматься именно этим, а не сидеть, высматривая, не пройдет ли Тесса мимо его кабинета, но и не радуясь, что лишен этой возможности.

К обеду в дверь постучали; знакомый ритм.

Затем дверь с легким скрипом отворилась. Бен поднял взгляд от монитора — и челюсть его отвисла, так и не перейдя в приветственную улыбку.

На Тессе было белое облегающее платье без рукавов, обрисовывающее всю ее фигуру от плеч до колен — и, похоже, предназначенное облегать несколько меньшие объемы. Легкая выпуклость ее живота, которая, как он полагал, чудилась ему под тесной юбкой и блузкой в цветочек, вовсе не была плодом его воображения, платье без всякого стеснения демонстрировало округлые очертания ее животика и, несомненно, еще плотнее, чем серая юбка, облегало широкие бедра девушки. Выше платье оттопыривал пышный бюст, намекая на вырез там, где его не предполагалось изначальным покроем. Пухлые предплечья — Тесса также не была сторонницей пластики — розовели румянцем лишь на пол-тона бледнее, чем ее щеки.

Он откровенно пялился на нее и знал это. Но иначе не мог. У нее есть жених. Она понимает, что творит с ним?

Всего неделя, и уже заметно. Мария права. Тесса толстеет. Она совсем не дура и должна понимать...

Она делает это нарочно.

— Сэр? — сказала она.

— Привет, — улыбнулся Бен.

— Я зашла спросить, не хотите ли пообедать.

— А, — ответил он. — Нет, я не голоден.

— Уверены?

— А вы хотите что-нибудь? — Ладно, пусть на работе будет на «вы» и вроде как официально.

— Я принесла обед с собой, сэр.

— А. — Ну что такого еще сказать, чтобы она задержалась подольше...

— Ну, если вы действительно не хотите есть, — протянула она, — тогда я пойду...

Нет.

— Приятного аппетита, — кивнул Бен. Ну хоть что-то… воображение, ау? — Но я бы порекомендовал заглянуть в закусочную напротив, «Титаническая Тефтелька» — размер порций там вполне соответствует названию.

Тесса ухмыльнулась. Никаких там «о, я уже взяла сандвич» или «мне хватит и салата».

— Хм, надо бы проверить, — сказала она.

Спустя три недели и минимум десяток визитов в «Титаническую Тефтельку» Тесса снова постучалась в его кабинет и вошла, не дожидаясь приглашения. А еще три недели спустя на ней было то же самое платье.

— Черный кофе, — сообщила она, поставив его кружку на обычное место. — Контракт от Эллманов и заметки на завтрашнее заседание.

— Спасибо, Тесс, — тепло улыбнулся ей Бен. Собрав волю в кулак, сделал вид, что просматривает бумаги, и лишь потом взглянул на нее. Платье. То же самое платье. Боже, фантастический вид. От этого вида Мария ругается себе под нос, а Кристина отзывает Тессу в сторонку и закатывает ей спич о здоровом образе жизни. А Бен готов забыть, что у нее есть жених.

Она толстеет.

Тут уж без вариантов. На первой неделе он еще сомневался, не играет ли с ним шутку собственное воображение, но теперь, месяц спустя, это уже однозначный факт. Тесса была невысокой — максимум метр шестьдесят, и то на каблуках, — и в абсолютных цифрах, возможно, весила не так уж много. Но ее вид...

Платье трещало по всем швам совершенно не метафорически. На боках ткань словно стягивали дополнительные скобки, подол впереди приподнимался, обнажая округлые коленки. Круглый живот уже выпирал вперед по факту, а не намекая на свое существование, ткань платья плотно обрисовывала его. Груди рвались наружу в тесное декольте, плечевые лямки врезались в мягкую плоть бледных пухлых плеч и подмышками. Руки также пополнели, что стало еще заметнее, когда она упиралась кулаком в бок. И лицо стало чуть покруглее, а ямочки, когда Тесса улыбалась, куда заметнее.

И еще она совершенно не стыдилась собственных пропорций. Просто стояла, как на подиуме, улыбаясь и ожидая, когда он отпустит ее. Пышнотелая девушка в слишком тесном платье.

— Вы на Рождество уезжаете на севера? — поинтересовался Бен, подписав счет и вернув ей бланк. В голосе его, однако, чувствовалось напряжение.

— Нет, остаюсь здесь, — ответила Тесса. — У Гая работа, какой-то модный буфет, а там… там меня больше никто не ждет. — И прежде чем он успел вставить сочувственное замечание, добавила: — А у вас как?

— Родня, — сказал он. — Поеду в Уэльс, там целая орда племянников и племянниц, буду их развлекать.

— Наверняка вы прекрасный дядюшка, — ямочки на щеках Тессы стали еще глубже, темные завитки локонов развевались на сквозняке. Она скрестила руки под грудью, отчего декольте углубилось сантиметра на два.

На сколько именно, гадал Бен. На сколько она успела поправиться с тех пор, как начала — пять кило, десять? За месяц — уже немало, и это очень быстро. Впрочем, неудивительно, учитывая, сколько она ест.

Но не было ответа на главный вопрос: почему она вообще так себя ведет? Просто потому что любит вкусно поесть? Или ей нравится, как это чувствуется — как мягко колышется ее живот и руки, как трутся друг о друга пополневшие бедра, как одежда становится все теснее? Ей нравятся шепотки за спиной и удивленные взгляды?

Или же она просто наслаждается тем, как смотрит на нее он?

Не вдавайся в самообман, подумал Бен. Жених, помнишь?

— Я прекрасный пони, — объяснил ей Бен. — Безжалосьно балую их, и в награду каждый год возвращаюсь из Уэльса с простудой.

— О да, в младшей школе «зомби-грипп» всегда начинается после зимних каникул, — согласилась Тесса. — Но вид у вас здоровый, думаю, все будет в порядке.

— Это сейчас, — откинулся назад Бен вместе с креслом, балансируя на двух задних колесиках, не так чтобы совсем безуспешно изображая крутой вид. — Вам еще придется таскать бумаги ко мне на квартиру, так что морально готовьтесь.

— О, я охотно взгляну на вашу квартиру, — проговорила Тесса, — у вас там наверняка чудесные картины. — Смерила взглядом копию Моне в антикварного вида раме у него за спиной. — Попробую украсть парочку полотен, когда доберусь.

— Вы ошиблись конторой, — сообщил Бен, — у нас тут уголовные дела. Корпоративное право — в соседнем здании.

Она рассмеялась, а к его щекам прилила кровь. Тесса у него в квартире — вполне реальная перспектива. Пышнотелая Тесса, которая станет еще круглее после новогодних праздников, затянутая в тесный джемпер, в двух шагах от его дивана… и ведь если так все и случится, девять из десяти, что он попросту будет не в том состоянии, чтобы оценить сей расклад по достоинству.

Жених, повторил он.

— Уверена, до этого не дойдет, — сказала она, шагнув обратно к двери. От этого шага вся она не просто переместилась в избранном направлении, но и этак легонько колыхнулась. А половица чуть скрипнула, чего Бен ранее не замечал.

— Все равно я как-нибудь затащу вас туда, — предупредил он, сердце часто бухало в барабанные перепонки, язык пересох. — Вы имеете полное право увидеть всю роскошь трудовых доходов, которые может иметь адвокат по уголовным делам, и познакомиться с главным мужчиной всей моей жизни.

От такого Тесса посмотрела на него через плечо.

— Это мой кот, — объяснил Бен.

Она рассмеялась.

— Кошки мне нравятся. Пушистые и самодовольные.

Затем ее улыбка увяла, а Бен снова сел как положено.

— Я собираюсь на обед, — сообщила она, — свяжусь с Гаем, пока он сам не начал звонить, чего это я отмалчиваюсь. Вам что-нибудь принести?

— Нет, — сказал Бен.

— Ладно, — ответила она и закрыла за собой дверь, так что Бен не мог далее любоваться ее фигурой с тыльного ракурса.

Середина декабря ознаменовалась бесконечными дождями. А еще в конторе «Эвертон и Слай» прошел новый слушок, и не в первый уже раз Бен, заглянув в кухонный уголок, увидел там Марию и Кристину, увлеченным шепотком обсуждающих некую третью персону.

— Привет, — сказала Мария, тут же просветив его, — мы как раз о Тессе.

— Сама видела, — сообщила Кристина. За последние пару месяцев она стала куда храбрее, ведь ее полугодовая практика почти закончилась. — Это уже не показания с чужих слов.

Мария пояснила:

— Кристина вчера вечером работала на доставке, и отдала заказ прямо им в руки.

— Они заказали пиццу из итальянского ресторанчика, — добавила Кристина.

— Они заказали три пиццы из итальянского ресторанчика, — уточнила Мария.

Бен подставил кружку под струю воды, изображая вежливое безразличие, но уши у него определенно загорелись.

— Наверное, устроили вечеринку, — заметил он.

— В том-то и дело, — воскликнула Кристина, — не было никакой вечеринки. Только Тесса и ее парень.

— Жених, — проговорил Бен, а по щекам его разлился жар.

— В общем, дверь открыл он, а она стояла у него за спиной в одной ночнушке. Она ничего не сказала, по-моему, даже не узнала меня. А он ну ничего так парень, но не слишком приветливый, даже чаевых не дал.

— Три пиццы, — повторила Мария.

— Небось была скидка, — Бен продолжал мыть свою давно уже чистую кружку.

— Не-а, не было, — сказала Кристина.

— Кое-что объясняет, — проговорила Мария.

— Многое объясняет, — согласилась Кристина.

— Доброе утро! — прозвенело у входа, и вошла Тесса, в руках с полдюжины пустых чашек. Мария и Кристина изобразили бесстрастно-вежливые физиономии, а Бен дернул за полотенце так резко, что чуть не оторвал крючок, на котором оно висело.

— Прошу прощения, — проговорила Тесса, — мне бы к раковине?

У Бена заняло секунд пять сообразить, что обращаются к нему.

— Прошу прощения, — отозвался он, отодвинулся и одарил коллег хмурым взглядом, а те, вздернув брови, созерцали филейную часть Тессы.

Что, разумеется, позволило и Бену посмотреть туда же. На выпуклости филейной части, которые с каждым днем становились все шире и объемистее, занимая все большую часть крохотного кухонного уголка. На швы, которые едва давали ей достаточно места, чтобы сидеть, дышать или наклоняться. На небольшие пухлые складочки на боках, переливающиеся через пояс, стянутые тканью некогда свободной блузки в цветочек.

Мария поймала его взгляд, ухмыльнулась и подняла большой палец. Три пиццы, одними губами изобразила она.

И Бен вернулся к обозреванию предоставленного ландшафта, прикидывая, куда именно тут… улеглась каждая из пицц.

За неделю до Рождества.

— Вчера была китайская кухня, — сообщила ему Кристина. — А в четверг вечером — греческая. Прямо завидно.

— Не завидуй, — с мудрым видом изрекла Мария, — а то и тебя разнесет.

— Я не толстею, — сказала Кристина, что, похоже, было правдой.

— Ну хватит уже обсуждать ее, — проговорил Бен.

— Ты сам сюда пришел, — напомнила Мария.

— Я просто принес коробки с пончиками.

— Хм, — фыркнула та.

— Ой, а пончики с джемом? — спросила Кристина.

Нужно новое кресло для клиентов.

Он не думал, что кресло такое узкое, пока Тесса не опустилась на жесткое деревянное сидение. На ней снова было то самое платье. На дворе стоял январь месяц — Рождество, к собственному удивлению Бена, обошлось без болезней, хотя в Уэльсе народ вовсю шмыгал носом, — и последствия своего аппетита Тесса, можно сказать, повсюду носила с собой, как бы второй кожей, а вернее, не таким уж незаметным слоем лишнего жира.

Живот ее теперь лежал на коленках. Без вариантов. Даже утрамбованный в платье (Тесса теперь носила под ним чулки, пытаясь сохранить приличный вид, так как ткань-то была эластичная, но подол задрался уже выше середины бедер), он отнюдь не казался меньше, напротив, хозяйка выглядела так еще толще. Резинка чулок четко просматривалась под облегающей тканью белого платья, которое не очень-то маскировало очертания каверны пупка. На краешке декольте было маленькое пятнышко — она пыталась вытереть его, но не сумела; похоже на клюквенный джем, как раз такой был в тех самых пончиках, что Бен принес в контору на Рождество.

Пополневшие груди вываливались из явно слишком тесного лифчика. Бока туго вжимались промеж подлокотников антикварного кресла. Пятнадцать кило, и это самый минимум. Скорее всего, больше. Пухлая и определенно стремится в категорию толстушек.

Он с трудом сдерживался.

Она наклонилась, добывая айпад из сумки. Ему показалось, или он услышал треск натруженных швов?

— Уфф, — выдохнула Тесса, садясь обратно в кресло. — Нужна новая одежда, и срочно.

Ладонь Бена замерла на мобилке.

— Да?

— Вот только не делайте вид, будто не заметили, что я толстею. Я знаю, об этом вся контора твердит.

— Я… — начал Бен, потом замолчал, ибо не знал, что тут вообще можно сказать.

Тесса ухмыльнулась. На миг возник второй подбородок. Тоже новенькое явление.

— Не переживайте, — проговорила она, — это и правда забавно.

— То есть вы… так спокойно… к этому относитесь? — Трудно было заставить себя выговорить эти слова. Трудно было вообще что-либо внятное выговорить, когда ее ладонь вот так вот покоится на округлой выпуклости ее живота. Кольцо куда плотнее сидело на ее пальце, с обеих сторон его окружали складочки мягкой плоти.

— Естественно, — ответила она, — я же не идиотка. Лопать так, как я, и при этом не набирать вес, может разве что Кристина, и то сомнительно. — Тесса решительно сменила тему: — Вы хотите вставить в расписание встречу с новой жертвой насилия? Дамочка не слишком разговорчивая, думаю, вам понадобится кто-то из социальной службы для компании.

— Это верно, — кивнул Бен, хотя мыслями был далеко от своей профессиональной деятельности. Работала Тесса отменно, иначе ее бы здесь не было. Яркая, участливая, она организовывала целую паутину связей со стряпчими, о половине которых Бен никогда и не слышал, особенно с северной частью Англии. Возросшая нагрузка и приток клиентов, по его экспертному мнению, были единственным, что удерживало Великих Древних — которые полагали, что женщина должна быть стройной блондинистой секс-бомбой из журнальчиков предвоенного образца, — от меморандума: милочка, если желаете и дальше оставаться лицом нашей компании, извольте сбросить вес. Ну а тот факт, что в ее обществе Бен работает не так активно, никоим образом не влиял на собственный ум и профессиональную этику Тессы.

— Хорошо, — сказала она, — тогда я свяжусь с прокурором. А ваше дело об убийстве перенесли на тот понедельник.

— Его поверенный ничего не говорил насчет сделки с правосудием? — спросил Бен, сам себе удивившись: по делу и по теме, надо же, сумел.

— Нет, утверждает, что он невиновен.

— Черт, — сказал Бен.

— Может, и правда.

— По уликам не очень похоже… — Бен задумчиво зарылся пальцами обеих рук в свои короткие жесткие волосы.

Деревянное кресло напротив скрипнуло, когда Тесса пошевелилась, одна рука на коленях, вторая удерживает айпад на мягкой опоре бюста.

— Так, — проговорил он, — мне бы не помешал сторонний взгляд. Не хотите сами взглянуть на фото, может, заметите что-то, что я пропустил?

Будь на ее месте кто-то другой, даже Кристина, он бы такого не предложил, усомнившись, достаточно ли квалифицированный будет взгляд. Но Тесса ни на миг не усомнилась, и даже не выглядела удивленной.

Вместо этого она, огладив собственный живот, словно ждала ребенка, уперлась ладонями в складки на боках.

— Рабочий обед? — предложила она.

— Я закажу. Пицца?

— Боже, да, — сказала Тесса.

Бен потянулся к телефону.

— Что предпочитаете?

— Все, — отозвалась Тесса, скользнув ладонью по округлому животу к каверне пупка. — Я предпочитаю все, и побольше.

В итоге болезнь все-таки свалила его.

Это было лишь вопросом времени, но случилось чрезвычайно неудачно. В понедельник Бен должен быть в суде, а он пока так и не сообразил, что же надо сказать, чтобы изобразить неудачливого убийцу несколько менее виновным, нежели тот явно был. И простуда категорически делу не способствовала.

Сам виноват. Заявился на прошлых выходных к брату домой, на день рождения племянника. Целовал ребенка, играл на полу с племяшкой, держал малышей за руки на аттракционах, ел торт вместе с сопливой четырехлеткой. Он вспомнил, что говорила Тесса про «зомби-грипп», и готов был дать себе пинка за то, что сам так подставился в разгар эпидемии… да только поздно, и толку не будет.

— Я приеду, — сообщила Тесса на том конце телефонной линии, когда он в четверг утром позвонил и сказал, что заболел. — Что мне еще привезти?

Бен распластался на диване, голова шла кругом, мускулы ныли. Любой другой голос в трубке вывел бы его из себя, но ее акцент подействовал не хуже бальзама.

— Вас обвинят в попытке воспользоваться служебным положением, — пробормотал он, изображая то ли шутку, то ли попытку флирта. Не слишком удачно, впрочем.

— И не ошибутся, — подтвердила Тесса, и гудящим мозгам Бена потребовалась целая секунда, чтобы сообразить, что это был комплимент. — А кроме того, — перешла она на шепот, — мне надо срочно убраться из поля зрения Марии. С тех пор, как прибыл новый практикант, от нее пол-конторы на стены лезет.

