Мечты Хейди сбываются

Мечты Хейди сбываются
(Heidi's Dream Come True)

К бабушке в кухню Хейди спустилась, одетая в штаны и растянутую футболку. Груди свободно болтались под темной тканью, живот радостно подрагивал.
— Дорогая, ты у нас выросла слишком грудастенькая, чтобы гулять без лифчика, — подмигнула бабушка. За последние полгода Хейди поправилась килограммов на двадцать, и бабушка знала, что тут изрядно приложил руку ее парень.
— Да я так, перекусить, пока Шейн не появится. Я переоденусь и мы уедем.
И она, и бабушка знали, что никакой необходимости в этом не было: Шейн никогда не позволил бы Хейди проголодаться.
Хейди была среднего роста и вполне пропорционального сложение: большие груди, полные ляжки, мягкий-мягкий живот и пышный круглый зад, который оттопыривался, казалось, вопреки законам земного притяжения. Но особенной чертой даже на фоне других крупных девиц у Хейди были сладки на боках, мягкие, словно латексовые подушки в бутиках, и выпирающие вбок опять же вопреки земному притяжению. Фигурой своей Хейди была в общем довольна; она и в старших классах считалась крупной девушкой, хотя и поменьше нынешнего. Все эти новые изгибы выглядели так женственно — редкая девица в 21 год может похвастать подобным!
Полчаса спустя Шейн вылез из черной спортивной машины и постучал в дверь, которая тут же отворилась — он едва успел отвести руку. Шейн улыбнулся и мотнул головой в сторону машины, Хейди радостно последовала за ним; она любила смотреть, как движутся его узкие мускулистые ягодицы. В ее объятиях он походил на карандаш, полностью утопая в ее плоти; при росте за 180 он весил едва за 70. Хейди очень радовало, что она тяжелее килограммов на 50, она таким образом имела над Шейном численный перевес. Мысленно хихивнув, она поерзала, пытаясь устроиться поуютнее.
— Слушай, если ты так любишь пышных дам, почему же у тебя такая маленькая машина? — игриво спросила она.
— Э… боюсь, ты меня поймала. Плохое планирование. Увы, импульсивность — мое проклятие.
К черным эластичным штанам Хейди надела сегодня черно-белую спортивную майку. Пухлые мягкие руки и круглые груди заколыхались, когда машина затормозила у квартиры Шейна.
— Надеюсь, ты прихватила с собой аппетит? Я запланировал на сегодня незабываемый вечер, — хитро проговорил он.
— Я тебя когда-либо подводила?
— Ну, сегодня я приготовил тебе своего рода испытание. Посмотрим, так ли сильно ты любишь мою готовку.
У нее увлажнился рот.
Стол, накрытый в квартире, был достоин королей. Увидев этот стол, никто не усомнился бы в итальянском происхождении Шейна. Он усадил Хейди, положил салфетку ей на колени и налил бокал ее любимого каберне, а она рассматривала накрытую трапеху, охваченная ужасом и предвкушением. Он что, серьезно намерен все это в нее впихнуть? Кальмары, жареные в рапсовом масле, соус маринара, тройная порция маленьких стейков (филе) средней поджаристости с растопленым сыром горгонцола, и конечно же, колоссальная миска лапши-фетуччине с пармезаном и римским сыром. Десерта на столе не было, но Хейди слишком хорошо знала Шейна, чтобы наивно думать, будто он о таком забыл...
— Все это для тебя, дорогая… ну, я только украду один стейк, мальчику тоже нужно кушать.
Она улыбнулась и принялась за кальмаров. Очень горячие и вовсе не резиновые, как в забегаловках, наоборот — нежные и сытные… может, излишне солоноватые, но под маринару вполне. Хейди уже наполовину одолела порцию, рассчитанную на четверых, и тут Шейн начал подкладывать лапшу ей на тарелку. Попробовав нежно-кремовое фетуччине, она одобрительно промычала: та-ак вкусно! Хейди не сомневалась, все эти калории осядут у нее на бедрах, но больше она о подобном не беспокоилась. Шейн искренне восхищался ее растущими габаритами — оно и к лучшему, нынешний образ жизни Хейди оставлял чертовски мало возможностей для диет или спорта.
Прорубаясь сквозь гигантскую порцию, она вполуха слушала, как Шейн что-то рассказывает о колоссальной сделке, которую провернул на работе. Голос его звучал словно из-под воды. Или из соседней комнаты. Предавшись чревоугодию, Хейди не собиралась останавливаться, такой вкусной была еда! Лапша маслом скользила по пищеводу, и она забросила в рот еще ложку кальмаров.
