Мелкая надоеда Эми
Мелкая надоеда Эми
(Cruel Manipulation)
В отличие от многих подростков-ровесников в подобной ситуации, Джейк не счел «предательством» то, что Айк Говард, его отец, через несколько лет после смерти матери женился второй раз. И с новой отцовой женой они вполне поладили — да, «мамой» Джейк не называл ее никогда, но обращение по имени Рину вполне устраивало.
С кем он не поладил практически сразу — это с мелкой надоедой Эми. Дочкой Рины от ее бывшего, который скрылся с горизонта, как только та узнала, что беременна. Айк же всегда мечтал о дочери, и двухлетняя кукла Эми покорила его сердце. Первые года два Джейк с этой куклой еще кое-как мирился, дальше стало хуже: десять лет разницы совершенно не спасали от шкодливого создания, которому дозволялось все и многое сверх того.
Спасла, как ни странно, мачеха. Которая договорилась со своими родителями, и Джейк со слезами счастья отправился в старшую школу уже в пригороде Нью-Джерси. Порядки у Эвансов ему казались достаточно разумными и не напрягали, а визиты в родной дом в Филадельфии раз в два-три месяца уж как-нибудь можно перетерпеть.
Школа, колледж, самостоятельная жизнь и работа в Дирборне, под Детройтом.
И неожиданная просьба-предложение.
Мелкая надоеда Эми подросла и собралась поступать в колледж Генри Форда как раз в Дирборне. Общежитие, по отзывам, Рине понравилось не так чтобы очень, и возникло предложение: Джейк переберется в апартаменты попросторнее и подселит к себе сводную сестру, подразумеая присмотр. Деньги само собой.
Джейк задумался. Как раз в последние годы мелкая надоеда Эми то ли смирилась с существованием сводного брата, то ли нашла иные приложения для своей шкодливой натуры, благо Говарды за это время успели обзавестись еще парой детишек, то ли просто переросла прежнее, в любом случае — с ней уже можно стало общаться. Примерно как с дальней родственницей, когда вроде как свои, однако никому друг от друга ничего не надо. Изменится ли это, если они вновь станут жить под одной крышей? Как знать, но он считал себя обязанным Рине, а потому согласился. На год, а дальше будем посмотреть.
Апартаменты мелкая надоеда Эми одобрила и сразу заявила, что две комнаты побольше тут ее. Джейк спорить не стал, только напомнил — где чье, тот там и прибирается. По прочим моментам совместного проживания споров не возникло.
И лишь тогда, глядя сверху вниз на мелкую надоеду Эми — прежнее кукольное личико, зеленовато-голубые очи, золотистые хвостики, полтора метра в прыжке и розово-зеленое обрамление для практически отсутствующих форм, хотя в восемнадцать годиков таковыми уже можно было обзавестись, — Джейк разработал ПЛАН.
План зловещей мсти с процентами за все эти годы.
Начал он с малого — водил мелкую надоеду Эми по окрестным кафешкам, где повкуснее. Ты, мол, теперь не под родительским крылом и это надо отметить, ты заслуживаешь лучшего, дополняя сладкие слова сладкими десертами. Не меньше двух порций, мол, очень уж хорошо тут готовят, что было чистой правдой — и она охотно очищала тарелки и ни разу не отказывалась от последующих приглашений.
Джейк не торопился, проявляя терпение хищника в засаде. День за днем, неделя за неделей, в комнатах мелкой надоеды Эми возникали презенты, сытные и калорийные вкусняшки — коробочки изысканного шоколада, красиво оформленная выпечка. Запасы вкусняшек «на перекус» в буфете также обеспечил щедро и обильно. Кушай, мол, а то ты слишком тощая, а тебе учиться — тут нужны и силы, и пища для мозгов.
Заметив первые признаки того, что мелкая надоеда Эми впервые, кажется, за свою сознательную жизнь перестет быть плоской аки доска, Джейк чуть сменил направление атаки и начал хвалить ее растущие формы, мол, правильно, растешь и становишься женственнее. Строгий баланс между комплиментами и тихой критикой, потихоньку подтачивая ее непрошибаемую уверенность в себе.