— Скучает по Кристине, — согласился Бен, — а новичок совсем не в ее вкусе. Когда вы сможете приехать?

— В обед выберусь. Привезу вам суп.

— Что бы я без вас делал?

— Померли бы, — весело отозвалась Тесса.

Несмотря на головную боль, Бен улыбнулся.

— С нетерпением жду.

На той стороне повисло молчание. Он уж думал, что она повесила трубку, и тут Тесса тихо сказала:

— Я тоже.

И отключилась.

Тесса, как и обещала, прибыла к обеду, доставив толстенную кожаную папку с бумагами, его ноутбук и сумку с провизией, которая наверняка пахла бы великолепно, если бы хоть молекула запаха могла пробиться сквозь его заложенные ноздри. Еду она сгрузила на кухонный стол, ничего не сказав по поводу безыскусно-утилитарной обстановки апартаментов — кухня-столовая, спальня и крошечная прихожая, — и стояла сейчас в двух шагах от него, категорически не торопясь уходить.

На Тессе был новый костюм. Свой прежний гардероб она переросла уже пару недель как, но и этот становился тесноват.

Потому что она растолстела.

Иначе это и не назовешь. Самой объемной частью фигуры оставались бедра, распиравшие штанины черных бриджей, которые более рослую и стройную девушку стройнили бы, но в случае Тессы стали почти облегающими, подчеркивая каждую складку и каждую округлость ее полных ног. Блузка из-за утрамбованных внутрь объемов стала ей слишком коротка, задираясь над поясом брюк, открывая серебристую застежку, наполовину утонувшую в нависающей над ней мягкой складке живота. Талия уже практически утратила право на это наименование, превратившись просто в два ряда складок между объемистыми грудями и тяжелыми бедрами, и именно в эти складки регулярно упирались ладони Тессы, которая позу «руки в боки» очень даже уважала. Лицо ее стало еще круглее, ямочки на щеках углубились, а шея раздалась в обхвате.

Бен высморкался. Боже, она великолепна. Она вообще когда-нибудь была стройной? Трудно такое вообразить.

— А где твой кот? — поинтересовалась она.

— А?.. А, да. Кот. Дрыхнет у меня на кровати, скорее всего.

— Что ж. Значит, познакомимся как-нибудь попозже.

Тесса принялась раскладывать рабочие заметки на маленьком кухонном столе, зажатым между буфетом и плетеными стульями, при этом ее затянутые в черную ткань окорока заманчиво покачивались и колыхались, когда она тянулась к дальнему краю стола. Бен наблюдал за этим мини-спектаклем, гадая, это на самом деле, или его лихорадит.

— С дивана встать можешь? — спросила она.

— Угу.

— Тогда вставай и дуй сюда, — велела Тесса.

Сил у Бена было немного, но все же он сгреб себя в кучу и дотащился до кухонного стола. Он помнил, что на нем пижама, а душ он сегодня еще не принимал, но учитывая обстоятельства, смущаться было глупо.

— Я тебе купила рыбную похлебку, — сказала она. — В ресторанчике напротив конторы, нормально?

— Да, — кивнул Бен.

— Вот и хорошо. — Добыла пластиковый контейнер из сумки, откупорила. В воздух спиралью пошел пар. — А это для меня, — добавила она, извлекая из той же сумки большой багет с мясной начинкой, пластиковый контейнер с салатом «цезарь» и пачка слоеного печенья.

Бен усиленно сосредоточился на разложенных перед ним бумагах.

— А глубокие тарелки у тебя где? — спросила Тесса, открывая дверцу посудного шкафчика.

— Не держу, — отозвался Бен. — Контейнер подойдет.

— Отлично, долой церемонии, — фыркнула она. Поставила перед ним суп, наклонилась и ойкнула — похоже, застежка больно врезалась в мягкую плоть. Зашуршала оберточной бумагой, разворачивая багет.

Бен подвинул похлебку ближе к краю стола, зачерпнул ложкой, продолжая просматривать заметки и мысленно набрасывая речь для суда. Вкуса он почти не чувствовал, но горячая жидкость помогла прогреть горло и облегчила боль в носоглотке. А Тесса, устроившись рядом с ним, тем временем просматривала на лаптопе все фотографии по делу, поморщившись при виде трупа. Вопреки здравому смыслу он надеялся, что она что-нибудь скажет, заметит то, чего никто не увидел раньше, отыщет лазейку в показаниях свидетелей или полицейских протоколах.

— Да, — вытирая испачканные соусом руки об обертку багета, проговорила Тесса, — этот тип точно виновен.

— Вот-вот, — согласился Бен. — Плохо.

— Пожизненное?

— Скорее всего.

— Сам виноват.

— Знаю. Просто не люблю проигрывать.

Она ласково похлопала его по плечу, потом села поудобнее и точно так же похлопала по собственному животу.

— Бен, — сказала Тесса — неожиданно, даже во внерабочей обстановке он не привык, что она называет его по имени, пусть он сам и просил, — ты, уж прости, наверное, выбрал себе не ту работу, если не любишь хотя бы изредка проигрывать. — Медленно поднялась со стула, словно не совсем уверенно держась на ногах. — Могу я воспользоваться твоей уборной?

— Да, конечно, — ответил Бен, — дверь налево.

— Спасибо.

Он хмуро смотрел на бумаги еще минуты две, выскребая ложкой остатки рыбной похлебки. Там, где сидела Тесса, осталось только пол-пачки печенья. Стены в квартире были тонкими, он слышал и шум спускаемой воды, и шаги в ванной.

А потом зажужжал его телефон. Системное сообщение.

Отправитель: весы.

Когда-то Бен приводил себя в форму, купил новомодные весы с блютусом и установил на телефоне соответствующее приложение. Взвешивался он последний раз месяца три назад, но увидел все те же семьдесят четыре кило, что и десятью годами ранее; весы с тех пор пылились под раковиной, а удалить приложение он просто забыл. Впрочем, вдруг однажды пригодится — будет с гордостью смотреть на статистику новообретенной мышечной массы...

«Поздравляем! — сообщили весы. — С прошлого взвешивания вы прибавили 15 килограмм.»

Весы под раковиной в ванной. Бен секунды три смотрел на экран, концы с концами не сходились, а потом… о боже ж ты мой...

— А у тебя в душевой симпатичная занавеска, — сообщила Тесса, открывая дверь ванной комнаты, и Бен столь поспешно свернул список последних сообщений, что чуть не опрокинул остаток супа себе на колени. Тем временем мозги его производили арифметический подсчет, и когда Тесса вошла на кухню, перед мысленным взором высветились красные цифры: 89.

Тесса только что взвесилась. Восемьдесят девять кило.

Да, это было просто число, но почему-то сидеть ему стало очень неудобно, а если бы он встал, причина этого неудобства более чем явно стала бы заметна сквозь его легкие хлопковые штаны.

Сказать ей? Тесса тоже чуть покраснела, но казалась довольна собой, и когда она снова опустилась на стул рядом с ним, одна ее рука поглаживала ее живот, а вторая потянулась за печеньем.

Сколько она весила, когда только пришла в контору? Шестьдесят, может, шестьдесят пять кило, никак не более. То есть Тесса поправилась минимум на двадцать четыре кило. Двадцать четыре кило за три месяца.

— Я уже сказал тебе, что ты сегодня отлично выглядишь? — выдал Бен, и Тесса перевела на него взгляд, покраснев еще сильнее, но улыбаясь.

— У тебя лихорадка, — заявила она.

— Не исключено, — ответил он, — но выглядишь ты все равно отлично.

— Спасибо, — сказала Тесса. Доела печенье, потянулась за следующим. — Но я все равно толстая.

— Да, — отозвался Бен. Он согласился. Он что-то сказал. Он согласился. Совершил величайший для мужчины грех, преступил рамки британского этикета. — И мне это нравится.

Глаза Тессы словно выросли вдвое, а щеки приобрели помидорный отлив.

Кольцо на ее пальце сверкнуло, когда очередное печенье отправилось в рот.

Ничего не случилось. Ничего не изменилось.

Только теперь он кормил ее.

Началось это после суда. Вердикт «виновен», как и ожидалось. Тесса принесла шампанское (под соусом «выпьем же за то, что наконец-то сдыхались этого неудачника»), было время обеда, они сидели у него в кабинете, а новая дверь исправно оставалась закрытой.

— Спасибо за помощь, — проговорил Бен. — И вообще за все.

— Всегда пожалуйста, — отозвалась Тесса, щеки ее мило зарумянились. На ней было новое платье-джерси, мягко-голубое (признаться, Бен соскучился по белому), и она как могла умостилась в слишком тесном кресле для клиентов, ее бока врезались в подлокотники, а ягодицы выпирали по обе стороны сидения примерно сантиметра на три.

Бен добыл из-под стола большую сумку.

— У меня тут кое-что для вас есть, — сказал он.

— О, Бен… вы же знаете, это ни к чему, я просто делаю своб работу.

— Я знаю, и дело не в этом, правда. Я имею в виду — думаю, вам это понравится. Просто… вот.

И передал ей сумку. Она поставила ее к себе на колени, открыла молнию.

Улыбнулась и залезла внутрь.

— Шоколадные мне нравятся, — призналась Тесса, ставя коробку с шестью пончиками на его стол рядом с бокалом шампанского.

— Знаю, — ответил Бен, во рту у него пересохло.

В сумке, впрочем, были не только пончики.

— И шоколадки мне тоже нравятся, — сказала она, ставя коробку на пол рядом с собой; когда она наклонилась, живот ее сложился в две складки толщиной побольше кулака.

Бен предвкущающе ухмыльнулся.

— Там еще кое-что есть, — сообщил он, когда Тесса, решив, что на этом сюрприз завершен, начала складывать сумку.

С любопытствующим видом девушка снова полезла внутрь и отыскала открытку.

— Сертификат, — развернула она плотную бумагу.

— В ту американскую закусочную, где вам так понравилось, — кивнул Бен. И хмуро добавил: — Можете сходить с Гаем.

— А, — неуверенно улыбнулась она. — Да, ему будет по душе. Спасибо.

Повисло несколько напряженное молчание, которое прервала Тесса, потянувшись за пончиками и с шорохом развернув упаковку.

— Не возражаете?

— Ничуть, — он покачал головой.

Она добыла пончик из коробки, поднесла к губам и прикончила в четыре укуса. Запила глотком шампанского.

— Еще? — указал Бен на бутылку.

— Да, пожалуйста, — ответила Тесса.

Он налил ей еще, поставил бутылку и придвинул к ней коробку пончиков.

Она смотрела на его пальцы, на призывно открытую коробку. Его кресло коротко скрипнуло, когда он снова опустился на место.

Его охватило какое-то внутреннее спокойствие. Могучее и безжалостное. Сердце колотилось, во рту пересохло как в пустыне, ладони вспотели; но подбородок его вздернулся сам собой, плечи развернулись, и вообще Бен выглядел так, словно точно знает, что делает, словно именно это он с самого начала и хотел сделать.

Тесса же погладила свой живот, скользнув пальцем по линии вдоль пупка и ниже, на складку, которая стремилась к бедрам.

— Возьмите еще, — сказал он.

Она посмотрела на коробку. Потом на него, и легкое удивление уступило место… иному чувству. Он же остался прежним.

Он смотрел на нее, ожидая, пока она полностью осознает сказанное.

«Возьмите еще». Это не было предложением.

Тесса кивнула и потянулась к коробке.

— Да, сэр, — ответила она.

Кассирша в «Теско» уже узнавала его.

— Не понимаю, как это вы такой худой, — заметила она, щелкая накладными ногтями и проводя сканером по ежедневной коробке пончиков в шоколаде.

— Обмен веществ, — отозвалсе Бен, пока кассирша сканировала двухлитровку колы.

В ящике его стола поселились меню всех окрестных заведений, где еду доставляли с курьером. Под окном Бен установил заказанный по спецзаказу мини-холодильник, замаскированный под шкафчик-картотеку. Шкаф в кухне был забит пакетами чипсов и конфет и коробками печенья — тут спасибо Марии.

— Мой дядюшка владеет бакалейной лавочкой, — сообщила она, когда Бен влез в буфет в поисках сахара, и обнаружил целую гору рафинадных коробок, — и я у него выцарапала скидку на все, что вредно для твоего здоровья.

— Но почему… — начал было Бен, но Мария срезала его одним взглядом и сказала:

— Кристина лопала все это целыми килограммами, помнишь?

Он нахмурился, все еще не понимая.

— Боже, — прошептала Мария, — Тессу попросту разнесет.

И Тессу разнесло. Заметно и конкретно. Желудок ее, казалось, стал бездонной бочкой, и она старалась не упускать ни единой возможности отправить туда что-нибудь вкусненькое. У сотрудников «Эвертон и Слай» появилась новая забава. Стол Тессы превратился в место, куда складывались остатки обедов, которые ее более стройные сотрудники не могли осилить. Очарованные стряпчие посылали ей букеты, вино и коробки шоколадных конфет. Мария вполглаза следила за Тессой, которая периодически совершала набеги на кухню за печеньем и чипсами, и с показным неудовольствием корчила рожи.

И почти каждый день в обеденный перерыв Бен запирался с Тессой у себя в кабинете, выставлял перед ней то, что припас на сегодня, и велел:

— Ешьте.

И всякий раз она со слабой полуулыбкой поднимала на него взгляд и отвечала:

— Да, сэр.

Бен сгорал от любопытства — насколько же она поправилась? Она была у него в квартире больше двух месяцев назад, и набирала вес, кажется, еще активнее, чем прежде. Голубое платье-джерси облегало ее как вторая кожа, растягиваясь и треща под натиском пышного бюста, почти постоянно вздувшийся живот выпирал вперед так же далеко, как и грудь, отчего подол платья задирался выше колен, обнажая нижнюю часть бедер, которые уже соприкасались друг с другом, когда девушка спокойно стояла. Складки на боках обрели продолжение, распространяясь по спине, выпирая в промежутки между рейками слишком тесного кресла для клиентов в кабинете у Бена. А за своим собственным столом Тесса сидела, опираясь локтями о подлокотники стула, потому что держать на весу ее собственные пухлые руки становилось утомительно.

И она наслаждалась.

— Боже, — однажды выдохнула она, поднимаясь из кресла, которое так и липло к ее спине. Повернулась боком, легонько огладила мягкую и круглую полусферу туго набитого живота. — Вид у меня как у беременной.

— Есть такое, — согласился Бен, не отрывая взгляда от легких движений ее пухлых ладоней.

— Пожалуй, так я скоро не влезу в это платье.

— Пожалуй, — подтвердил Бен. Ноги его дрожали, хотя под столом видно этого не было. — Оно уже тесновато.

Такие вот у них были сейчас отношения. Странный, пустой, эротический танец — шутки, дружески-платоническая близость и полчаса наедине в запертом кабинете, о которых по конторе наверняка бродили всякие слухи. Нет, это не было служебным романом; он просто говорил с ней (и не о том, что они делали на самом деле), а она под его чутким руководством ела. Вернее, ела с каждым днем все больше.

И кормили ее не только Бен и Мария.

— Гай вчера вечером повел меня в стейк-хауз, — сказала Тесса однажды утром, явившись в контору с чуть затуманенным взглядом и вздувшимся животом. — В жизни столько не ела. Но теперь точно знаю, их «бесконечные» чесночные хлебцы все-таки кончаются!

Или:

— В отпуск мы с Гаем летим на Майорку. Все включено. Уболтал.

Или:

— Гай говорит, я настолько растолстела, что не влезаю в его машину.

Бену хотелось спросить, как ей живется. Похож ли ее жених на него — разделяет ли он те же интересы, то же отношение к растущим объемам Тессы? Иногда создавалось впечатление, что нет: иногда Тесса пересказывала его фразы, которые скорее были неодобрительного характера. А с другой стороны, она регулярно делала снимки своего обеда, или присланного с курьером перекуса, а как-то Бен поймал ее на кухне за попыткой сделать селфи, втиснув в кадр весь свой немаленький живот, и румянец на щеках Тессы показывал, что эти снимки она отправляет жениху.

Бен тогда не слишком об этом задумывался, более занятый срочной необходимостью снять копию нужных страниц текущего дела.

Только после того, как она вернулась из недельного отпуска на Майорке — коричневая от загара, раскрасневшаяся, с грудями, которые вываливались из слишком тесных чашек бюстгальтера, — Бен собрался с духом и подошел к ее столу, где она с Марией как раз разбирались со счетами.

— Привет, незнакомец, — сказала Тесса, передавая бумагу Марии на подпись.

— Привет, — ответил Бен. Всю прошлую неделю он был не в настроении, вынужденный обедать в одиночестве, коллеги и стряпчие, словно сговорившись, действовали ему на нервы, а все потому, что Тессы не было рядом. Но теперь его словно омыло живой водой...

Он прикусил язык и попробовал подобрать правильные слова:

— Не хотите вместе с Гаем придти ко мне поужинать на выходных?

— То есть? — встряла Мария, не дав Тессе ответить.

— Я уже многое о нем слышал, — объяснил Бен, — и хочу наконец познакомиться.

— Правда? — спросила Тесса.

— И Мария тоже будет, — быстро добавил Бен.

— Да ну, — проговорила Мария.

— Думаю, у нас никаких планов пока не было, — сказала Тесса.

— Отлично, — кивнул Бен. — В субботу, в пол-восьмого?

