Маленькие радости медового месяца
Маленькие радости медового месяца
(Honeymoon)
После того валентинова дня я постарался покрепче сцапать мою пышную красавицу. Предложение, кольцо на палец, назначить день свадьбы. Такое сокровище упускать нельзя, я нашел ту, с кем хочу разделить всю жизнь — беды и радости, как говорится.
Вот тут-то беда и началась. Поскольку моя невеста пожелала выходить замуж в подвенечном платье. Вот в этом конкретном. Штучный экземпляр и все такое, авторская копия кого-то там ренессансного. На наши деньги шестьдесят непонятный размер, но на ее обильные достоинства не налезало и близко. Фигня вопрос, заявила она, похудею. И вопреки всему, что открыли мы оба в тот знаменательный вечер, вопреки лучшим нашим стремлениям и желаниям — обещание сдержала, характер у нее железобетонный. И с неполных ста шестидесяти сдулась примерно до ста сорока. Все равно в день Д была как картинка — в ренессансном подвенечном платье, которое с трудом вмешало ее роскошный бюст пятого номера и круглое мягкое пузо, подчеркивая широкие бедра, вся светится, как и положено красавице-невесте, и свадьба была на заглядение...
Но рассказать я хочу о том, что было дальше. О нашем медовом месяце. Ну, по факту пара недель, более длительный отпуск на работе даже по такому поводу выбить не получилось...
Мы долго обсуждали, где хотим провести этот знаменательный период сразу после свадьбы. В Азию мы с моей красавицей уже летали; в Европу — очень хотелось бы, но учитывая, сколько там местечек хотелось бы повидать, выйдет слишком уж дорого, а свободных финансов после свадьбы осталось не так много. В итоге мы решили, что в Европу отправимся в другой раз, а сейчас — пожертвуем количеством ради качества, то есть ограничимся одной геолокацией, зато в отеле высшего класса со всеми возможными опциями. На два дня такой роскоши наших сбережений еще хватит. И остановились мы на городе греха. Он же Лас-Вегас.
Когда машина ехала по Стрипу, глаза у нас разбегались. Второго такого места на всей земле нет. Мы специально прилетели сюда вечером, чтобы первые впечатления от здешней обстановки получить в ночное время, среди знаменитых огней, и не прогадали. Мы пялились в окна как дети малые, упиваясь ярким светом и неповторимым звуком. А потом такси, покружив вокруг большущего фонтана, торжественно остановилось у дверей отеля. Мы поспешно расплатились с водителем, извинившись, что слюнками закапали ему боковые стекла, и покинули машину. Вот мы и на месте.
Парадный вестибюль — позолота, хрусталь, бархат и все такое, — регистрация, лифт на двадцать пятый этаж, и вот наконец мы остались наедине и могли вволю повосторгаться.
— Наконец-то мы здесь. Такая долгая поездка...
— Мне-то не говори, сама удивляюсь, что еще стоять могу. И еще эти гадские сидения в самолете… — пожаловалась она, выразительно потирая бока, которым так туго пришлось промеж подлокотников в эконом-классе. О да, у моей красавицы широкая… натура, и при всей ее мягкости и нежности — на одно сидение, скроенное по лекалам мелких подростков, это сокровище попросту не умещалось.
— Если хочешь, сделаю тебе массаж, — предложил я. — Я понимаю, какое это было мучение для столь восхитительных форм, как твои.
Она легонько ткнула кулаком меня в плечо: мы оба знали, что ей нравятся такие вот намеки на ее массогабариты.
— Массаж — это минимум, — отозвалась она, — потому как именно ты виноват в том, что я такая толстая. — И выразительно выпятила живот вперед, чуть не сбив меня с ног. Я расплылся в довольной улыбке, на которую моя теперь уже жена не могла не ответить.
Лифт прибыл на нужный этаж, несколько шагов — и вот наш номер. Внутри такая же роскошь, как и во всем отеле: просторное помещение, большая ванна с двойной душевой кабинкой, двуспальное королевское ложе, скромный кухонный уголок и письменный стол.
