Майами: скука и соблазны

 Майами: скука и соблазны

(Bored and Beautiful in Miami)

Утро перевалило за середину, ленты золотистого света струились из раскрытых окон квартирки в южно-центральном Майами. В самом освещенном месте на полу валялась смуглокожая примадонна Даниэла Гарсия по прозвищу Бабочка, закинув на табурет босые пятки и трудясь над этюдом. Она изо всех сил концентрировалась на строгих черных линиях на белой бумаге и активно выдавливала из головы своих соседок, ибо не желала в который раз спорить с ними. Рисунок куда лучше и элегантнее передавал ее чувства, чем любые слова, и она уверенно перенаправляла всю свою энергию в тонкий грифель, пока чувства не успокоились. А если спорщицам тем временем станет скучно и они уйдут — что ж, тем лучше.

Даниэла была изящной двадцатидвухлетней красоткой с волосами цвета воронова крыла. Смуглая благодаря длинной череде латиноамериканских предков, стройная, но вовсе не плоская — дразнящие выпуклости бюста, которые распирали любые футболки, и чуть менее дразнящий, но более чем достойный противовес чуть пониже спины, заметно округляющийся под хлопковыми или джинсовыми шортами, каковые Даниэла предпочитала любой иной верхней одежде. В общем, горячая и чертовски привлекательная штучка — пятьдесят шесть кило нагишом, изумрудные очи, с умелым макияжем вырастающие до анимешних пропорций, длинные ноги — на вид даже слишком длинные для барышни ростом метр шестьдесят шесть, — и розовый лак на ногтях, благодаря которому пальцы ног походили на крупные розовые жемчужины, которыми заканчивались ее загорелые ступни.

А еще Даниэла была рисовальщицей и вообще глубоко визуальной личностью. «Не говори — показывай», эти три слова могли быть ее жизненным кредо. Она искренне верила, что такой подход упрощает слишком сложный мир. Сторонний наблюдатель сказал бы, что такой подход упрощает лишь наряды Даниэлы. Ибо о скромности в этом смысле она если и слышала, то давным-давно позабыла.

Каждое утро свое художественное чутье Даниэла обращала на себя саму, рассматривая собственное тело как холст. Чтобы выставить на общее обозрение как можно больше обнаженной кожи, подчеркивая привлекательные изгибы и линии татуировок. И конечно, как можно изящнее продемонстрировать как можно больше декольте — последнее решение созрело после того, как на втором курсе Даниэла позировала обнаженной в художественной студии, и один из художников сравнил ее грудь с шедевром, достойной легендарной кисти самого Микеланджело. Она, конечно, сделала вид, что комплимент ничем не отличается от обычного трепа, но на деле он изрядно подбросил жару в и так пылающий костер ее эго. Так что за работу моделью Даниэла бралась с полной охотой и самоотдачей сверх требуемого расписания, неважно, за плату или нет, ибо желала выставлять себя напоказ.

В настоящее же время она сделала финальные штрихи на собственном наброске и перетекла в сидячее положение, скрестив ноги по-турецки. Вот теперь она наконец была готова принять более активное участие в совете доброхотов, состоящем из ее соквартирниц и лучших подруг, Лиззи и Хлои. Раз уж им хватило терпения дождаться этого момента, Даниэле никуда не деться — придется выслушать их заботливые комментарии.

— Даниэла, ты не можешь бросить колледж, — проговорила Лиззи без тени сомнений. Фактическая глава их трио, мама-медведица, она умела говорить убедительно, когда хотела того. Девушки учились в Институте изящных искусств Майями, но на разных факультетах. Лиззи специализировалась на фотографии. Из всей троицы она была самой высокой, примерно метр семьдесят четыре, и пожалуй, самой тяжелой, восемьдесят семь кило — но в основном это все-таки были тренированные мышцы. Десять лет Лиззи отдала плаванью, и хотя сейчас для нее это было уже хобби, а не спорт, как в школе, мощное сложение осталось при ней, особенно могучие бедра. Самая «деловая» из всех трех, она, однако, подчеркивала свою богемную принадлежность к плеяде художников выкрашенными в ультрамариновый цвет двумя прядями волос, два всплеска среди темного водопада.

— Но, Лиззи, чтобы быть художницей, мне колледж совершенно ни к чему, — отозвалась Даниэла. — На младших курсах было весело, но они не научили меня ничему такому, что я не смогла бы освоить сама. — Она повернулась к третьей из участниц спора. — Хлоя, вот ты учишься на кулинарном. У тебя реальная практика, твой диплом — фактически пропуск на нужную работу. А у меня он будет пустой бумажкой. Мы, художники, с дипломом или без, должны торить собственную тропу к успеху. Понимай я это в восемнадцать лет, меня бы здесь не было.

— Про мою специальность ты можешь сказать то же самое, — скривилась Лиззи.

— Да, Лиз, но ты-то получаешь удовольствие от самого процесса. А я — уже нет. Будем откровенны, колледж — не мое. Я бы лучше осталась дома и предалась ничегонеделанью. Вот, скажем, сегодня чудесный денек, зачем его тратить на всякую чушь?

— Каждый день — чудесный, — с каменной непоколебимостью заметила Лиззи, — мы ведь живем в Майами.

— Да ну тебя! Ты же понимаешь, о чем я. Карп-за-дайм, кажется, так говорят, то есть нельзя тратить попусту ни одного дня, а то всю рыбу разберут.

— Чего-чего? — подала голос молчаливая Хлоя. — Ты это о чем?

— По-моему, она пытается сказать «карпе дием», — подчеркнула Лиззи правильное произношение.

— Ага, точно, — отозвалась Даниэла. — Вот поэтому я и выбрала рисование, с ним все четко и однозначно понятно.

Пытаясь подавить смешок, Лиззи покачала головой:

— В искусстве никогда и ничего не бывает однозначно. Это называется — интерпретация. Но вернемся к теме: карп за дайм, господи ты боже мой! — Плюхнулась на диван и расхохоталась. — «Всю рыбу разберут», ну надо же! Тоже мне, потомственная латино, которая понятия не имеет о латинском языке!

Видя, что тема снова ускользает куда-то в сторону, в разговор вмешалась Хлоя.

— Послушай, Даниэла, то, о чем ты говоришь, в общем-то верно, но тебе до выпуска всего год. Нет смысла сходить с дистанции в конце маршрута.

Из всех троих Хлоя была самой мелкой и самой корпулентной — восемьдесят четыре кило при росте метр пятьдесят два. Светлые с рыжинкой волосы, подобранные в две косички, густая челка, прикрывающая глаза, и стильные очки на носу. Симпатичная пышечка, такой ее воспринимали все окружающие, и причин тому было две. Пухлый животик и пышный бюст, которые неизменно предшествовали ее появлению где бы то ни было, а также манера Хлои одеваться. Она не выставляла себя напоказ так, как Даниэла, но и тела своего ни капельки не стыдилась. Редко когда она, выбираясь «в люди», не надевала мини-юбку и чулки-сеточки до бедер. Вот и сегодня на ней был такой же прикид, дополненный белой блузкой делового стиля, туго облегающей грудь и пухлый животик. Верхние три пуговицы были расстегнуты, демонстрируя великолепный обзор ее кремово-белого декольте.

А Даниэла, радуясь, что разговор соскочил с осуждения ее планов, развернулась к подруге.

— Но, Хлоя, — с деланым удивлением проговорила она, — тебе ли меня осуждать? Ты же сама, помнится, планировала, чтобы я плюнула горбатиться на лекциях и семинарах и начала карьеру профессиональной модели? — Надула губки и шутливо скорчила обиженную рожицу: — Или ты передумала?

— Что… что ты такое говоришь? — пробормотала ошарашенная Хлоя.

Даниэла моргнула длиннющими ресницами и, вся невинность и наивность, пришпилила Хлою к табуретке одним взглядом:

— А ты разве не помнишь? Я думала, ты хочешь, чтобы я — как ты там говорила? — Латиноамериканка облизнулась, словно вспоминая особо вкусное блюдо. — А, да, точно. Ты хотела, чтобы я «посвятила свое тело искусству». — Последнюю фразу она проговорила медленно, сделав ударение на словах «посвятила» и «тело» и одновременно, проведя ладонями по собственным изгибам сверху вниз, меняя позу с расслабленно-свободной на страстно-соблазнительную. Оттенок этот не ускользул от Хлои, глаза которой, словно магнитами, тянуло к смуглому декольте подруги. Даниэла захлопнула ловушку: — Кажется, именно такими были твои слова?

Хлоя замерла, как олень в световом конусе фар, осознавая, что ее взгляд направлен в наихудшую точку из всех возможных, чтобы отрицать что-либо. Она открыла рот — но слова застряли в глотке, и девушка вдруг покраснела как помидор. То, что Хлоя предпочитает собственный пол, для ее ближайших подруг ни разу не было секретом, но как-то ночью, когда они все приняли на грудь куда больше разумного, она выдала вслух несколько своих тайных фантазий насчет кое-чьих восхитительных латиноамериканских форм. Слишком откровенных. На следующее утро никто и слова не сказал на сей счет, и Хлоя молила Господа, чтобы объект ее тайных воздыханий спьяну ничего не запомнил. Но поскольку Даниэла только что процитировала одну из тех самых фантазий — у Господа, очевидно, имелось свое мнение на сей счет.

Секунд через пятнадцать Лиззи кашлянула, отвлекая внимание Даниэлы от сконфуженной Хлои. Та послала подруге благодарный взгляд, радуясь избавлению от дальнейшего унижения.

— Даниэла, будь серьезнее. Мы не просто так волнуемся, ты сейчас собираешься принять решение, о котором пожалеешь… — начала Лиззи, пытаясь вернуть разговор в изначальное русло.

— Я жалею только о том, что не подумала об этом раньше.

— Дани! Пожалуйста!

— Ну ладно, ладно, — проворчала Даниэла. — Послушай, я же это не с бухты-барахты заявила. Сейчас я, конечно, подшучиваю над Хлоей, но сама по себе мысль о карьере модели мне нравится. В колледже я ведь уже этим занималась для художественной студии, и мне такое было по душе. А кроме того, разве это сложная работа — с таким-то телом? — Выпятив грудь вперед, она с любовью скосила взгляд в собственное декольте.

— Постой… так ты не шутила? — удивилась Лиззи.

На что Даниэла лишь кивнула.

— Да, Лиз. Я это вполне серьезно.

Лиззи осела на диванные подушки, понимая по голосу, что Даниэла ни каперьки не лукавит. И только и смогла проговорить:

— Надо же.

Несколько минут в комнате царило молчание, потом Лиззи повернулась к статуе малинового оттенка с распахнутыми во всю ширь глазищами, в которую превратилась Хлоя.

— Надеюсь, теперь ты счастлива. Ведь это твоя вина.

Хлоя открыла рот, но вместо слов наружу вырвался лишь тихий писк. Она быстро захлопнула рот и сделала вид, что это не она и вообще ее тут нет.

Лиззи собралась с мыслями.

— Послушай, Даниэла, это серьезный шаг. Но мы с тобой, мы всегда с тобой. Если ты и правда этого хочешь — мы поможем. Можешь использовать эту квартиру как студию, полагаю, Хлоя не будет против. — Та отчаянно затрясла головой, пока не доверяя собственному речевому аппарату. — Ну а я как фотограф могу поработать с тобой, отснять несколько сессий и помочь тебе сделать коллекцию для рекламы. Но, Дани, я займусь этим, только если ты выполнишь два условия.

Радуясь открывшимся перспективам, Даниэла кивнула — продолжай, мол.

— Первое. Если за год все это не выстрелит, мы снова сядем все втроем и посмотрим, как тебе вывернуться, чтобы все же закончить обучение. Второе. Ты устраиваешься на работу, хотя бы временно. — Взгляд Лиззи был тверд. — Если ты желаешь уйти в свободное плаванье, я тебя поддержу, но ты должна на собственной шкуре понять, каково это — зарабатывать себе на кусок хлеба насущного.

— На работу?! — возопила Даниэла. — Да я ж из колледжа для того и сбегаю, чтобы расслабиться! Ты же знаешь, мое любимое занятие — это валяться на диване и ничего не делать!

— Подруга, так не выйдет. Или будет по-моему, или никак. Договорились?

— Черт, ладно, твоя взяла. Найду я работу, — Даниэла вздохнула, бросила карандаш и шагнула к кухонному столу, где в вазочке лежали несколько шоколадных пирожных. — Ох, Лиз, ну почему жизнь такая гадская штука? Я всего-то и хочу, чтобы все мои капризы и пожелания исполнялись, пока я предаюсь своему искусству. Так было у Марии-Антуанетты, почему же нельзя мне? Или я слишком много хочу?

— Ты капризная избалованная девчонка, не так ли? — ухмыльнулась Лиззи будущей модели.

— Но я ТВОЯ капризная избалованная девчонка, вот в чем суть, — промурлыкала Даниэла в ответ.

— Ну да, ну да. А теперь приведи в порядок Хлою, ты ее сломала, — велела Лиззи.

Дожевав пирожное, Даниэла подошла к закаменевшей подруге и ласково обняла ее.

— Ой, Хлоя, да не куксись ты. Ты же знаешь, я тебя люблю. И мне правда льстит, что ты меня так высоко ценишь, и надеюсь, тебе нравится, что я взяла твою мысль на вооружение. — Поцеловала ее в щеку и интимно прошептала на ушко: — А кроме того, меня завораживает мысль о возможности использовать в качестве холста собственное тело. Это… так возбуждает, правда? — промурлыкала она.

Красная как свекла, Хлоя тоже полагала, что более возбуждающих слов ей еще не приходилось слышать. А может, потому что при этом Даниэла обнимала ее сзади, и внушительные груди подруги фактически лежали у нее на плечах. В общем, Хлоя так и не успела дать внятного ответа, когда пролетевшая через всю комнату подушка шмякнула Даниэлу в лицо.

— Господи, да перестань ты издеваться на ней! Ты и меня смущаешь, а я, между прочим, сижу в другом конце комнаты! — пожаловалась чуть покрасневшая Лиззи.

Хихикнув, Даниэла решила дать подруге немного остыть, и вернулась к вазочке с пирожными.

— Ммм, вкуснотища! Хлоя, это твое творение? — прожевав второе, а за ним и третье, поинтересовалась латиноамериканка, слизывая с пальцев крем.

Хлоя кивнула, радуясь перемене темы.

— Да, это практика по кондитерскому делу. Я поэкспериментировала, пока дошла до финального рецепта, который сдам на зачет, а эти оставила на пробу. Тебе понравилось?

Даниэла цапнула из вазочки следующее пирожное.

— Ммм! Еще спрашиваешь! С твоими вкусняшками мне никакого самоконтроля не хватает. Нам, пожалуй, даже повезло, что ты записалась на летнюю практику. Какая там была самая известная фраза у Марии-Антуанетты?

— Пусть едят пирожные? — полувопросительно отозвалась Лиззи.

— Что, правда? Ну, я имела в виду немного другое, мой девиз скорее — «пусть Я ем пирожные», или, как вариант, «пирожных много не бывает».

Лиззи застонала:

— О нет, опять ты издеваешься над цитатами… А с пирожными поаккуратнее, от них, знаешь ли, толстеют.

Даниэла рассмеялась и забросила в рот еще одно пирожное.