— Конечно, — ответила Тесса, на ее лбу нарисовалась озадаченная морщинка.

— А если у меня есть планы? — заметила Мария.

— У тебя их нет, — заявил Бен.

— Я могу придти вместе с Лани?

— Нет. У меня всего четыре стула, — сказал Бен, и пока Мария не выдвинула новое возращение, припечатал: — Ну, жду вас обеих.

И удалился, насвистывая — и гадая, какого черта он вообще творит.

Бен приготовил большой шмат мяса, картошку, подливку — эту взял готовой, только разогреть — и сливочный соус к салату. Билл наблюдал за его кулинарными потугами из-под стола, подобрав пушистые лапки и готовый сцапать любой кусочек, который упадет в пределы его досягаемости.

— Это не тебе, — объяснил Бен кошаку, вымыл руки от мясного сока и погладил его по голове. — Это все для нее.

Конечно, это было не совсем так. Сам-то Бен с удовольствием скормил бы Тессе хоть всю свою порцию, но… она не была его, не была свободна и вообще по непонятной самому себе причине он пригласил на этот обед и ее жениха. Потому что он сам не свой от возбуждения, идиот, обожающий ее сверх пределов здравого смысла.

А еще он пригласил Марию.

— Ты идиот, — приветствовала его Мария, когда он открыл ей двери. В руках она держала коробку с двуслойным шоколадным тортом, а из сумочки у нее выглядывала жестянка со взбитыми сливками. Она вручила ему торт: — Это для твоей раскормленной подружки.

— Она не моя… и если ты скажешь так при них, я...

— Кулаки не сжимай, — отодвинула его Мария плечом, проходя вглубь квартиры. — Я твой друг, помнишь? Иначе не пришла бы. — Поставила торт на стол, мимоходом погладила Билла. — Итак, какой план?

— Что? — переспросил Бен, все еще в дверях, одетый в передник, руки в масле.

— Ну, ты их пригласил сюда. Дальше ты объявишь, что любишь Тессу, достанешь кинжал и зарежешь этого Гая, или...

— Нет, — быстро сказал он, — ничего подобного.

— Тогда зачем тебе все это?

Ответить Бен не мог.

Мария встала перед ним, засунув руки в карманы облегающих брюк.

— Ты ведь и так видишь ее каждый день.

— Знаю, — вздохнул Бен, — просто… этого мало.

Мария поджала губы.

— Ты сам разобъешь себе сердце, и сам это знаешь.

— Для начала давай поужинаем, ладно?

— Конечно, — она сняла крышку с торта. — Так, а пудинг или что-то вроде ты для нас приготовил? Потому как всю эту штуку скорее всего Тесса слопает сама.

Четверть часа спустя стол установили посреди кухни, стулья расставили по местам, мясо потихоньку доходило в духовке. Раздался звонок в дверь, которую Бен и Мария открыли вместе, взявшись за руки, изображая пару радушных хозяев — парой они не были и быть никогда не собирались, но Бен рад быть, что вышло именно так, особенно учитывая то, что Тессу от его взгляда скрывал рослый худощавый мужчина — галстук-бабочка, зачесанные назад каштановые волосы и обильная хипстерская борода.

— Э… — сказал Бен. Такого он не ожидал. — Добрый вечер?

— Вы Бен? — проговорил гость, в бороде сверкнула белозубая улыбка. И протянул руку для рукопожатия: на запястье блеснула безошибочная примета успешного финансиста — дизайнерские золотые часы. — Гай, — представился он.

Бен озадаченно моргнул. Гай, каким он его себе представлял по рассказам Кристины и редким обмолвкам Тессы, должен был быть суровым тяжеловесным мужиком — ни душевного тепла, ни сообразительности, ну и с обходительностью тоже примерно никак. И наверняка гладко выбрит. А этот вот Гай словно топал куда-то в сторону Гластонбери и случайно свернул к его дверям, заодно перекрыв Бену вид на стоящую позади Тессу.

Он нерешительно пожал протянутую ладонь.

— Здравствуйте, — сказал он, — рад наконец с вами познакомиться.

Гай перехватил его руку обеими своими, сжал крепко, но аккуратно, и наконец-то, наконец-то вошел внутрь.

— Привет, — промолвила Тесса.

Гай ушел с линии взгляда — он как раз вручал свою куртку расцветки шотландского тартана столь же озадаченной Марии, — и Бен был рад, что Гай сейчас не видит его расплывающейся ухмылки.

Тесса снова была в голубом платье, только оно уже не очень-то походило на платье. Талия — если именовать ее так — переместилась заметно выше и теперь располагалась прямо под круглыми и тяжелыми грудями, которые распирали тесный бюстгальтер и норовили выглянуть в глубокое декольте. Пухлые плечи и руки едва протиснулись в рукава, а вокруг объемистой сферы ее мягкого живота ткань растянулась в рубчики, и еще теснее облегала изобильные жиры нижней части живота, свисающей на бедра. Вместо чулок на ней были рейтузы, и Бен, честно говоря, не очень понимал, каким образом она ухитрилась их натянуть. По изначальной задумке платье должно было прикрывать колени, но у Тессы подол оказался чуть повыше середины покрытых аппетитными ямочками бедер.

— Привет, — выдавил он, ошарашенный.

— Привет, — повторила Тесса.

Мария кашлянула, и Бен поспешно отступил, позволяя Тессе войти и прилагая все усилия, чтобы держать руки по швам.

— Бен, — громко произнесла Мария, взывая к его вниманию, — мне откупорить вино?

Вино открыли и разлили по бокалам. Представленного гостям Билла Тесса ласково погладила по голове, а Гай как следует почесал под подбородком (что вновь спутило Бена, он уже успел убедить себя, что у Гая окажется аллергия на кошек, или неприятный опыт общения с ними в детстве, или еще что-нибудь этакое, и он как-то оскорбит главного мужчину всей его жизни). Гай и Тесса сидели на диване, ожидая, пока подогреется подливка, а Билл решил, что самое уютное место — на коленках у Тессы, в мягком треугольнике бедер и живота, где и устроился, всем видом намекая, что его, так уж и быть, можно погладить еще, заслужила. Тесса хихикнула и послушалась, а Бен взгляда не мог отвести от мягких колыханий ее живота чуть пониже пупка.

Гай завел с Марией беседу о разных юридических материях, и как ни удивительно действительно понимал, о чем говорит, борода там или не борода. Впрочем, Бен не уделял им особого внимания. Он физически не мог.

Он мог думать только об одном: Тесса стала громадной. Кажется, для того, чтобы полностью осознать это, нужно было поменять антураж: встретить ее на улице вне конторы, когда она с сумкой, раскрасневшись, спешит в суд, или вот когда она сидит здесь, у него в квартире. Гай пропорциями не слишком отличался от Бена, и тем забавнее был контраст между ним, стройным и подтянутым, в белых джинсах в облипку, и ней, пухлой и округлой, прогибающей диванчик и занимающей заметно больше трети трехместного сидения.

Пискнул таймер духовки. Подливка готова.

— Ну вот, — проговорила Мария — сегодня она работала его языком, потому как Бен временно утратил дар речи, — пожалуйте кушать.

Тесса ухмыльнулась.

За столом Бен вазялся за разделочный нож и резал мясо, пока Мария выкладывала на блюдо печеную картошку. Каждый брал себе в тарелку самостоятельно, и порции у всех были вполне средние — даже у Тессы. Видя столь скромную для нее горку картошки и почти анемичный ломтик мяса, Бен нахмурился; и нахмурился еще сильнее, когда Гай наклонился над ее тарелкой и, словно папочка для малого ребенка, принялся резать ее мясо на маленькие кусочки, держа нож на манер скальпеля.

— Гай, — воспротивилась Тесса, — я и сама могу.

— Прости, — извинился он совершенно не просительным тоном и вернулся к собственной тарелке.

— Так, — обратилась Мария к Тессе и Гаю, — так как вы, собственно, познакомились?

— В ресторане, — ответил Гай, наблюдая, как Тесса заканчивает резать надрезанное им мясо. Впервые за все время улыбка его так и не проявилась в бороде.

— В универе, — сказала Тесса, чиркнув ножом по тарелке. — Как раз перед тем, как я прервала обучение. Когда моя мама заболела, он был гордостью факультета. — Наколола на вилку кусочек мяса и отправила в рот.

— Видели бы вы ее в тот год, — заметил Гай, попытался подцепить вилкой боб — и промахнулся, слишком отвлекшись на Тессу. — Она стала почти прозрачной.

— Я сильно похудела, когда ухаживала за мамой, — подтвердила Тесса.

Паззл начал сходиться. То есть Тесса когда-то была упитанной — тогда ясно, почему она набирает вес, ее тело просто возвращается к прежним габаритам. Старые привычки и все такое. И все же… так много и так быстро...

— Могу себе представить, — заметила Мария. Сама она к еде пока и не прикоснулась и потягивала вино; Тесса тем временем взяла еще кусочек мяса.

— По мне нынешней и не скажешь, — вздохнула она. Улыбка ее казалась странной, как бы вымученной. Она всегда такая, когда Гай рядом? Словно она стала совсем другой: неуверенной, стеснительной, слабой, послушной… Бен не был уверен, что такая Тесса ему нравится.

Но возможно, ошибается как раз он, и это и есть настоящая Тесса, а та, что в конторе — та, что сидела в его кабинете и поедала шоколадки, та, которая могла бы стать умелым и деятельным адвокатом, будь у нее такая возможность, — как раз и есть плод его воображения. Уж слишком та Тесса похожа на образ из эротической грезы, чтобы быть настоящей.

— Ты отлично выглядишь, — уверенно заявил Гай.

Бен промолчал, не желая выдавать то же самое заявление. Почти обидно было признавать, но Гай, которого он уже ненавидел (мысленно), на самом деле оказался… ну, нормальным парнем. Да и как могло быть иначе? У Тессы все-таки хороший вкус.

— Еще подливки? — предложил он.

— Да, пожалуйста, — ответил Гай, взял кувшинчик и почти опрокинул его на тарелку Тессы. — В общем, — продолжил он, — после того, как ее мама умерла, мне предложили работу здесь. Тесса хотела остаться в Дареме, но я уговорил ее переехать. И тебе ведь здесь нравится, так, Тесс?

Бен опустил взгляд в собственную тарелку, но черепом чувствовал ее горящие глаза.

— Да, — тихо ответила она.

Таким вот образом и продолжался ужин. Вежливый, но не слишком откровенный разговор. Исполненные глубинного смысла взгляды, от которых Бен пытался отвернуться, обращаясь к своей тарелке. Мария, съев совсем немного, обьявила, что насытилась. Гай всеми силами изображал наседку, порхая над Тессой. «Больше никто не будет?» — указал он на картошку, и получив заверения, что нет, аккуратно переложил все из блюда в озерко подливки на тарелке Тессы. А потом: «Это оставите себе на завтра?» — Бен жестом показал, мол, тоже нет, и остаток бобов и мяса отправился на освободившееся место все на той же тарелке.

Лицо Бена пылало, а в брюках стало неуютно-тесно. Тесса определенно наелась и ела медленно, однако продолжала есть.

И глупо отрицать: Бена это возбуждало.

Прямо даже неловко. Он и порнушкой-то никогда не увлекался, потому как терпеть не мог присутствия в его фантазиях других мужчин (помимо иных резонов), и вот сейчас прямо здесь этот непонятный тип заботится об удовлетворении аппетита Тессы, словно она не может сделать этого сама, и ведь Тессе такое даже не доставляет удовольствия, что очевидно. Когда Мария спрашивала у Бена, где лежит еще вино, Тесса под шумок прошептала: «Я взрослая, и сама могу порезать это чертово мясо!», на что последовал такой же приглушенный ответ Гая: «Ты не отвлекайся и кушай давай, еще не все съедено».

При всей своей ненависти к этому идиоту Бен на миг вообразил себя на его месте. Вот так он сидит рядом с Тессой, прижавшись к ее мягкому пышному боку — а судя по положению плеча Гая, под столом его ладонь сейчас гладит ее бедро и живот...

Что ж, по его поведению все стало ясно. И Гай, и Бен разделяли одни и те же чувства в отношении одной и той же женщины. Желали видеть ее толстой, смотреть, как она объедается сверх всякой меры, а после того, как все будет съедено — отвезти ее домой, извлечь из этого тесного голубого платья, уложить на кровать, которая скрипнет под ее тяжестью, и...

Бен был благодарен Марии за то, что она была сейчас здесь и принесла десерт, потому что сам он встать не осмеливался.

— У кого еще осталось местечко для торта? — доставив сие шоколадное чудище на блюде, вопросила Мария, взбитые сливки она держала подмышкой.

— Тесса хочет кусочек, — ответил Гай.

— Гай, — порозовев, сказала Тесса. Глаза ее не блестели, как бывало иногда в кабинете у Бена после долгого и плотного обеда, но практически полыхали. Утихомиренный Гай вынужден был вернуться к собственной тарелке.

Впрочем, Тесса не отказалась, когда Мария поставила перед ней десертную тарелочку, и первой взялась за нож и отрезала себе ломоть торта. Первой положила на тарелку, первой слизнула с пальцев шоколадную глазурь и первой пшикнула из контейнера сверху десятисантиметровую горку взбитых сливок.

И первая же потянулась за добавкой.

Гай не проронил ни слова, но взгляд его отслеживал каждое движение вилки в руках Тессы. Бен также ни слова не сказал, и когда Тесса взяла третий кусок торта — тоже.

Мария, кажется, собственным глазам не поверила, когда Тесса после этого взяла «ну еще немножечко» — четвертый кусок был и в самом деле поменьше трех первых, но все же. О боже, одними губами просигналила она Бену, а тот сидел закаменев, тогда как Гай ухмылялся с этаким горделивым видом.

— Оххх, — наконец выдохнула Тесса, раздувшаяся как шар. Сползла на спинку стула и испуганно дернулась вперед, когда тот жалобно скрипнул. Скрестила руки на разбухшем животе, помолвочное кольцо сверкнуло, раскрасневшееся лицо проросло заметным уже вторым подбородком. Вытерла салфеткой губы. — Прошу прощения, — прошептала она, — могу я воспользоваться вашей уборной?

— Э… — выдал Бен. — Разумеется.

Все трое молча смотрели, как Тесса неуклюже поднимается со стула, задев раздувшимся животом край стола, отчего вода в стакане всплеснулась. Поправляет платье, одергивает его пониже. Идет по коридору, ее ягодицы колышатся. Дверь уборной закрывается, щелкает замок.

Бен внезамно вспотел, ощущая в кармане брюк мобильный телефон.

Неужели она сейчас?..

В прошлый раз — да, сама, никто ее не просил. Сейчас она не просто поела, но объелась до отвала… наверняка ведь так и сделает. Должна. Обязана.

Бен чувствовал себя извращенцем-вуайеристом, шпионящим за ней. Он должен был сказать ей, что знает. Что ее вес отображается у него на смартфоне. Но здесь и сейчас — сделать этого он не мог, не при Гае, который с исчезновением Тессы сам стал этак отстраненно заплетать свою дурацкую бороду в мини-косички, уставившись в собственный телефон.

Во всеобщем молчании было слышно и как сливается вода в туалете, и как скрипит пол, чего по прошлому разу Бен не помнил. Он четко воображал ее там, перед зеркалом, которое не могло адекватно отобразить последствия усиленного двухмесячного питания. Весы на полу — тонкие, холодные, серые. Пухлые небольшие ступни. Пухлый коротенький пальчик нажимает на клавишу, экран загорается ожидающе красным нулем. А потом весы поскрипывают, приспосабливаясь к ее тящести, на экране вспыхивают новые цифры...

С каждым разом число на экране все больше и больше. Все их трапезы оставили явные следы на ее фигуре — пышный бюст, шарообразный живот, мягкие как тесто руки, второй подбородок, раздавшиеся вширь бока, обильные бедра. «Титанические Тефтельки» все скопом свешивались пониже ее пупка, прикрывая лоно; пончики колечками распирали пальцы, так что снять помолвочное кольцо просто не представлялось возможным. Забавно, подумал Бен, он поспособствовал сбережению этой печати статуса Тессы на ее законном месте, хотя больше всего на свете хотел бы освободить ее от этих уз, чтобы кольцо сгинуло и более не возвращалось. Еще больше он хотел этого сейчас, воочию увидев своего соперника. Чтоб этот блестящий золотой ошейник исчез, а Гай пусть и дальше шерстит у себя на смартфоне Фейсбук или что ему там вздумается.

У Бена в кармане завибрировало. Он вцепился пальцами в колени. Дверь ванной отворилась, наружу вышла Тесса — взгляд одновременно сияющий и удивленный, яркий румянец на все лицо.

Она смотрела на Бена. Бен опустил взгляд туда, где вибрировал телефон и угрожало вырваться из брюк его восставшее достоинство.

— Еще вина? — предложила Мария.

Гай и Тесса отказались.

— Прошу вас, — проговорил Бен, откладывая мобилку в сторону. Потом.

Он не был уверен, сколько еще продержится, и уже собирался было извинитья и сходить в уборную, однако Гай, сволочь такая, не знал жалости. Налитое вино выпили почти залпом, рука его постоянно гладила Тессу — по бедру, по плечу, по животу, по пухлому предплечью. Нетерпение все сильнее овладевало им, и в конце концов он, как и Бен, не мог более сдерживаться.

— Что ж, — отодвинулся вместе со стулом и поднялся, — прекрасный был ужин, большое вам спасибо. Но нам, пожалуй, пора.