— Милый, это потрясающе, — с горящими глазами сообщила моя супруга, обходя номер, — и так высоко!
— Вид тут тоже прелесть, — заметил я, не отрывая взгляда от роскошного заднего фасада моей красавицы, выглядывающей из окна. В качестве дорожного костюма она выбрала юбку и футболочку — легкое и воздушное, самое то для утомительного перелета. Приспущенная на сочные бедра юбка подчеркивала ее мягкий живот: с тех пор, как моя любимая нырнула в мир чревоугодия и пышности, она обрела привычку не то чтобы выставлять свои обильные формы напоказ, но ни в коем случае не прятать это великолепие в балахонистых тканях. Вот и сейчас обрезанная футболочка и приспущенная юбка открывали ее бледный объемистый живот практически полностью. Я такой вот прикид тоже очень уважал, ибо и во время полета, и в другие удобные моменты вволю мог ласкать и тискать подушку ее пуза и теребить мягкую пещерку пупка; моей красавицы это весьма эрогенная зона.
— Очень смешно, — фыркнула она, точно зная, куда я смотрю. — И да, я жутко устала, но вот прямо сейчас — я куда больше хочу есть, а не спать. Как думаешь, тут есть где перекусить?
— Бар со шведским столом у входа в казино, для живущих в отеле — все бесплатно, — отозвался я. И никому не нужно знать, что отель я выбирал как раз по отзывам об этом самом баре. — Можем спуститься и отдохнуть там, перекусим и заодно посмотрим на большие лас-вегасские игры.
— План принимается, — отозвалась супруга, погладив живот, который выразительно заворчал. — Вон, ему тоже нравится.
И тут же развернулась и вышла вон из номера, в котором мы и пяти минут не пробыли. Я молча двинулся следом, продолжая любоваться ее покачивающейся задней частью, а уже в лифте она шепнула мне на ушко:
— Знаешь, теперь, когда мы женаты, я, пожалуй, могу и расслабиться, — выразительно огладила пузо и добавила: — В конце концов, верной супруге полагается делать супруга счастливым.
Да, я хотел ее здесь и сейчас, хотя бы и прямо в лифте, как озабоченный подросток. Но не меньше я хотел и того, что будет дальше, и когда двери разъехались, я последовал за ней, за ее раскачивающимся задним фасадом, как тот персонаж диснеевского мультика — за источающим аппетитные ароматы пирогом. Ну, вы поняли.
И вот он, вход в казино — огни, соответствующее звуковое сопровождение и все прочее. Казино занимало весь этаж громадного комплекса. Ряды игровых автоматов, столы для игры в карты и в кости, фоновая музыка и шум, стук фишек, щелканье барабанов на автоматах, восторженные крики выигравших, ругань тех, кто проигрался — в общем, все то, чему и полагается быть в казино. Клише, да. И это было потрясающе.
А у входа — этакая зона отдыха, и барная стойка с небольшим, но достойным выбором закусок — как ее часть.
— Я чуток развлекусь, скоро буду, — сказал я. В конце концов, когда я еще попаду в Лас-Вегас?
— Валяй, а я пока тут побуду. Только не задерживайся, потому как долго стоять я не могу, — отозвалась она. — Собственно, найдешь меня в одном из кресел.
Наличных у меня в кармане было — всего ничего, сотня с небольшим. Гордо поменял банкноты на одну стодолларовую фишку и неспешно пошел по залу, прикидывая, где бы на эту единственную фишку сыграть. В казино я завсегдатаем не был от слова совсем, так, иногда поигрывал в покер с друзьями. Тут освободилось местечко у рулетки, и я туда пристроился. Правила я, конечно, знал, но со ставкой решил обождать.
