Мечты сбываются
Мечты сбываются
(A Dream Come True)
Донна с ужасом смотрела в зеркало. Новые модные джинсы никак не желали сходится в поясе. Она всегда была пухленькой, даже в детстве, и перебрала все существующие диеты, чтобы сбросить вес — однако стрелка весов словно застыла на отметке в 95 кг. Бывает и больше, но для ее полутораметрового габарита и это — более чем.
Семнадцатилетняя Донна была очень хорошенькой, несмотря на избыточный вес, большая часть которого располагалась в районе живота. Она, однако, себя хорошенькой не считала, мечтая стать похожей на одну из журнальных моделей. О, как же ей хотелось вот просто перестать есть и сбросить килограммов 35-40, будь это возможно без побочных эффектов… В каком-то журнале Донна читала про девушку, которая легла на операцию — а больничная еда ей жутко не нравилась, и таким образом она изрядно похудела. «Вот бы и мне так!» — в отчаянии думала Донна, она дошла до того, что даже мечтала заболеть.
Так однажды и случилось. Когда после Рождества в школе снимали праздничные гирлянды, она упала с лестницы, ударилась головой и потеряла сознание. Врачи так и не поняли, что же произошло, удар был не настолько сильным, — но девушка так и не пришла в себя и несколько месяцев пролежала в коме на больничной койке, питаясь внутривенно. В мае, за две недели до своего восемнадцатого дня рождения, она очнулась. Вокруг сгрудились врачи, вызвали родителей, Донну тщательнейшим образом обследовали. Все было в порядке, и ей сказали, что через пару недель общих наблюдений она может отправляться домой.
Родители немедленно начали готовиться к ее дню рождения. Организовали пышный бал — и сами они, и многие друзья и знакомые Донны были людьми очень небедными. Вернувшись из больницы, Донна отправилась покупать новое платье. Сперва она привычно сняла с вешалки модель прежнего размера и стиля, поскольку не очень задумывалась о переменах в собственной внешности, но взяв в руки, немедля поняла, что теперь ей это не подойдет. Девушка выбрала длинное «облепляющее» платье темно-синего оттенка, создающего приятный контраст с волосами цвета осенней листвы, и когда надела его — поняла, что мечта сбылась.
Она кружилась перед зеркалом и с радостным восхищением рассматривала новую себя. Сейчас она весила около 40 кг, почти совершенство. Донна предвкушала, как же на балу она поразит Джеймса, мужчину своей мечты.
В праздничный вечер Донна воистину выглядела сногсшибательно. Длинное, облегающую фигуру платье цвета морской волны, строгие белые туфельки (в них ее рост был почти 160 см), длинные бриллиантовые серьги, а на голове — тиара из бриллиантов и сапфиров. Когда она танцевала с Джеймсом, она заметила, что выглядит тот каким-то рассеянным, и удивилась, отчего это он не заигрывает с ней, как раньше. Девушка передвигала его ладонь по своей спине, с одной косточки на другую, и наконец решила, что он просто восхищается ее новым телом.
Когда танцы закончились, она вышла с подругами на веранду — посидеть, поболтать, любуясь луной. Ночь была прохладной, но не холодной, девушки сидели, подставляя ласковому ветерку обнаженные руки. Через несколько минут, однако, зубы у Донны застучали от озноба, и она удрала обратно в дом. Совершенно необъяснимо, она же всегда переносила холод гораздо лучше своих подруг. Миновав широкие стеклянные двери, она едва не врезалась в официанта, несущего шампанское. Девушка быстро сделала шаг в сторону, задела бедром край стола и чуть не вскрикнула — так больно ей никогда еще не было. «Нет, мне срочно нужно мужское внимание», решила она.
Она прошла мимо стайки парней, с которыми всегда любила пофлиртовать, и начала действовать так, как действовала прежде. Но уверенность в себе таяла на глазах. Парни даже и не смотрели на нее, хуже: они смотрели сквозь нее, туда, где танцевала ее лучшая подруга, Сара. При росте 165 см весила она где-то 55 кило, большая часть веса в районе груди, отличная фигура, как песочные часы. Сара, однако, не была особенно хорошенькой, и прежде парни не уделяли ей так уж много внимания. Худые руки, обтягивающая скулы кожа; но Донна всегда хотела так выглядеть. Однако теперь ведь она даже лучше Сары, почему же парни больше смотрят на Сару, чем на нее?