Мария и Бен проводили их до дверей. Мария подала Гаю куртку, а Бен хотел было сделать то же самое для Тессы, но вовремя вспомнил, что на ней куртки и не было. Наверное, не осталось ни одной, в которую она влезла бы.

— Нескромнывй вопрос, — Гай дернул подбородком в сторону стола, где на блюде осталась еще четвертинка торта, — вы же его выкидывать не станете, или как?

Бен поймал через его плечо взгляд Тессы. Она прикусила губу, пухлые щеки порозовели.

— Вообще-то я собирался в понедельник прихватить его на работу, — ответил Бен.

— И это правильно, — кивнул Гай, подал руку для рукопожатия. — Что ж, еще раз спасибо. Все было очень вкусно, и рад, что познакомился с вами обоими.

— И вам спасибо, что пришли, — проговорил Бен, пожимая его ладонь, а Тесса тем временем барабанила пальцами по невероятно вздувшемуся животу. Лишь в этот момент Бен заметил, что подол ее платья задрался еще выше, до самых мясистых частей ее сочных бедер.

Гай отодвинулся, оставляя открытое пространство между Беном и Тессой.

Пространство, которое сомкнулось.

Тут он осознал, что впервые касается ее. Впервые его руки коснулись ее тела. И вот сейчас она здесь, и ее жених здесь, и ее мягкие разбухшие округлости прижимаются к нему, плотно прилегают к его плоскому животу, мягкие груди — к его ребрам, мягкие ладони — на его плечах, и она приподнялась на цыпочки, чтобы обнять его и поцеловать в щеку.

— До понедельника, — шепнула она ему на ухо, словно сообщая страшную тайну, и отстранилась, глаза ее потемнели.

Бен кашлянул.

— До встречи.

Взмах рукой. Легкая улыбка Тессы. Закрытая дверь.

Бен развернулся и чуть не столкнулся с Марией, которая стояла с изрядно озадаченным видом, скрестив руки на груди.

— Ну, — проговорила она, — я пока загружу посудомойку, наверное.

— Хорошо, — ответил Бен, — я сейчас.

Она кивнула, а он нырнул в спальню, вытаскивая мобильник из кармана брюк.

Большой палец нажал на кнопку включения, указательный вывел на экране иерогриф пароля. Он едва успел расстегнуть молнию, как на экране возникло отосланное весами сообщение:

«Осторожнее! — сообщили весы. — Вы прибавили 24 килограмма.»

— О боже, — выдохнул Бен, крепко сжимая мобилку правой рукой, а левая стала липкая. — О боже...

Телефон снова завибрировал. Новое сообщение, это уже от Тессы. Как будто она знала, как будто они только что в самом деле занимались любовью.

Сообщение было крайне кратким:

xx

На языке текстовых смайликов-эмоджи — «Целую».

Бен почти задыхался. Двадцать четыре кило.

— А кошки подливку едят? — спросила Мария из кухни.

— О боже, — только и мог сказать он.

— Поздно, Билл уже заявил, что очень даже едят.

Весь дрожа, Бен открыл одеждый шкаф и быстро сменил костюм. Надо взять себя в руки.

Двадцать четыре кило.

Что очевидно, это были не только его килограммы. Не только его пончики и сандвичи, не только его влияние и шуточные повеления.

Гай тут тоже изрядно приложил руку.

— Да пошел он, — выдохнул Бен.

Потому что он ее любил. Ее профессиональный подход и сообразительность, ее разум и тело, и ее улыбку. Каждую ее молекулу, каждую складочку, каждый колышущийся сантиметр ее плоти он просто обожал.

И хотел ее. Всю.

А ощутив теплоту ее объятия, вспоминая проведенные в его кабинете часы, ее взгляд, когда она отстранялась от него, а ее пухлые пальцы сжимали отворот его рубашки… теперь он знал правду.

Она тоже его хотела.

Через несколько минут вернулся на кухню. сменив штаны и рубашку на домашний вариант и завернув в ванную, чтобы как следует умыться и вымыть руки, Мария заметила:

— А этот Гай милый. Совсем еще молодой, но милый.

— Угу, — согласился Бен.

— У вас, похоже, одинаковый вкус насчет женщин.

— Угу.

— И они помолвлены. Официально. В стиле «даже когда нас друг от друга тошнит, мы все равно вместе».

— Знаю.

Мария движением бедра закрыла дверцу посудомойки.

— И ты ее любишь.

Ответа не было, если не считать ответом урчание Билла, вылизывающего жестянку из-под подливки.

— Ну и как будем действовать? — спросила Мария.

Бен вздохнул.

— Без малейшего понятия.

В понедельник утром Бен, насвистывая, вошел в кабинет, а в сумке из «Теско», кроме обещанной четвертинки торта, нашли пристанище контейнер взбитых сливок и всегдашняя дюжина пончиков. А еще он принял решение, сердце его стучало, голова шла кругом. Он собирался сказать ей, что любит ее. Ну или что она ему нравится. Ну или хотя бы чтобы она бросила Гая.

«А почему я должна это сделать? — вопросила воображаемая Тесса, когда он проигрывал эту сцену в голове, шагая по лондонским тротуарам. — Есть ли хоть одна достойная внимания причина, почему я должна бросить человека, с которым живу уже не первый год?»

Ответ Бен обдумывал тщательно. Очевидной причиной была «борода», но это несерьезно. Работа — что ж, «делать деньги» занятие бездушное, однако именно эти деньги идут на то, чтобы Тесса всегда была хорошо накормлена.

Он снова и снова мысленно проигрывал в памяти субботний ужин. Тот эпизод, когда Гай орудует ножом и вилкой над тарелкой Тессы, а она раздраженно требует, чтобы он перестал относиться к ней как к ребенку.

Да, это, безусловно, слабое звено. И ему надо указать на это звено, сформулировать его в явном виде, причем так, чтобы она решила, что она сама дошла до невозможности и далее терпеть такую граничащую с идиотизмом заботу о своей персоне. А он тут как бы вовсе ни при чем.

Кругом, как оказалось, шла не только его голова. В конторе вертелся целый хоровод, который не давал Бену добраться до собственного кабинета.

И вертелся вокруг стола Тессы.

— А вот это мне нравится, — сказала Джинджер, одна из нижнего звена. — Хотя без рукавов было бы лучше.

— Слишком аляпистое, — донесся откуда-то из глубин хоровода голос Марии. — Лучше что-нибудь, что подчеркнуло бы сиськи.

— К черту сиськи, — послышался из центра всей этой кутерьмы голосок Тессы, — мне бы что-то, вот что я влезла бы.

После чего повисло молчание, которое нарушило чириканье Тессы же:

— Значит, диета.

И народ быстро разошелся обратно по своим местам, а Бен застыл у входа, сумка едва не выпала из ослабшей руки.

Тесса осталась одна за своим столом, посасывая минералку прямо из бутылки. Обильный живот ее возлежал тугим мячом на коленках, в точности упираясь в вырез стола, бедро задевало за подставку под клавиатуру. Кольцо на пухлом пальце блестело заметнее обычного, словно свеженадраенное.

Она поставила бутылку обратно на стол. Против обыкновения, улыбкой она Бена не встретила.

— Наконец-то назначили день свадьбы, — пояснила она, опять же без улыбки, уголки ее губ чуть подрагивали. — Девятнадцатое августа. Нынешнего года.

И словно все, что случилось после того, как в субботу вечером Тесса переступила порог его квартиры, испарилось. Текстовое сообщение, объятия, сказанные шепотом на ухо слова и все, что они подразумевали. Все те мысленные экивоки, которые планировал Бен. Все признания в любви.

— Рад за вас, — проговорил Бен, а забытые пончики упирались в его колено.

— Ага, — кивнула Тесса и снова поднесла бутылку к губам. — Забавно, да? Два с лишним года ни слова ни звука, и вот в воскресенье утром он объявляет, что уже забронировал приходской храм для венчания.

— Он хороший парень, — сказал Бен, хотя от слов этих его мутило.

— Да, — она посмотрела на экран, потом снова на Бена, пластиковая бутылка скрипнула в ее пальцах. — Что ж, — промолвила Тесса, — пора за работу.

— Мне тоже, — согласился он.

До обеда он из кабинета не появлялся. Тесса так и не пришла. На обед он сжевал пару пончиков, после чего его вывернуло — хорошо, что в кабинете имелся мини-туалет. Когда он умывался и полоскал рот, позади появилась Мария — руки на груди, прислонясь к дверному косяку, голова чуть наклонена.

— Прости, — сказала она.

— Да ладно, — утерся он бумажным полотенцем.

— Это еще не конец, — проговорила Мария.

— Но очень к нему близко.

— Он урод, — выдохнула она. Развернулась — руки в карманах, вся подтянутая, хищно-грациозная. — Ты это знаешь, я это знаю, и она тоже это знает. Она сделает правильный выбор. Просто… будь рядом, когда это случится, когда она все поймет. Ясно тебе? Она должна выбрать. Не ты.

Бен скомкал полотенце, бросил в мусорку и поспешил в свой кабинет.

— Я серьезно, Бен, — сказала Мария.

— Думаешь, я идиот?

— Ты идиот, — кивнула она. — А вот она — нет. Доверься ей, хорошо? — Он воззрился на нее, закаменев, но в темных глазах давней подруги увидел мягкое одобрение и заботу. — Она тоже не хочет выходить за него.

— А я уж было поверил.

— Многие поверили, — фыркнула Мария. — Кроме того, если бы она все же решила остаться с ним — стала бы она мучить себя диетами?

Бен нахмурился, не очень понимая.

— В общем, думай и делай выводы. — Мария нашарила ручку двери, осторожно повернула. — А пока можешь развлекаться фантазиями, насколько мы ее раскормим потом, когда все это закончится.

Бен не мог толком вспомнить, когда вообще чувствовал вкус еды. Вскоре после тех пончиков он вообще перестал обедать, а все содержимое мини-холодильника в итоге оказалось в мусорке.

— Ты меня беспокоишь, — наклонилась над его столом Мария, обхватив его голову ладонями и поворачивая лицо туда-сюда. — Ты болен.

— Все у меня нормально, — возразил Бен, отводя в сторону ее руки и пытаясь вернуться к работе.

— А выглядишь хреново. И работаешь наверняка так же.

— Уже несколько недель ни одного дела не проиграл.

— Мммхм, — отозвалась Мария, — а я слышала, у тебя свидетельница рыдала.

— Расчувствовалась.

— И ты шпыняешь всех и каждого.

— Да ничего я такого не делаю, — отъехал он в сторону вместе со стулом и выкинул в корзинку для бумаг горстку ненужных уже черновиков.

— Тебе так только кажется. — Мария скрестила руки на груди и передернула плечами. Даже в кашемировом кардигане она оставалась тощей как жердь. Постукивая пальцами по запястью, она определенно подбирала слова, чтобы сказать именно то, что хочет. — Знаешь, ей ведь тебя не хватает.

Бен скомкал очередную бумагу — причем нужную — и швырнул ее в корзинку так, что та задрожала.

— Скоро у тебя убавится клиентов.

— Она по-прежнему присылает мне работу.

— И только она. Остальные клерки тебя избегают.

— Вполне достаточно.

— Что ж, надеюсь, в запасе у тебя хватит рецидивистов. — Мария вздохнула и оперлась на спинку его старого кресла для клиентов. Новым Бен так и не обзавелся. Решил, что пока не требуется.

— Послушай, — проговорила она, — этот Гай — сволочь. Она села на диету, а он каждый день присылает ей еду. Доставка с курьером и громадные подарочные корзины с молочными шоколадками. Я их забираю...

— А куда это ты их забираешь?

— Не твое дело, — фыркнула Мария, чуть покраснев. — Но я о том, что он ее не слушает. Она хочет похудеть к свадьбе, он саботирует процесс. И еще Тесс как-то упомянула, что он голосует за тори.

— Ты тоже.

— Да, но у меня хотя бы хватает скромности этим не хвастаться.

Бен вздохнул.

— Странная ты, — и когда он поднял на нее уставший взгляд, щеки его вдруг ввалились, причем он это четко ощутил.

— Может быть, — проговорила она. Открыла рот, медленно провела языком по губам, подбирая слова для следующего тезиса. — Послушай, я не уверена, что это вообще как-то связано, но… Великим Древним начали поступать анонимные жалобы в ее адрес.

Это уже привлекло его внимание.

— Но как и зачем?

— Лично я подозреваю — кто-то хочет, чтобы ее уволили, и тогда она останется сидеть дома и разжиреет настолько, что уже не сумеет уйти.

Так. Нечто глубоко внутри него отозвалось на эти слова. В груди и чуть пониже желудка вспыхнул яркий гнев, а еще ниже — нечто отозвалось прямо промеж ног.

— Извращенец, — заметила Мария.

— Вот кто бы говорил, — отозвался он.

— От тебя же и заразилась. Бен, мать твою, да посмотри же на меня!

Он силой заставил себя поднять взгляд на ее лицо. Очи Марии полыхали, подбородок тараном выпятился вперед.

— Я знаю, она девочка умная, — сказала Мария. — Не сомневаюсь, она и сама все однажды поймет. Но «однажды» — тот еще срок. — Добыла из кармана белковый брикет «Йорки», швырнула ему на стол прямо на фотографии с места преступления. — Вот, съешь. Сходи в спортзал. Переоденься во что-то поприличнее. И вспомни, что умеешь улыбаться.

— Я...

— Дай ей вспомнить, чего ей не хватает, — проговорила Мария и развернулась, широкие брюки ее взметнулись легким подобием мантии. И уже в дверях добавила: — Пока еще не слишком поздно.

Каждый день Бен приходил на работу, просачиваясь сквозь толпу персонала и посетителей, ничего не чувствуя и ни о ком не заботясь, как будто «Бен Петерс» на дверях его кабинета было просто именем, каких в Лондоне миллионы.

Каждый день он в одиночестве обедал у себя в кабинете, грызя сухой сандвич, купленный для него Марией в «Ко-опе». Рецепты, подсунутые под его кружку, Бен игнорировал, и недоеденную половину сандвича обычно выбрасывал в мусорник.

Каждый день ровно в пять минут шестого он уходил домой, гладил Билла (тот в знак приветствия вцеплялся в его ладонь зубами и когтями, делая вид, что отбивается от страшного врага), а потом с котом на коленях сидел у телевизора, пытаясь разгрузить остатки своих мозгов.

— Хватит, — однажды сказал он себе, глядя в висящее рядом с телеэкраном зеркало. Отражался в нем некто мрачный и тощий настолько, что выросший на зомбоапокалипсисах Джорджа Ромеро братец Лео наверняка первым делом шарахнул бы такого гостя по башке, а потом стал бы разбираться, кто есть кто.

А разобравшись, сказал бы примерно так:

— И все это из-за какой-то бабы? Бенни, чувак, вынь башку из задницы и взгляни на себя как следует. Не нужна она тебе, плюнь и разотри!

Вот только она была ему нужна. Даже сейчас в пустых ямах под глазницами отражалось воспоминание: он и Тесса, в полуметре друг от друга, за кухонным столом, так близко, что он мог бы дотянуться рукой до ее округлого бедра… Но тогда Бен был болен, и влюблен, и ни за что не прикоснулся бы к ней. Если только она сама не прикоснулась бы к нему первой.

— Что бы я без вас делал? — тогда сказал он, пытаясь не кашлять в трубку.

И голос Тессы в его воспоминаниях был четкий и ясный, вплоть до последнего обертона классического акцента «джорди», с подавленным смешком:

— Померли бы.

У Бена появилось подозрение, что не так уж она и неправа.

А этот Гай? Действительно ли он пытался подстроить ее увольнение? Наверняка Бен сказать не мог, они виделись-то лишь однажды, и никакой угрозы от него не ощущалось, как бы Бен его ни ненавидел. Да и велика ли разница между Гаем и ним самим? Будь Тесса его невестой — разве не закармливал бы он ее сладостями и обильными вкусностями, помогая ей становиться все толще, объемнее, массивнее?

Что ж — да, так и было бы, но ровно до тех пор, пока Тесса хотела этого сама. А нет, значит, нет. Он, в отличие от Гая, не сволочь.

Медленно, словно свинцовый, Бен воздвигся с дивана и глубоко выдохнул. Хотя бы часть груза упала с его плеч, а когда он снова взглянул в зеркало — в темных глазах его отразился свет, пусть даже это был свет от настольной лампы.

А потом он отодвинул в сторону любимое спальное место Билла и добыл из кроватного ящика свой спортивный костюм.

Назавтра он ковылял на работу, решительно стиснув кулаки. Ноги после спортзала болели, зато Бен уже не чувствовал себя ходячим мертвецом. Он даже стал ощущать запахи: на улице — обычный бензиновый смрад большого города, зато в конторе обнаружилась легчайшая нотка аромата поджаристого до светлой корочки хлеба. Такой странный оттенок имели духи Тессы.

Бен стиснул кулаки еще крепче. Твердый как сталь. Собрался с духом.

— Привет, — сказал он.

Слишком громко, немного чересчур давяще. Тесса подняла взгляд, отрываясь от экрана. Пятница, раннее утро — основной поток народа идет только через полчаса, сейчас в зале они были одни, остальные столы пустовали, телефоны молчали, а Тесса сидела на своем месте, и рядом с клавиатурой у нее на столе был пустой контейнер от фруктового салата.

— Доброе утро, — ответила она, глаза выглядели странно погасшими, а улыбка казалась нарисованно-пластиковой.