— Чтобы я да растолстела? Ни за что! Во-первых, у меня для десертов есть специальный второй желудок, а во-вторых, ну разве позволит Хлоя мне растолстеть? Ты же помнишь, — она выразительно похлопала ресницами, — Хлоя хочет, чтобы я была ее персональной моделью!

— Господи, Даниэла, ты неисправима, — в голову латиноамериканке полетела вторая подушка, — оставь бедняжку в покое! Надеюсь, что ты растолстеешь, и тогда я смогу издеваться над тобой, как ты над бедняжкой Хлоей! Если уж тебе так хочется, чтобы тебя безудержно баловали — найди себе парня и не дразни лучшую подругу!

Уклонившись от второй подушки, Даниэла проглотила остаток пирожного и со сверкающими очами развернулась к Лиззи:

— Ни за что! Я вечно буду стройной и прекрасной! А вот ты, Лиззи, и правда вся как подушка — а значит, не сумеешь защититься, если я сделаю вот это! — И с этими словами она прыгнула через всю комнату, накинувшись на подругу и безжалостно щекоча ее за бока. Лиззи вопила от смеха и шлепками отбивалась от Даниэлы, пытаясь вырваться, но бесполезно.

Молча опустившись на табурет, Хлоя наблюдала за шуточной возней подруг. Несмотря на смущение, последние минуты для нее были воплощением ряда ее эротических грез. Вся раскрасневшаяся, она воображала, как ее стройная подруга, что вот сейчас катается по полу, набирает вес и толстеет от ничегонеделанья и изобилия вкусняшек, которые активно печет сама Хлоя. Она не осмеливалась пошевелиться, опасаясь, что прямо здесь и сейчас растечется жаркой лужицей. И благодарила небеса, что эту часть запретных фантазий в порыве пьяного откровения все-таки не выболтала. Ей сегодня и без того досталось.

Вернувшись в мир реальный и отложив грезы для дальнейшего просмотра в более комфортной обстановке, Хлоя виновато потупилась. А может, и правда рискнуть и воплотить в действительность кусочек фантазий? Даниэла ведь и правда ненасытная лентяйка, Хлое даже и подталкивать ее не придется, чтобы случилось то, о чем она только мечтала. Ну разве что почаще «случайно» забывать на столе разные кондитерские вкусности. Даниэла их обязательно найдет, а саму Хлою это слегка подогреет. Она ведь не будет перегибать палку и заставлять Даниэлу в самом деле толстеть. Нет, это было бы неправильно и вообще аморально. Но вот развлечься за счет подруги — совсем другое дело! Подбросить вазочку вкусняшек, чтобы она не смогла от них оторваться, пока не слопает все, а от этого у нее закономерно вздуется животик… ведь в этом нет ничего дурного, правда? Даниэла ведь не видела препятствий насчет поддразнить саму Хлою.

Подтянув к груди обтянутые чулками коленки, Хлоя крепко их обняла, упиваясь каждой секундой происходящего сейчас на полу.

Битва «кто кого защекочет» закономерно перетекла в нечто отдаленно смахивающее на греко-римскую борьбу в партере. Лиззи, будучи больше и тяжелее противницы, в итоге уложила Даниэлу на обе лопатки и принялась щекотать ее в отместку. Писк и вопли продолжались еще пару минут, но в итоге подруги, выбившись из сил от хохота и усилий, просто плюхнулись рядом на пол, вспотевшие от борьбы.

Минут через несколько, восстановив дыхание, Лиззи проговорила:

— Ну и на какую работу ты собираешься устраиваться?

Даниэла, немного подумав, пожала плечами.

— Понятия не имею. Варианты будут?

Лиззи перекатилась на бок, приподнялась на локте и отозвалась:

— Ну а что тебе хотелось бы делать?

— Да без понятия, честно. Мне вообще ничего не хочется, на самом-то деле.

— Ну, всегда есть вакансии в «МакДональдсе» и «Царь-бургере», — хмыкнула Лиззи. — Если у тебя нет никаких вариантов, перекантуешься там, пока не сообразишь, чем хочешь заниматься. Обычное дело, у них поэтому всегда текучка кадров.

— Ну, надеюсь, долго мне там торчать не придется. Уверена, как только закрутится мой модельный бизнес, деньги будут. Но вообще «Царь-бургер» — это мысль, я бы сейчас что-нибудь сжевала, — заметила Даниэла, потирая живот.

— Ты же только что слопала пять пирожных, — вздернула бровь Лиззи, — и как после такого можно быть голодной?

— Э, пирожные — это десерт, а десерт не в счет. Перед вечерними танцульками мне обязательно надо подкрепиться чем-нибудь посущественнее. А калории можешь не считать, сегодня ночью я сожгу их все с большим запасом, и вообще, от нашего валяния по полу я проголодалась.

— Тут ты права, подкрепиться надо, — согласилась Лиззи. — Хлоя?

Та кивнула и поднялась, но потом остановилась и прищурилась.

— Стоп, если вы думаете, что после всех этих шуточек надо мной я еще и кормить вас буду — вас ждет бо-ольшой сюрприз.

— Что? Нет! — воскликнула Даниэла. — Хлоя, прости меня, прошу, ты же знаешь, я это не всерьез, просто так дурачилась.

— А я тут вообще ни при чем, — добавила Лиззи.

— Ну уж нет! Вы обе мне должны за сегодняшнее, — гордо заявила Хлоя и отвернулась.

— Хлоя, но моя готовка в сравнение с твоей и близко не идет. Ну же, брось, прости меня, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! — не вставая с колен, Даниэла поползла к подруге, выразительно простирая руки.

— Может, в следующий раз ты вспомнишь о моих кулинарных талантах до того, как решишь заставить меня краснеть, — отрезала Хлоя, изображая неприступный вид.

— Пожалуйста, я на все ради тебя готова. Все, что только пожелаешь! — взмолилась Даниэла.

— Все, что пожелаю? — Хлоя открыла глаза и вздернула бровь, перед ее мысленным взором уже плыла череда калорийных блюд, которые она может сейчас спроворить подруге на обед.

— Все, что угодно, клянусь! — пообещала Даниэла. — Крест на сердце, и пусть я сдохну в ужасных муках, если вру!

— Ну ладно, — кивнула Хлоя, внезапно чувствуя приступ вины.

Даниэла радостно подскочила с коленок и обе отправились на кухню. Хлоя принялась за готовку, а Даниэла, нависая над ней сзади, таскала через плечо вкусные кусочки. Хлоя пару раз изобразила попытки отогнать ее и «не перебивать аппетит», но тем и ограничилась.

А Лиззи тем временем принялась наводить порядок в гостиной, приводя ее в исходное условно приличное состояние. Собрав разбросанные там и сям подушки на диван, она увидела торчащий из-под дивана краешек бумаги. Наклонилась, достала; это оказался тот самый набросок, над которым так активно работала Даниэла до начала беседы. Рисунок немного помялся после того, как они катались по полу туда-сюда, пытаясь защекотать друг дружку, и чтобы увидеть картину целиком, Лиззи аккуратно расправила и разгладила бумагу. Скупыми четкими линиями карандаша на бумаге была изображена птица в проволочной клетке. Выразительная, чувственная… живая. Точно такая же птица была вытатуирована у Даниэлы на правой руке выше локтя. Лиззи молча выскользнула из гостиной в свою спальню и повесила набросок на стену. Ленивая, капризная и избалованная Даниэла, однако же, и правда была талантливой художницей.

Даниэла закатила очи в экстазе, вгрызаясь в большую плюшку, начиненную шоколадом и клубникой. Ноздри ее раздувались, она глубоко вдыхала аромат свежей выпечки, заполняющий всю кухню, смешивая его с предоргазменным вкусом новоизобретенного рецепта Хлои. Домашняя работа по кулинарии, которую Даниэла по просьбе подруги проверяла на себе. Зная обязанности дегустатора, Даниэла честно собиралась ограничиться маленьким укусом, но когда она попыталась отложить плюшку, где-то в основании спины зародилась дрожь, которая волной хлынула снизу вверх по всему телу и сосредоточилась в полувыдохе-полустоне:

— Хлоя!..

На большее сил латиноамериканки не хватило.

— Тебе не понравилось? — осторожно уточнила Хлоя.

— Ну что ты, напротив. Ты правда сама составила этот рецепт?

Нервно тиская передник, та кивнула, не уверенная, как будет принято ее изобретение.

— Ух ты… просто ух. Я знала, что ты мастер, но если ты умеешь вытворять такое просто по наитию, клянусь, тебе надо импровизировать почаще. — Даниэла все же отложила надкушенную плюшку на поднос, потом осторожно поинтересовалась: — А ты не возражаешь, если я ее доем?

— Н-нет, совсем нет… — пробормотала Хлоя, покраснев от похвалы. И вернулась на кухню — оставив рядом с подругой тарелку, на которой ждали своей очереди еще две плюшки из новой партии.

Пока Даниэла уничтожала вкуснейшие пышки, выставленные на обеденный стол, с той стороны комнаты подала голос Лиззи, расставлявшая фототехнику над и за диваном.

— Так, у меня все готово. Будь умничкой и дай мне тоже одну штучку на попробовать, а потом займемся фотосессией. Тебе завтра на работу, нельзя поздно засиживаться.

Лиззи стойко сопротивлялась мольбам Даниэлы и отказалась устраивать фотосессию, пока та не найдет себе работу и не определиться с расписанием. Она считала это достойным стимулом для подруги, и оказалась права. Не прошло и недели, как лентяйка Даниэла уже не только нашла себе место, но и была зачислена в штат. Конечно, «место» было всего лишь «МакДональдсом», однако работа Даниэле требовалась срочно, а там постоянно требовались люди. А кроме того, парень, который проводил с ней собеседование, был очень симпатичным, и работать рядом с ним, возможно, ей понравится. Как его там, Джереми? Да, надо запомнить, как-никак, именно он будет ее прямым боссом.

Даниэла протянула Лиззи тарелку с двумя плюшками, рассчитывая, что та возьмет одну, но подруга сцапала всю тарелку.

— Ты одну уже только что съела. Подожди, отснимем сессию, потом подкрепишься еще.

— Ладно, только чтобы хоть одна осталась, когда мы закончим, — надула губки Даниэла, встав в позицию фотомодели и пожирая взглядом тарелку с плюшками.

Лиззи, впервые распробовав домашнюю выпечку, застонала от наслаждения.

— Хлоя, ты просто кулинарный гений!

Минута, и она уже слизывала с пальцев последние крошки, а Даниэла тем временем переодевалась. Подруги подготовили для первой фотосессии четыре разных наряда, в которых Даниэле надлежало позировать перед камерой.

День для фотосъемки выдался идеальным. Яркий солнечный свет окрашивал апартаменты в теплые тона, на заднем плане мягко урчал кондиционер. Хлоя поставила в духовку следующую порцию выпечки и облокотилась на буфет, наблюдая за работой подруг.

— Готова? Внимание! Так, хорошо. Теперь вот в такой позе — да, отлично! Самое оно! И губки надуй, обиженно! А теперь девочка-припевочка… ммм, да, так. — Лиззи полностью отдалась процессу, щелкая камерой. Умная, деловая и вся из себя «взрослая» Лиззи была лишь фасадом, за которым Хлоя видела кое-что побольше. Для нее это выглядело так же очевидно, как синяя прядь в волосах у подруги: Лиззи еще больше самой Даниэлы хотела, чтобы этот проект получился. Это при том, что перед объекивом латиноамериканка выкладывалась со всей неутоленной страстью беззастенчивой нарциссистки.

Так продолжалось чуть больше часа, Даниэла упивалась вниманием имеющейся и воображаемой публики, позируя в нескольких нарядах и, порой, обнаженной. Лиззи изображала строгую профессионалку, направляя весь свой накопленный опыт на создание интересных поз для Даниэлы и выбор правильных ракурсов, чтобы освещение давало наилучший эффект. Хлоя наблюдала за всем этим из кухни, машинально соорудив раза в два больше выпечки, чем требовалось для кулинарного семинара — все ее внимание поглощало происходящее в импровизированной студии. Длительных попыток подруги изобразить разные артистические амплуа — соблазнительница, отличница-заучка, нежная трепетная лань… — самих по себе хватило бы, чтобы руки Хлои работали вразрез с головой.

Впрочем, профессиональная атмосфера не могла держаться вечно.

— Так, — сообщила Лиззи, — это есть. А теперь вот в этой позе — этакая тлеющая ненависть… хм, чего-то не хватает. Попробуй чуть сильнее выгнуть спину и выпятить задницу? Нет! Не настолько, Даниэла, прекрати! Кончай, я серьезно, или я тебя сейчас отшлепаю!

Даниэла тем временем вращала своей фирменной латиноамериканской задницей, отчего Хлоя тихо хихикала.

Лиззи также не удержалась от улыбки, и чувствуя, что с работой на сегодня все, отключила камеру и бросилась вперед.

— Все, ты сама этого хотела! — И с этими словами звонко шлепнула по практически неодетой и призывно выпяченной филейной части Даниэлы. Та пискнула и пустилась наутек, а Лиззи еще минуты три гонялась за ней по всей комнате, периодически доставая удачными шлепками и повторяя при этом:

— Профессионалки задницей не виляют!

Все трое при этом хохотали, и прервал процесс лишь звонкий писк духовки, где как раз испеклась следующая порция выпечки.

Пряный аромат растопленного шоколада и сахарной пудры прервал шутливую возню, и девушки дружно устремились на кухню. Хлоя как раз извлекала из духовки громадный поднос и сгружала коржики на большое блюдо.

— Пожалуйста, скажи, что ты не все это унесешь на семинар, и оставишь хоть парочку для бедных уставших соседок, которые трудятся не покладая, рук, — глаза Лиззи не отрывались от рядов идеально очерченных шоколадных коржиков.

— Пожалуйста, дай хоть попробовать! Ну пожа-а-алуйста, мне вот этот, с вишенкой и сахарной корочкой! — присоединилась Даниэла, у которой аж слюнки капали.

— Да это вообще все для вас, девочки, — радостно отозвалась Хлоя, — а то мне пора бежать и до ужина я не вернусь, так что специально испекла, чтобы вам было чем подкрепиться до вечера.

И ускользнула в свою комнату собираться на занятия, а ее подруги тем временем только что не с рычанием набросились на блюдо с коржиками. Хлоя в последнее время активно экспериментировала, и не только с выпечкой. На ужин она обычно готовила что-то вроде макарон с густым жирным соусом, или что-нибудь хорошо прожаренное. Совершенно не диетическое. Она знала, что балансирует на опасной грани между воплощением собственных фантазий — и безжалостным покушением на объемы талии подруг. Еще на этапе выбора компонентов того или иного блюда Хлоя, поколебавшись, всякий раз выбирала самый калорийный вариант. Как ей быть, если реальность возьмет верх над фантазиями, и Даниэла обзаведется мягким и основательным животиком? Нет, она, конечно же, сделает все, чтобы помочь подруге вернуться к прежним объемам, у Хлои в запасе было немало диетических рецептов. Да, так она и поступит. С этим принятым решением можно было жить. Но пока этого не произошло, да и произойдет ли вообще? — что ж, пока об этом можно не задумываться. Да. И с этим она удалилась на занятия, мысленно прикидывая, что бы еще такое вкусненькое и сытное включить в рацион питания для Даниэлы...

— Так, что дальше? — спросила Даниэла, вгрызаясь в очередной коржик.