И вот пару раундов спустя у меня вдруг возникло ощущение. Не знаю, как объяснить. Вот показалось мне, что сейчас выпадет номер тринадцатый. Глупо, понимаю, но — в конце концов, всего-то сто баксов, я сюда потому и пришел, чтобы сыграть, а такого ощущения у меня никогда раньше не бывало. Так что — почему бы и нет?
— Ставок больше нет, — огласил крупье, и серебряный шарик поскакал по колесу рулетки. Сердце мое трепетало, я знал, что шансов нет — ну, почти нет, один к тридцати семи, считая все сектора рулетки, — но очень уж убедительно звучал мой внутренний голос. Шарик со стуком перекатился туда-сюда, с одного номера на другой… и замер.
Тринадцать, черное.
— Господи-боже-мой! — воскликнул я, теряя связь с реальностью, когда ко мне придвинулась стопка фишек. На три тысячи шестьсот ровно. Кто-то рядом проворчал «поздравляю». И нет, я не знал, что это за внутренний голос такой, но дареному коню в зубы не смотрят. Сгребая выигрыш, я уж хотел было уйти — но вновь возникло ощущение, почти приказ, поставить всю сумму на ноль.
Безумие. Что за голоса в голове такие вообще?
Ну да, три тысячи шестьсот баксов — неплохие деньги, за две минуты-то нервов, но никаких глобальных перемен в моей жизни от них не будет. А вот если я выиграю вновь — это… это почти сто тридцать тысяч, с лихвой покроем расходы на свадьбу и хватит еще на много чего, так что — какого черта, снова решил я, тут Вегас или где?
И двинул всю стопку на зеро.
Где и остановился шарик.
Я чуть со стула не рухнул, а стол ахнул. Моя сотня баксов только что превратилась в почти сто тридцать штук! Дичь какая-то… Народ откровенно косился в мою сторону — они-то просидели за рулеткой куда больше, и ставки их были куда серьезнее, но результат… Пока внутренний голос не начал советовать еще что-нибудь, я сгреб всю гору фишек и поскакал к кассе, шатаясь, как пьяный. Неудивительно, адреналин у меня аж из ушей капал.
Сто двадцать девять тысяч ушло перечислением на банковский счет, шесть сотен я забрал наличными и побежал делиться радостью со своей любимой.
Супруга моя обнаружилась, как и было обещано, в той самой зоне отдыха, полулежа в мягком кресле, на столике — три пустые тарелки и несколько бутылочек пива, а раздувшееся пузо выпирало вверх над поясом юбки. Я замер, завороженный, а она неспешно выдула следующую бутылку, оглаживая круглое бледное пузо, и икнула.
— Любимая, мне жутко повезло! — сообщил я.
— Скажи что-нибудь новенькое, — фыркнула она. Глаза ее затуманились, явно от сытной еды и темного пива. — Принесешь мне еще тарелочку, родной? — Она явно не осознала, почему я пришел такой радостный.
Готовый выпалить все новости, я, однако, тут же передумал: в конце концов, раз моя красавица хочет кушать, все прочее может и подождать.
— Тебе соленого или сладенького хочется?
— И того, и другого, — процитировала она известно кого.
Я подошел к буфетной стойке. Несколько видов вермишели, карри, рис, мясная нарезка, тушеные овощи, пара салатов. А на соседнем столике, рядом с машиной-мороженницей — выпечка и прочие пирожные. Что ж… две тарелки с горкой, выборка всякой сытной вкусности — хватит на стандартную семью из четырех человек. Вермишель с кремовым соусом, картофельное пюре, солидный ломоть говядины, кусочки свинины в кисло-сладком соусе и горка жареного риса. А на второй тарелке — не меньшей величины горка из эклеров и пончиков, а еще солидный шмат творожника и мусс.
Все это я с большой осторожностью, чтобы не опрокинуть по пути, поставил на столик перед моей женушкой, с поклоном и как бы французским прононсом:
— Бон аппетит, мадам!
— Господи, — подняла она на меня свои бездонные голубые очи, — так я точно растолстею.