Когда прежние шмотки мелкой надоеды Эми стали тесноваты, а фигурка округлилась, Джейк под видом помощи начал перехватывать управление над ее решениями. Давай помогу с покупками, настаивал он, укладывая в ее тележку продукты покалорийнее. И от походов в тренажерку отговаривал, мол, сама ведь жалуешься, как коленки ноют, так полежи лучше отдохни и не гробь здоровье.
Все эти изменения накапливались, обволакивая ее жизнь словно туманом. Несокрушимая уверенность в себе потихоньку сменялась сомнениями, когда Эми пыталась соотнести себя-нынешнюю с той, какой себя всегда считала. Каждый взгляд в зеркало, каждая слишком тесная одежка превращалась в новое напоминание: она уже не та.
А Джейк помогал. Не изменить себя, но — изменить свою самооценку. Ты пр-прежнему красавица, говорил он тоном ровно настолько искренним, чтобы посеять тень сомнения. Есть люби, которые предпочитают барышень попышнее. И заронил в сознание мелкой надоеды Эми зачаток мысли, что «хорошо» — это не когда ты сильная и независимая, а когда тебя одобряют. Такие, как он.
И к тому моменту, как она осознала, во что превратилась, от былой уверенности в себе не осталось ничего. Привычка полагаться на одобрение Джейка стала тенетами, из которых мелкая надоеда Эми выбраться не могла. Шедевр манипуляций, дело не в физических ее изменениях, а как раз в психологических — зависимость от его слов, его одобрения, и фактическая невозможность что-либо делать самостоятельно. Самое забавное, что это совершенно не касалось учебы — в стенах колледжа она мало отличалась от прочих студиозусов, все ее отличные и не слишком оценки были лишь ее собственными.
А Джейк потихоньку усиливал давление, добавляя в бытовые моменты толику пренебрезительно-унизительных мотивов, набрасывая на растущие формы меокрй надоеды Эми тонкое покрывало стыда — но так, что со стороны это выглядело чистой случайностью. Каждый намек, каждая шпилька, каждое замечание, однако, были точно расчитаны. Все шло согласно плану.
На Рождество они оба прибыли к родителям в Филадельфию, и за праздничным столом Джейк, конечно, садился рядом с ней и «заботливо» нагружал ей тарелку с большой горкой, мол, я ж знаю, аппетит у тебя прекрасный, не сдерживайся, тут вон еще сколько! — и родственники посмеивались, не видя в его словах никакого подвоха, а мелкая надоеда Эми с пылающими щеками молча принималась за еду, а потом Джейк с широченной улыбкой придвигал к ней усиленную порцию сладкого, налетай, мол, некого тут стесняться, ты же обожаешь десерт, это все знают.
Каждое пребывание на людях он обставлял, подчеркивая ее преображение. При каждом походе в торговый центр Джейк кивал на бутики, мол, ты вроде тут одевалась, прекрасно зная, что теперь ни в одни здешние шмотки мелкая надоеда Эми уже не втиснется, и глядя, как она пыхтит, стараясь все же влезть в самое просторное обеяние из имеющихся в наличии, отмечал, да, и правда тесновато, и когда сражение с застежками оказывалось окончательно проиграно, заботливым тоном — при ехиднейшей ухмылочке — предлагал, давай, наверное, заглянем в большие размеры...
Растущие габариты открывали массу вариантов для новых издевательств. Джейк купил ей новый стул и новую кушетку, которые прожили ровно до тех пор, пока мелкой надоеде Эми не понадобилось на них сесть. На Пасху Эвансы в Нью-Джерси затеяли «большое барбекю», пригласив всех, в том числе внуков, и Джейк заботливо подставил ей пластиковый садовый стул, который, как только она опустилась туда всем весом, тут же рассыпался. Ой, Эми, ты в порядке? — воскликнул Джейк, с нарочито озабоченным видом рванув на помощь сводной сестре, распростертой на траве. Нынешняя мебель совсем ничего выдержать не может, добавил он, и народ расхохотался, а Эми вся горела от унижения.
Даже самые ничтожные мелочи включались в план. Джейк то и дело отмечал вслух, как громко мелкая надоеда Эми нынче пыхтит, поднимаясь по лестнице, или что бедра ее теперь трутся при ходьбе, или легонько щипал ее за мягкий бочок и приговаривал с усмешкой — о, вот теперь тут есть чего потискать, да? Каждое замечание было точно рассчитанной инъекцией еще одной дозы стыда в ее самоощущение.