— Ну, надо создать тебе вебсайт, и я еще пройдусь по всем фото, что мы сегодня отсняли, и отберу лучшие, — задумчиво отозвалась Лиззи, облизывая покрытые шоколадной крошкой пальцы. — У тебя какие планы на ближайшие дни?

— Сама знаешь. Завтра с утра выхожу на работу в «МакДональдс». Буду тренироваться в правильной прожарке бургеров и флиртовать с начальником. — И захихикала, представив себе переспективу.

Лиззи тоже хихикнула.

— Он тебе понравился?

— Да, он симпатичный. Джереми его зовут. Мы встретились на собеседовании. Почти уверена, что он меня оценил, а мне ведь нужно какое-то хобби, чтобы не заскучать на работе.

— Ну, тогда шансов у него нет. Не забудь сказать, когда он пригласит тебя на свидание.

На следующее утро Даниэла в темпе вальса двинулась на работу с радостью и вдохновением, какого все хорошо ее знающее категорически не ожидали. Надолго ее, конечно, не хватило. Университет надоел Даниэле за три года, заведению быстрого питания хватило и трех дней. Даже симпатичный наставник-начальник Джереми и обоюдные попытки флирта не могли ее спасти: она тонула в тучах жареного масла и океане скуки уже к концу первой недели. Работа в заведении быстрого питания — это точно не ее, но Даниэла была уверена, что долго ей и не придется там держаться. Как только заработает на всю катушку ее веб-сайт, она вынырнет из этого ведра масла с кетчупом, и только ее и видели. А пока латиноамериканская красавица утешалась не только флиртом с Джереми, но и с доступными местными кусочками, жуя то одно, то другое, когда становилось слишком скучно, то есть практически постоянно.

Вопреки ее надеждам, отдачи от сайта все не было и не было, и Даниэла мало-помалу сползала в апатию, пока дни сменялись неделями, а недели тянулись месяцами. И вот ее сознание фактически впало в спячку, а сама она на автопилоте работала или валялась в апартаментах, ожидая, пока случится хоть что-нибудь. Тем более что летаргическое летнее солнце и свобода от занятий расслабляли сами по себе. Лиззи настаивала делать обновления сайта новыми сериями при любой возможности, но у обеих девушек при виде столь слабых результатов мотивация становилась тем дальше, тем слабее.

— Думаю, просто в мире скопилось слишком много стройных красоток, а мест в мире шоу- и фото-бизнеса слишком мало, — однажды поделилась Лиззи с Даниэлой своими выводами как знаток деловой стороны вопроса. Обе они в это время наперегонки лопали из большой миски мороженое с печеньем. Хлоя училась делать домашнее мороженое и жаловалась, что ей никак не удается получить правильную консистенцию. Поэтому всю неделю у девушек по вечерам была пытка мороженым, пока главный кулинар доводила рецептуру до идеала. Пытка заключалась в том, что они сметали десерт, как только он появлялся на столе, а Хлоя всякий раз настаивала, что у нее не получилось как надо, и завтра будет новый вариант.

— Если за это тебе не поставят «отлично», у инструктора не все в порядке со вкусовыми сосочками, — заявила объевшаяся Даниэла в конце «мороженой недели». Живот ее округлялся тугим холмиком под грудью, плотно набитый тремя порциями горячего карамельного наполнителя с холодным мороженым. — Все, завтра же сажусь на диету. От твоего мороженого просто невозможно оторваться.

— Ага, точно. На диету, — с видом усталым и смущенным повторила Лиззи, глядя на собственное разбухшее пузо. И ущипнула себя чуть пониже пупка. Даниэле даже стало жаль подругу, которая определенно находилась на полпути к тому, чтобы превратить мягонький животик в перманентное пузо, хотя разумеется, упоминать об этом вслух латиноамериканка не собиралась. И была благодарна Господу за то, что не унаследовала мамочкины гены в этой области, а то ни за что не смогла бы позволить себе таких вот обжорных сессий даже раз в неделю.

— Слушайте, у нас, кажется, где-то валялись весы? — минуту спустя промолвила Лиззи в пространство.

— Э, нет, — с виноватым видом отозвалась Хлоя, — уже нет. Я в том месяце их выкинула, они не работали.

— Ну, наверное, лучше мне и не знать, — проворчала Лиззи, воздвиглась со стула и двинулась за добавкой. Даниэла со стоном потянулась следом.

Латиноамериканка и правда собиралась притормозить с едой, но Хлоя так искренне переживала по поводу неудачи с веб-сайтом и поддерживала их обеих во всем, что было совершенно невозможно отказаться от маленьких вкусняшек, которая она то и дело подсовывала подругам. А на работе и правда только и дел, что жевать что-нибудь.

Поэтому когда Даниэле предлагали свежевыпеченные коржики, она отвечала:

— Спасибо, нет, мне не стоит злоупотреблять… ну ладно, раз специально для меня, возьму парочку.

Парочка превращалась минимум в полдюжины, а потом еще во столько же, пока она валялась перед телевизором и рисовала. И в итоге тихо, мягкой сапой и без трубного гласа, на подтянутой фигуре Даниэлы начали появляться лишние килограммы.

Хлоя не была уверена, в раю она находится или в аду. Она даже не была уверена, что чувствует, где между ними разница, ибо понимала, что ее право выносить вердикт изрядно подточено ее же собственными деяниями. Ведь готовила она не от случая к случаю, а постоянно — и постоянно составляла блюда из самых калорийных компонентов из всех возможных, и подавала эти блюда своим непрерывно растущим вширь подругам. Начиналось-то все как тайная фантазия, просто фантазия, которая не может, не должна иметь ничего общего с реальной жизнью — вот только контроль по сути был и оставался в руках у Хлои, и руки эти дрожали от происходящего, вводя всю ситуацию в штопор. Фантазия смешивалась с действительностью с той же скоростью, с какой росли в объеме груди Даниэлы. Каждый день, возвращаясь с занятий, Хлоя ловила минуты, любуясь угрожающе округлыми формами подруги, одетой лишь в трусики и футболку. И каждая такая минута подбрасывала на чашку весов куда более весомый аргумент, чем вся мыслимая логика, почему останавливаться на достигнутом не стоит. Муки, смешанные с возбуждением. Каждый новый килограмм Даниэлы грузом вины ложился на ее плечи, но с какой божественной легкостью Хлоя готова была нести этот груз! Господи, да какой же размер сисек у нее теперь? У нее при одной мысли об этом затуманивались глаза. А когда эти округлости покачивались туда-сюда, Хлоя краснела как помидор и включала вентилятор, а еще срочно замешивала тесто для очередной порции коржиков или печенья, или ставила на стол крекеры с сыром — все, что угодно, лишь бы помочь богине ее грез расти в избранном направлении. Она почти жалела, что месяц назад на всякий случай выкинула те весы — совершенно исправные, кстати. Почти.

Таков был разрушительный ход событий. Так не могло продолжаться вечно, так не могло продолжаться и сколько-нибудь долго. Хлоя прекрасно понимала это — но все доступные ей ресурсы пускала на то, чтобы все шло так, как шло.

Хлоя на кухне болтала с Лиззи, параллельно составляя очередное блюдо на ужин, и тут Даниэла распахнула двери и вбежала в апартаменты с радостным воплем:

— Джереми пригласил меня на свидание!

Бюст ее за последние полгода изрядно вырос в объеме, а шорты трещали под натиском раздавшейся задницы.

— Поздравляю! — радостно улыбнулась подруге Лиззи. — Я даже удивляюсь, как это он продержался так долго.

Она стояла, опираясь спиной о буфет и поедая большой пышный кекс, да и сама вся стала большая и пышная. Как выше пояса, где складки образовывали классический «спасательный круг», так и ниже, где под напором раздавшихся бедер и окороков угрожающе потрескивали джинсы, крой которых совершенно не предполагал «сидеть в облипку». И хотя преображение Лиззи было для Хлои скорее «побочным эффектом», она не упустила его из виду — взвалив тем самым на свою совесть дополнительный груз, ведь ее кулинария оказывала влияния на обеих подруг, а не только на Даниэлу.

— И куда он тебя ведет? — спросила Хлоя, пытаясь хоть сколько-нибудь отстраниться от содеянного, даже когда это содеянное в двух экземплярах стояло, или сидело, или кружилось прямо перед нею.

— На пляж, а потом в ресторанчик на ужин, — хихикнула Даниэла. — Наверное, я ему намекнула, что очень хорошо выгляжу в бикини, — и развернула плечи, вздернув сиськи, тем самым подчеркивая визуальный объем декольте, пусть даже в ее случае таковой совершенно не нуждался в дополнительном подчеркивании.

А потом помчалась в спальню, переворачивая шкаф в поисках купленного в том году розового бикини, сообщив через плечо:

— Он зайдет за мной через пятнадцать минут!

Хлоя застыла, ложка и вилка, с помощью которых она как раз куховаривала, со звоном упали в раковину. Ох, что сейчас будет… Последний раз Даниэла надевала свой старый купальник несколько месяцев назад, сейчас она попытается влезть в бикини — и результаты каждодневных трудов Хлои станут видны невооруженным глазом.

Из спальни доносились стук выдвигаемых-задвигаемых ящиков, шуршание переворачиваемых одежек и скрип кровати — пышнотелая барышня переодевалась, сражаясь с собственным гардеробом. Хлоя замерла недвижной статуей, в ней волнами поднималось первобытное предвкушение — одновременно нежно-сладкое и болезненно-острое. Конечно, сейчас она впервые увидит два вожделенных холма плоти Даниэлы во всей практически раздетой красе — но ее подруга уж никак не сможет остаться в неведении относительно изменений в области ее бюста, и не только в ней одной, за те месяцы, пока она не носила старое бикини. До момента истины оставалось несколько недолгих минут, и минуты эти протекали в безмолвии, Хлоя даже дышать боялась.

И вот явилась она, во всем великолепии смугло-оливковой кожи, подчеркнутой ярко-розовыми полосочками купальника. Даниэлы поправилась, несомненно и однозначно. Бикини — крой, который по природе своей не может не быть «в обтяжку», и Хлоя, спроси ее кто, сказала бы, что подруга переросла нынешний купальник килограммов этак десять-пятнадцать тому назад. Это ж сколько она, получается, сейчас весит? Уж точно даже не шестьдесят пять, скорее семьдесят, а то и больше… Точнее определить было проблематочно, так как Даниэла практически вываливалась из скупых клочков эластичной ткани. Груди ее настолько выросли, что полоски верхней части купальника толком не могли их удержать, и хотя технически все, чему следует быть прикрытым, оставалось прикрытым, но именно технически и едва-едва. Хлоя упивалась восхитительно пышными округлостями обнаженного тела латиноамериканки, скользя взглядом от величественного бюста вниз к зачаткам животика, небольшим, но уже заметным. С неменьшим удовольствием она отметила, что нижняя часть бикини также стала хозяйке маловата размера на три, хотя и не подвергалась столь чрезмерному испытанию, как верхняя; розовые полоски плотно врезались в раздавшиеся вширь бока, плюшевые и божественно-изобильные. Ухмыляясь до ушей, Даниэла исполнила классический подиумный пируэт, демонстрируя бикини со всех сторон, и Хлоя услышала громкий вдох, эхом отражающий ее собственный, со стороны Лиззи — обе они ожидали, что при этом сиськи подруги выпадут из слишком тесной для них розовой темницы. Но — нет, ужасно-захватывающей катастрофы так и не случилось, и два облегченных выдоха зрительниц были тому порукой. Даниэла завершила демонстрацию «взглядом через плечо», гордо выпятив филейную часть. Латиноамериканское происхождение все-таки сказалось, ибо почти все килограммы, которые не отложились на ее могучей груди, осели именно там, превратив и так роскошные окорока в тяжелые полусферы плоти. И когда Даниэла вновь повернулась и двинулась к ним, при этом покачиваясь и буквально подпрыгивая всем телом, Хлоя чуть сознание не потеряла, воочию увидев свою фантазию «раздавшейся вширь подруги в слишком тесном купальнике». Такой образ не во всяком эротическом сне поместился бы.

— Что-то он стал чуть потеснее, чем мне помнилось, — с озадаченным видом сообщила пышнотелая красавица, поправляя завязки бикини.

Внятного ответа у Хлои не нашлось — она просто стояла, замерев, и пускала слюнки. Что интереснее, Лиззи, которая обычно за словом в карман не лезла, также какое-то время молчала, и лишь когда Даниэла, улыбаясь такой вот реакции подруг, вошла на кухню и облокотилась о буфет, наконец проговорила:

— Ну ничего ж себе! Даниэла, ты просто огонь! Я даже на миг усомнилась в собственной ориентации, но, э, я бы на твоем месте в этом купальнике не торопилась играть в пляжный волейбол — ну, ты понимаешь, о чем я, — и многозначительно смерила взглядом ее сиськи, едва удерживаемые полосой розовой ткани.

— Не-а, не понимаю, — вздернула бровь латиноамериканка и сунула в рот завалявшееся в вазочке печенье. Так и не получив ответа, она развернулась в сторону ванной, чтобы полюбоваться собой в ростовом зеркале.

Но тут в дверь постучали. И выкинув из головы комментарий Лиззи, Даниэла метнулась к двери и распахнула ее.

Щелкнул замок, дверь за романтической парочкой закрылась, а подруги так и остались стоять на кухне, красные, словно после нескольких бокалов вина.

— Хлоя, мы с Даниэлой толстеем, — прямо заявила Лиззи, разрушив короткой фразой сладкую иллюзию театра грез, которую Хлоя столь долго и тщательно выстраивала.

— Я… э, не понимаю, о чем это ты, — промямлила Хлоя, отчаянно пытаясь выиграть время. Она знала, что это произойдет, как только Даниэла пошла переодеваться.

— Ты ее сиськи видела? Они просто колоссальные! Я уж думала, они вывалятся из этих розовых клаптиков, — изобразила Лиззи на собственном бюсте два футбольных мяча, почти не преувеличивая.

Хлою и так бросило в жар от появления Даниэлы и ее сисек в чересчур тесном розовом бикини. А уж говорить об этом, изображая разумную персону, а не одержимую всем этим пышным великолепием личность, было ей категорически не под силу. Не прямо сейчас так точно. Она прикрыла глаза и попыталась сочинить ответ, который не подчеркивал бы тот несомненный факт, что подруга поправилась.

— Лиззи, ты преувеличиваешь, Даниэла всегда выделялась по этой части.

Отрицание. Да. В этом ключ. Она вздохнула.

Лиззи смерила ее взглядом, который подтверждал, что разумная персона на подобное не купится в принципе.

— Преувеличиваю? — повторила Лиззи практически угрожающе. — Глянь на это вот! — И шагнула в сторону Хлои, практически притиснув ее к плите. Хлоя отшатнулась, оперлась на плиту и втянула голову в плечи: она даже не могла представить, что сейчас сотворит с ней Лиззи в расплату за то, что Хлоя откармливала их обеих на протяжении полугода. А Лиззи, остановивщись в двадцати сантиметрах от подруги, опустила руки и расстегнула джинсы, не без усилий справившись с пуговицей. Как только застежка подалась, живот Лиззи буквально выплеснулся наружу, с громким хрустом расстегнув молнию джинсов за счет исключительно своей тяжести, пышной и мягкой, но несомненной.