Через несколько дней — постоянные синяки от столкновений с мебелью, постоянный озноб от малейшего сквозняка, — девушка наконец начала осознавать: все это потому, что она так похудела. Но безусловно, ноеое тело этого стоит. А еще ей было трудно спать: раньше она, засыпая, обнимала себя, а теперь и обнимать-то было нечего. Донна попробовала было прихватить в постель одну из своих детских мягких игрушек; не помогло.
В конце июня ее двоюродный брат Джейк приехал провести с семьей первые пару недель каникул. Джейк был всего-то на пару месяцев старше Донны и прежде они чудесно ладили, во всем доверяя друг другу и спрашивая совета. Когда Джейк приехал, Донна отдыхала у бассейна на заднем дворе и грызла перышко сельдерея; так она теперь привыкла завтракать. Она надела новое бикини, желая продемонстрировать свою новую фигуру, но вместо одобрительно-восхищенного взгляда, который ожидала от Джейка, услышала лишь:
— Ты что с собой сотворила?
Донна окаменела: она-то думала, что Джейк, как водится, скажет «чудесно выглядишь», только теперь она этому поверит. Вероятно, на лице ее отразились боль и расстройство, потому что Джейк быстро стер разочарованную мину с собственного лица и вслух подметил, какой же изящной она теперь кажется. Однако же он не произнес слов, на которые она так надеялась, своих всегдашних «Чудесно выглядишь, Донна, просто сияешь, как всегда».
Следующие пару деньков Донна и Джейк оставались вместе только при родителях Донны, но наконец, на третий день после прибытия Джейка родители ушли и оставили обоих наедине с телевизором. Поболтали о том, о сем, и еще об этом, а потом разговор свернул на тему «Донна и любовь».
— Так как Джеймс? — спросил Джейк. — У вас все в порядке?
— Нет, — ответила она, — он на меня теперь даже не смотрит как следует. И не заигрывает.
— Но в прошлый раз, когда я тут был, он только о тебе и думал, и хотел сделать тебе предложение на февральский бал.
— Я так туда и не попала. В больницу я отправилась в январе, а с тех пор, как я пришла в себя, Джеймс держится со мной так отстраненно и холодно...
— Может, у него новая подружка?
— Я не слышала. А он такой телок, в школе бы об этом через секунду прознали.
— По-моему, я понял, в чем штука. Давай так: завтра я прогуляюсь в бассейн, когда у него закончится смена, и выясню, прав ли я. Или он больше спасателем не работает?
— Да нет, работает. А что ты такое понял, что тут не так?
— Не скажу, пока не буду точно уверен. Но вряд ли тебе это понравится.
Джейк позвонил в бассейн, выяснил расписание Джеймса, и назавтра же после дежурства вытащил его пропустить по кружечке. Как Джейк и полагал, Джеймсу не нравилась доннина новая фигура.
— Не то что мне такая вовсе не нравится, но это не для Донны. Ей оно просто не идет.
— Понимаю, о чем ты. Я чуть коньки не отбросил, когда ее увидел. Чтобы моя пухленькая, бравая кузина стала вот такой...
— Но мне она нравится, черт возьми. Я просто вынести не могу, когда она грызет пучки сельдерея, или когда кусает губы от боли, потому что наткнулась на что-то, а смягчить толчок там нечем.
— Угу. Я тоже приметил.
— А еще мне не нравится это ее нынешнее «кожа да кости». Пусть бы она была мягкой и пухленькой, как раньше, но этот суповой набор… Да, знаю, она всегда хотела такой быть… только я бы хотел совсем другого.
— Идею выслушаешь?
— Жарь. Все отдам, только чтобы вернуть мою прежнюю Донну!
— Ты бы сделал ей предложение вот сейчас?
— Почему нет, только вот ей постоянно больно, и она постоянно мерзнет… ненавижу.
— Ну так позаботься о ней как следует! Идея в чем: ты делаешь ей предложение и водишь по ресторанам, постоянно о чем-нибудь болтаешь, чтобы она не замечала, сколько ест. Покупаешь ей вкусности, отказаться от которых с ее стороны будет невежливо. И постоянно будешь при ней, чтобы она не начала болеть, потому как рисковать донниным здоровьем я не хочу.