И разумеется, он направлял ее все дальше по тропе чревоугодия, все под видом доброты и заботы. У тебя сегодня тяжелый день был, подвигал Джейк к ней коробку мороженого, отдохни, ты заслужила чуток расслабиться, от пары ложек вреда не будет. А как только мелкая надоеда Эми бралась за ложку, он опускал взгляд в район того места, где уже не было талии, и ухмылялся: а если джинсы лопнут, так и бес с ними.
Каждый новый килограмм, каждый новый сантиметр обхватов становились доказательствами его власти. Первый курс мелкая надоеда Эми благополучно закончила… и на каникулы никуда не уехала, мир ее окончательно замкнулся на Джейке и апартаментах. Самостоятельность и уверенность в себе уползли под плинтус. А он упивался ее зависимостью, и тем, как она искала его одобрения даже при том, что он разрушал ее ощущение самой себя. Не в одном раскармливании было дело, а в том, как она кряхтела под весом своей новой действительности, той действительности, которую спроектировал для нее — он.
Рина и прочая родня, разумеется, интересовались, что такое происходит с мелкой надоедой Эми, почему она так изменилась. В том-то и прелесть плана, что оба совершенно честно отвечали: сама так захотела. Теперь она полностью и целиком была в его власти.
И когда от прежней мелкой надоеды Эми только и осталось, что рост, глаза и волосы, все остальное опознанию подлежало разве что по анализатору ДНК, — Джейк сменил стратегию и сосредоточился на соблазнении, чтобы затянуть ее в свои тенета окончательно, чтобы жажда его одобрения перевешивала любой ее возможный стыд, испытываемый относительно своих габаритов.
Начал он с комплиментов, в каждом — как раз столько чувства, чтобы сердечко ее вопреки всему размякло. Ты округляешься в правильных местах, говорил он, встречая ее в коридоре и скользя взглядом по раздавшимся бокам. Мне сразу показалось, что полнота тебе идет. И в животе у мелкой надоеды Эми что-то екнуло — не от страха, не от самоуничижения, но порожденное куда более опасным чувством. Он знал, что даже малой толики его внимания — хватит, и пользовался этим с точностью хирургического скальпеля.
Он убеждал ее не скрывать пополневшие телеса в балахонистых размахайках, напротив — одеваться в нечто облегающее и более откровенное, под соусом улучшения самоощущения. Покупал ей обтягивающие платья и растягивающиеся футболочки, которые облегали ее круглый выпирающий живот и подчеркивали мясистые бедра. У тебя отменная фигура, настаивал Джейк, вручая ей очередные шмотки, в которые мелкая надоеда Эми только-только могла втиснуться, нечего, мол, прятать такие достоинства. Сперва она встретила это с нерешительностью, но, как всегда, уступила его обаянию и давлению — и вскоре преспокойно носила одежки, подчеркивающие все ее лишние десятки килограммов. Джейк же изображал, что любуется ей, скользя взглядом так и этак — достаточно жадно, чтобы вызвать смущенный румянец. Посмотри только на себя, низко и искусительно шептал он ей, ты же просто потрясающая, Эми, каждым сантиметром своим. И как бы случайно клал ладонь на ее тучный бочок, задержав там достаточно долго, чтобы у нее мурашки по спине пошли. И глядя на себя в зеркале, на то, как ее выпуклости распирают ткань, она одновременно ощущала смущение и восторг, чувствуя на себе его жадный взор.
Мгновения эти становились все более интимными по мере того, как Джейк размывал черту между шуточками и соблазнением. Встав почти вплотную к ней, он тянулся за чем-то там, щекоча дыханием ее волосы, а потом шепотом сообщал: а ты чудесно пахнешь, я тебе никогда этого не говорил? И прикосновения становились все смелее — то пальцы скользнут по спине чуток пониже, то ладонь ненавязчиво ляжет на выпуклый мягкий живот, и от каждого прикосновения мелкая надоеда Эми дрожала, одновременно желая большего — и грызясь чувством вины. При этом оба знали, что «брат» и «сестра» они лишь формально, даже фамилии разные — Рина изначально записала дочь как «Эванс» с прочерком в метрике в графе «отец», а удочерения Айк Говард не проводил, считая это ненужным...