— Ты на это вот пузо посмотри! — возопила Лиззи, обеими руками подхватив свой живот и демонстративно приподняв его, качнув туда-сюда. — Если я и дальше буду так жрать, я просто растолстею еще сильнее. — Щеки ее полыхали от этого смущающего ее саму признания, но Лиззи была не из тех, кто отказывается признавать даже неприятную правду, и продолжала: — Когда я увидела Даниэлу в этом купальнике, то словно сама проснулась. Это мои последние штаны, потому как больше моя раскормленная задница ни во что не втискивается!

У Хлои коленки дрожали от исходящих горячим паром истины слов подруги. А оголенный живот Лиззи, любовно вскормленный мороженым и вермишелью, породил внутри нее всплеск наслаждения — и парализовал на месте. Так она и стояла, опираясь на плиту, а Лиззи нависала над ней, грозно рассуждая о своих расплывшихся подробностях фигуры. Господи, так близко...

Хлоя в отчаянии попыталась еще раз пустить в ход механизм отрицания проблемы — чего не вижу, того нет, авось само рассосется, и неважно, что физическое воплощение вот оно, прямо перед ней, и само по себе деться никуда не может.

— Н-нет, не может быть. Вовсе ты не толстая, Лиззи. Просто тебя после обеда немного раздуло. А штаны, наверное, вообще сели после стирки, такое ведь бывает, правда?

Она пыталась. Правда. Сердце ее отчаянно колотилось.

Лиззи озадаченно смотрела на подругу: почему она в упор не хочет видеть вот этого вот количества сала, тут же ни микроскопа, ни очков не надо? Она надвинулась на Хлою еще теснее — собственно, для этого ей и на сантимер не понадобилось перемещаться, сама сила личности Лиззи распространялась аурой на пару метров, и одной этой силы должно было хватить, чтобы выдавить-таки из Хлои признание очевидного.

— Хлоя, я толстая! Ну как же ты этого не видишь!

Она почти нависала над миниатюрной кулинаркой, практически кричала ей в ухо… и тут почувствовала робкое прикосновение к своему оголенному животу. Неожиданное, непрошенное, невозможное… и застыла на месте, а слова замерли у нее на языке.

Хлоя просто не выдержала. Так близко, в каких-то сантиметрах было изобилие мягкого сала, распирающего расстегнутые джинсы Лиззи. Некогда подтянутые брюшные мышцы, присущие всем пловцам, утонули в толстом слое пышных жиров, порожденных постоянным поеданием кулинарных творений Хлои. Ее просто подхватило волной возбуждения, вознеся за установленные самой себе пределы. Грезы наяву, ночные фантазии — все это в прошлом. Даниэла ее заботами превралилась в пышнотелую красавицу, которая раздалась вширь, но сохранила классические пропорции, а Лиззи… Лиззи стояла вот прямо здесь, в нескольких сантиметрах, с большим оголенным раскормленным животом, который просто молил потрогать и приласкать его, такой пухлый и нежный… ей только и оставалось, что протянуть руку. Протянуть руку и… Хлоя моргнула, глядя в глаза Лиззи, заполненные сомнением и растерянность. В ее руках. Лиззи замерла на полуслове, ощутив нежные пальцы Хлои, взвешивающие и оглаживающие ее пухлое пузико. Она держала ее взглядом еще немного, вопрошая без слов, моля о снисхождении, а тем временем ладони ее перебирали, пощипывали и сжимали нежные складки на животе и боках Лиззи. А Лиззи замерла, как кролик в свете фар на ночной дороге; она не знала, что делать и как реагировать, совершенно нехарактерное для нее состояние. Теперь главной была Хлоя.

Ненадолго она отвела взгляд от ее глаз и прекратила играть с жирами Лиззи, просто уверенно удерживая ее живот обеими руками. Нетерпеливо прижав зубами нижнюю губу, Хлоя пробежала взглядом по рослой фигуре подруги, по-прежнему держа в ладонях ее роскошный живот. По спине ее бежали мурашки. Лиззи не двигалась ни на миллиметр, словно застыв и ожидая, какой ход сделает Хлоя.

— Ох… ох и ничего себе, — наконец проговорила та. — Только посмотри на это, — Хлоя снова приналась сжимать и ласкать живот Лиззи, которая взирала на это, как пыльным мешком по голове стукнутая. — Ммм, да, Лиззи, ты растолстела, и верно, а я, пожалуй, и не замечала. Посмотри только на этот твой живот, колышется как желе. И как же я не заметила его, такой большой, такой круглый… — говоря все это, Хлоя покачивала предметом разговора из стороны в сторону, — Такой мягкий, — словно удивляясь, с хрипотцой в голосе добавила она.

Во рту у Хлои совершенно пересохло.

— Я могла бы… — проговорила она, и замолчала. Но руки, руки ее продолжали говорить там, где слова были уже не нужны, пальцы правой руки медленно и осторожно опускались ниже, к подбрюшью Лиззи, к резинке трусиков, открывшихся под расстегнутыми джинсами. Несколько секунд пальчики Хлои щекотали нежную складку плоти, прежде чем храбро двинуться еще ниже. Здесь она замешкалась, но единственной реакцией Лиззи было учащенное и тяжелое дыхание.

Напряжение незримыми молниями сгущалось в комнате, и Хлоя подалась вперед, прижимаясь собственным пухлым животиком и пышными грудями к изобильным выпуклостям подруги. Отбросив прочь всякую осторожность, левой рукой она нашарила тяжелую и округлую ягодицу Лиззи, а правой скользнула в расстегнутые джинсы по трусикам, самыми кончиками пальцев нашарив сквозь тонкую ткань основание расщелины и легонько кружа по складочкам, окружающим ее. Она ощущала — скорее шестым чувством, нежели собственно пальцами — влагу, которая появлялась, когда под ее легчайшим нажимом ткань углублялась в лоно Лиззи.

Взглянув в глаза подруги, она увидела там голод неудовлетворенной страсти, точно такой же, как у нее самой. Она раскрыла рот, но сказать не слова не успела — закипели макароны на плите, и чары безмолвия слетели. Реальность тяжким молотом шарахнула по мозгам обеим, и все еще глядя друг другу в глаза, они осознали, какие барьеры и преграды только что чуть не послали куда подальше. Хлоя первая отвернулась, все-таки именно она опиралась нежными окороками на плиту, а значит, начни вода переливаться через край, опасность в первую очередь будет угрожать именно ей.

Как только Хлоя отвернулась по велению кулинарной техники безопасности, Лиззи использовала представившуюся возможность отступить. Двигалась она неуклюже, словно утратив всякое представление о координации, путаясь в собственных ногах. Это была совершенно незнакомая для нее территория, она чувствовала себя полностью раздетой и впервые за многие годы не уверенной в самой себе, а потому резко подтянула штаны, втянув живот и пытаясь застегнуть их. События развивались слишком быстро, отточенный разум ответственной девушки за ними не поспевал. Вот только что она при виде пышнотелой красотки Даниэлы в куцем бикини усомнилась в собственной ориентации — Лиззи ни капли не кривила душой, сказав это вслух, — а десять минут спустя ее уже ласкает другая ее подруга, с чьей ориентацией никаких сомнений не было изначально. Слишком быстро.

— Я, э, мне нужно, это… — выдала она сие красноречивое заявление в в спину Хлое — и снова замерла, так как та, в два движения совладав с непорядком в кастрюле, снова развернулась к ней.

Хлоя сглотнула, тяжело дыша и гипнотизируя взглядом желанный холмик под застегнутыми джинсами, над которыми нависала складка живота Лиззи. Она голодной волчицей оценивала раздавшиеся вширь бедра подруги, подбирая слова. И проговорила:

— Верно, ты и Даниэла стали довольно пышнотелыми. И я могла бы помочь тебе… — выдержала долгую паузу, — с диетой. — Сказала, и словно сама удивилась новому и незнакомому слову. — Если только ты и правда этого

— Я… я… — Лиззи запиналась, отчаянно подыскивая выход из этой невохможной ситуации. — Я, э, я лучше пойду. В тренажерный зал.

И сорвалась с места.

Хлоя протянула руку и открыла рот, собираясь сказать отступающей подруге что-нибудь, что могло бы спасти их зарождающиеся отношения, но Лиззи уже скрылась в своей комнате и захлопнула дверь перед носом у нее. Не успела, вздохнула Хлоя и снова повернулась к плите, где кастрюля уже кипела и заливала всю рабочую поверхность плиты. Полный беспорядок, совершенно недопустимо для профессионала.

— Черт, черт, черт! — тяжело дыша, выдала она. Попыталась быстро ликвидировать этот хаос, но еще до того, как она закончила, за спиной снова хлопнула дверь — уже входная, второй раз за сегодняшний вечер. Хлоя быстро развернулась, хотя и понимала — поздно. Лиззи ушла. Расстроенно закусив губу, Хлоя прижалась к буфету, обхватив голову руками и бездумно созерцая вермишель, которую оставалось только вывалить в дуршлаг. Как же все так вот получилось?

Ужин был готов. Хлоя не уделяла ему и половины обычного внимания, и все стояло на буфете и остывало. Ей было не до того, мысли и чувства искристым водоворотом вертелись вокруг недавно происшедшего. Закончив уборку, Хлоя просто села за стол и замерла каменной статуей, ожидая, что будет дальше. Солнце опускалось за горизонт, и ее собственное сердце все так же опускалось все ниже, от страха уходя в пятки. Лиззи не вернулась. Может, вообще никто больше не вернется.

И вот когда последние закатные лучи отступали под натиском превосходящих сил ночного сумрака, дверь распахнулась. Хлоя подскочила, ее хвостики раскачивались от внезапных движений, пока она вглядывалась в темноту, пытаясь расмотреть, кто там. В комнату ввалилась Даниэла, явно навеселе, она опиралась на руку крупного темноволосого парня, это явно был тот самый Джереми. Рослый, Даниэла и до плеча ему не доставала, и крепкий, хотя и с намечающимся животиком.

— Даниэла! — с облегчением воспихнула Хлоя. Ура, наконец-то компания.

— Хлоя? — пьяно хихикнула латиноамериканка. — Ты чего это сидишь в темноте?

— Ой! — она даже и не заметила, что в апартаментах вообще-то темно. — Я тут любовалась закатом и не заметила, как совсем стемнело, прости. А у меня готов ужин, сегодня итальянский вариант.

— Мммм, обожаю итальянскую кухню, — при одном упоминании еды у Даниэлы потекли слюнки. — Джереми, — развернулась она к парню и уперлась обеими руками в его крепкий торс, — милый, я знаю, что только что на твоих глазах слопала целую гору мороженого, но Хлоя учится на шеф-повара, и готовит так, что за один кусочек и умереть не жаль! — При этих словах она пробежала ладонью вдоль его ключицы, кивая настолько уверенно, насколько могла в своем не совсем трезвом состоянии. — Ты же правда не назовешь меня обжорой, если я сейчас еще немного поужинаю, а? Клянусь, это важно! Ведь я должна определить, достаточно ли это хорошо, чтобы подавать на семинар, — и прильнула к нему своим впечатляющим бюстом. — Считай, что я работаю судьей на кулинарной викторине!

Джереми, хихикнув, ответил ей столь же восхищенно-голодной улыбкой.

— Крошка, если ей нужна твоя помощь — вперед. И разве сегодняшний вечер тебя ничему не научил? Я ни в чем не могу и не хочу тебе отказать. Кушай все, что захочешь. Ты от этого только лучше становишься, — и опустил взгляд прямо в бездонное море оголенного декольте, которое прижималось к его торсу.

Даниэла включила свет и, радостно подпрыгивая, двинулась на кухню, и тут Хлоя поняла, что живот подруги выпирает небольшим круглым мячиком.

— Господи, Даниэла, да что ж ты ела-то такое? — пораженная обжорными достижениями подруги, выдохнула Хлоя, не подумав, что стоило бы подобрать более пристойно-обтекаемые слова, а потом стало поздно.

К счастью, в своем наклюкавшемся состоянии латиноамериканка лишь хихикнула, любовно поглядывая на своего парня и переставляя блюдо с буфета на кухонный стол.

— Ну, — начала она, набивая полный рот жирной курятиной в пармезане, — это все Джереми. Он меня балует. Он сказал, что оплатит все, что я закажу, но только при условии, что я все это съем. Ты же понимаешь, я должна была проверить, насколько он все это серьезно… и, пожалуй, немного перебрала. — И похлопала себя по туго набитому животу. — Ну да ничего, завтра я все эти лишние калории все равно сожгу, ты же не дашь мне растолстеть, да, милый? — и весело рассмеялась, снова ныряя в тарелку с вермишелью.

Очи Джереми светились вожделением, пока он наблюдал, как его пассия вовсю наворачивает очередную тарелку. Но при этих словах он вдвинулся в помещение, чмокнул ее в щеку и сказал:

— Ни за что, детка. Просто хочу, чтобы ты ни в чем себе ни отказывала.

— Ммм, вот как раз это я и хотела услышать, — простонала Даниэла, которая явно давно и прочно объелась, но все равно продолжала есть. — Я просто обожаю, когда ты меня так балуешь, Джереми.

Он снова поцеловал ее, уже в губы, а потом пригладил копну темных волос и сообщил:

— Ладно, народ, с вами хорошо, но мне пора, а то автобус пропущу. Завтра увидимся, крошка. — И, проходя мимо Хлои, протянул ей руку: — Да, прости, забыл представиться. Я Джереми, много хорошего о тебе слышал от Даниэлы. — И улыбнулся. — Спасибо, что хорошо кормишь мою девочку, у нее тот еще аппетит, и я предпочитаю видеть ее сытой и довольной. Продолжай в том же духе. — И подмигнул.

— Ну, пожалуй, сейчас она чуть более чем сытая, — отозвалась Хлоя, не без труда отрывая взгляд от Даниэлы, продолжающей объедаться на кухне. На Джереми стоило взглянуть повнимательнее. Большой, а ладони у него были еще больше — ладошка Хлои полностью утонула в его руке.

— Да, полагаю, но из того, что известно мне — ты тоже не чураешься того, чтобы обеспечить нашей малышке возможность объедаться до отвала, — заметил Джереми вполголоса, чтобы Даниэла на кухне не услышала. — На работе она только и твердит о твоей восхитительно вкусной готовке, и по ней видно, что это не пустые слова. Я это ценю, и ты, полагаю, тоже.

Хлоя почувствовала, как лицо у нее от неожиданного обвинения обретает яркий помидорный оттенок.

— Ч-что?..

Джереми рассмеялася такой реакции на тонкий намек.

— Я так и думал. В покер тебе не играть.

В общем, пока меня нет — позаботься о моей девочке. Она и правда особенная.

И подарив еще одну улыбку Даниэле, которая явно задалась целью отрубиться от пережора, Джереми удалился, оставив подруг наедине.

Даниэла, снова застонав, попыталась встать, но тут же плюхнулась обратно на стул.

— Боже, Хлоя, как ты только это делаешь? Оторваться совершенно невозможно. Хотя, — вопросительно приподняла она голову, — что-то ты в рецепте, кажется, поменяла с прошлого раза?

Голос ее звучал нечетко, от выпитого и съеденного латиноамериканку вовсю клонило в сон.

— Ну, — смущенно проговорила Хлоя, пытаясь быстро придумать отговорку, — в общем, я выбрала диетический вариант кое-каких ингридиентов. Чтобы было не так калорийно, а то Лиззи, кажется, собиралась сесть на диету. Обещаю, я в следующий раз пополдую с приправами, чтобы было вкуснее. — Так и сделаю, мысленно поклялась она.