— Не повредит, а то ты что-то тощевата, — кивнул я, устраиваясь в кресле напротив.
— Знаю. Кожа да кости, — и выразительно колыхнула своим круглым пузом; несмотря на предыдущие три тарелки и выпитое пиво, места там оставалось еще более чем достаточно.
— Ну так кушай, маленькая моя принцесса, — посоветовал я, вновь поднимаясь. — Я принесу еще выпить.
Пиво я на сей раз взял не в бутылочках, а в нормальных литровых кружках, сразу две. Надо же моей красавице все это запивать… Вернулся и застал дивную картину: моя женушка вгрызлась в картошку с мясом, словно целую неделю голодала, полностью забив на внешний мир. Поставил рядом с ней обе кружки и сел на прежнее место, любуясь моей красавицей, которая продолжала лопать, заливая съеденное пивом.
Первая кружка показала дно ровно с окончанием первой тарелки.
— Ик! — выдала моя обжора и кивнула сама себе: — Надо же, сама не ожидала… — бросила взгляд вокруг, в зоне отдыха несколько человек было, но в основном народ кучковался в казино, что и понятно. Она растеклась по креслу, ее пузо большим бледным шаром лежало на коленках, подпирая снизу пышные круглые груди так, что от каждого вздоха те практически упирались в лицо моей красавицы. Она огладила вздувшееся пузо и икнула вновь.
— У меня для тебя сюрприз, милаЯ, но ты точно захочешь выпить перед тем, как его узнать, — предупредил я, подвигая ей вторую кружку. Она установила ее прямо на декольте и принялась пить большими глотками, продолжая икать в процессе, но не собираясь останавливаться. — Я тут сел за рулетку… и сорвал хороший куш.
— Насколько — ик! — хороший?
— Почти сто тридцать тысяч, — признался я, сам не свой от радости.
— О боже… и-ик! — возглас ее перешел в утробную икоту, что, несомненно, кто-то из окружающих заметил. Моя красавица потупилась, покраснев от смущения — не столько даже от икоты, сколько от того, что слишком много посторонних обратило внимание на ее обжорство.
— Любовь моя, к черту всех и вся, — наклонился я к ней, — мы богаты!
И похлопал ее по верхней части пуза, где под толстым стоем сала скрывался плотно набитый желудок.
Вновь громогласное «и-ик», из утробы вырываются лишние газы. Я потянулся к ее юбке — пояс больно врезался в мягкую плоть, — и аккуратно, нежно приспустил на бедра, полностью высвободив ее раскормленное пузо, которое радостно выплеснулось вперед. Женушка моя не противилась, не менее довольная тем, что изнутри уже не так давит, и я заметил:
— Есть прекрасный повод отпраздновать. Я тебе сейчас принесу еще тарелочку десертов.
Еще часок мы вот так вот сидели в уголке зоны отдыха, неподалеку от буфета, где моя супруга смогла раздвинуть ноги, и ее массивное пузо чуть опустилось промеж тучных бедер, так что массивные сиськи уже не упирались ей в подбородок, а просто лежали где им положено. Венера Виллендорфская, сомременный вариант. На девятом месяце с двойней, никак не меньше, судя по обхватам пуза. Вся мягонькая, как перина, податливая, как желе.
Я сидел рядом с ней и потихоньку скармливал ей плюшки и пирожные, периодически позволяя запить все это пивом. Она категорически не противилась, полностью отдаваясь моей заботе и собственному чревоугодию, вся в тумане, оглаживая раздувшееся сверх всякого разумения пузо и постоянно икая. Есть самостоятельно она уже не могла, но с моих рук — легко, продолжая поглощать пирожные и мороженое. Открыла рот, приняла очередной кусочек, закрыла, прожевала, готова к повторению.