— Звучит неплохо. Попробую.
Разговор переключился на другие материи, а потом они разошлись по домам.
Назавтра же Джеймс позвонил Донне и пригласил ее вечером в клуб «Элли», где «собирался сказать ей нечто важное». Джейк отказался сообщить кузине, что именно такого он понял, потому что они с Джеймсом решили покуда помалкивать. Пока Донны не было, Джейк зафиксировал весы у нее в ванной на отметке в 42 кг (дело нетрудное, весы были механическими и надо лишь, чтобы стрелка не двигалась дальше), а также договорился со служанкой, которая также беспокоилась насчет донниного состояния, чтобы она заменяла одежду Донны на такую же, только размером больше, всякий раз, когда она начнет казаться тесноватой. В комнате у Донны никогда не было зеркал — она их не любила еще с тех времен, когда была больше, — так что одной проблемой меньше; а еще нужно было убрать большие зеркала по всему дому, заполнив пустое пространство картиными или мебелью. Оставили только маленькие зеркала, вроде настольных или туалетных.
Обойтись вся операция должна была недешево — как-никак, постоянная новая одежда, мебель, картины, и все, разумеется высшего сорта; но отец Донны был настолько богат, что таких расходов, пожалуй, и не заметил бы.
Тем же вечером Джеймс сделал Донне предложение, пытаясь не выказать своего отвращения от донниных кожа-да-кости. Он даже ухитрился скормить ей полную тарелку чипсов, подговорив одного из приятелей заново наполнять плошку (куда она положила горсточку чипсов, взятых у Джеймса) всякий раз, когда они отправлялись танцевать. Донна также порядком выпила: иных калорий она себе не позволяла, а этих, кажется, и не замечала.
Завтра была суббота, и Джеймс перезвонил своим родителям и сказал, что пока останется в одной из свободных спален в доннином особняке, потому что хочет присмотреть за ней, чтобы девушка наконец оправилась от всего пережитого. Ночью, когда он помогал ей раздеваться, он вынужден был отвернуться, чтобы не выдать, как же он ненавидит эти торчащие кости. Утром он поднялся и приготовил ей громадный завтрак, который показался ей очень вкусный — и, как и предсказывал Джейк, отказаться было бы невежливо. Прикончила его она далеко не сразу — желудок девушки за это время привык к куда меньшим порциям и быстро переполнился, — но Джеймс изображал скорбный вид всякий раз, когда Донна останавливалась, так что потихоньку она сьела все до последней крошки.
Когда истекли две недели и Джейк уехал, у Донны несколько улучшился аппетит, но в остальном ничего не изменилось. Фигура оставалась той же, Джеймс втихую плакался Джейку, что план не сработает, на что Джейк уверил друга — со временем сработает обязательно! — и вернулся к родителям, оставив кузину на попечение Джеймса и служанки.
Всякую свободную минуту Джеймс и Донна проводили вместе. Иногда, особенно при виде Донны в откровенном топике, Джеймс едва сдерживался, чтобы не извиниться и не выйти вон, но все-таки искушению не поддался. Месяц спустя он кое-что заметил. По виду Донны сказать это было невозможно, однако обнимая ее стан, рука Джеймса теперь чувствовала что-то мягкое поверх костей. Донна теперь не тревожилась ни о чем, и вместо того, чтобы днями напролет потеть в гимнастическом зале, предпочитала лежать на пляже с подругами, шататься по городу или просто плескаться в бассейне. Все это способствовало плану Джеймса: она не очень-то напрягалась и не сгоняла последствий всего, что он скармливал девушке. А поскольку аппетит у нее улучшался, а заодно с ним росли и объемы охотно предлагаемого съестного, вскоре заметить изменения стало проще.
К сентябрю все зеркала, кроме туалетных, из особняка убрали, а Джеймс посоветовал служанке «начать обновлять доннин гардероб». Кости девушки теперь покрывал слой подкожного жирка, она выглядела скорее стройной, чем тощей. Сама Донна разницы не замечала, только что она теперь так сильно не мерзла, но приписывала это либо теплой погоде, либо тому, что наконец полностью оправилась от комы.