— О, да ты сегодня по-настоящему проголодалась! Позволь, я помогу… — Он потянулся и краем салфетки вытер ее симпатичный двойной подбородок, закапанный соусом.
Хейди на миг смутилась, но тут вспомнила, где она. Шейн ничуть не огорчался, если она, увлекшись едой, забывала правила хорошего тона, полагая это комплиментом в адрес качества пищи.
— Спасибо, родной, — ответила она, и тут еще капелька скатилась по складке второго подбородка далеко в глубины декольте.
Эту оставлю на потом, подумал он.
Она ела и ела, а Шейн продолжал подкладывать еду ей в тарелку. Хейди чувствовала, как раздается желудок, но знала, что вечер далеко еще не закончен.
— Мне бы чуток передохнуть, — вздохнула она, откидываясь на спинку кресла. Выпирающий из-под майки живот заколыхался, когда она отрыгнула. — Уффф… очень уж сытно. Я (ик) понятия не имею, куда все это влезет (ик)...
Шейн был уже настолько возбужден, что джинсы доставляли ему заметное неудобство.
— Ты бы пока переоделся во что посвободнее, — предложила Хейди, — а я пока тут поковыряюсь.
Он охотно помчался в спальню переодеваться, а когда вернулся — она с новой силой атаковала фетуччине, а от кальмаров уже и следа не осталось. Шейну казалось, что выпуклость сантиметров двадцати придает ему непристойный вид, однако при взгляде на живот, лежащий на коленях девушки, все тревоги немедля улеглись.
— Это твой друг? — пошутила она.
— Кто, он? Он утверждает, что ты его пригласила.
Смешок, и слова за дело.
От лапши оставалось не так уж много, половник-другой, не более. Пока Хейди запихивала в рот очередную порцию, с подбородка снова закапал соус, но теперь уже обоим было не до того. Она ела, словно кто-то вот сейчас собирался все это отобрать. Оба молчали, и тишину нарушали только звуки жевания, глотания, облизывания губ и обсасывания пальцев. Брызги масла, пятна сыра, капли соуса, — все это было вокруг рта, на подбородке и, частично, уже на груди.
Сглотнув последнюю макаронину, Хейди откинулась на спинку и громно отрыгнула. И икнула. Шейн едва сознание не терял.
— Уфффф… я жру как не в себя. (Ик) Не могу больше… — Она попыталась облизнуть хотя бы губы. — Тебе нравится, когда я (ик) вот так вот обжираюсь перед тобой? — Она уже знала ответ, но все равно спросила.
— О, крошка, ты же знаешь… я никого вот так вот еще не раскармливал.
Она осела в кресле, полуприкрыв глаза. Хейди вся покрылась испариной, а живот даже под слоем жира казался туго набитым.
— С каждым днем я буду все толстеть и толстеть, пока ты не велишь мне остановиться. Обожаю это. Обожаю быть твоей толстой ленивой королевой!
Шейн ничего не ответил, нарезая один из стейков на кусочки.
— О нет, дорогой, я уже не… ох, это просто чудо!
Она прожевала кусочек сочного стейка, потом еще и еще, и вот на тарелке остались только капли соуса и последний ломтик филе. Хейди вспотела еще сильнее, кожа ее словно светилась.
— Ик! Я объелась, любимый, — вздохнула она.
Взгляд свидетельствовал «и я не шучу», но Шейн неумолимо поднял последний кусочек филе к ее губам. Глубоко вздохнув, она медленно открыла рот и покончила со стейком, пережевавая медленно и методично, словно такова была ее работа. В общем-то, усмехнулась она, так и есть; это все, чего желал от нее Шейн, и Хейди рада была подчиниться. Ей нравилились его забота и внимание, и если платой за все это было — уподобиться откормленной индюшке, ну что ж, есть и куда худшие варианты.
Она снова попросила прерваться — перевести дыхание. Дышала Хейди часто и неглубоко, переполненный желудок поджимал снизу диафрагму, мешая расширяться легким. По ее левой щеке пробежал ручеек пота, но Шейн поцелуем убрал его. Затем скрылся в соседней комнате, а когда вернулся, в руках у него была длинная веслообразная штуковина с закрепленным на конце большим дубовым листом из белого пластика. Подобно египетскому слуге, он заработал опахалом. Хейди почувствовала себя на седьмом небе, устроилась поудобнее и погладила живот. Через несколько минут она вздохнула глубже и потом долго икала.
= Уффф… прошу прощения, — хихикнула она, приоткрыла глаза и сказала Шейну, что готова продолжать. Тот охотно отрезал кусочек следующего стейка и положил его в ее ожидающий рот. Хейди по-прежнему было несколько неуютно, и Шейн, отложив нож и вилку, помассировал мягкую загорелую плоть ее живота.