И, продолжая жевать, приникла ко мне и прошептала:
— Я уже вся мокрая. — Всю скромность, какая была, явно смыло плещущимися в ее переполненном желудке литрами пива. — Каждый килограмм, какой я набираю… ик… словно показывает, как ты меня любишь… ик… и меня жутко возбуждает, насколько ты меня любишь вот прямо сейчас… и-ик… охх… если ты и дальше будешь меня вот так вот раскармливать… ик… тебе придется выкатывать меня отсюда...
Я и так последние часа полтора был на грани, а тут у меня, как говорится, пар из ушей пошел.
— Таков и был план, — ответил я, оглаживая ее пузо, раздувшееся, туго набитое, покрасневшее. Настолько обожраться — ей явно было больно, но эта боль, кажется, лишь усиливала удовольствие моей красавицы. Слой тучного сала, а под ним — тысячи и тысячи плотно утрамбованных, медленно переваривающихся калорий, которые вскоре станут точно таким же салом… — Я хочу, чтобы ты была толстая.
— И насколько — ик! — толстой ты меня хочешь? — на голубом глазу отозвалась она. — Я должна быть уверена… ик… что я — жена твоих грез.
— Хочу, чтобы ты была большой, — страстно запустил я руки в нее нежное подбрюшье, — чтобы из Вегаса ты уехала, перерастя все свои одежки. — Очи ее вспыхнули при этих словах, и она сама принялась оглаживать свое пузо, теребя каверну пупка. Моя любовь знала, как меня возбуждает, когда она сама играет со своими жирами. — Хочу, чтобы ты застревала в дверях, — подкинул я топлива в этот костер, — чтобы тебе дыхания не хватало даже на ходьбу. Хочу, чтобы ты съедала цельный торт на десерт и семейную пиццу на перекус.
Я видел, что ей это нравится, она читала страсть в моем взгяде и упивалась ею.
— В цифрах, муженек мой родной. Я хочу цифры. Я хочу знать точную цель, — выдохнула она. — Я хочу знать, насколько толстой мне предстоит стать. Хочу знать, насколько вырастет мой скромный животик. — Играя со своим пузом, она играла с моим вожделением. — Цифры, здесь и сейчас.
— Двести кило как минимум, — выпалил я. Я знал, что она сама хочет набрать вес, но двести — это много, я и сам не думал, как много, пока не сказал. Внезапно я испугался, что она решит, что двести — это уже через край, мы ведь не обсуждали, насколько большой я хочу ее видеть, не вот так вот.
— И это все? — протянула она, я даже удивился, как легко она это приняла. — До двухсот я дорасту легко, я думала, ты хочешь большего… — Изобразила легкое разочарование. — Впрочем, пожалуй, двести — неплохое начало.
— Господи, ты просто чудо, — выдохнул я.
— О, это конечно, — скромно согласилась она, — и очень-очень объевшееся чудо. — И выразительно огладила пузо, на сегодняшний вечер еды, пожалуй, хватит, нужен перерыв.
Еще довольно долго я массировал ее пузо, уделяя особое внимание глубокой каверне пупка, а она счастливо вздыхала и тихо постанывала от боли и удовольствия. Я нежно ласкал ее подбрюшье, тучное и мягкое, что свободно свисало промеж объемистых бедер. Кончиками пальцев я прослеживал каждую растяжку, играя с мягкими как тесто жирами, что, кажется, так и норовили стечь промеж пальцев. С верхней частью пуза я был особо осторожен, там все раздулось и болело, а под слоем мягкого сала выпирала гора утрамбованной в желудок еды, из которой я под ее короткие «ик» потихоньку выдавливал лишний воздух. Футболочка, достаточно просторная, прикрывала бюст и даже часть живота, но вот лифчик трещал по швам, угрожая вывалить ее раскормленные бледные сиськи перед всем казино.
Второй рукой я погладил ее тучный бок и спину, чуть выше шарообразных ягодиц — солидная такая подушка для моей великолепной женушки. Легонько стиснул податливое сало под тканью юбки, слишком тесной; пережить этот медовый месяц ей точно не грозит, так тесно пояс врезался в мягкую плоть.