— А, тогда хорошо. Я уже не чувствую себя такой виноватой, раз после того, как безбожно обожралась на свидании, перехожу на диетическую пищу, — кивнула Даниэла, снова придвигая к себе тарелку.

В оздоровительно-тренажерном комплексе в полудюжине кварталов от апартаментов троицы Лиззи выбиралась из бассейна этаким блестящим колышущимся видением. После тренировки она чувствовала себя утомленной и разбитой — необычное ощущение, и оно еще острее заставляло ощутить, насколько же тесным стал ее старый закрытый купальник. Пока она шагала к раздевалке, щеки Лиззи полыхали частично от смущения, а частично от утомления — и с каждым шагом все ее пышное тело покачивалось туда-сюда, особенно это касалось разбухшего живота, который она с таким трудом утрамбовала в эластичную ткань купальника. Когда же Лиззи осознала, что от ходьбы ее раздавшиеся окорока буквально глотают заднюю часть купальника, превращая ее почти в трусики, она ускорилась насколько могла.

В прошлом году она развлечения ради наматывала «круги» на дорожке, делая этакий заплыв на среднюю дистанцию. Рекордов не ставила, но полчаса без отдыха выдерживала свободно. Нынче вечером, едва осилив дорожку из конца в конец, Лиззи, вся раскрасневшись от усилий, уже вынуждена была остановиться и отдышаться, а потом просто лежала на воде, лениво шевеля руками и размышляя о подругах и обретенных недавно обжорных привычках. А когда выбралась из воды, к размышлениям этим добавилось и осознание, что своим походом в бассейн она нагуляла себе зверский аппетит, практически ничем его не компенсировав. Ладно, авось дома Хлоя спроворит ей перекусить что-нибудь… хотя Лиззи и объявила ей про диету, да.

В раздевалке она тщательно вытерлась и после кратких раздумий подошла к весам. Полгода она не следила за своим весом, с тех самых пор, как те весы, что были у них в апартаментах, куда-то пропали — и знала, что пора взглянуть правде в глаза и узнать, насколько она растолстела за шесть месяцев непрестанного обжорства. До того, если памяти Лиззи не подвела, она весила что-то около восьмидесяти семи. Сглотнув и вознеся безмолвную молитву небесам, она встала на весы. Это была старая конструкция, где надо двигать гирьки по разным рейкам — большую с интервалом в двадцать кило, и малую с интервалом от одного до двадцати; предельный вес, который здесь можно было измерить, составлял сто шестьдесят кило ровно. Надеясь на лучшее, Лиззи установила большую гирьку на четвертое деление, то есть на восемьдесят кило, и с медленными кликами начала двигать малую. Восемьдесят пять — мало, восемьдесят семь — снова мало, ладно, ожидаемо, девяносто, девяносто три, девяносто пять… снова — мало. Малая гирька уперлась в конец шкалы, и все равно — мало! Она официально перевалила за сто.

Лиззи закрыла глаза, привыкая к тому, что теперь ее вес измеряется трехзначным числом, передвинула малую гирьку обратно на ноль, а большую — на пятое деление. Сто. Сто один. Сто два. Есть, стрелка качнулась и застыла в равновесии. Сто два раскормленных, разжиревших килограмма. Дыхание ее участилось.

Моргая от осознания этой ужасающей цифры, Лиззи еще с минуту стояла на весах, а потом помчалась в раздевалку, инстинктивно прикрывая полуголые ягодицы — вдруг кто заглянет и увидит? Глупо, ведь только что видели ее вылезающей из бассейна, но… Потом, чуть успокоившись, она подошла к зеркалу и внимательно, словно впервые видя свое отражение в полный рост, исследовала то, что увидела там. Ощупывая и оглаживая свой пухлый живот и изрядно раздавшиеся окорока, Лиззи умом понимала, что подобного и следовало ожидать, если вместо регулярного спорт столь же регулярно заниматься обжираловкой. Филейная часть достигла таких габаритов, что Лиззи не очень понимала, как вообще до сих пор втискивается хоть в какие-то из своих старых штанов. Купальник так точно стал ей тесен вот уже несколько размеров как, и даже ее средних размеров бюст ткань облегала настолько плотно, что сквозь нее явно виднелись соски, а уж удержать в приличном виде массивный живот и вовсе не могла. Лиззи накрыла одной ладонью свою грудь — третий номер, не более — а в другую сгребла столько сала с живота, сколько получилось. Повернувшись в профиль, она с ужасом осознала, что живот выпирает вперед уже сильнее, чем грудь. Да когда же с ней такой случилось? Господи, да как же она вообще могла располнеть на пятнадцать кило за полгода? Раньше она была обычной плотно скроенной барышней, рослой и крепкой, а теперь — раскоровевшей обжорой-сладкоежкой, о чем всему свету неопровержимо свидетельствовали раздавшиеся окорока и пухлый живот.

Приподняв этот самый живот обеими руками, Лиззи секунду подержала его вот так, а потом отпустила, отчего он, естественно, заколыхался туда-сюда, вниз и вверх, прежде чем успокоиться в прежнем состоянии. Она повторила это еще раз, и еще, завороженная видом и ощущением этих лишних килограммов в области пока еще сохранившейся талии, а мысли ее возвращались на несколько часов раньше — к Хлое, которая делала практически то же самое. Это было так ново и странно… и дико возбуждающе. Когда Хлоя играла с ее плотью и дразнила Лиззи за то, что та поправилась, ей почему-то было невероятно хорошо. И несмотря на слова, которые Хлоя вроде бы произносила, она явно ничего не имела против растущих выпуклостей подруги. Опасения Лиззи начали растворяться, вытесненные воспоминаниями о дразнящих ладошках Хлои на ее мягком животе, стискивающих ее плюшевые ягодицы. Она почти ощущала, как теплое дыхание подруги щекочет ее шею, когда их губы находятся вот совсем уже рядом… Лиззи тяжело дышала, вспоминая это, возбуждаясь все сильнее и сильнее. Медленно скользнув рукой к собственному мягкому подбрюшью и пониже, она принялась трогать себя за то самое место. Если так подумать, это ведь из-за Хлои, из-за ее постоянной кормежки она набрала пятнадцать кило? О да. Можно даже сказать, что именно Хлоя виновата в том, что Лиззи настолько поправилась. Это она превратила Лиззи в такую корову и продолжает кормить ее, а Лиззи продолжает есть и есть. Лиззи задумалась о том, насколько больше у Хлои стало «кулинарных прожектов». Вспомнила ту неделю обжираловки мороженым… Одной рукой сгребая полную горсть сала на животе, другой она погрузилась в собственные тайные места, резко и интенсивно доводя себя до вершины, и как раз когда практически оказалась там — дверь в раздевалку хлопнула, распахнутая, и послышалась звонкая болтовня стайки девчонок, которые вот сейчас повернут за угол и увидят… Лиззи резко выдохнула, отбросив набок выкрашенную синим прядь волос, осознавая, где находится. Быстро снова нырнула в душ, по-прежнему в купальнике, ополоснулась, вытерла голову и, запихав в сумку свои вещи, прямо в купальнике побежала домой, не тратя времени на переодевание. Она умирала от голода — и точно знала, где все ее желания будут удовлетворены.

До апартаментов Лиззи добралась около одиннадцати и тихо скользнула через порог. На диване в гостиной сопела спящая Даниэла, живот которой раздулся до эпических пропорций — кто-то недавно явно обожрался до отвала. На кухне под мягкие переливы бас-гитары Джека Джонсона мыли посуду; это наверняка Хлоя прибиралась после позднего ужина. В голове у Лиззи тут же всплыли маленькие ладошки, танцующие вокруг ее трусиков. Она снова покосилась на диван, еще раз поразилась животу объевшейся Даниэлы, круглому и вздувшемуся — а потом еще сильнее удивилась собственной реакции, ее переполняла смесь возбуждения и завести. Ну и еще голод, подогретый экзерсисами на плавательной дорожке. Да что же со мной такое, молча возопила Лиззи, с каких пор меня вообще заводят животы? И с каких это пор я начала рассматривать «розовый» вариант отношений?

Да вот с тех самых десяти минут наедине с Хлоей, логично заключила она.

И бесшумно скользнула к кухонным дверям, все еще одетая в тесный цельный купальник на несколько размеров меньше потребного, отчего ее выпирающие телеса казались еще объемнее. На пороге она остановилась, чтобы как следует рассмотреть пухлую невысокую девушку, с которой они знакомы так давно — и, как выяснилось, так мало. Одетая в длинные чулки-сеточки с подвязками и розовую юбочку, Хлоя смотрелась невероятно умилительно. Новообретенным взглядом Лиззи оценивала привычный вроде бы вид подруги, которая умудрялась сочетать готический стиль с девчоночьими цветами и солидными для своего росточка округлостями.

Прекрасно сознавая, что она стоит на самом краю, еще шаг — и жизнь навсегда и монументально переменится с «до» на «после», Лиззи упивалась последними мгновениями на грани, внимая гитарным переборам Джека Джонсона. Голод и усталость после плаванья. Взгляды со стороны и неизбежная реакция со стороны семьи. Мягкое тело, и выпуклости, и алые губы, и нежно-кремовые бедра. Она коснулась ладонью собственного пухлого живота и вспомнила ту неделю сплошного мороженого, и приятную тяжесть в желудке, когда все было съедено подчистую. Да, в те времена, когда она поддерживала форму, такого послевкусия не оставалось даже близко… Дрожащее дыхание Хлои на ее лице, их губам оставалось каких-то два-три сантиметра, чтобы соприкоснуться.

Лиззи всегда знала, чего от нее ожидали окружающие.

Но лишь недавно задумалась о том, чего хочет сама.

И когда гитарное соло Джека Джонсона завершилось, она сквозь толстую ткань купальника еще раз ущипнула себя за выросший живот и сделала шаг.

— У нас еще осталось что-нибудь поесть? — тихо спросила Лиззи.

Хлоя аж подпрыгнула, развернулась на месте — и замерла, увидев на пороге кухни подругу, облаченную по сути в один купальник. Который подчеркивал все ее выпуклости, обретенные за месяцы следования в гастрономическом кильватере Даниэлы. Пятнадцать дополнительных кило обратили рослую фигуру Лиззи в зрелый плод, который оставалось просто сорвать. Груди походили на сочные яблоки, живот напоминал об арбузе, нежном и сладком. У Хлои даже слюнки закапали.

Лиззи двинулась вперед, намеренно покачивая бедрами.

— После бассейна у меня просто зверский аппетит, — проговорила она, не совсем уверенная, как дальше вести разговор. И наконец просто призналась, полушепотом: — И я все думала о тебе.

Вся в испарине, Хлоя шагнула навстречу и обняла подругу, пышную и большую.

— И я тоже думала о тебе, — смущенно прошептала она, ощущая в своих руках столь желанные округлости.

— Извини, что забегаю вперед, но я жутко голодная. Как ты полагаешь, могу я сперва что-нибудь съесть, а об этом — обо всем этом — мы поговорим уже потом? — с надеждой вопросила Лиззи, и желудок ее согласно заурчал, заставив хозяйку покраснеть от смущения.

— У меня из готового только вермишель, Лиззи, но она калорийная… — не без сомнений ответила Хлоя. — Ты сказала, что хочешь сбросить вес, это твое решение и я его уважаю… — Она выглядела не менее смущенной, потупив взгляд. — Господь мне свидетель, до сегодняшнего для я не слишком уважала твое право на собственный выбор в этом вопросе, но я правда хочу, чтобы ты знала — теперь ты во всем можешь на меня положиться.

Подняла взгляд и посмотрела в сапфирово-синие очи Лиззи, безмолвно взывая к снисхождению и доверию.

Лиззи покраснела еще сильнее и отвела взгляд.

— Я вот тут подумала, а если ты… э… ну… — подобрать нужных слов она не могла.

— Если я что? — вздернула Хлоя обе брови.

Собрав остатки храбрости, Лиззи взглянула Хлое прямо в глаза.

— Я вот тут подумала, а что, если ты не против, чтобы я и дальше оставалась такой вот… потому что если нет, так и я нет, — ну вот, сказала, и что, стало легче?

Хлоя замерла, ее влажно-карие глаза не отрывались от льдисто-синих очей подруги очень и очень долго, пока она взвешивала сказанные слова и все, что из них вытекало. А потом наконец повернулась — душа ее пела, свершилось! — и вытащила из стопки свежевымытых тарелок самую большую. Немного неуклюже, потому что взгляд ее не мог оторваться от пышных телес Лиззи, обтянутых эластиком купальника, Хлоя нагрузила на тарелку целый Монблан пропитанной маслом вермишели. Затем придвинула стул, усадила на него подругу и поставила на кухонный стол перед ней эту гору вермишели с сырной корочкой и густым соусом, а также блюдо чесночных хлебцов.

— «Что, если я не против»? Родная, да если ты еще раздашься вширь, я только за! — Никогла еще Хлоя не была такой храброй и откровенной.

Облизнувшись, Лиззи с вилкой наперевес атаковала вермишель, поедая ее целыми горстями, с такой скоростью, словно она никогда прежде не пробовала итальянской кулинарии — и больше никогда и не попробует. Однако при этом она не отрывала взгляда от пухлой поварихи, которая точно так же смотрела на нее.

Застонав от удовольствия, Лиззи отодвинула вылизанную начисто тарелку.

— Хлоя, это было просто невероятно. Нам чертовски повезло, что мы имеем возможность оценить твою кулинарию. Как же будет счастлива однажды какая-нибудь девушка, Хло… — буквально прохрипела она.

— А ты — ты счастлива? — голос Хлои дрожал от страха.

Лиззи подняла взгляд, нервно прикусив губу — последний шанс дать задний ход! — но разгоревшееся внутри пламя вожделения спалило все барьеры сомнений, и она ответила:

— О да, как никогда прежде.

И Хлоя практически стащила ее со стула в мягкий плен рук и губ. Ни для той, ни для другой это не был первый поцелуй, но первый — их общий.

Парочка глухо шмякнулась на кухонный линолеум. Хлоя принялась стягивать тесный эластик купальника, обнажая небольшие, но пухлые грудки Лиззи. Затем ей пришлось попыхтеть, потому что настал черед живота — куда более объемистого, особенно после полной тарелки вермишели; в итоге купальник так и застрял полустянутым где-то между разбухшим животом и раздавшимися вширь бедрами.

— О боже, какая же ты толстая. И как ты только в него влезла? — спросила Хлоя, вовсю лапая подругу и одновременно пытаясь стащить с нее эластик.

— Я толстая, потому что ты закармливаешь меня вермишенью и мороженым, — выдохнула Лиззи, вся красная от нахлынувшего возбуждения и стыда — она не просто потеряла форму, а откровенно разжирела. Попыталась сесть, чтобы самостоятельно снять купальник, но властная рука Хлои толкнула ее обратно.

— Лежать, молчать, наслаждаться. Раздевание объекта — отдельное удовольствие, и сейчас моя очередь.