— Как вы? — спросил Бен. Его голос звучал так же странно, а костяшки пальцев побелели.

— Нормально, — отозвалась Тесса. — А вы как, сэр?

Бен поморщился, это «сэр» вместо имени сейчас как никогда резало слух. Раньше это не мешало, особенно когда они находились наедине у него в кабинете, на столе между ними были разложены всякие вкусности, а она едва втискивалась в кресло для клиентов...

Тесса выглядела несколько уменьшившейся в объеме. Голубое платье-джерси, которое было на ней тогда, стало чуть посвободнее, ткань далеко не так туго облегала ее живот — уныло-опустевший, тот все еще свисал на коленки, и между ним и краем стола оставалось заметное пустое пространство. Уменьшились груди, щеки стали не такими круглыми, руки более не распирали рукавов, даже высокие сапожки до колен немного, но болтались.

Она постучала пальцем по пустому салатному контейнеру, и вид у нее был голодным.

— Нормально, — так же заявил он. — А вы что-то рано.

В последние дни она действительно появлялась в конторе очень рано, а уходила уже после него. Впрочем, Бен стал уходить вместе со всеми в пятичасовом потоке, чтобы проскользнуть мимо ее стола незамеченным.

— Так легче придерживаться диеты, — объяснила она. — Держась подальше от домашних искушений.

— Диеты? — сухо переспросил Бен. Облизнул пересохшие губы. Он знал, что она сидит на диете, Мария тоже так сказала, и доказательства были налицо: раз уж Тесса что-то решила, у нее это получалось, она очень активно сбрасывала вес… почти так же активно, как ранее его набирала.

— Уже похудела на пятнадцать кило, — кивнула она. — Надеюсь к свадьбе сбросить еще десяток.

«НУ ЗАЧЕМ?» — хотел было завопить он… но все-таки он не Гай, он не змей подколодный, и такого не скажет.

Кроме того, голос у Тессы был весьма странным, словно ей слово «диета» ненавистно так же, как и ему. Не надо тебе худеть, хотел сказать Бен. Ты прекрасна, и неважно, сколько ты весишь. Хотел бы я, чтобы ты позволила мне это продемонстрировать. Хотел бы я доказать это тебе.

— Что ж, раз вам это по душе… — проговорил он, но получилось с ноткой горечи, чего он не планировал.

— Да нет, — быстро ответила Тесса, чуть покраснев. — Ну, в смысле… не то чтобы по душе, просто… Это мамино подвенечное платье.

Она наклонилась, извлекла из сумочки мобильный телефон, что-то прошерстила на экранчике и передала аппарат Бену.

— Моя мама, — пояснила она, словно это и так не было ясно.

На переснятой на экране фотографии была изображена явно близкая родственница сидящей перед ним женщины: темные волосы, высокие скулы, разве что подбородок поострее. И еще она была несколько стройнее — впрочем, ненамного. В молодости мать Тессы была куда более пышнотелой, чем та, которую он себе представлял по ее рассказам; впрочем, тогда ведь она уже умирала от болезни… но здесь, на фото, она выглядела упитанной, округлой, полной жизни и радости, и сияющей, как многие невесты в день свадьбы.

— У нее тогда хватило чувства стиля не полностью дублировать принцессу Ди, — тем временем пояснила Тесса. — Оно простое, но мне всегда нравилось. Я и не думала, что сумею в него влезть, но когда начала худеть, мне в голову запала именно эта мысль… — Вздохнула и забрала свой смартфон из руки Бена. — В общем, теперь цель именно такая.

Бен застыл, понимая, что должен сказать что-то еще, тепло ее мобильника все еще согревало его ладонь — но язык сворачивался узлами, он хотел сказать так много — ободрить, совратить, попросить, чтобы она бросила Гая, чтобы захотела Бена, чтобы помогла ему избавиться от этого отвратительного, жуткого ощущения, которое рвалось изнутри...

Наконец он сумел выговорить:

— Вы прекрасно будете выглядеть в любой одежде.

На лице ее появилась улыбка, на щеке — ямочка, а темные глаза чуть потеплели. Потом она решительно спрятала мобильник.

— Кажется, у Джен есть для вас новое дело. — Сама деловитость, но вот голос стал несколько иным. Они сцепились взглядами, не желая расставаться. — Когда она придет, добуду.

— Спасибо, — по-прежнему глаза в глаза, отозвался Бен. — Буду весьма обязан.

— Это моя работа, — ответила она, и наконец прервала этот бесконечный миг, повернувшись к экрану.

Несколько секунд он наблюдал, как она что-то стрекочет на клавиатуре, желая сказать что-то еще и сомневаясь, что именно, потом повернулся уже к своему кабинету — и замер, услышав тихо-тихо произнесенное короткое слово:

— Бен?

Развернулся — она повернулась вместе со стулом, смотрела на него, а бедра ее, все еще достаточно округлые, прижимались к подлокотникам...

— Спасибо, — сказала Тесса.

В груди у Бена что-то екнуло. У него снова появилась цель, или хотя бы надежда.

— За что?

Тесса пожала плечами, отчего ее грудь под платьем колыхнулась.

— Иногда я забываю, — проговорила она.

— О чем? — он не знал, куда девать руки.

— Чего мне не хватает, — ответила она. И добавила: — Кого мне не хватает.

И, отчаянно покраснев, снова развернулась к экрану, потянулась к ящику стола. А Бен пошел к себе в кабинет, сопровождаемый отдаленной музыкой — шорох разворачиваемого целлофана, а потом хруст шоколадки во рту у Тессы.

Сказанные ли им слова, или та шоколадка, или просто у Тессы в голове что-то щелкнуло само собой — но после тех коротких минут утром в пятницу кое-что изменилось. Когда он проходил по залу, насвистывая, Тесса улыбалась ему. А на его столе появились сразу три дела, и он по уши нырнул в работу.

А содержимое мини-холодильника начало исчезать, как по волшебству.

Не все сразу, по мелочи. Половинка молочной шоколадки, маленькая бутылка колы, последний пудинг-гу из китайской картонки. Потом порция мороженого. Потом вторая порция, которую он принес взамен первой. Потом целая коробка.

Самым загадочным образом обертки от всех этих объектов обнаруживались в мусорнике неподалеку.

А Тесса соответствующим образом чуть-чуть округлялась.

Сперва он сам на себя обозлился — ведь он нарочно препятствует ее усилиям, чтобы похудеть до размеров маминого подвенечного платья. Но кое-какие обстоятельства — ее улыбка, ее столь раннее появление в конторе — свидетельствовали, что разыгрывается несколько иной сюжет. Возможно, Тесса делает это намеренно.

В общем, процесс пошел обратно.

И сброшенные было килограммы начали медленно появляться снова — потихоньку, заполняя сперва нижнюю часть живота, спрятанную в офисную юбку-карандаш, затем груди, которые распирали крючки ее блузки… Она все еще уступала объемами себе-прежней в тот знаменательный вечер в квартире у Бена, но почему-то казалась круглее, пышнее, приятнее. Возможно, потому что теперь она делала это тайно, а он так же тайно посматривал на нее, проходя мимо ее стола. Возможно, потому что ему не полагалось смотреть на нее.

Возможно, потому что она всякий раз перехватывала его взгляд.

Это была пытка, но пытка сладостная. Они снова разговаривали, понемногу, но довольно регулярно — обменивались несколькими словами там и сям в конторе, или на выходе, когда расходились по домам в разные стороны. Тесса вручила ему приглашение на свадьбу; приглашение это Бен отдал Биллу, который тут же разодрал плотную глянцевую бумагу в клочья — горькое утешение, и Тессе об этом Бен не сказал ни слова.

Мгновение складывались в минуты, а минуты удлиннялись. Время от времени они обедали у него в кабинете, но двери не закрывали. Он присаживался к ней за стол, и они обсуждали переписку с клиентами и вердикты коронного суда. Он нависал над ее плечом, пока она разбиралась в запутанных тенетах парламентских отчетов.

Это было хотя бы что-то. Их дружба. Она сохранилась. Может быть, больше между ними ничего и не будет, и может быть, это и к лучшему.

Но ему определенно нравилось ее общество, а ей определенно нравилось его общество. Как-то они пошли обедать вместе с Марией и Кристиной, но та куда-то вдруг заторопилась, в две секунды смела свою порцию (а заодно и порцию Марии), чмокнула ее в тощую щеку и умчалась, качнув на прощание ягодицами, которым стало довольно-таки тесно в широких брюках. Бен и Тесса озадаченно посмотрели на Марию, а та высокомерно их проигнорировала, опрокинув в остатки своего тушеного кабачка изрядную порцию черного перца. Тут уж Бен и Тесса посмотрели друг на друга, и Тесса утопила смешок в стакане колы.

Тем вечером Бен в тренажерном зале чуть не вывихнул себе запястье, колошматя по боксерской груше.

Брось его, хотел сказать он ей. Каждый день, когда она появлялась в конторе чуть более круглой, чуть более радостной при виде его. Его желания относительно ее фигуры воплощались в жизнь — но, проклятье, Гай ведь хотел того же. И это не было желанием Тессы — которая, напротив, так стремилась влезть в мамино платье, чтобы появиться на свадьбе именно в нем; и этот момент ни разу не всплывал в их разговорах после того, как она показала Бену то фото в телефоне.

Так чего же хочет Тесса? И чего хочет он? Она хочет выйти замуж в мамином венчальном платье за человека, который хочет, чтобы она растолстела настолько, что к алтарю ее бы пришлось катить. Бен хотел, чтобы она была пышной, радостной и его. Никто не в выигрыше, да и Тесса — не та женщина, которую можно выиграть против ее воли

Брось его, думал — мысленно кричал — Бен как-то вечером, ожидая ее на платформе вокзала Чаринг-Кросс. В этот день, единственный в году, Бен не чувствовал себя адвокатом по уголовным делам, и день этот ненавидел всеми фибрами души. Но такая уж в конторе появилась традиция, когда Эвертон на волосок разминулся со смертью на трассе М25, в эпизоде фигурировали еще водитель черного такси и инфаркт, а в итоге в приступе несвойственной Великому Древнему щедрости были зарезервированы несколько залов в Национальной галерее, куда и приглашались все сотрудники и важные партнеры «Эвертон и Слай». Щедрость, впрочем, не распространялась на закуску, поэтому как правило, вечер завершался тем, что они с Марией принимали на грудь слишком много и вслух обсуждали, почему лысые крылатые ребенки на картинах старых мастеров до смешного напоминают кое-кого из коронных судей. Но сегодня Мария сумела добыть билет для Кристины, и Бен уж было облегченно выдохнул, настроившись на тихий вечер в компании Билла и картонки с китайской снедью — однако днем в его кабинете возникла Тесса, пальцы переплетены, тесное помолвочное кольцо блестит, и спросила: вы как, на большой сабантуй собираетесь? потому как если да, то и я пойду.

Разумеется, только как друзья. Этого добавлять не было необходимости.

Впрочем, не суть важно. Так что Бен сказал — да, конечно, — и вот теперь стоял на платформе подземки и ждал ее, руки в карманах и гадая — случится ли сегодня вечером что-нибудь, ну вот хоть что-то, достойное.

И подпрыгнул, когда прозвучало его имя — голос Тессы донесся с другой стороны турникетов. Турникеты она прошла, чуть повернувшись боком — и все, что Бен собирался ей сейчас сказать, сгинуло в густом и жарком воздухе.

На Тессе было шелковое черное платье, в каком он ее еще ни разу не видел. Искристая ткань облегала все ее сочные выпуклости от плеч до бедер, оставляя напоказ пухлые руки и роскошно-изобильное декольте кремового оттенка. Волосы Тесса подобрала этаким художественно-беспорядочным шиньоном, серьги в виде серебряных капелек тонко звенели и колыхались вместе с прочими ее пышными прелестями от малейшего ее движения; а походка ее была невероятно мягко-чувственной, и на алых губах играла улыбка...

Приблизившись, Тесса привстала и легонько поцеловала его в щеку.

— Ты прекрасно выглядишь! — опередила она его, окинув взглядом Бена в классическом вечернем костюме, который сейчас сидел в плечах куда лучше, чем раньше. Сама Тесса разрумянилась и слегка запыхалась, неся в руке серебристую сумочку и черный картиган. — Надо же, какой ты, оказывается, можешь выглядить великосветской персоной? Какие еще у тебя есть скрытые таланты, а?

Бен глуповато ухмыльнулся, но ответного комплимента подобрать не сумел.

Мимо проходил народ, о чем-то болтая. Тесса бросила взгляд на часы.

— Пора бы идти, а то нехорошо будет, если большие боссы застанут нас в дверях. Слай точно не будет рад, если я опознаю, и так уже кривится, что я толстая.

— К черту Слая, — наконец сумел выдавить Бен, а заодно вспомнил, что хотел сказать с самого начала: — Ты великолепная.

За это она одарила его улыбкой и взяла под руку.

И тут же выпустила, как если бы обожглась.

— Ну, тогда вваливаемся, — и поправила манжету у него на рукаве. — Во всеоружии нашего обаяния, готовые разить наповал всех встречных.

— Я свое придержу, — отозвался Бен, — кое у кого из нас арсеналы не бездонные.

Она рассмеялась, и сердце Бена радостно сжалось.

Когда они вошли, кое-кто на них покосился, но лишь немногие. Тесса запыхалась, вынужденная преодолеть несколько лестничных пролетов; дыхание Бена также было неровным, поскольку он шел по лестнице позади нее. Взгляды у некоторых гостей были озадаченными — они хмурились, видя роскошные объемы Тессы, упакованные в столь откровенное черное платье, однако открыто пялиться на них никто не стал. И что еще лучше, никто к ним даже не подходил, поэтому Тесса сумела беспрепятственно взять с фуршетного стола тарелочку всякой всячины — обычно закусок на всех не хватало.

Бен потягивал свое шампанское. Тесса, дожевывая бутербродик с колбасой, подняла взгляд на большое полотно кормящей Мадонны с младенцем.

— Иисусе, — проговорила она.

— Он самый, скорее всего, — согласился Бен.

Она снова рассмеялась. Боже, как же ему нравился этот звук...

— Постоянно забываю, какие же эти старые мастера извращенцы, — сообщила Тесса.

Бен вздернул бровь. Разговор этот что-то в нем переворачивал. Не тема как таковая, нет… Тесса. Ее голос. Ее улыбка. Ее смех. То, что она сейчас здесь с ним. К щекам его приливала кровь, а в голове тихо стрекотала этакая беззаботная стайка ленивых летних кузнечиков. Вот оно, счастье, думал он. Чистое и беспримесное счастье — быть с ней. Этого ему не хватало все те месяцы, пока они не общались. Именно этого ему не хватало, чтобы чувствовать себя живым. Да он ведь и не жил тогда толком.

И вот она здесь, потому что также хочет быть с ним.

— Почему же? — усмехнулся он, почему-то чувстувя, что готов разрыдаться.

— Я это поняла, когда в первый раз пришла сюда с Гаем. На половине полотен — Дева Мария, плещущая молоком кому-нибудь в глаза — то младенцу Иисусу, то случайному прохожему, то нам, зрителям...

— А я-то думал, это такой христианский обряд, — заметил Бен.

— Ни в одной знакомой мне церкви ничего подобного нет и близко. Может, за четыреста лет до эпохи Интернета и было нечто похожее… — Она забросила в рот еще один бутербродик, покосилась в сторону дверей картинной галереи. — Как ты полагаешь, нам дадут туда войти?

— Насколько я помню, там не заперто, — отозвался Бен, пытаясь забыть тот случай, когда застукал Эвертона, отливающего в углу Болонской залы.

— Отлично, тогда пойдем посмотрим на толстых баб, — заявила Тесса.

Оставила пустую тарелочку на подносе проходящего мимо официанта и вошла в ближайшую дверь. Бен следовал за ней — озадаченный, смущенный и, пожалуй, несколько возбужденный.

Она оставила в стороне китайские панно и выставку столового хрусталя, шагая быстро, словно точно зная, куда идти. Поворот за угол, и вот вся музыка, голоса и звон посуды остались где-то там, а здесь слышались лишь их шаги по мраморному полу и мягкое шуршание ее платья и трущиеся друг о друга бедра под этим платьем.

— Кажется, сюда, — вполголоса проговорила Тесса, — ты как полагаешь?

— Куда бы ты ни вела — я иду, — ответствовал Бен, в горле у него пересохло и он отпил еще глоток шампанского.

Она снова взяла его за рукав и на сей раз держалась дольше, чем прежде.

— Тогда пойдем.

И вот они оказались в зале Рубенса, Тесса остановилась в центре — невысокая, черно-белая, в окружении розовых стен. Подняла взгляд, оценила угол, подошла к картине чуть поближе.

— Ты ее уже видел? — спросила она.

Бен застыл в дверях, смотря на Тессу и не уверенный, что он вообще думает или чувствует, или хочет сказать или сделать.

— Я никогда не видела этих картин вживую, — объяснила она, осматриваясь, серьги ее звенели. — Как-то думала, что они должны быть больше.

Бен подошел и встал рядом с нею, но на подобающем по этикету расстоянии.

Перед ними был «Суд Париса», если верить табличке. Двое мужчин — один из них, вероятно, Парис — устроились у дерева, а на переднем плане стояли три обнаженных женщины, частично прикрытые кусками материи, в позах разных, но примерно одинаково провоцирующих. Все три имели плотное, даже несколько пышное сложение. Двое смотрели на мужчин, а одна, вполоборота, разглядывала зрителей — с вызовом или приглащающе, Бен не был уверен.