— Ммммм… — жуя стейк, выдохнула она, — ты просто читаешь мои мысли.
Еще кусочек, и снова массаж. Хейди готова была лопнуть, как и ее возлюбленный, хотя и по разным причинам. Она покосилась на его пижамные штаны, угрожающе оттопыривающиеся в известном месте.
— Можем чуть ослабить давление, я не возражаю, — игриво проговорила она.
— Еще нет… самое лучшее впереди, — отозвался он.
Не стало и второго стейка, а она почти отключилась. Живот прочно угнездился на коленях и ходил ходуном всякий раз, когда она икала или отрыгивала, то есть часто. Хейди откинулась на спинку мягкого кресла и потирала пузо. Шейн жевал свой стейк, любовно поглядывая на нее. Она стала всем, чего он когда-либо желал. Совершенная в своем обжорстве; он высвободил скрытые в ней аппетиты и теперь наслаждался неприкрытой демонстрацией ее страсти и чревоугодия.
— Надеюсь, сокровище мое, у тебя там осталось местечко для десерта, — предупредил он.
— Не знаю. Я еще так никогда не объедалась.
Она даже не могла поднять руку и взять бокал с вином. Шейн поднес бокал к ее губам, она сделала глоток и вознаградила его долгой утробной отрыжкой.
— Ох, Шейн, я сегодня побила все рекорды. Меня так распирает… думаешь, без десерта никак?
Он ничего не сказал, просто вскочил и метнулся к холодильнику, откуда извлек полное блюдо пирожков-канноли. Хейди только и могла, что икнуть, а когда она замотала головой и протестующе открыла рот, сладкая-сладкая выпечка немедленно оказалась там. Она закрыла глаза. Такая сладкая и хрусткая… она забыла о переполненном пузе и продолжала жевать и жевать, и всякий раз, когда Хейди открывала рот, в нем оказывалась новая порция. Она грезила наяву, представляя себя трехсоткилограммовой, поглощаюшую сладости целыми блюдами, все больше и больше растущую вширь, раскормленную до неимоверных габаритов и жутко счастливую.
Когда Хейди снова пришла в себя, на блюде осталось только четыре пирожка. Шейн касался себя так, как умеют только мужчины, и она тоже испытала прилив возбуждения; ей очень захотелось посмотреть на его оргазм.
— Корми меня. Корми меня, милый, я хочу стать еще толще, больше целого дома, я просто не могу наесться!
Она врала: набитый как барабан, большой и круглый живот готов был лопнуть в любую секунду, Хейди и пальцем уже пошевелить не могла, желудок распирало, ее почти тошнило… но эйфория соблазнительного возбуждения поглотила все неприятные ощущения.
— Покажи мне, какая ты обжора, Хейди, покажи, какой ты можешь быть жадной и распущенной.
Она не могла говорить — рот был переполнен пирожками, брызгая начинкой, она жевала так, что за ушами трещало. Хейди только и могла, что застонать, а потом громко отрыгнуть, отчего частицы выпечки упали на ее большие груди. Шейн, не останавливаясь, слизнул с нее все крошки; она видела, что он уже готов взорваться, но пока еще стоял — одной рукой сжимая свой член, а другой кормя свою барышню. Хейди обмякла в кресле, руки бессильно болтались по бокам, лишь челюсти активно шевелились, пытаясь расправиться с едой; начинка пирожков брызгала изо рта, оставляя пятна на груди и животе.
Шейн сгреб последний пирожок и скормил Хейди; половина отправилась ей в рот, половина на пол.
— А вот сейчас будет оно, детка, готова?
Она могла лишь кивнуть, но одного ее взгляда хватило. Она сжала живот с боков так, словно преподносила его Шейну, и тот взорвался в продолжительном оргазме, а потом обессиленно рухнул на стул.
Какое-то время они сидели и смотрели друг на друга. В голове у Хейди туманилось от неимоверной трапезы. Взгляд Шейна был переполнен таким обожанием, что она простонала:
— Я готова каждый день повторять для тебя подобное, дорогой, если хочешь. С тобой я чувствую себя просто королевой.
Шейн лукаво подмигнул ей.
— Я ни с кем не был так счастлив, как с тобой. И я буду кормить тебя, пока это тебе нравится, и пока ты меня любишь.
Он помог ей выбраться из кресла и подвел к кровати. Потом включил телевизор. Из динамика донеслась знакомая мелодия заставки их любимого шоу — «Аква-Тин: Сила голода».
— Как раз вовремя, — хором проговорили они.