Лиззи широко распахнула очи — ох, что-то сейчас будет! — и внутри, чуть пониже пупка, у нее защекотало, а Хлоя с улыбкой медленно-медленно склонялась над ней, пальчики ее играли с нежно-плюшевой плотью бедер, и вот лицо подруги опустилось так низко, что скрылось за куполом вздувшегося живота Лиззи… вот ее купальник оттянули вбок — и язычок Хлои внезапно коснулся тех самых мест, острый и требовательный. Лиззи резко выдохнула, пытаясь не завизжать, а Хлоя все активнее работала пальцами и языком. Лиззи словно тонула в собственных ощущениях, она почти забыла, как дышать, и силой заставляла себя расслабиться — куда там! Каждый миг возносил ее на гребень новой волны, нового неизведанного удовольствия, волны столь могучей, что ее, того гляди, разорвало бы на части, если бы не клапан промеж бедер, над которым как раз сейчас трудился искусный язычок Хлои. Так первооткрыватель неизведанных земель наслаждается ароматами и вкусами неведомых ранее плодов, Лиззи истекала потом и тихо-тихо попискивала от каждого движения исследовательски острого язычка, едва удерживая в подкорке мысль, что кричать сейчас нельзя. Руки ее судорожно сжимали ножки стула, словно спасательный круг, единственную опору в буре наслаждений, центром которых была она сама, Хлоя и ее жадный язычок. Писки сменялись глухими стонами, и вот наконец ее накрыло темным водопадом. Цунами? землетрясение? сама реальность вокруг исчезла, испарилась, остался лишь белый-белый свет и далекий вопль. И наконец — тишина, покой и мерный дрейф по океану беспредельного счастья.

Секунды? минуты? Она сама не знала, когда очнулась. Хлоя, полуголая, лежала на ней, замерев и к чему-то прислушиваясь. Что случилось? Это что, она сама вопила? О господи, ведь Даниэла могла проснуться! Она замерла от ужаса — что, если подруга сейчас обнаружит их вот так вот, сама Лиззи, объевшаяся, полуголая и на полу в кухне явно только что после известно чего, и Хлоя, вся расхристанная, лицо перепачкано тоже понятно в чем?.. Секунды тащились со скоростью улитки, девушки даже дышать боялись, уверенные, что их сейчас застукают. Но секунды сменялись минутами, и ничего не происходило. Наконец со стороны гостиной донеслось всхрапывание и скрип пружин — Даниэла просто повернулась на диване и продолжала дрыхнуть дальше. Смертельный ужас сменился практически истерическим смехом.

— Ну-ну, даже не знаю, было ли со мной когда-нибудь подобное. Я так поняла, тебе понравилось? — спросила Хлоя, опуская голову на обнаженную грудь Лиззи, как на подушку, довольная аки Чеширский кот.

— О господи, да не то слово! Я что, правда отрубилась? — Лиззи была вся не своя от смущения, надо же, их чуть не застали со спущенными штанами в совершенно не фигуральном смысле...

— Угу, — отозвалась Хлоя, задумчиво кивнув. — Да, в конце ты точно вырубилась, на пару секунд. Самый лучший комплимент, какой только возможен, это уж точно, — добавила она, сияя от счастья и накрыла ладошкой грудь подруги, щекоча сосок.

— А ну прекрати! — шлепнула Лиззи ее по руке. — Нет, я совсем не против продолжить, но наверное, лучше этим заняться в спальне. А то грязная любовь прямо на кухне, конечно, классика и все такое, но мне что-то неохота, чтобы Даниэла застукала нас на самом интересном месте.

Еще раз ущипнув твердый и набухший сосок Лиззи, Хлоя села.

— Ммм, пожалуй, ты права. А еще я так тебя полностью и не раздела, непорядок. Тут еще сто-олько работы, — и провела пальцем по округлому животу Лиззи и вдоль бедра, в глазах у нее вспыхнул голодный огонек.

Лиззи, закусив губу, с трудом перетекла в сидячее положение.

— Пока мы не продолжили — у тебя найдется что-нибудь на десерт? А то я как-то немного проголодалась.

Хлоя радостно моргнула, подскочила и вытащила из буфета блюдо с печеньем. У Лиззи аж слюнки потекли.

— Э, нет, прорва твоя обжорливая, — тут же шлепнула ее Хлоя по массивному крупу, — ну-ка раздевайся и в постель, а там посмотрим, заслужила ли ты печеньки.

Лиззи ракетой метнулась в спальню к Хлое. Та последовала за ней с полной тарелкой печенья в руках и пламенем страсти в очах. Они тихо прикрыли за собой дверь, а Даниэла продолжала спать, пропуская все самое интересное...

Утром Даниэла проснулась зверски голодной. Хлоя, которая выглядела необычно счастливой, предложила сготовить ей что-нибудь диетическое, если она хочет. «Диетическое питание» Даниэла и ее желудок числили по ведомству ругательств — она же не толстеет, как Лиззи, просто не надо так часто обжираться, и все будет в порядке. Так что она отказалась:

— С утра поел, и весь день свободен, так? — она нахмурилась, кажется, она снова что-то перепутала, судя по фырканью подруг. Ладно. — В общем, народ, мне нужен хороший пример, а то на диете не усижу. Так что мне то же, что и Лиззи, ладно? — и улыбнулась, надеясь, что не обижает этим Хлою.

— Да без проблем, — отозвалась Хлоя, обрадовавшись, кажется, еще сильнее прежнего. — Сейчас сооружу.

А Лиззи, оказывается, расправлялась с целой горой блинов. Отказываться от собственного заказа — как-то невежливо, и вообще, в Африке голодают дети… так что Даниэла храбро ринулась на штурм горы калорий, и после завтрака напоминала уже не девушку, а колобка.

— Уфф… — простонала она. — Лиззи, я думала, ты на диете.

— Я на диете, — радостно подтвердила Лиззи, отправляя в рот еще пару блинчиков, политых вишневым сиропом, — называется — «рациональная».

И подмигнула главному кулинару округи. Да что с этими двумя сегодня такое, хмыкнула Даниэла.

Запив обильный завтрак стаканом молока, она не без труда поднялась и смылась на работу.

Она честно собиралась сбавить обороты в смысле обжорства, правда. Но… не получалось. На работе Даниэла то и дело что-нибудь жевала, благо в «МакДональдсе» хватало некондиции, которую либо выбросить, либо доесть своим же. Почему-то когда в одну смену с ней выходил Джереми, такой некондиции образовывалось больше обычного.

Свидания с Джереми были и того хуже — не как свидания, нет, но все они протекали по тому же шаблону, что и первое, при полном его попустительстве Даниэла заказывала себе порцию того, сего, этого, и разумеется, не забыть про десерт… и объедалась до отвала. А когда они просто сидели у него дома, ее фигуры это совершенно не спасало, потому как кладовка, холодильник и буфет у Джереми не пустовали, а понятия «порции» он не признавал, мол, на работе этим сыт по самое горло. То же мороженое он измерял не стаканчиками, а коробками, всегда находя аргумент, который даже звучал разумно — по крайней мере, в тот момент, когда подсовывал ей эту коробку в виде десерта, неважно, шла речь об ужине, полднике или обеде.

Да и в своих апартаментах было не легче, поскольку Хлоя вышла на новую степень кулинарного мастерства — хотя, казалось бы, куда уж лучше? — превратив завтраки и ужины в натуральный шведский стол, или даже буфетную ресторацию в стиле «кушай сколько влезет». Оказалось, что влезает в Даниэлу очень и очень немало. Она понимала, что продолжает набирать вес, но в сравнении с Лиззи, которую распирало как на дрожжах, это не казалось особой проблемой.

— Господи… иногда, клянусь, мне кажется, что ты пытаешься меня раскормить, — в шутку заявила она Джереми, когда зимним вечером они сидели у него дома и смотрели фильм. После того, как Даниэла слопала целую пиццу, он притащил на десерт еще и полулитровый стакан мороженого. Не то чтобы она не собиралась съесть это мороженое, но немного волновалась, как он смотрит на ее растущую в объеме талию.

— А… что? С чего ты взяла? Просто мне нравится, когда ты довольная и счастливая, — отозвался Джереми, изысканный и прекрасный, словно дьявол-искуситель, — моя прелесть достойна всего самого лучшего!

Страхи ее рассеялись, и Даниэла вгрызлась в мороженое, прикончив его еще до того, как по экрану поползли финальные титры. Ну поправилась она на пару-тройку кило, и что с того? Раз Джереми этого не замечает, так и она не против. В конце концов, о таком парне она всегда мечтала. Рослый, крепкий и предупредительный, чего бы она ни пожелала — все к ее услугам. А нередко даже получалось так, что он предвосхищал ее пожелания еще до того, как Даниэла понимала, что хочет именно этого. Скажем, выставляя на стол именно тот, желаемый десерт, хотя основное блюдо еще не до конца переварилось, или заказывая дополнительную закуску, чтобы трапеза продолжалась дольше и она наслаждалась и дальше. Такое внимание к себе любимой ей нравилось, и Даниэла уверенно смотрела в будущее.

Миновали новогодние праздники, зима потихоньку сменялась весной, а Даниэла каким-то чудом ухитрялась не заметить, насколько растолстела. Лиззи и Хлоя стали парой — вот это ее и правдо поразило до глубины души, причем самым сильным впечатлением стало не то, что Лиззи, оказывается, тоже «по этим делам», а то, насколько ее за последний год разнесло. Стараниями Хлои, не иначе.

… Даниэла не сознавала, что сама растет вширь примерно с той же скоростью. Время шло, латиноамериканская красотка наслаждалась жизнью в привычной манере, не надевая ничего утягивающего — благо проблему слишком тесных одежек охотно решал Джереми, периодически презентующий ей что-нибудь из шмоток правильного размера, — а лишний вес продолжал накапливаться. Семьдесят пять кило, восемьдесят, восемьдесят пять… где-то в районе девяноста Даниэла впервые осознала, что у нее растет пузо, но все продолжало идти своим чередом. Годовщину существования своего веб-сайта Даниэла, встань она на весы, «отметила» бы сташестикилограммовой, плюс пятьдесят кило за год ровно. Где-то в глубине души понимание того, что происходит с ее телом, наверное, откладывалось, однако на сознательном уровне она гнала от себя все сомнения в правильности избранного пути, ведь у нее по-прежнему идеальные сиськи, идеальный парень и идеальная жизнь.

Упрямая уверенность вела ее через нескончаемую череду трапез и накапливающихся килограммов, и вот как-то вечером она, сильно навеселе после забега по ресторанам и барам в компании Джереми, глянула на календарь и сообразила, что сегодня ровно год, как родился ее веб-сайт в неудавшемся амплуа звезды модельного бизнеса. Хихикая, она побежала за камерой. Просто так, склепать видео «погорячее». Забавы для, все равно никто особенно его не посмотрит...

Джереми шел на работу, когда писк телефона сообщил, что хозяину прибыло новое сообщение. Развернув текст, он удивился: веб-сайт Даниэлы только что обновился. Разумеется, Джереми оформил подписку на сайт подружки, когда узнал о нем, но учитывая нынешний образ жизни Даниэлы, он решил, что она просто забросила давнишнюю идею. В конце концов, нынешней ей до модельных статей ой как далеко, улыбнулся он, вспоминая, как Даниэла теперь вечерком под фильм приканчивает не стаканчик попкорна, а целую большую пиццу.

Сев в автобус, он открыл вебсайт прямо со смартфона и перешел на страницу с новыми видео. В самом низу, категорически против законов маркетинга, располагался простой черный прямоугольник без комментариев и даже без нарезки кадров предпросмотра, просто с большим белым треугольником «начать воспроизведение», который следовало нажать, чтобы увидеть собственно видео. Джереми нажал большим пальцем на треугольник.

Начинался сюжет банально просто. Включился звук, в динамиках зашумело, а знакомые руки неуклюже принялись ворочать камеру, пару раз задевая микрофон, пока Даниэла подобрала правильный угол съемки. В кадр то и дело попадали длинные ногти, накрашенные в закатно-розовые и желтые тона, а пару раз — и обнаженная рука чуть повыше локтя, золотые и серебряные браслеты так и светились на смуглой коже. Чуть повыше локтя виднелась изящная татуировка в форме птицы, и когда в одном из кадров эта птица попала в прямой ракурс, Джереми как током ударило. Он прекрасно помнил этого вытатуированного воробья, или кто он там… и воробей этот в сравнении с предыдущими видео изрядно пополнел, как и руки Даниэлы. Джереми выдохнул, только сейчас сообразив, насколько изменилась девушка всего за год.

Еще несколько секунд, и вот камера замерла и сфокусировалась на улыбающемся лице Даниэлы. Опять-таки, те, кто знал девушку исключительно по видео, были бы поражены произошедшими изменениями: лицо стало круглее, скулы выдавались далеко не столь резко, как год назад. Впрочем, по сравнению с объемом руки изменение выглядело не столь заметным. А уж Джереми точно знал, что в сравнении с пропорциями фигуры пониже шеи все прочее — так, мелочь.

— Привет, народ! Это я, Даниэла, — она улыбнулась в камеру. — Сегодня моя оператор-постановщица занята другими делами, так что извините, если я сделаю несколько ошибок. Ладно, потом подредактирую, прежде чем выложить, — и она нервно хихикнула, явно изрядно навеселе, судя по слегка заплетающемуся языку. — Прошел уже год, как я затеяла весь этот модельный бизнес, и мне не удалось совершить все, что я запланировала, но я планирую исправиться, честно-честно! — Она прервала спич, поправив сиськи и подчеркивая внушительный объем декольте. — Итак, в честь годовщины моего сайта, я сейчас проведу дефиле в той же одежде, что и на моих первых подборках!

Сделав сие заявление, Даниэла установила камеру на штатив, достала набор модельных шмоток и вернулась в кадр. Тут стало очевидно, что округлившееся лицо — это не фокусы неправильного ракурса, стройная пятишестикилограммовая фотомодель осталась в прошлом, теперь в кадре была расплывшаяся сташестикилограммовая сотрудница мировой сети быстрого питания. И любому было ясно, что в ту же одежду, которую она носила год назад, нынешней Даниэле не втиснуться ни при каких обстоятельствах — но сама модель именно это и пыталась сделать, возможно, не осознавая в пьяном угаре принципиальную недостижимость поставленной задачи.

— Боже мой, кажется, я немного поправилась. В прошлый раз влезть в это вот было куда проще… — Не совсем трезвый смешок быстро сменился пыхтением и сдавленными проклятиями, когда она принялась утрамбовывать свои жиры в одежки, которые предназначались персоне на пол-центнера поменьше. — Уфф, что-то уж совсем тесно...

Джереми тоже стало тесно в области паха, пока он наблюдал за наивными и безумно смешными ужимками девушки, пытающейся встиснуться в категорически не подходящего размера шмотки. Круглый откормленный живот переливался через пояс черных атласных трусиков, глубоко врезавшихся в роскошные пышные бедра. Под напором могучих сисек, которые пока по-прежнему оставались самой заметной подробностью фигуры Даниэлы, трещали застежки лифчика. И пытаясь натянуть блузку из тех самых времен, минувших пол-центнера как, она повернулась спиной к камере и расстегнула бюстгальтер, отбросив отважного защитника девичьей скромности (ну, в некотором роде) на диван. Затем втянула пузо так глубоко, как только могла, и все так же, без лифчика, застегнула пуговицы на блузке, одну за другой, упихивая сиськи обеими руками в туго растянутую ткань. И вот наконец с видом победительницы Даниэла развернулась к камере, улыбка до ушей, блузка подностью застегнута — и выдохнула, отчего грудь и живот раздались вперед и в стороны, занимая предназначенный им объем. Пуговицы, как ни странно, выдержали давление арбузных сисек и разбухшего пуза чуть пониже. Еще один медленный вдох и выдох. Все в порядке. Довольная Даниэла обрела толику уверенности в себе — как же, она все-таки сумела втиснуться в прошлогодние одежки! — и наклонилась подобрать шорты, которые уронила на пол, пока сражалась с блузкой. Разумеется, когда она наклонилась, пузо и сиськи всей своей немалой тяжестью навалились на растянутую ткань, в блузке не осталось ни сантиметра свободного пространства — и едва пальцы Даниэлы коснулись джинсовых шортиков, пуговицы буквально завопили «сдаемся» — и сдались. Блузка буквально взорвалась изнутри, распахнувшись от ворота до подола, пуговицы вырвало «с мясом» и высвобожденные сиськи и пузо яростно заколыхались, а камера продолжала фиксировать это буйство плоти, благо ракурс был подобран идеально.