Каждый шаг Джейка рассчитанно углублял ее зависимость от него. Всякий раз, когда она выражала неуверенность касаемо собственных габаритов, он утешал ее бархатисто убежденным: стройность и красота — вещи совершенно разные, истинная красота — это уверенность в таковой. А когда мелкая надоеда Эми с облегчением тянулась за следуюшим кусочком тортика, он подмигивал и добавлял: кроме того, мы оба знаем, чего ты на самом деле хочешь.
Соблазнение продвигалось неспешно и тонко, каждый ход в игре оставлял ее отчаянно жаждущей его внимания, его одобрения во всем — что ей носить, чем ей питаться, как себя вести. И он продолжал вести эту игру, неизменно держа мелкую надоеду Эми на грани, неизменно заставляя ее желать большего.
И когда она поняла, насколько глубоко вляпалась, было уже поздно. Она стояла перед ним в одном из выбранном им прикидов, обильные телеса распирали ткань, щеки полыхали смесью стыда и желания. И Джейк, жадно и победоносно глядя на нее, знал: мстя свершилась. Мелкая надоеда Эми не просто теперь зависела от него во всем — она жаждала его, душою и телом, прикованная к нему тяжестью собственных желаний.
Скрывать и придворяться теперь уже не требовалось. Джейк уже не подсовывал ей лакомые кусочки и добавки, он просто стал неотъемлемой частью ее чревоугодия, архитектором ее обжорства. Началось с мелочей — кусочек пирога, который он поднес ко рту мелкой надоеды Эми во время очередного семейного праздника на День Независимости, с игрвым предложением, мол, попробуй — глаза в глаза, и пирог был уничтожен в два укуса, а за ним и следующий. Совместные трапезы их, наедине на кухне, стали ежедневным ритуалом, Джейк давно научился готовить себе сам и, хотя мастером-кулинаром назвать себя не мог, но спроворить нечто относительно несложное по готовому рецепту — его вполне хватало, а уж подобрать рецепты посытнее из тех, которые любит она сама, не так уж сложно.
Открывай рот, однажды вечером потребовал он, сидя напротив, миска макарон в сливочном соусе между ними; мелкая надоеда Эми покраснела, сперва широко распахнула глаза — а затем, повинуясь его улыбке, подалась вперед и разомкнула губы, принимая толику макарон на вилке. Хорошая девочка, промурлыкал Джейк, и по ее спине пробежали мурашки. Он кормил ее, неспешно и размеренно, наблюдая, как раздувается ее немаленький живот, а когда она воспротивилась, мол, все, наелась — он наклонился ближе и соблазняюще прошептал: еще немножечко, Эми, ты чудесно справляешься, ты ведь знаешь, я люблю видеть тебя сытой и довольной, и она, покраснев, вновь открыла рот, не в состоянии противиться его восхищению и давлению. Она объелась до отвала, живот ее раздулся и ныл, и Джейк не бросил ее хныкать в одиночестве, нет, он обошел ее стул сзади и накрыл обеими ладонями, теплыми и уверенными, вздувшийся желудок. Ты так замечательно постаралась ради меня, проговорил он, и руки его массировали мягкую плоть неспешными кругами. Утешительное, интимное и унизительное ощущение. Такая облопавшаяся, такая идеальная, оглаживал и мял он ее внушительный объемистый живот, который его усилиями претерпел самые заметные изменения, и наклонившись, шепнул на ушко — обожаю, какой мягонькой ты становишься, как раз такую я всегда и хотел. А она была вся в тумане от смешанных чувств и ощущений, переполненная во всех смыслах, и уже не разбирала, где закончилось неудобство и началось удовольствие, и хотела лишь, чтобы это длилось и длилось, еще и еще...
А потом — чтобы следующая трапеза стала такой же, только еще больше, мелкая надоеда Эми жаждала обилия еды и обилия внимания. И Джейк наслаждался ее покорностью, как она растекается под его прикосновениями и повинуется каждому его слову, как она просто не могла скаазать «нет» ни еде, ни последующему массажу живота, и уж точно не темной волне желания, которая вздымалась у нее внутри после этого. Она жаждала его — во всех возможных смыслах, и противиться неизбежному никак не могла.