— Картины? — переспросил Бен. Полотно было достаточно большим, метра два шириной. У него от одного взгляда рука заныла.

— Да нет, женщины, — пояснила Тесса. — Рубенс всегды был известен тем, что рисовал толстых женщин — но они же никакие не толстые. Просто нормальные, здоровые фигуры. Если, конечно, у меня самой с пропорциями тела что-то не то. — Она коротко рассмеялась. — Вполне возможно, кстати.

— Нет, не думаю, — возразил Бен. — По мне, так они средние.

— Но задницы ничего так.

Бен ухмыльнулся.

— Неплохие, да.

— В классической живописи очень мало по-настоящему толстых женщин.

— Равно как и мужчин-караимов, — согласился он.

— Наверное, так, — нахмурилась Тесса.

Бен, покраснев, все же проговорил:

— Может, однажды я смогу нарисовать тебя.

Тесса удивленно вздернула голову.

— Ты что, еще и рисуешь?

— Красками чуть похуже, чем карандашом, но — да, и между прочим, в университете имел «отлично» по живописи, — признался Бен.

— А я и не знала!

— Мало кто знает.

— Я бы посмотрела, — сказала она. И задумчиво прищурилась: — Когда-нибудь...

С минуту они стояли, молча созерцая задние фасады рубенсовских дам. Вот оно, подумал Бен. Тот самый миг. Сделай что-нибудь, скажи что-нибудь. Это твой шанс.

— Пора возвращаться, — проговорила Тесса, не дав моменту истины продлиться достаточно далеко. — Что-то я вдруг очень проголодалась.

Он замешкался, но...

— Ладно, — сказал Бен.

Он подал ей руку, и она приняла ее. Рука об руку они шли по галерее, молча, теплая ладонь Тессы горела на сгибе его локтя.

— Сейчас вернусь, — проговорила она, — попробую уболтать официанта принести мне добавки.

И как только она исчезла, рядом с Беном возникла фигура куда более стройная.

— Ну? — шепнула Мария, так крепко сжимая бокал, что стекло могло в любой миг треснуть. — Случилось?

— Что — случилось?

Мария взглянула ему в лицо, словно пытаясь понять, шутит он или как.

— Ты полный тюфяк! — воскликнула она, что привлекло внимание стоящих по соседству. — Сколько тебе еще времени нужно? Сколько времени, ты полагаешь, еще у тебя осталось? Ты хоть понимаешь...

Бен сделал хороший глоток своего (просекко), который стал уже теплым. Мария вздохнула.

— Бена-в-штопоре я второй раз не выдержу, — заявила она.

— Я тоже, — согласился он.

— Так задействуй наконец свой гребаный язык, ты же делаешь это в суде по десять раз в неделю!..

Бен ничего не сказал. Мария разочарованно воздела руки горе и зашагала обратно к Кристине — та ожидала чуть в стороне, в своем тесноватом брючном костюме она выглядела, однако, вполне уверенно.

— У вас с Марией все в порядке? — спросила Тесса, вернувшаяся с полным подносом небольших тарталеток.

Бен усилием воли прогнал румянец.

— Нормально, — ответил он, наблюдая, как корзинка хрусткого теста, наполненная креветочным салатом и икрой, исчезает промеж ее губ. — Скажи, это вот, — кивнул он на поднос, — Рубенс и все прочее — это значит, что с диетой покончено?

Теперь настала очередь Тессы краснеть. Странное у нее при этом было выражение лица — не смущенное, не стыдливое, не эротично-артистическое от возможного подтекста его слов. Однако она словно расстроилась, отправляя в рот следующую тарталетку, с копченой лососиной.

— Прости, — сказал Бен.

— Да не за что, — отозвалась она, — просто… я сама уже не знаю, чего хочу.

— Мамино платье...

Она вздохнула.

— Что ж, наверное, Гай получит то, чего хочет.

Бен нахмурился и взял тарталетку с ее подноса, мысленно поздравив себя, что в гневе не швырнул ее через весь зал.

— Но ведь это же неправильно, — добавила она — так поспешно, словно боялась: не скажет сейчас — не скажет вообще никогда. — Я не толстею для него. Я не хочу толстеть для него. Я хочу набирать вес для себя самой, потому что мне нравится, как это выглядит и чувствуется. И хочу толстеть для… — Тут она остановилась и забросила в рот следующую тарталетку, а потом быстро взяла еще одну. И так и не закончила фразы, вместо этого тихо проговорив: — Он так много для меня сделал. Помог с мамой, с переездом сюда, позволил мне устроиться на эту работу. Вполне справедливо будет, если теперь решать будет он.

— В плане? — спросил Бен.

Она не ответила, продолжая говорить словно сама с собой:

— Он влюблен в меня сильнее, чем когда-либо прежде. Просто из рук не выпускает. И мы скоро переезжаем — я не говорила, нет? Трехспальный таунхаус, рядом хорошая школа. Все для детей. — Она едва слышно вслипнула. — Если только я не слишком разжирею, чтобы их завести...

Бен не знал, что и сказать. Он даже не мог прорваться сквозь глыбы информации, которые она вот так вот просто вывалила сейчас перед ним. Любовь. Дети. Растолстевшая Тесса. То, чего он хотел. То, что получит другой.

— Бен, — проговорила она, задыхаясь, со слезами в голосе, — я должна кое-что тебе сказать...

По залу эхом разнесся звон стекла. Разговоры стихли, все повернулись к Эвертону, который влез на скамейку с бокалом в руке и готовился закатить речь.

Бен, мысленно выругавшись — снова отвлекли, — развернулся обратно к Тессе, готовый произнести ее имя...

Однако ее не было. Кардиган и сумочка исчезли вместе с нею, пространство, которое она только что занимала — опустело. Опустела и его голова.

Тессы не было.

Остался лишь пустой поднос на столике неподалеку и остатки теплого прикосновения ее ладони.

Выходные Бен провел в тумане, охваченный сомнением и непониманием, раз за разом он хватался то за мобильник, то за пульт дистанционки, выбегал из квартиры — и возвращался, бросившись ничком на кровать.

Позвонить ей?

Не звонить?

Увижу ее в понедельник, сказал он себе. Только эта мысль и помогала ему сохранять спокойствие. Всего два дня. Дни тянулись болезненно долго, но переносить эту пытку, имея четкую дату ее окончания, было все-таки возможно. Два дня. Потом — еще сутки, и все. В воскресенье вечером — двенадцать часов. Всего двенадцать часов, и я ей все скажу.

В понедельник утром он особенно тщательно надевал костюм и чуть не сжег свою рубажку, разглаживая ее до идеального состояния. Чистый воротничок, накрахмаленный до состояния «можно порезаться». С прической у Бена сложностей никогда не было, однако он и тут для гарантии провел щеткой по жесткому семимиллиметровому ежику целых четыре раза.

Наконец он застегнул куртку, бросил сумку на плечо и вышел за дверь.

Мир словно подначивал его. Каждые несколько шагов в глаза бросались брызжущие оптимизмом слоганы: объявления на автобусных остановках, вывески магазинов, иероглифы графитти в метро: «Будь собой», «Ты сможешь», «Воодушевляй» — в общем, «Жги, брателло», как говорили много лет назад в Суонси.

Насвистывая, он шагал по городу, а прохожие и пассажиры провожали его завистливыми взглядами. Одна пожилая дама с копной зеленых волос так засмотрелась, что пропустила свою остановку.

Высокие ступени на крыльце «Эмерсон и Слай» и не столь высокие, но более многочисленные ступеньки на лестнице на второй этаж. Сердце пело, когда он открыл дверь, ладони вспотели, и он вытер их о подкладку куртки.

— Привет, — сказал Бен.

В пустоту.

В конторе никого не было. Пустые столы, холодный и темный принтер, а немногочисленные индикаторы на приглушенном спящем режиме. Обычная в принципе ситуация утром в понедельник, когда на часах без двадцати восемь.

Вот только Тесса обычно была уже на месте.

— Эй, есть кто? — позвал Бен.

Сумка его сползла на пол, он сбросил куртку и бросил поверх сумки.

— Тесса?

Ее не было, уже понятно. Бен вздохнул, стиснул зубы и ушел к себе в кабинет, где оставил все вещи. Закатал рукава и вернулся обратно в приемную, где устроился на ее опустевшем стуле и, откинувшись на спинку, уставился в потолок. Колесики скрипнули, пока стул покачивался туда-сюда. Трубчатые ламки на потолке гудели и мерцали. Он моргнул; только пятнышек в глазах ему и не хватало.

На столе в приемной зазвонил телефон. Трубку Бен не снял — в конце концов, он тут не секретарша.

— Бен?

Он повернулся вместе со скрипнувшим стулом.

Это была не Тесса, а Мария. Куртка переброшена через руку, модные сапоги до колен — блестящая кожа цвета чая с молоком, почти того же оттенка, что у самой Марии. Она стянула шарф с шеи, бросила на стол и проговорила:

— Ты уже знаешь.

Бен поднял взгляд на ее настороженное лицо, на подведенные тенями глаза.

— Знаю — что?

Куртка Марии легла поверх шарфа, а Бен внезапно понял, что стол идеально вычищен и свеженадраен. Никаких пятен от глазури, сиропа или растаявшего шоколада.

— Черт, — выдохнула Мария.

— Что случилось? — Бен поднялся. Сердце его уже не пело, а колотилось, желая вырваться из его груди, словно маленький Чужой. Он вытер ладони о свои идеально выглаженные брюки.

— Она уволилась, — сообщила Мария. — Написала заявление уже несколько недель как, в пятницу был ее последний день.

Бен ничего не сказал. Просто смотрел, как шарф Марии разворачивается и соскальзывает шелковой змеей на пол.

— Она просила меня никому не говорить. Я думала, она...

Шарф был глубокого алого оттенка, цвета крови.

— Она не сказала.

— Говорила, что скажет.

Бен вспомнил пятничный вечер в галерее, слова Тессы перед самым ее исчезновением, словно ее слишком долго в чем-то уличали. Все те странности, что она сказала до того, сохраняя «лучшее» напоследок. О том, что Гай получит то, чего хочет. Тогда они приятно щекотали его чувства — мол, Тесса напоследок все же решила отпустить поводья, пусть даже этим сыграла на руку своему жениху. Но если вспомнить, о чем Мария твердила раньше...

— Она же хотела стать адвокатом, выступать в суде… — он беспомощно смотрел на Марию, а у той глаза, что редкость, источали искреннее сочувствие.

— Ну а сейчас она станет разжиревшей коровой, которая даже из дома не выходит, и более не сможет реализовать свои прежние мечты, потому что вышла замуж за домашнего тирана — а все из-за того, что мужчина, который по-настоящему и вопреки всему ее любил, не сумел собраться с духом и сказать ей, что у нее есть и другой путь. — Сочувствие сменилось гневом, у нее даже щеки порозовели. — Поздравляю, ты балбес, каких свет не видывал. Вот теперь ты ее потерял, и так тебе и надо.

Бен сверкнул на нее очами, но получил ответный высверк и вздернутый подбородок.

— Она должна выбрать, — медленно и скованно проговорил он, — она однажды все поймет.

— Что ж, а она не поняла. Поэтому и не выбрала.

Мария резко наклонилась и подняла шарф с пола, взмахнув им на манер гимнастической ленты.

— И что теперь? — голос Бена был сухим и дрожащим.

— А теперь иди работай.

В кратком приступе сочувствия она положила руку ему на плечо, одарив помимо дружеского прикосновения ванильным ароматом духов Кристины.

Бен еще раз посмотрел на пустой стол Тессы.

Все кончено. Он проиграл.

Как и Тесса.

Даже рекламные объявления присоединились к общему мрачному настрою.

— В этом сезоне в моде серый, — сообщила дикторша, когда Бен щелкал дистанционкой по каналам. Рекламные паузы заполняли ролики ковров и занавесей спокойно-серых тонов. Стены в подземке выскребли и выкрасили заново в их исходный бетонный цвет, который, разумеетсся, тут же тронули своими баллончиками уличные художники — но и они, словно сговорились, использовали для своих композиций только пятьдесят оттенков серого.

Лето было прохладным, мокрым и совершенно не похожим на лето. Лондон стал морем черных курток, черных брюк и оловянных украшений. Великие Древние сошлись на том, что контору следует обновить и придать ей модный пыльный цвет. Кристина, которая заглядывала к ним время от времени, тоже поддалась общим веяниям и выкрасила волосы в цвет тусклого серебра. Мария же, которая всегда держала нос по ветру модных веяний, ходила почти исключительно в черном, и Бен не удивился бы, если бы она отправилась по магазинам в плаще с капюшоном и с косой на плече.

Бен купил для кота красивый новый бантик, ярко-красный с золотым бубенчиком; обновка прожила минуты три, а потом Билла долго рвало клочками красных нитей.

— Выберись из этой адовой дыры, — посоветовала ему по телефону Шанна, его свояченица. В голосе ее звучал надрыв; на заднем плане Бен слышал плач самой младшей своей племянницы, а племянник уже в третий раз звал маму, намекая, что это очень-очень срочно. — Врщвращайся в Суонси. Зотя бы на время. Когда ты в последний раз выбирался в отпуск — на неделю на Рождество?

Бен точно не помнил. В отпуск ему не особенно хотелось, в принципе он и на работе чувствовал себя неплохо. Место Тессы заняла классическая секретутка, которая развлекала стряпчих сальными анекдотами; Бена от них мутило, но работу она знала и новые дела вовремя ложились его на стол. От Тессы он получал больше, но достаточно было и этого: большего потока он бы сейчас не осилил.

А может, даже не на время, а навсегда! — проговорила Шанна. — У нас тут в Суонси тоже водятся адвокаты. Или можно сменить работу на менее нервную, почему нет — брокер по недвижимости, все что угодно. Ты ведь выплатил ипотеку за квартиру, так? А она сейчас стоит до хрена, ее можно продать, купить что-нибудь симпатичное у нас на мысе Гауэр и продавать мороженое курортникам. В общем, чем хочешь, тем и займешься, но Лондон тебя доконает.

Бен развлечения ради представил себя с тележкой мороженого на пляже, как в детстве; под зонтиком, скрываясь от солнца, лениво наблюдая за отдыхающими семьями, а порой, если повезет и погода окажется достаточно теплой, любуюясь какой-нибудь дамой поупитаннее в куцем бикини. Время от времени делал на обороте ненужной бумаженции быстрый набросок — абрис фигуры, выпуклости, округлости. Лица ему удавались плохо, они всегда походили на безжизненных пластиковых кукол. На курсе живописи у него редко получалось соединить душу, суть персоны, скрытую в глазах, с позой и телом. Его рисунки выражали плотскую страсть, не более.

С Тессой это не было страстьб — ну, не только страстью. И он никогда бы не посмел нарисовать ее. Если бы он только смог передать океаны чувств в ее темных очах — возможно, у него хватило бы духу выразить свои собственности, и все было бы совсем иначе...

Наконец в августе он сдался, купил билет на поезд, запихнул кота в переноску и отправился в двухнедельный отпуск в Южный Уэльс — погода обещала быть ясной, а родственники клятвенно заверили его, что выделят ему мансарду подальше от детской. А вернется девятнадцатого августа к вечеру, как раз когда в какой-то церкви, название которой он благополучно забыл, Тесса выйдет замуж и навсегда уйдет их его жизни и сердца.

— Бенни, чувак, — встретил его на платформе его брат Лео и принял в медвежие объятия. Билл жалобно мявкнул из переноски. — Что-то ты дерьмово выглядишь.

— Знаю, — отозвался Бен.

— Добро пожаловать домой, братишка. У Шанны в духовке жаркое.

— Я не хочу есть.

— Это твои слова, или какого-то лондонского дерьмоголового сноба?

— Уже проголодался.

— То-то.

В доме был полный хаос, но хаос веселый и ласковый, который потихоньку выбивал весь тот тяжкий серый цемент, сковывающий сердце Бена. Племянники встретили его влажными черничными поцелуями, а свояченица навалила на тарелку целую гору печеной картошки, пока он не взмолился, что сейчас лопнет. Наверху в мансарде Билл развалился на подстилке и счастливо дрых, как и положено кошаку после утомительного переезда по железной дороге. Внизу Лео кормил детей, а Шанна склонилась над столом — сиськи кормящей матери вываливались из футболки — и спросила:

— Значит, дело в девушке?

— Дядя Бен женится? — быстро спросила племяшка, ковыряя пластиковой вилкой толстые трубки макарон.

— Нет, — оветил Бен, — никогда.

Глаза Шанны влажно блеснули.

— А почему нет?

— В господа-бога-душу… — выдохнул он.

— Не ругайся, — сказал племянник Джош, Очень Правильный Мальчик.

— Доедайте, — поднялся Лео, нависая над столом, — и не суйте нос куда не просят, это не ваше чертово дело. Всех касается, — смерил он тяжелым взглядом и детей, и жену.

Разумеется, Лео не меньше детей и супруги хотел понять, что, как и почему случилось, но он куда лучше знал упрямство младшего брата. А потому после ужина утащил Бена к себе в кабинет, достал бутыль виски и колоду карт и принялся сдавать — как всегда, точно зная, что в итоге Бен проиграет.

— Давай, облегчи душу, — сказал Лео. — Как ее зовут?

— Тесса, — пробормотал Бен.

— Тесса, — повторил Лео. Глубоко вздохнул и вскрылся. Первый круг был за Беном. Лео придвинул к нему фишки и проговорил: — Это имя в этом доме звучит в последний раз.