— Ну что, еще порцию мороженого, — прошептал я ей на ушко, — а потом моя толстая и любимая супруга вперевалку доберется до нашего номера и сможет поспать, — и я снова погладил нижную полусферу ее громадного раздувшегося пуза.
— Ладно, любимый, — выдохнула она, — но мороженое скормишь мне… ик… уже в номере, и на сегодня это будет все… Слишком объелась, — и похлопала себя по жирному пузу, которое заурчало, а потом ей пришлось снова икнуть. — Господи, какая же я обжора… — простонала она.
— Совершенно великолепная и моя, — заявил я, скользнул ладонями по ее пузу и плечам, пышным и нежным, и поднялся. Сверху вниз моя жена, вся раскрасневшаяся, казалась перезревшим помидором. Хорошо хоть, у буфетной стойки почти никого не было, так что нас особо никто уже не видел. Я подошел к автомату, с горкой наполнил вазочку ванильным мороженым и щедро полил сверху шоколадным сиропом. И как раз хотел добавить еще лимонного, когда ко мне подошел товарищ в таком же жилете, как все работники казино, только галстук его скреплял платиновый зажим, на запястье ненавязчиво тикал платиновый же «патек» ценой этак тысяч в двадцать, а по бокам и чуть сзади возвышались два шкафчика из охраны. У меня кровь в жилах застыла. У них же тут повсюду камеры! нас точно выгонят вон «за непристойное поведение», господи, какой ужас, конец медовому месяцу, господи...
— Добрый вечер, сударь, — прервал мои терзания тихий голос, — можем мы немного поговорить? Это ненадолго.
— Да… конечно, — выдохнул я.
— У нас есть для вас предложение, — проговорил он, — вы бронировали номер в нашем отеле на двое суток. Предлагаем продлить этот срок за счет казино.
Вот уж такого я точно не ожидал. А он продолжил:
— Мы хотим, чтобы у вас была возможность насладиться всем, что может предложить наш отель и казино. Расслабьтесь и отдохните как следует. Вы определенно везучий человек, так что мы можем предложить вам еще две недели отдыха. Все за наш счет, конечно же.
Голова у меня уже включилась. Я слышал о таком. Казино всегда остается в прибыли. И тем, кто случайно сорвал куш, предлагают задержаться и сыграть еще, надеясь, что как минимум большая часть выигрыша вернется обратно. Ну да, я их почти на сто тридцать тысяч опустил, конечно же они хотят вернуть свои деньги, но поскольку нынче не времена Дикого Запада — делают это со всем уважением и цивилизованно. Ловушка, да. Вот только, как гласит древняя восточная мудрость, привести лошадь к водопою может и один человек — а вот пить ее не заставит и сотня. У меня нет совершенно никаких причин тратить здесь мой выигрыш, я-то никогда не был игроманом.
— И разумеется, предложение также предполагает, — покосился он на сидящую в кресле мою любимую, — круглосуточное обслуживание в номере, по системе «все включено».
Я слегка смутился, понимая, о чем он говорит, и сам посмотрел в ту же сторону. Моя любимая откинулась на спинку, тихо посапывая — отрубилась от пережора, — а ладони ее все так же машинально продолжали оглаживать разбухшее пузо. Что ж, если я приму предложение — это значит, что еще две недели кряду моя женушка будет объедаться как не в себя, уж я-то позабочусь, чтобы в ее желудке ни на мгновение не оставалось свободного местечка. Она от такой перспективы будет на седьмом небе от счастья, и да, из отеля ее реально придется выкатывать.
— Пожалуй, я приму ваше предложение, — уверенно отозвался я, пожимая руку скромного работника казино — если это и не сам владелец, то персона приближенная к верхушке, — полагаю, мы будем рады опробовать все, что казино сможет нам предложить.
Для меня и моей любимой «все» — это перечень блюд и напитков бара и ресторана, но к чему углубляться в тонкости?..