Фигура ее расплылась до неузнаваемости, перевалив за сто тридцать кило. Раньше ее походка была уверенной и энергичной, ныне же она двигалась медленно и вперевалку. Каждое движение мелкой надоеды Эми определялось весом, который она вынуждена была тащить. И все равно мысль о том, чтобы Джейк ее одобрил, перевешивала в ее сознании любые ощущаемые неудобства.
Не еды она теперь жаждала, вернее, не только еды — она жаждала его, его внимания, его прикосновений, его похвалы. Она жила ради этих мгновений, когда Джейк, склонившись над нею и зарывшись обеими руками в ее мягкую податливую плоть, шептал — ты просто идеальная, моя Эми, ты проделала такой путь. Вновь и вновь эти слова звучали у нее в ушах, когда мелкая надоеда Эми стояла перед зеркалом, в слишком облегающих одежках — Джейк настаивал, чтобы она носила именно такие, — ткань обтягивала все ее разбухшие выпуклости, подчеркивая каждый набранный ради него сантиметр, она выглядела, можно сказать, полуголой, и презирала себя за это, и обожала себя за это же самое.
Но мелкая надоеда Эми знала, что этого мало. Взор Джейка становился все более жадным, слова все более искушающими. Ты хорошо постаралась, ласкал он одними пальцами ее массивный живот, но думаю, тебе под силу и большее. И толика вызова в его тоне запалила в ней новое пламя, она не могла позволить себе разочаровать его.
И с новыми силами бросилась набирать вес, почти как одержимая. Она постоянно ела, стараясь впихнуть в себя как можно больше даже когда Джейка рядом не было. Порция за порцией сытной калорийной еды изничтожались быстрее, чем когда-либо, аппетит мелкой надоеды Эми бил новые рекорды, подстегнутый образом его поощрительной улыбки. Каждый проглоченный кусок приближал ее к одобрению Джейка, которого она так жаждала.
А когда Джейк был рядом, она старалась еще активнее, чтобы доставить ему еще больше удовольствия. Мелкая надоеда Эми располагалась таким образом, чтобы подчеркнуть собственные габариты — изгибала спину, выпячивая и без того большой и круглый живот, раздвигала ноги, глубже утопая в диване с подносом съестного на этом самом животе вместо столика. А когда ела, тихо постанывала, обозначая свое наслаждение процессом и надеясь, что он заметит. О, он все это очень даже замечал.
Ты просто невероятная, Эми, сказал он однажды вечером, сидя рядом с ней, пока она поглощала плюшки, поднос с каковыми привычно лежал у нее на животе. Рука Джейка по-хозяйски стискивала тучное бедро мелкой надоеды Эми. Обожаю наблюдать за тобой в такие моменты. Сама целеустремленность. Это просто прекрасно. От его слов она вся задрожала и запихнула в рот очередную плюшку целиком. Ради него — как можно больше. Все ее тело стало подношением на его алтарь, каждый набранный килограмм — символ ее верности, ей невероятно нравилось, как его руки исследуют ее растущие объемы, как он жмакает ее живот, когда она лопает, нежно и властно. И похвалы, которыми он осыпал ее в эти мгновения, заставляли позабыть об одышке и боли в перетруженных суставах как о чем-то малосущественном.
Весь мир ее крутился вокруг Джейка. Она не могла и не желала останавливаться, не увидев того самого взгляда в его очах, взгляда, что без слов говорил: ты именно то, чего я всегла хотел. И ныряя под этим взглядом в очередной омут чревоугодия, она гордо выдохнула: уж не знаю, сколько компьютеров ты за эти пятнадцать лет сменил, но пароль у тебя остался тот же самый… Джейк на несколько секунд замер, осознавая всю картину, а потом рассмеялся и крепче прижал ее к себе, и все шло так, как и должно было идти. Да, она полностью преобразилась под его воздействием, все ее мысли и действия были нацелены на то, чтобы доставить ему удовольствие. Но жизнь такую мелкая надоеда Эми выбрала сама.