— То есть?

— Никаких «то есть», Бенни. Я же тебя знаю как облупленного. Ты сейчас хочешь выложить нам все, по тридцать раз перебирать все подробности и ковыряться в ранах, пока не порвешь себя в лоскуты и не сможешь встать с постели. Как там звали ту твою?

— Так жто когда было, еще в школе!

— Двадцать лет назад, — кивнул Лео. — И снова вляпался в то же самое болото.

Он был прав. Тот же расклад. Бен постоянно пребывал в разладе с самим собой, неспособный решить, что он такое, что ему нравится, кто ему нравится. Постоянно смущенный, сомневающийся, неуверенный, тюфяк, опасающийся сделать лишний шаг, разве что само на голову свалилось. Тесса, пожелай только она, давно бы осваивала с ним все доступные позиции «камасутры» — а он ждал, когда она сама обнимет его и поцелует. Куда пропал мужчина, который одним взглядом сажал Тессу в кресло напротив и велел ей есть еще? Куда сгинул этот опьяняющий фонтан власти?

Ответ простой: иссяк. Когда он увидел Гая и осознал, что творится у нее дома.

— Сдавай уже, — проворчал Бен.

Лео перетасовал колоду и раздал карты.

— Знаешь, как люди говорят, — скривил он губы в легкой ухмылке, залысины блеснули, — как лучше всего выкинуть женщину из головы?

— Не надо, Лео.

— Чувак, это правда работает.

— Нет.

— А ты попробуй. У Шанны есть приятельница, сиськи самые большие, какие я видал вживую, и задница им под стать. Думаю, она тебе подойдет.

— Лео, заткнись.

В принципе грудь у нее и правда была весьма солидная, и окорока тоже ничего так. Лунед даже оказалась достаточно приятной в общении персоной, и хотя ее не заинтересовали забавные коллизии из его практики (к такому Бен не привык), зато они, как оказалось, ходили в одну школу, соответственно кое-кто из прежних учителей был знаком обоим, поэтому нашлось, о чем вспомнить и поговорить, так что в тот вечер Бен вспомнил о Тессе лишь дважды.

В первый раз — когда Лунед отодвинула недоеденный бургер с картошкой, сказав:

— Глаза все-таки надо иметь под размер желудка.

Тесса на ее месте, подумал Бен, придвинула бы тарелку поближе и вздернула бровь, ожидая от него требования доесть и ничего не оставлять.

Второй раз был, когда Бен подвозил ее до дому, и Лунед, завершая поездку поцелуем, перехватила его руку и положила себе на живот.

— Лео сказал, тебе такое нравится, — и сжала своей рукой его пальцы, так что он нащупал небольшую складку плоти. — Я подумала, почитала кое о чем, что может тебе понравится. Вот это тебе нравится?

— Я, э… — Пальцы Бена скользнули по ее животу, суставы словно заскрипели.

— Мой бывший муж всегда заставлял меня худеть. Я сперва подумала, что все эти пышколюбы — странный народ, но с другой стороны, уж лучше так, чем с моим бывшим, да? — Она погладила его по руке. — Зайдешь пропустить стаканчик, прежде чем ехать домой, а?

— Я… э...

Тесса. Тесса. Тесса. Тесса. Слова «бывший муж» запустили цепочку ассоциаций-образов… Тесса в слишком тесной ночнушке, лопает пиццу… три пиццы. Тесса, раскрасневшаяся и злая, пытается настоять на своем, сражаясь с мужчиной, который отказывается прислушиваться к ней, ослепленный собственной страстью — и мужчиной этим был не Бен.

— Спасибо за приятный вечер, — проговорил он, выпуская ее живот и сдвигаясь обратно на водительское сидение. — Я просто… пока не готов.

— Хреново после размолвки?

— Типа того, — кивнул он, чуть покраснев.

Она сочувственно улыбнулась и поцеловала его в щеку.

— Тогда спокойной ночи, Бен, — сказала она.

— И тебе, Лунед, — ответил он, и когда она захлопнула дверцу машины, ни на миг об этом не пожалел.

Пляж кишел стройными студенточками в бикини, перекидывающимися летучими тарелками. Бары кишели приличного вида мужчинами и не слишком приличного вида длинноногими женщинами, которых не интересовал Бен, и это было совершенно взаимно. В доме у Лео продолжался слабоупорядоченный хаос; Билл предавался ничегонеделанью в мансарде или в заросшем садике; Бен играл с племяшками, иногда от скуки рисовал карандашами натюрморты с фруктовыми тарелками и портреты спящих детей, и мечтал о жизни с Тессой.

Однажды он отправил ей текстовое сообщение. Когда немного перебрал домашнего вина в обществе Шанны. Простенькое «надеюсь, у вас все в порядке». Ответа он не получил, да и не ждал. Все равно лучше не было бы.

Перед внутренним взором она стояла как живая. Ее глаза — темные, яркие. В самом начале, когда она входила в его кабинет, под тесным поясом юбки колыхался небольшой животик. Еще почти не пухлые пальцы, изображающие безмолвное «минуточку». А потом она же, сидящая напротив него, с пакетом пончиков на коленях, разворачивающая их, как новогодний подарок, и ее груди и живот распирают слишком тесную блузку...

Она дарил ей пончики, а она ему — нечто куда более ценное. Свою дружбу. Пусть даже на время. Прими и будь счастлив, повторял Бен.

Все равно других вариантов нет.

Настал день ее свадьбы. Бен потискал на прощание всех племяшек, брат отвез его на вокзал, усадил в поезд, больно хлопнув на плечу, и велел позвонить, когда приедет, чтобы они знали, что он нормально добрался.

— А комната останется за тобой, если вдруг передумаешь.

Бен начал думать, что Лео и Шанна могут быть и правы. Скучный Лондон много лет был его домом, но после проведенных на валлийской родине дней стал казаться чужим и унылым, трафик и традиционные изыски лондонских градостроителей превратили дорогу от вокзала до апартаментов в прогулку по лабиринту, где очень даже могут бродить минотавры. Холод, морось — для свадьбы денек совершенно неподходящий.

До квартиры он добрался, когда уже почти стемнело. Она уже замужем, подумал Бен, включая свет в знакомой скудно обставленной прихожей. Сидит во главе стола, слишком толстая для маминого подвенечного платья, а ее муж, этот дерьмоголовый гиббон, пытается скормить ей с рук весь свадебный торт прямо при гостях. Надо было хоть ответить на то приглашение «мысленно с вами», дать ей понять, что меня не будет. Или все же приехать и дать ей шанс передумать хотя бы прямо перед алтарем. А лучше до того. Задолго до того...

Билл завозился в переноске, желая на волю. Бен поставил его на пол, открыл дверцу.

— Выходи, приятель.

Билл нерешительно выглянул наружу, потом вперевалку утопал за угол.

В дверь позвонили. Соседка, скорее всего — она всегда следила, когда Бен приходит и уходит, чтобы точно знать, когда жаловаться на слишком громко работающий телевизор.

Бен вздохнул, выпрямился, с хрустом потянулся. Шагнул к двери и открыл ее.

И обнаружил на пороге Тессу: губы сомкнуты, на щеках румянец и ей явно хочется войти внутрь.

Бен секунд десять стоял с открытым ртом, прежде чем безмолвно отступить в сторону и сделать жест — проходи. Он промолчал и тогда, когда она уронила на пол сумки, сбросила плащ и села на диван, сложив руки на коленях. Так же молча проследовал на кухню, поставил чайник и принес две чашки — с молоком для себя, с двумя ложками сахара для нее.

Тесса приняла чай с благодарной улыбкой, которая быстро погасла.

Бен притащил с кухни стул и сел напротив нее, при этом чуть не пролил свой чай.

— Я… — он закашлялся, облизнув сухим языком сухие губы. — Я думал, ты уже собираешься отбывать в медовый месяц.

Она нахмурилась, поставила чашку на столик, полезла в сумку и добыла пакет знакомого вида — пончики с джемом. Поставила рядом с чашкой, одним движением пальца вскрыла.

— А что, похоже, что я замужем?

Извлекла из открытого пакета первый пончик, аккуратно придерживая его расставленными пальцами, ногти блестели свежим французским маникюром — светлые кончики, розовые пластинки.

Тут-то до Бена и дошло — на ее пальце не было кольца. Ни помолвочного, ни обручального. Остался только след на том месте, где оно когда-то было, вдавленный в плоть и чуть бледнее окружающей кожи.

Кольцо удалось снять, или пришлось разрезать?

В те неприятные мгновения, когда Бен представлял себе Тессу — ту, какой она должна была стать, запертая в доме, — он представлял ее громадной, разжиревшей, прикованной к креслу собственной тяжестью. Видение это отнюдь не возбуждало, ибо включало присутствие на заднем плане Гая, потирающего потные ладошки и маниакально посмеивающегося. Не говоря уже о том, что Тесса от такого стала бы глубоко несчастлива.

В общем, настолько она отнюдь не растолстела. Да и растолстела ли вообще?

С уверенностью Бен сказать не мог, ибо вообще этого не ожидал — что она окажется… здесь, в его квартире, причем в день собственной свадьбы. Пухлая, живая, словно в мечтах, но настоящая и ослепительная как никогда. Как и не ожидал, что она окажется такой… ну… худой бы ее никто не назвал и сейчас, однако с того дня, как Тесса уволилась и вроде как полностью предалась в руки жениха, она не то что ни на килограмм не поправилась, а даже несколько похудела. Не до изможденности, просто «назло». Назло Гаю, чтобы показать, что он не может ее контролировать? Или назло себе самой, чтобы доказать, что она может сотворить со своим телом все, что захочется?

Так что при виде Тессы Бен ощутил одновременно вкус победы и легкое разочарованиею.

В три аккуратных укуса она прикончила пончик и потянулась за следующим.

Она не вышла замуж, подумал Бен, все еще не осознавая этого полностью — и не понимая всей картины.

— Итак? — спросил он.

Свободной левой рукой она скользнула к уменьшившемуся, но наличествующему животу, облизнув сахар с губ.

— Это в смысле — что случилось? — тень улыбки скользнула по ее лицу. — Я не вышла замуж, вот что.

— Почему? — уточнил он. Рот его пересох, он попытался откашляться, но стало еще хуже. Он отпил глоток чая, оказавшегося неожиданно горьким.

— Тебе одну причину назвать, или сразу все? — Немигающий взгляд ее не отрывался от его лица.

Бен чуть наклонился вперед и глотнул еще чая.

— Давай по очереди, — проговорил он. Он также не мог отвести взгляда от ее лица — ее умные глаза, ее губы, ее мягкий округлый подбородок, губы снова в сахаре после того, как она в мгновение ока прикончила второй пончик, как будто проголодалась. Он мельком покосился на ее сумку и заметил там еще пакеты, судя по расцветке — пирожные, печенье и прочая выпечка...

Бен выпрямился и замел… он был удивлен, но удивлен в приятном смысле этого слова.

— Мы хотели разного, — сказала Тесса.

— Карьера, — предположил Бен.

— Или разжиреть до неподвижности, — кивнула она. — В фантазиях — да, конечно, но в реальной жизни — нет уж, спасибо.

Бен согласно наклонил голову.

— Второе, — загибая перепачканные сахаром пальцы, принялась подсчитывать она грехи Гая, — я не хотела чувствовать себя так, словно обязана ему по гроб жизни. Да, он помог мне, когда умирала моя мать. Но он не герой.

Бен снова кивнул, пытаясь не слишком яростно соглашаться, ведь она может счесть это признаком, будто он думал, что она была идиоткой, если понимала все это, и все же так долго оставалась с Гаем. Кроме того, у него уже голова шла кругом, он еще до конца не верил, что она здесь, с ним, у него на диване, в день собственной свадьбы. С ним.

Фигурально выражаясь, свалилась ему на голову. То, что должен был решить он сам — уже решено за него. Он пережил разбитое сердце и отчаяние, но вот она, здесь, а ему и делать ничего не пришлось.

Как тебе это, Мария, а?

— И наконец, — Тесса поморщилась, что развеяло сладкие грезы и заставило сердце Бена екнуть, — я кое-что хочу тебе сказать.

Бен вытер руки о штаны.

— Да?

— Я уезжаю.

Он моргнул.

— Но ведь ты уже...

— Я уезжаю из Лондона, — проговорила она. Опустила руки, при этом взгляд ее тут же сосредоточился на четырех оставшихся пончиках. — Возвращаюсь в Дарем. Мне разрешили доучиться.

— Тесс… — Бен с трудом подбирал слова. — Это… это же великолепно.

— А вот Гай сказал совсем другое.

— Да пошел он лесом, тот Гай.

Тесса позволила себе легонько улыбнуться и взяла еще один пончик.

— Ты правда так думаешь? Ты не считаешь, что я веду себя как идиотка, пытаясь снова войти в ту же реку после всего, что случилось?

— Я надеялся, что ты попытаешься, — ответил Бен. И именно это он и имел в виду. Сердце его сжималось, а разум вычислял расстояние между Лондоном и Даремом в милях, часах и поездах, но это все было неважно. Правда.

И улыбка была ему ответом.

— Тесс, я так тобой горжусь, — сказал он.

Она покраснела и прикончила третий пончик. Потом достала из сумки пачку печенья. Поставила рядом с чашкой, снова посмотрела на Бена, ладонью сжимая собственное пухлое бедро.

— Бен, — проговорила она, — и последняя причина… почему я не вышла за него.

Сердце его отчаянно колотилось. Язык присох к небу. Где-то в глубине квартиры Билл выкашливал на ковер комок шерсти. Неважно. Вот оно. Случилось. Нечто куда большее, чем все те тайные часы наедине, скрытая эротика, когда он ее кормил… Связь. Потенциал. То, чего он всегда, с самого начала хотел.

— Я люблю тебя, — наконец сказал он, и словно все остатки серого цемента треснули и осыпались у его ног. Он хотел сказать это первым, до того, как те же слова произнесет она — и сказал. Впервые в жизни, взял себя в руки и сделал то, что всегда боялся сделать. Сказал вслух. — Я люблю тебя, Тесса.

Та же, покраснев еще сильнее, зашуршала оберткой печенья.

— Я тоже тебя люблю, — сказала она полушепотом, в чашку. А потом подняла взгляд и произнесла снова, громче, чтобы он точно услышал: — Я тоже тебя люблю.

Бен ухмылялся как идиот. И такая же ухмылка вдруг озарила лицо Тессы. И между ними был кофейный столик и две чашки остывающего чая.

Никто из них не пошевелился. Может, им этого и не нужно было. Горячие объятия — это хорошо, но не сейчас, не после всего, что произошло, не когда Тесса только что порвала с бывшим женихом. Бен сидел там, где сидел, точно уверенный, что в кои-то веки то, что он сидит и ничего не делает — это не трусость, а как раз то, что нужно.

— Дарем далеко, — сказала Тесса. — Я не смогу часто приезжать.

— Знаю, — кивнул Бен.

— И мне сказали, что отпуск за этот год ты уже использовал.

Мария и сказала, сообразил Бен, мысленно поблагодарив хорошую подругу. Интересно, она работала психотерапевтом у них обоих? Сидели бы они оба сейчас здесь без ее советов, пусть даже сработали они с некоторым запозданием?

— Когда я уеду, мы, вероятно, долго не увидимся, — добавила Тесса.

— Значит, придется побольше увидеться до тех пор, — сделал вывод Бен.

Тесса наклонилась — живот и бюст выпятились, порозовевшее лицо сияло чистым счастьем, — и сорвала обертку с печенья. Потом вывернула на стол всю сумку: кексы, эклеры, круассаны и шоколадки, имбирные пряники, рулет, молочный шоколад и мармелад, а еще полный пакет доритос и двухлитровка колы. Весь этот банкетный арсенал горкой лежал на столе, и тут же сидела Тесса, трепещущая от предвкушения, источающая энергию и, что самое главное, практически его.

— Я голодная, — сообщила она, усаживаясь обратно на диван и с видом примерной скромницы сложив руки на коленях.

Бен наклонился вперед, чуть не упав со стула. Взял пачку печенья, которое показалось ему почти не весомым.

Шевельнул языком, собрался с духом:

— Можно тебя покормить?

Она ухмыльнулась, на миг выглянула складочка второго подбородка.

— Я уж думала, ты никогда не предложишь.

Эпилог

1 Окт

Тесса пишет...

Тесса: Я голодная

Тесса: И скучаю

Тесса: А твоя пицца прибыла в пять.

Тесса: Вот где ты нашел доставку пиццы в пять утра? Думала, в Дареме таких нет.

Бен: Для тебя я все могу

Бен: Твой обожреватель уже работает?

Бен: обогреватель

Тесса: Опечатки выказывают твои истинные мысли и желания.

Тесса: По-моему, прошлый арендатор заклинил монетоприемник жетоном от тележки.

Тесса: Живу как в романе Диккенса.

Бен: Холодный дом?

Тесса: И Оливер Твист. Тут на завтрак подают овсянку. Всего несколько дней, а я уже похудела.

Бен пишет...

Тесса: Бен перестал писать, потому что знает, что написанное звучит как вопль озабоченного извращенца?

Бен: Может быть

Тесса: :)

Тесса: Как там Билл?

Бен: (выкладывает фото)

Бен: Скучаю по тебе

Бен: Очень скучаю

Бен: Заказать тебе доставку из «Теско»?

Тесса: У меня нет времени готовить, даже если бы и были деньги на еду. С завтрашнего вечера начинаю работать в ресторане. Хотя бы один раз в день нормально поем.