К ноябрю Донна весила около 52 килограммов и наконец обрела более пристойные пропорции. Руки все еще были тонкими, но кости под кожей уже не просматривались, и точно так же с ногами. Бедра слегка округлились, снова появилась грудь. Животик стал мягче, а подбородок больше не торчал таким острым углом, как за пять месяцев до того. Аппетит у Донны заметно вырос, физических нагрузок — никаких, и вес девушка набирала довольно быстро. Гардероб ее уже несколько раз обновляли, так как Джеймс хотел, чтобы Донна ничего не заметила, если возможно, что значило — одежда не должна чувствоваться слишком тесной до замены и слишком свободной после нее.
Джеймс понимал, конечно, что однажды ему придется прервать такие замены, или она расстроится и перестанет ему доверять, когда поймет, в чем дело — а рано или поздно это случится. Он прикинул, что произойдет это, когда Донна поправится килограммов до 77, потому что если даже она и не заметит излишка веса, ждать такого останется недолго. В приближении этого события он начал постоянно говорить Донне, какая же она красивая, как хорошо выглядит и как он ее любит.
К середине декабря она весила под 70 кило — впрочем, наверняка сказать было трудно; не занимаясь гимнастикой, Донна выглядела полнее, чем прежде, когда весила столько же. Когда Джейк с семьей приехал, чтобы провести Рождество вместе с ними, первое, что он воскликнул, увидев Донну — «Бог мой, ты чудесно выглядишь! Джеймс хорошо на тебя влияет, ты просто сияешь!»
Донна была так рада этим словам, что совершенно не замечала, сколько съела в тот день, а Джейк поразился, как вырос ее аппетит. Улучив момент, он отозвал Джеймса в уголок и заявил, что дело сработало даже лучше, чем он ожидал.
— Она выглядит куда здоровее и счастливее!
— Знаю, и похоже, до сих пор не заметила.
— Вот и хорошо!
— Да, однако скоро мне придется позволить ей обо всем узнать. Хотелось бы и дальше продолжать, но она на меня сильно обидиться, когда все-таки сообразит.
— Тоже верно. Ну а вдруг она к тому моменту будет совершенно уверена, что ты ее любишь, и волноваться не о чем.
— На то и надеюсь.
Ни Джеймс, ни Джейк не видели, чтобы Донна ела столько, сколько на это Рождество. Почему, они не знали, а причина была в том, что девушка решила: она вполне может есть больше, раз остается по-прежнему худенькой, ведь ни по весам, ни по одежде нет и намека, что она начинает поправвляться. В течение рождественских праздников она так много ела и так мало двигалась, что к январю Джеймс решил — 77 килограммов на подходе. Последний раз гардероб Донны обновили первого января, и он ждал, затаив дыхание.
Рождество миновало, но аппетита Донны это ничуть не уменьшило. Джеймс наблюдал, как она набирает вес с каждым днем. После комы ей велели не работать в течение года, чтобы исключить всякую возможность рецидива из-за напряжения, и заняться ей было решительно нечем — все подруги или работали, или учились в коллежде или университете. А это значило, что девушка сидела дома, читала, смотрела телевизор и ела. К третьей январской неделе джинсы стали ей тесны, а между талией и топиком, к которым она пристрастилась после похудения, появилась складочка.
В начале февраля она задала вопрос, которого Джеймс так ждал и так опасался. Донна спросила, не кажется ли ему, что она снова толстеет. Лгать он не хотел и ответил чистую правду:
— Нет, не думаю, что ты толстеешь. Ты немного поправилась, но знаешь, сейчас ты выглядишь лучше, чем тогда в июне.
— Но как ты можешь так говорить? В июне я была само совершенство!
— Нет-нет, ты была слишком тощей. Помнишь, ты тогда постоянно набивала синяки от малейших толчков? И постоянно мерзла? Давно с тобой в последний раз это было, а? Опять же, если бы мне не нравилось, как ты выглядишь, думаешь, я бы продолжал покупать тебе всякую снедь?
— Пожалуй, нет.
— Тогда скушай печенье и не нервничай.
— Ты не думаешь, что мне стоит сесть на диету?
— Нет.
— Или может, заняться гимнастикой?
— Нет! Я люблю тебя такой, какая ты есть. Ты мне нравишься в любом размере, но такой, как сейчас — лучше, чем восемь месяцев назад.
Она потянулась к столику, взяла печенье и сгрызла его, облизав все крошки с пальцев. А потом улыбнулась Джеймсу и сказала:
— Знаешь, а в нынешнем размере удобнее!