Разорванные остатки блузки на плечах ничего не могли скрыть, и девушка на несколько мгновений замерла, только и смогла выдавить:

— Ох.

Тут автобус прибыл на нужную остановку, и Джереми с большой неохотой оторвался от незабываемого зрелища. Поставив смартфон на паузу, он сунул его в карман. До конца рабочего дня сегодня осталось невыносимо долго...

Сегодня был очередной день новой диеты Даниэлы. Твердое намерение похудеть стало куда менее твердым, как только перед девушкой на кухонном столе воздвигся обычный завтрак «от шеф-повара Хлои». Каждое утро гора вкусностей примерно соответствовала полному набору завтраков небольшого ресторанчика — иными словами, ВСЕ, что сей ресторанчик может предложит клиентам, выставлялось на стол перед двумя подругами Хлои.

— Вот почему я толстая, — со скорбным видом изрекла она. — А с другой стороны, ведь завтрак — главная трапеза дня...

Ведь и правда, бабушка всегда так говорила.

— Ох, Хлоя, мне же нельзя столько, — воскликнула Даниэла, когда перед ней оказалась тарелка с тремя толстыми оладьями, политыми сиропом из голубики и ванильным мороженым. Сказать сказала, но разумеется, все равно съела.

— Нет-нет, хватит, — сказала она, когда Лиззи придвинула к ней гренки с подливкой. И разумеется, одну слопала. Одну тарелку, в смысле.

— Я и так слишком много ем. Уже собственных ног не вижу, — выдала она, когда появился Джереми с утренним пополнением кладовки, и выставил на стол граммов двести сыра и полкило ветчины, нарезанных красивыми ломтиками.

— А зачем тебе видеть собственные ноги, что там такого нужного? — рассмеялся Джереми и чмокнул ее в щеку.

Ну, хотя бы ветчина досталась ей не вся — Хлоя взяла ломтик, Джереми еще парочку, да и Лиззи изрядно приложилась. А то завтрак был уж слишком сытным… но от сыра Даниэла никогда не могла отказаться, даже обожравшись до полной шарообразности.

К концу завтрака, который превратился в трехчасовое пиршество, остатки намерений взять себя в руки в смысле количества поглощаемой еды утонули в мисках масла, сахара и карамели. Лиззи выглядела не лучше, отрубившись от пережора на диване перед телевизором, объемистое пузо горой выпирало вперед и вверх.

После обеда Даниэла отправилась на вечернюю смену в МакДональдс, преисполненная благих намерений переломить плохую привычку все время жрать что-нибудь калорийное и до самого вечера придерживаться правильного режима питания. То есть максимум — немного жареной картошки, и никаких бургеров на халяву!

Что ж, на какое-то время сработало: картошка с сырным соусом, или с фермерским, или с кетчупом, если вдруг девушке хотелось чего-то традиционного, шла вполне неплохо. Но к концу смены привыкший получать свое желудок жаловался на четыре голоса, и когда появился Джереми с большим пакетом «некондиционных» чисбургеров, она сдалась.

— Джереми, мне нельзя, я на диете, — громко пожаловалась она, — не искушай меня.

— Ты что, волнуешься насчет своих складочек на боках? — и Джереми тут же ущипнул за ближайшую. — Так ведь они — вернейший признак, что тебе везет в любви!

— Может быть, но даже если так, куда мне столько бургеров!

— Родная, все, что ты не съешь, отправится в мусорник. Жалко так относиться к хорошей еде, но ты же знаешь политику компании...

И сделал вид, будто собирается выкинуть пакет здесь и сейчас.

— Стой! — завопила Даниэла в унисон с собственным желудком. — Нельзя же так выбрасывать, это перевод продукта!

На бумажный пакет она смотрела так, словно внутри было сказочное сокровище.

— Так будешь или нет? — спросил Джереми.

— Ну, может быть, один… — она забрала у него пакет и устроилась на скамейке. Слопав один чисбургер, тут же потянулась за вторым. Это лишь подогрело аппетит латиноамериканской красотки, и третий и четвертый бургер продержались лишь немногим дольше. В желудке приятно потяжелело, волна чувственного наслаждения подняла Даниэлу ввысь. Несколько часов кряду отказывая себе в привычных вкусностях, теперь она ощущала просто-таки активную необходимость не просто утолить голод, но слопать больше, чем она обычно позволяла себе на работе за весь день.

… Масло и крошки на губах и подбородке, испачканные соусом кончики темных волос, через десять минут она едва дышала, желудок урчал, перерабатывая восемь бургеров, а опустевший пакет отправился в мусорный бак.

Джереми с одобрением наблюдал за этой сценой.

Лиззи выдохнула, глядя, как громадные сиськи Даниэлы разорвали ее блузку, как разрывают мячи для боулинга бумажный пакет. Мышцы внизу живота плотно сжались и она покраснела, пытаясь осознать, откуда вдруг взялась уверенность в том, что ничего более соблазнительного она в жизни не видела. Если бы она уже не чувствовала определенной… привязанности к Даниэле, после такого непременно втюрилась бы в нее.

— Ох. Как же это?.. — недоуменно моргая, Даниэла разглядывала разорванную в клочья блузку. Потом снова взглянула в камеру, сквозь алкогольный дурман словно пробилась здравая мысль: — А это вообще та блузка? Она ведь никогда не была такой тесной, и я знаю, что сиськи у меня выросли, но я и не думала, что они способны на такое вот! — И захихикала, отчего, разумеется, вся заколыхалась еще активнее. — Может, блузка села после стирки? — вслух подумала она, сомнения и отрицание очевидного сражались с осознанием реальности, но придуманное наспех объяснение, похоже, на данный момент девушку устроило.

Машинально она почесала живот, отчего тот завораживающе колыхнулся, пока хозяйка размышляла над возникшими осложнениями. Остатки блузки висели на плечах как изношенный до ветхости жилет. Массивные сиськи оставались голыми, соски затвердели.

Даниэла вновь взглянула прямо в камеру и хихикнула с видом смущенным и несколько неуверенным.

— Ладно, не знаю уж, что случилось, но давайте-как перейдем к следующему костюму.

Следующий костюм был на молнии. Застегнуть ее, втянув живот и задержав дыхание, Даниэла сумела, но как только она вздохнула — молнию вырвало и пышная плоть снова выплеснулась наружу, приведя в негодность очередной модный прикид из старых. Даниэла пискнула — зубцы молнии зажали нежную плоть, — избавилась от предательского прикида, пыхтя, с беспокойством взглянула в камеру и перешла к следующему этапу изничтожения одежек годовой давности.

Снова и снова повторялось все то же самое. Рваные блузки, треснувшие штаны, лопнувшие бюстгальтеры и лифчики от бикини. Старые джинсы в облипку и на бедра не налезли, застряв чуть выше колен, настолько пополнели ноги. Даниэла лежала на диване, практически вне кадра, пыхтя и тяжело дыша несколько минут, пытясь натянуть их, и сдалась только после того, как случайно скатилась с дивана и, удивленно пискнув, шлепнулась на пол.

— Я знала, что немного поправилась, но это же чушь! — наконец проворчала Даниэла. — Ладно, планы пошли кувырком, значит, так тому и быть. Просто поиграю с сиськами, загружу видео и закрою этот вопрос, а то после джинсов я слишком устала и проголодалась.

То, что латиноамериканская красавица творила со своими сиськами, заставило Лиззи затаить дыхание — во рту у нее пересохло, а в трусиках, наоборот, все промокло. Надо срочно найти Хлою и просмотреть это чудо вместе с ней...

… однако видео на этом не закончилось.

Даниэла подошла и подняла камеру, словно собираясь выключить ее, но этого так и не сделала. Изображение затряслось и установилось вновь после того, как Даниэла вернула камеру обратно на стол: теперь в кадре была гостиная и почти весь диван, а в противоположном углу экрана — кусочек стоящего на столе лаптопа.

Лиззи, затаив дыхание, продолжала смотреть. В кадре ничего не происходило, но звуковой фон сообщал, что Даниэла чем-то шарудит на кухне. Шли минуты, и Лиззи ждала, пока она вернется.

Воздух летнего Майами был полон ароматом лилий, но будушие выпускницы в эти дни, как, впрочем, и весь последний год предпочитали ароматы кухонные. Так что Лиззи и Хлоя активно обжимались на кухне, а вокруг них витали ароматы муки и жареной ветчины.

Лиззи активно набирала вес под чутким и страстным руководством любимой подруги, но это руководство не оставило без последствий и саму подругу. Сочный бюст Хлои неотступно распирал все блузки, а раскормленный животик так и норовил вывалиться наружу из любых ее штанишек. Как правило, она просто оставляла штаны расстегнутыми, и живот благодарно раздвигал молнию и выглядывал из-под футболки. Хлое это не мешало, поскольку поверх футболки и штанов на ней постоянно была униформа шеф-повара — фартук. Лиззи, увы, такой униформы позволить себе не могла — последствия ее постоянного чревоугодия скрыть было нечем, мало того, она попросту выросла из всего, что у нее вообще было в шкафу. Самые просторные блузки и футболки имели вид концертных маечек, прикрывая разве что скромные грудки и оставляя напоказ внушительное пузо хозяйки.

По этому самому пузу Хлоя, отстранившись ненадолго, как раз любовно и похлопала.

— Кажется, кому-то нечего надеть.

В ответ Лиззи только застонала.

— Ты меня раскармливаешь с такой силой, что я не успеваю обновлять гардероб. Я не могу позволить себе новые шмотки раз в две недели! А ходить в таком виде по улице — жутко стесняюсь.

— Ты уже решила, что надеть на выпускную церемонию? — поинтересовалась Хлоя с невинным видом.

Лиззи, пронзив сию невинность гневным взором, фыркнула.

— Сама-то как думаешь? Шапочка бакалавра годится на любой размер, а мантии достаточно просторные. Ты можешь раскормить меня вдвое против нынешнего, и то я пожалуй влезу в эту плащ-палатку...

Вполне разумные слова, однако, были произнесены весьма игривым тоном.

— Ну, это да, — хитро улыбнулась Хлоя. — А мне как раз предложили место в ресторане, так что как только пойдут чеки с зарплатой — я смогу помочь тебе с решением проблемы гардероба… если мы действительно будем откармливать тебя до размеров вдвое против нынешнего, — от такой перспективы у Хлои аж в глазах заискрилось.

— Хлоя, это же великолепно! Я так тобой горжусь! — И уже тоном тише, мягкий и плюшевый живот Лиззи терся о выпирающий животик Хлои: — Ты такая старательная и прилежная, я просто счастлива, что ты добилась успеха. Ты этого заслуживаешь, как никто другой. — Всем телом вжимаясь в подругу, Лиззи наклонилась к ее уху и прошептала: — И если ты и дальше будешь так меня раскармливать, поверь, Хлоя, любовь моя, я очень скоро стану вдвое толще...

— Ааа… а когда должна вернуться Даниэла? — со стоном выдавила Хлоя, покрывая поцелуями каждый квадратный сантиметр обнаженной плоти Лиззи, куда только могла дотянуться.

— Э… она, э… осталась… О да, господи, да!.. — Глаза у Лиззи закатились от наслаждения. — Она сегодня осталась ночевать у Джереми, — наконец сумела она составить внятную фразу, и Хлоя удвоила старания. — Кстати, о Даниэле. Я кое-что хочу тебе показать...

— Ммм… это так важно?

— Хлоя… ох, не останавливайся, дальше, дальше!.. — и Лиззи буквально сползла на пол, а Хлоя последовала за ней, поцелуи опускались все ниже, а ладони ласково исследовали чувствительные местечки на внутренней стороне бедер подруги. Впереди ожидала длинная ночь взаимной страсти, и для видео еще будет время.

Хлоя тяжело дышала, добравшись до этого момента. Лиззи была права, она не могла поверить, что Даниэла действительно сняла ТАКОЕ и выложила в общий доступ.

Когда Даниэла снова появилась в кадре, в одной руке у нее были новые весы Хлои и Лиззи, а в другой — поллитровый стакан мороженого.

— О Гера всемогущая, — прошептала Хлоя, сжимая ладонь Лиззи. Та понимающе улыбнулась, не отрывая взгляд от экрана.

Поставив весы на пол, Даниэла ногой развернула их, а освободившейся рукой сорвала крышечку с мороженого. Хлоя мимоходом отметила наклейку «Бен и Джерри», вероятно, с крошками шоколада, один из любимых десертов всей троицы.

— Надо же, я ничего не вижу — сиськи мешают, ничего так отрастила, — тихо проговорила Даниэла, говоря сама с собой. Судя по тону, таким прогрессом она была весьма довольна. — Они же вроде говорящие, где же эта пимпочка...

Весы действительно имели такую опцию. Когда оказалось, насколько важную роль в их отношениях играет вес, Лиззи презентовала Хлое новейшую модель, которая «умеет все, кроме как заниматься вместо вас на тренажерах». В их случае, правда, о тренажерах речь не шла, скорее уж напротив, но опция для отслеживания успехов очень полезная. В общем, Даниэла была права, осталось только найти, где включается это дело. Хлоя, затаив дыхание, наблюдала, как Даниэла пыхтит над устройством, и вот наконец девушка влезла на весы и бесстрастный механический голос сообщил:

— Сто шесть килограммов.

На видео Даниэла пораженно всплеснула руками. Видеозрительница Хлоя сделала то же самое, и обе хором выдохнули: «О господи!»

— Это же плюс пятьдесят кило, — напряженно выдохнула Хлоя.

Сидящая рядом Лиззи согласно кивнула.

— Я поправилась на пятьдесят кило? — воскликнула Даниэла на экране. — Пятьдесят кило? — сдавленно пискнула она, сделала шаг назад и рухнула на диван. Все еще держа мороженое в руках, поднесла к губам и...

Хлоя нажала на паузу.

— Когда это было снято? — спросила она.

— Так она же сама сказала — в честь годовщины сайта, так что… — Лиззи остановилась, предоставив Хлое самостоятельно произвести вычисления.

— Но это же несколько месяцев назад! — наконец сказала та, и Лиззи кивнула. — И с тех пор она явно еще поправилась...

Лиззи снова подтверждающе закивала.

— Ага, знаю.

И в глазах ее играло все то же восхищенно-удивленное выражение, что у Хлои.

— Ну-ну-ну, любимая, похоже, у тебя тут появилась соперница, — наконец проговорила Хлоя, ущипнув Лиззи за филейную часть.

— А я как раз собиралась сказать, что тебе надо больше стараться, если ты не хочешь, чтобы я проиграла, — подмигнула Лиззи в ответ. — И ведь Даниэла вроде бы не старается растолстеть. Наверное, наследственность.