Бен: Не запускай себя.

Тесса: Ты имеешь в виду, не худей.

Бен: И это тоже.

Тесса: Попробую.

Бен: Знаю. Не собираюсь тебя заставлять, просто хочу, чтобы тебе было хорошо.

Тесса: Знаю.

Тесса: (выкладывает фото)

Тесса: Сделаю что смогу.

Бен: Ты всегда такая.

Бен: А это… очень симпатичная фотка.

Тесса: ;)

Тесса: Ладно, пошла грызть гранит юриспруденции.

Бен: А. Да. А я опаздываю на работу

Тесса: Ты уверен, что сможешь функционировать без меня?

Бен: Ну, как-то ведь выжил

Бен: Но с тобой определенно функционировал лучше

Тесса пишет...

Тесса: Я тоже.

Тесса: Я тебя люблю.

Бен: Я тебя люблю.

Бен отключился.

17 Окт

Тесса: Я знаю, ты сейчас в суде.

Тесса: Хотела тебе напомнить, что у тебя потрясающая девушка.

Тесса: Которая подала заявку в органы опеки несовершеннолетних в Суонси.

Тесса: Просто помни об этом, когда увидишь ее в следующий раз, похудевшей на сорок кило от нервотрепки

Тесса: Суонси, вперед!

19 Ноя

Тесса: Только что пришла с почты.

Тесса: Ты чудо.

Тесса: Меня никто никогда раньше не рисовал.

Тесса: Но ты вроде говорил, что лица тебе не удаются?

Тесса: Вставлю в рамочку.

5 Дек

Бен: (выкладывает фото)

Бен: Сделал карри. На вкус… ну, не отвратно. Переборщил с топленым маслом

Бен: Да, и на той неделе у меня встреча у «Джонса и Джонса»

Бен: Наверное, тебе не повредит маленький перерыв?

Бен отключился.

Тесса: Не могу. Полный завал. Хотела бы. Не могу.

Тесса: Господи. Как же нам пережить еще год удаленного общения?

2 Янв

Тесса: 3 пжлст

Бен: ?

Тесса: Ой

Тесса: Ошиблась адресом.

Бен: 3 чего?

Бен: 3 коробки?

Бен: 3 пиццы?

5 Фев

Тесса: Телефон глюкнулся, камера с концами.

Бен: Поэтому я так долго тебя не видел?

Бен: Можем попробовать общаться голосом, как нормальные люди.

Тесса: Ты уверен, что сможешь оценить на слух все прелести «джорди»?

Бен: Конечно.

Бен: Могу сделать вид, будто ты Шерил Коул.

Тесса: Ее зовут Шерил Твиди.

Тесса: И нечего прикалываться.

Тесса: Не такая я тощая.

Тесса: Пока еще.

19 Мар

Бен: Привет

Тесса: Привет.

Бен: Все в порядке?

Тесса: Прости, я сбросила звонок.

Тесса: День был хреновый.

Бен: Что случилось??

Тесса: Помнишь, я тебе рассказывала про Джека?

Бен: Большой вонючий самовлюбленный ублюдок?

Тесса: Он самый.

Бен: Так что он сделал?

Тесса: Наорал на меня.

Тесса: При всем классе.

Тесса: Потому что я разобралась с налогообложением, а он нет.

Бен: Мне приехать?

Тесса: Не надо, у тебя свои дела.

Тесса: И просмотры недвижимости.

Тесса: Не волнуйся.

Тесса: Я его по стенке размажу.

Бен: Ты ж мое сокровище

5 Апр

Тесса: Я тебе не говорила, что у нас ресторан сменил стиль на американский? Постоянные клиенты толстеют прямо на глазах. Забавное зрелище. Я почти уже хочу бросить обучение и уйти к ним официанткой на полную ставку. А еще блинчики пять раз в день, ммм...

9 Апр

Бен: Все. Официально уволился.

Тесса: Отличная работа. XX.

Бен: Мария больше со мной не разговаривает.

Тесса: Сразу заговорит, как только поймет, что теперь у тебя есть три свободные спальни, а от дома до пляжа пять минут.

Бен: Кстати, а Кристина очень сильно растолстела.

Тесса: Я знаю.

Тесса: Ты говорил.

Тесса: Несколько раз.

13 Апр

Бен: (выкладывает фото)

Бен: Странное ощущение

Тесса: Я тобой горжусь. Понять, когда нужно двигаться дальше — тут нужно немало храбрости.

Тесса: Билл в порядке?

Бен: Накачал снотворным и засунул в переноску

Бен пишет...

Бен: Грузчики пришли

Тесса: Позвони, когда будешь на месте.

Бен: Обязательно

Бен: Следующая остановка: Гауэр

21 Май

Бен: (выкладывает фото)

Тесса: Даже не помню, когда я в последний раз видела солнце.

Тесса: Оставишь мне рожок «корнетто»?

Тесса: Или пять.

Бен: Намек понял, заполняю морозилку.

7 Июл

Тесса: Спасибо, что прислал мне билет на поезд и ключ.

Тесса: Но ты же знаешь, я не могу брать у тебя деньги...

Тесса: Кроме того...

Тесса: ...

Тесса: (барабанный бой)

Тесса: (барабанный бой продолжается, потому что ты все никак не ответишь, а меня распирает от желания поделиться новостями)

Тесса: Я официально перехожу на темную сторону

Тесса: В Суонси

Тесса: В ноябре

Тесса: Джек меня НЕНАВИДИТ

Тесса: А на ужин заказала себе из Кей-Эф-Си.

Тесса: До встречи в ноябре, теперь уже недолго осталось, да?

12 Июл

Тесса: ПОЖАЛУЙСТА, трать поменьше денег на пиццу, которую заказываешь для меня, а лучше купи новый коврик в ванную взамен того зеленого

Тесса: Ну ладно, чуть меньше денег

Тесса: А следующая пусть будет с оливками, пжлст

Тесса: Иногда студентке надо кушать

25 Окт

Тесса: Привет.

Тесса: Три дня.

Тесса: Начинай разогреваться.

Тесса: Тесса едет домой.

Три дня.

Погода в Южном Уэльсе была жуткой; небо заволокло черными тучами, прибрежные дороги забросало сломанными ветвями и водорослями, отчего Бен едва не опоздал на заседание в суде.

Расписание у него было трудным.

Он мычал себе под нос, повесив на плечо кожаную планшетку и пробиваясь навстречу ветру к дверям коронного суда. Он мычал себе под нос, когда отвечал на предъявленные обвинения, клиента в наручниках увели на дальнейшие процедуры, а место Бена занял унылый тип из его новых коллег.

Он мычал себе под нос, выходя в вестибюль, и чуть не врезался в персону, идущую в противоположном направлении.

— Привет, — услышал он.

— Я...

Бен моргнул.

— В бога-душу-мать, — проговорил он.

— Сюрприз, — улыбнулась Тесса. — Пошли пообедаем?

Весь прошедший год, в особенности с тех пор, как Тесса лишилась возможности щелкать камерой на своем телефоне, Бен считал — и мысленно смирился, — что она худеет, буквально работая на износ, выживая на скудных студенческих порциях макарон и подъедая остатки на ресторанной подработке. Она сама так говорила, жалуясь, что вынуждена тратить деньги, которых у нее и так негусто, на новую одежду, и что даже забавно, как ее соученики и наставники по-разному воспринимают изменения в ее фигуре.

— Я угощаю, — решительно заявила она, взяв его под руку.

А он пытался заставить колесики своего разума вертеться и понять, почему Тесса приехала на три дня раньше, почему соврала...

… и почему она так невероятно растолстела.

Она рассказала ему, конечно, только концы с концами пока не сходились.

— Ни выпивки, ни друзей-подруг — сплошная работа и еда, — сообщила она, пока они преодолевали два квартала от суда до «Променада Филиппа», наслаждаясь прогулкой. Приходилось обходить столики кафешек, забитые водостоки, закутанный в дождевики и спещащий найти укрытие народ. Тесса же шла румяная, как в жаркий весенний денек, с курткой на плече. — Платили в ресторане сущие гроши — зато, Господь свидетель, бесплатно кормили, и оно того стоило! Причем весь персонал — скрытые любители раскармливания, точно тебе говорю, они подсовывали мне все новые и новые тарелки, думая так уберечься от лишних килограммов, мол, все, что тут лишнее — съем я. Ага, ну вот, пришли!

На вывеске закусочной стояло знакомое имя. Бен не сразу сообразил, что в тот же — вернее, в такой же — американский паб они ходили когда-то в Сохо.

А Тесса весело рассказывала, заполняя тишину, вызванную категорической неспособностью Бена сейчас выговорить хоть что-то членораздельное.

— Тот ваучер, что ты мне тогда подарил, он все еще у меня, — заявила она. — Не могла же я его потратить его на Гая. Ты как, готов? А то мне интересно проверить, влезу ли я к ним за столик.

О боже.

Бен кивнул, а Тесса улыбнулась и нервно заправила за ухо выбившися из прически локон.

— Ну ладно, — неуверенно проговорила она, круглые щеки ее раскраснелись от ветра, и ямочки теперь не возникали там время от времени, а присутствовали постоянно. Прикусила губу — словно хотела сказать еще что-то, но передумала, — и открыла дверь.

Бен вошел внутрь вслед за ней.

Так, пытался он раскочегарить свои мозги, так, за работу. Мысленно он словно перенесся в серый и мрачный Лондон двухлетней давности, вспоминая ту слегка пухловатую молодую женщину, которую впервые увидел в дырке на месте вывалившейся двери, в одной руке шоколадка, в другой телефон. Слегка выпуклый животик. Слегка аротирающиеся швы на круглых бедрах. Слегка растянутые под напором сочного вздернутого бюста пуговицы блузки.

Той женщины больше не было.

Хотя нет, так неправильно. Тесса не просто была той женщиной — она была вдвое больше той самой женщиной.

И она ему соврала, но на это он на нее совершенно не обижался.

Ровно наоборот.

Это… это был подарок.

Не ему, нет — не только ему. Почему она ему не сказала? Теперь Бен сразу вычислил ответ: потому что это был сюрприз для него, но подарок — для самой Тессы. Возможность, впервые в жизни, наверное, оказаться там, где ее никто не знает, и на полную катушку насладиться избытком калорийной пищи, никем не понукаемая и не одобряемая, просто потому, что хочет этого сама.

А она этого хотела?

Доказательство находилось прямо перед ним.

Тесса передвигалась вперевалку, задевая бедрами сразу оба дверных косяка. Штаны на ней были слишком тесными, врезаясь в бока и обширные колышущиеся бедра, и шорох трущейся тонкой ткани был слышен даже сквозь завывания ветра и шум машин. Он держался следом за ней, держа ладонь на некогда плотной спине. Позвонки он нащупать не мог, в его ладони была лишь сочная складка сала повыше ягодиц, трепещущая и колышущаяся.

Тесса вдвинулась в помещение.

Она соврала, и ему категорически начхать.

Впрочем, она все равно извинилась, когда села, для чего пришлось отодвинуть стол на максимум от скамейки в алькове, чтобы там поместился ее живот. На скамейку она таки влезла, хотя и не без труда. Отделение паба в Суонси было попросторнее, чем в Сохо, здесь вопрос с площадями не стоял настолько остро. В Сохо, подумал Бен, молча сражаясь с собственным организмом, ей бы пришлось протискиваться сквозь входную дверь боком.

— За что извиняться-то? — ответил он. В голове стоял тумал. Хорошо, что они пришли пешком, за руль сесть он бы сейчас не сумел. Он все еще стоял у стола, словно собирался принять у сидящих заказ и принести еду и напитки. Потом он все же сел рядом с нею, прижимаясь к ее боку, к мягкой выпуклости ее бедра. Она попыталась отодвинуться ближе к стене. Не смогла.

— Я хотела сделать сюрприз, — сказала Тесса, обхватив пухлыми пальцами обе его ладони. Кольцо — дешевый ободок, который Бен купил тогда прямо на уличном лотке, год и целую вечность назад, — врезалось в валик жира на ее пальце. Скамья скрипнула, когда она повернулась к нему. Верхняя складка ее живота сантиметров на пять врезалась в край стола, нижняя складка легла на его ногу. — Это обман, я знаю, но я просто подумала… господи, ну скажи, что тебе это нравится!

Дыши, напомнил себе Бен, дыши. Над верхней губой у него выступила испарина.

— Что вам принести? — спросила официантка.

О боже, подумал Бен.

— Кока-тейль и молочный коктейль с бананом, пожалуйста, — без промедления сказала Тесса. — Бен? — повернулась она к нему.

— Э… — ответил он.

— Тогда воды, — решила она. — Ему валлийский пирог, а мне этот вот «Смотри не лопни». Нормально, милый?

Бен кивул; официантка улыбнулась и ушла.

— Я… — начал Бен, но забыл, что собирался сказать. — Как...

— Я категорически намерена слопать все это как можно быстрее, — с деловым видом заявила Тесса, — а потом отправиться к тебе домой и там оттрахать тебя до потери сознания. Принято?

Бен кивнул.

— Бен, — проговорила Тесса.

Глаза его перемещались с их соединенных рук — ее, такие маленькие и такие мягкие и пухлые, на его больших и жестких, — на кое-как втиснутый за стол живот, на котором они возлежали, на разбухшие бедра, едва уместившиеся на скамейку, на груди, под напором которых трещали крючки ее синей блузки, на ее лицо. Ее скулы, все еще заметные даже под новыми слоями сала. Ямочки на щеках. Тяжелый и мягкий двойной подбородок.

Глаза были все те же. Ее глаза. Его Тесса, которая все еще смотрела на него так, как будто в целом свете лишь он что-то для нее значил.

— Извини, — повторила она, глаза ее сузились от беспокойства, от неуверенности. — Ты уверен, что тебя это устраивает? — она прижала его ладонь к своему животу, выпуклому и массивному, он стиснул тяжелую складку — куда более объемную, чем помещалось в ладонь. — Все вот это? Я знаю, мы хотели завести детей, и я могу сбросить вес перед тем, как мы начнем пытаться, но я просто подумала… боже, это было просто чудесно, — она теперь шептала, вкрадчиво, а глаза ее возбужденно сияли, — … и подумала о том, как снова тебя увижу, а ты на меня посмотришь… боже вот прямо так. Ты уверен, ты...

— Неважно, — наконец сказал Бен. — Это совершенно неважно. Ты чудо. Черт. Господи. Я… — он остановился, собрал мысли в кучку, и еще до того, как дать задний ход, быстро выплеснул: — Выходи за меня.

Сказал он это слишком громко. Кто-то позади аж выдохнул, и в пяти метрах вокруг за столами стало тихо-тихо.

Музыкальный автомат за стойкой заиграл тихое кантри. Пышнотелая хозяйка из-за кассы с ухмылкой наблюдала за ними. Все смотрели, лицо Бена полыхало, но оторвать рук от складок сала Тессы он просто не мог.

Тесса ему улыбнулась. Сердце его пропустило удар, подпрыгнуло — он почти подавился воздухом.

Глаза ее вспыхнули.

— Мамино платье… — прошептала она. Сделала паузу. Бен готов был взорваться прямо здесь и сейчас. Все равно. Она попросит записать ее в спортзал — он запишет, и будет бегать с ней каждое утро хоть по десять миль кряду.

— … можно перешить, и будет накидка.

Бен кивнул. Тесса рассмеялась, фыркнула и всхлипнула от счастья. Он обвил ее рукой там, где когда-то была талия, протиснувшись между ее животом и краем стола.

Естественно, обхватить не сумел.

— Это значит — да? — пробормотал он, до ее губ оставалось сантиметра три. Она пахла лавандой, а ее дыхание — мятой.

— Ты что, шутишь? — прошептала Тесса, учащенное дыхание, от которого ее груди вздымались. — Да.

Бен рванулся вперед, и они едва не стукнулись лбами. Они целовались так долго, что вспотели, так долго, что Бен боялся, не арестуют ли их за непристойное поведение, так долго, что Бен усомнился, дотерпят ли они до дома… и вообще не все ли ему равно? Наконец они все-таки расцепились, и Бен рассмеялся, он весь горел, а Тесса, вся раскрасневшись, старалась не заплакать.

Женщина за соседним столом зааплодировала, стайка подростков одобрительно засвистела, а официантка поставила коктейли на стол и сказала, что сейчас принесет и праздничный десерт — за счет заведения.

— Кстати, во мне сто сорок пять кило, это чтобы ты не гадал, — сообщила Тесса, взяла молочный коктейль и языком слизнула верхушку сливок. Вытерла пухлой рукой слезу, улыбнулась, затем потянулась под стол и расстегнула пуговицу штанов. Сделала глоток. Живот чуть увеличился в объеме, заполняя высвободившееся из-за расстегнутой пуговицы и молнии пространство. — Боже, — проговорила она, — это же еще вкуснее, чем в Лондоне. Если в Суонси везде так кормят, я на ста сорока пяти точно не задержусь.

И ухмыльнулась ему. А он ухмыльнулся в ответ — вернее, попытался, потому что не мог оторвать взгляда от ее глаз, на всю ее его попросту не хватало, а цифры в его сознании были просто математической порнографией. Он смотрел в чистые темные глаза своей девушки, своей невесты, своей толстой, очень толстой будущей супруги.

Черт, подумал Бен, пьяный от счастья и возбуждения настолько, что выдать более членораздельную мысль не мог. Как же я обожаю этот город.