Потом взяла следующее печенье, которое постигла та же участь, и пока они с Джеймсом сидели перед телевизором, прикончила всю тарелку.
Большие женщины никогда особенно не нравились Джеймсу — да и видел он не так чтобы многих, — но почему-то чем больше Донна становилась, тем прекраснее ему казалась. Он обнаружил, что ему нравится смотреть, как она ест, а вид Донны в тесной одежде просто его возбуждал. Донна знала, что продолжает поправляться, но давным-давно не взвешивалась (да и весы Джеймс убрал), а внимание его ей нравилось. Вскоре она перестала и думать о своем весе, а просто наслаждалась тем, что была с Джеймсом, который ее любит.
К маю Донна весила около 90 кг и по-прежнему предпочитала носить облегающие джинсы и топики, но полнота ее теперь была не такой, как прежде. Когда Джеймс сидел с ней на тахте, обнимая ее в районе открытой талии, греясь о мягкое тело, — он решил, что предпочитает тогдашней Донне Донну теперешнюю. Когда она в прошлый раз весила столько, она просто с ума сходила и изнуряла себя упражнениями. Теперь же она бездельничала много месяцев, и тело ее было очень мягким и нежным, при малейшем движении оно подрагивало и колыхалось.
В июне, в день рождения, Джеймс наконец дал Донне встать на весы. 96 килограммов. При прежнем полутораметровом росте она была даже больше, чем раньше, потому что мышц стало меньше. Отметив ее девятнадцатый день рождения, они пошли в танцклуб, а потом, так как Донна очень быстро устала, отправились в ночную кафешку «Ешь-сколько-влезет». Донна наелась до отвала, а потом они снова вернулись на дискотеку.
Джеймс любил смотреть, как она танцует. На ней были сияющие красные облегающие джинсы и узенький черный топик. Поверх него девушка накинула черную блузку, которая застегивалась килограммов тридцать тому назад, и теперь, разумеется, была нараспашку. Всякое движение, которое Донна совершала на танцевальном помосте, заставляло ее округлое пузико танцевать отдельно; а поскольку любимым танцем Донны был шимми, «танцевало» оно весьма активно. Она снова устала и они вернулись в кафе. До утра Джеймс и Донна протанцевали часа два, разбитые на промежутки минут по двадцать, и сьела она в общей сложности восемь порций, не считая ужина.
Чем больше она ела, тем больше становилась, тем увеличивался ее аппетит, так что ела она еще больше. Все больше и больше, каждый день, и вес ее рос все быстрее и быстрее. Папа Донны дома почти не бывал, а когда бывал, почти не замечал ее, а мама умерла, когда она была маленькой, так что никто не шпынял ее насчет веса и не пенял по поводу затрат на шмотки. К началу осени она весила 118 кило, немалую часть которых составлял живот. Джеймсу нравилось, как она выглядит.
Волосы цвета осенней листвы, подрезанные до плеч, слегка завивались, обрамляя круглое личико с двойным подбородком (и зачатком третьего). Округлые плечи переходили в колышущиеся предплечья, образуя складочки над локтем и под ним, полные руки практически без намека на запястье заканчивались пухлыми пальчиками. Грудь выросла до весьма пристойных размеров, над полными бедрами нависали обширные бока. Попка и ляжки раздались вширь, но кожа оставалась гладкой, без намека на целлюлит. Плоть бедер слегка нависала над коленями, ножки продолжались округлыми, полными икрами и пухлыми ступнями. Но больше всего Джеймсу нравился ее живот. При росте в полтора метра доннин живот впечатлял, он свисал на бедра сантиметров на двадцать, а когда она сидела, образовавал три огромных складки. Каждый сантиметр ее живота был мягким и нежным, а от малейшего движения весь он колыхался.
В январе перед двадцатыми именинами Донны она и Джеймс объявили о помолвке, а осенью обвенчались. В церковь Донна вошла 175-килограммовой новобрачной. Ночью они впервые любили друг друга, и когда Джеймс скользил по волнам наслаждения и складкам жира, которые колыхались у него под ногами, а Донна чувствовала вес мужа на своем обширном животе — это было лучше, чем оба они могли себе вообразить. Через год у них родилась дочь, которая явно обещала стать со временем похожа на мать, только больше и красивее… но это уже другая история.