— И работа в «МакДональдсе», — проворчала Хлоя, подводя мышку к обнаженной правой груди Даниэлы, чтобы продолжить воспроизведение видео.

— И ее общее поведение капризной избалованной девчонки, — ухмыльнулась Лиззи.

— Шшш, — прижала Хлоя палец к ее губам, — я хочу посмотреть, что там будет дальше. И кроме того, если кого-то и называть капризной избалованной девчонкой, так это тебя, прорва твоя обжорливая, — шлепнула она подругу по раскормленному крупу.

Лиззи пискнула и порозовела от столь наглого поклепа, внутренне расплываясь до ушей. И девушки, обнявшись, продолжали смотреть с безмолвным восхищением, как Даниэла уплетает пол-литра мороженого чуть ли не залпом (не то чтобы они не видели этого вживую, но все-таки).

Все планы насчет диеты пошли крахом, и Даниэла даже не знала, как быть. Пока она шерстила интернет в поисках новых вариантов «что бы такое съесть, чтобы похудеть» — успела набрать еще одиннадцать кило, и минимум восемь осталось в области живота. Даниэла медленно превращалась в классическую толстуху и прекрасно это понимала… но что-то предпринять по этому поводу и заняться собой по-настоящему — ей было лениво.

Нет, она честно пыталась. Попытки состояли в том, что она ограничивала себя за завтраком, компенсируя при этом утреннее воздержание (с процентами за вредность, вынужденная полдня терпеть жалобы желудка), сверх всякой меры набивая пузо за ужином. Иногда, как сегодня, этот режим нарушался, если в пределах досягаемости оказывалось что-нибудь особенно вкусное. Вот сегодня, к примеру, у нее был выходной, а Хлоя соорудила многослойный свадебный торт — практики ради, через три недели ее ресторану предстояло принимать большой свадебный банкет. Тортов таких Хлоя раньше не делала, но справилась на ура — правда, здесь не было двух дюжин гостей, готовых с ним расправиться. Зато была Даниэла, единственная и неповторимая. Вот почему иногда нужно нарушать режим, с улыбкой думала латиноамериканка, отрезая себе очередной ломоть. От торта ее усилиями осталось чуть более половины, и останавливаться она не собиралась. Все равно делать ей больше пока было нечего. Нет, Даниэла не планировала съесть весь торт — но не планировала и НЕ делать этого. Ладно, завтра она постарается быть хорошей девочкой и блюсти диету, а сегодня… сегодня можно и расслабиться.

Проглотив очередной кусок сладко-нежного творения со вкусном ванили, Даниэла кликнула на очередную колонку советов диетолога. Просматривая ключевые тезисы, доела ломоть торта. Следующий пока отрезать не стала — наелась.

— Займитесь спортом, — скривилась она. — Вот делать мне нечего...

Нет, наверняка должен быть лучший способ похудеть.

Печально вздохнув, она откинулась на спинку стула, временно отложив диеты. Сегодня она расслабляется, а значит, нечего слишком плотно увлекаться этой неприятной жизненной прозой. Пузо тяжелой горой возлежало на ее коленях, левой рукой девушка ласково погладила его, пытаясь определить, готова ли пищеварительная система к продолжению банкета. Система недовольно заворчала, давая понять, что кое-кто тут уже работает на всю катушку, и лучше бы повременить, против чего Даниэла возражать не стала. Правая рука толкнула мышку к панели закладок, пройтись-проверить, не появилось ли в сети чего-то новенького или интересного. Случайный клик отправил ее на ее собственную «модельную» страницу. Не, тут ничего новенького быть не может — все те же фото и видео, отснятые с помощью Лиззи на заре ее существования. Надо, надо взять себя в руки и разорвать порочное кольцо, а для этого нужна мотивация...

Когда страница полностью загрузилась, Даниэла была изрядно удивлена. Судя по статистике, посетители валили косяками — год назад такого не было и близко! Что за… Она же не обновляла страничку с… — тут мысль остановилась, поскольку она просмотрела более подробную статистику, какое видео набрало максимум просмотров. Последнее — черный прямоугольник без пред-просмотра, абсолютно непохожий на предыдущие, сделанные по всем канонам веб-дизайна. При взгляде на этот прямоугольник в желудке, несмотря на четыре кило уже переваривающегося там торта, что-то сжалось. Даниэла запустила воспроизведение.

И пока на экране шел сюжет, сидела с отвисшей челюстью, внутри бурлил коктейль из ощущений. Ужас? Да. Смущение? Да. Растерянность? Еще бы. Это ж надо было так наклюкаться, чтобы не просто снять все это, но выложить в общий доступ! Какой позор! Где здесь искусство, намеки, работа на полутонах — то, чем она всегда гордилась? Вместо этого налицо унизительное выставление напоказ интимных моментов жизни, которые, как полагала Даниэла, она спьяну отсняла и тогда же и удалила. И вот теперь вынуждена созерцать их во всех подробностях уже на трезвую голову.

На видео не было ни меток, ни заголовка, ни описания, о чем оно — и тем не менее, файл имел совершенно безумное число просмотров. На порядок больше, чем все то, что они снимали вместе с Лиззи. Как это случилось? И откуда вообще люди о нем узнали?!

Заранее приготовившись к худшему, Даниэла полезла в комментарии, и тут ее поджидал очередной нежданчик. Исключительно восхищенно-одобрительные, причем многие не только одобряли, как она выглядит, но и предлагали ей поправиться еще, молодец, мол, так держать! Она влезла в ящик, который они с Лиззи специально оформили для переписки — тонны посланий от поклонников! В общем и целом, народ требовал «еще, и побольше».

Некоторое время Даниэла сидела перед экраном, словно пыльным мешком по голове стукнутая, размышляя над полученным откровением. Свободной рукой поглаживая круглое пузо, она посмотрела на свадебный торт — да, еще кусочек сейчас бы в самый раз. Или два. Или даже три… Опять же если подумать, на диете ей все равно не усидеть — не сейчас. Может быть, не такой уж глупой мыслью будет последовать сонму добрых советов и нарочно набрать вес? Господь свидетель, она и так толстеет, даже не пытаясь!

С другой стороны, кому нужна толстуха? Это же дичь!

Хотя если подумать, чего она хотела, запуская этот веб-сайт? Стать профессиональной моделью. Мечта ведь сбылась, правда? А что не совсем так, как планировалось, ну так и что? А ведь было бы неплохо — получать деньги за что-то помимо работы в заведении быстрого питания...

Стоп! Деньги! Даниэла совершенно забыла, что сайт-то не бесплатный! Минут десять она искала по разным почтовым ящикам пароль от своего счета, наконец нашла, проверила — и выдохнула.

— Да ну бросьте!

За такие деньги — она охотно согласна толстеть и дальше, если только...

Потянувшись за телефоном, она позвонила Джереми. Занятно, как ему понравится вариант активно помочь ей растолстеть еще сильнее. Но надо быть осторожнее, вот отснимут они еще несколько видео — и она возьмет себя в руки. Точно. Как же Даниэле повезло, что у нее такой понимающий парень...

Через несколько месяцев и изрядное количество дополнительных килограммов для Хлои и Лиззи настало время выпускной церемонии. Хлоя уже активно работала и получала зарплату, так что потихоньку взяла шефство над гардеробом Лиззи. Это стало одновременно благословением и проклятьем: сама Лиззи точно не могла позволить себе каждый месяц закупать новые шмотки, вот только Хлоя выбирала одежду «поумилительнее», «пооткровеннее» и «максимум вырезов при минимуме ткани». Причем она не брала Лиззи в поход по магазинам, а втайне доставляла покупки домой и делала подруге сюрприз, когда та приходила в себя после обжорной отключки или, сонная, в выходные выбиралась из постели ближе к полудню.

Одежду эту всегда можно было надеть, однако Хлоя намеренно подбирала ее на размер или два меньше, чем надо. Сперва Лиззи решила, что это случайность, но когда пожаловалась подруге и в следующий раз получила еще более тесную шмотку, осознала, что так все и задумано.

Так что в настоящее время весь гардероб Лиззи состоял из специфических прикидов в диапазоне от «готичной лолиты» до «французской горничной», и единственной общей чертой их было — что бы она ни надела, этот костюм облегал ее как перчатка, подчеркивая все многочисленные выпуклости Лиззи.

В итоге, выходя «в люди», Лиззи неизменно сверкала изобильными колыщущимися формами, утрамбованными в слишком тесные одежды, демонстрирующие всему белому свету лишний вес своей хозяйки. Под напором бедер Лиззи штаны неизменно трещали по швам, а уж размеры филейной части были такими, что Лиззи засмущалась бы собственных габаритов… если бы не одобрительный и жадный взгляд Хлои, пожирающий этот самый филей, покачивающийся в такт медленному передвижению. Ладошки Хлои постоянно ласкали нижнюю складку пуза Лиззи, выпирающую из всех одежек, стоило только подругам оказаться на дистанции вытянутой руки, а всякий раз, когда Хлоя упивалась зрелищем ее пышного декольте, она, прикусив губу, строчила в смартфоне эсэмэски, описывая все те непристойные желания, которые ее посещают при виде Лиззи, и неважно, где именно все это происходило.

С тех самых пор, как ей попалось на глаза видео Даниэлы, Хлоя все усилия прикладывала к тому, чтобы Лиззи росла вширь с максимальной скоростью. Как правило, за каждой трапезой Лиззи объедалась до полного непотребства — и это не метафора, особенно если дело происходило дома, в спальне, где подруги этому непотребству предавались самым активным образом. Всякий раз, вспоминая это, Лиззи краснела и желала повторить.

Во что же все это выльется, думала она иногда.

А суть была проста: при всех неудобствах, обусловленных тем, что она так быстро и так сильно толстела, Лиззи была без ума от подруги, от ее извращенной изобретательности. Она понимала, во что все это обходится ее фигуре, но останавливаться не собиралась — и ее постоянно растущий вес был зримым доказательством нестандартных вкусов Хлои. В середине зимы Лиззи перевалила за сто двадцать, что было отмечено праздничной ночью любви и принудительного закармливания — и на этом подруги не остановились, Лиззи все толстела и толстела, и конца-краю этому не предвиделось, и после видео Даниэлы процесс только набирал обороты.

Тем не менее, связь их доставляла огромное удовольствие обеим, а побочные эффекты… бывает и хуже, полагала Лиззи. И вот, собираясь одеться для выпускной церемонии, она открыла дверь в спальню — и заметила нечто странное.

Пробудившись от сна нынче утром, она ожидала найти на вешалке готовый парадный брючный костюм. Они с Хлоей обсуждали вопрос надлежащей одежды для такой церемонии, уточнили требуемые размеры. Вопрос кроя Лиззи оставила на усмотрение Хлои, лишь бы костюм обеспечивал должный уровень стиля, и Хлоя ответила — не волнуйся, мол, я все понимаю и обо всем позабочусь. Что ж… на вешалке висел не брючный костюм, нет. Там висел титанических объемов красный корсет в стиле «Мулен Руж», с изобилием атласно-кружевной отделки. А еще на вешалке аккуратно стояла изысканно-алая роза на длинном стебле.

— Извращенка!.. — выдохнула Лиззи, покраснев от ужаса и возбуждения, представив себе перспективу надеть ЭТО под парадную мантию на одну из самых важных церемоний в своей жизни. Нет, ни за что на свете она не наденет такое, и неважно, что там себе думает Хлоя. Она рванулась к шкафу в поисках чего угодно взамен ЭТОГО — неважно, что трещит по швам, любое тряпье будет лучше непотребства, соблазнительно приготовленного на вешалке. Господи, ну и извращенка! Да как она могла подумать, что Лиззи на самом деле наденет это по такому случаю, в здравом уме и трезвой памяти?..

Распахнув шкаф, Лиззи обнаружила внутри… пустоту, как только что из мебельного магазина. В глубине души у нее возникло жуткое предчувтсвие, и она распахнула второй шкаф. Ничего. Предчувствие переросло в настоящую панику, Лиззи метнулась к последнему и не обнаружила ничего и там. Нуль. Не было даже вчерашней футболки на два размера меньше, чем нужно — Хлоя вычистила все, оставив ей лишь белье, корсет и фирменную салфетку из ресторана, украшенную по краю сочными отпечатками алых губ. Лиззи смотрела на красный корсет с кружевной отделкой, тяжело дыша и размышляя над перспективой. Или идти на церемонию нагишом — под мантией, да, но нагишом в самом буквальном смысле, — или в этой штуке. Ни за что она ее не наденет. Никогда. Ни при каких условиях.

Джереми на удивление легко согласился с предложением Даниэлы — помочь ей поправиться. Более того, к процессу целенаправленного откармливания любимой девушки и ведение детального «лабораторного журнала» он подошел со всей ответственностью и изрядной креативностью.

За несколько месяцев она успела позабыть, что такое «не совсем полный желудок». Приближалось их второе совместное рождество, и год назад Даниэла вряд ли узнала бы себя-нынешнюю. Пузо по-прежнему оттягивало на себя изрядную часть новонабранных килограммов и выпирало объемистым шаром сразу под сиськами, делая практически невозможным прежнюю летяще-грациозную походку и окончательно фиксируя Даниэлу в страте толстух. Не то чтобы она сомневалась в том, кем является, однако принятое решение растолстеть выполнялось с ужасающей оперативностью.

Сама виновата, понимала она, но уж очень быстро ее сорвало в штопор. Даниэла понимала, что еще немного — и она не сможет остановиться вообще никогда. Открыла было рот, чтобы сообщить об этом вслух, и Джереми тут же запихнул туда очередной кусок творожника, вернув ее из мира размышлений к действительности. Ах, да, точно, они же как раз записывали очередное «обжорное» видео, просто от безумного количества сладкого латиноамериканка почти отключилась.

И вот они закончили сюжет, и Даниэла просто лежала какое-то время на диване, вся разбухшая и отяжелевшая, расплющенная массой собственного переполненного пуза. Отдышавшись, она все же решила высказать волнующую ее мысль.

— Джереми, думаю, этого достаточно. Как бы мне и тебе все это ни нравилось, наверное, мне стоит взять паузу и попробовать все-таки сбросить вес, — начала Даниэла.

Джереми, вполоборота к ней, удивленно вздернул бровь.

— Ты уверена?

— Ага. Надо потихоньку сгонять жир, пока это еще возможно, — ответила она.

— Не знаю, не знаю, детка, — Джереми подошел поближе, — если говорить о жире, так его в тебе уже больше, чем тебя самой, — и ущипнул за ближайшую сочную складку сала. — Тебе не кажется, что уже поздно?

Услышав такое, Даниэла аж отпрянула, несмотря на массивное пузо.

— Я же сказала тебе, что потом собираюсь похудеть, и поклялась, что на этот раз так и будет! — воскликнула она.

— А что, если я не хочу, чтобы ты худела? — мягко отозвался он, поглаживая смуглую, блестяшую от пота кожу. — Что, если мне больше нравишься нынешняя ты? Что, если, — стиснул он обеими ладонями ее ягодицы, — я хочу, чтобы ты продолжала толстеть?

— Ты так не шути, — без тени улыбки заявила Даниэла, — я ведь серьезно.

— Так и я серьезно, — кивнул Джереми, — я считаю тебя истинным шедевром, и то, что я был свидетелем преображения хрупкой девчушки, которая два года назад пришла работать в мое заведение, в этот роскошный памятник пышной женственности, я полагаю самой великой честью, какая только была мне когда-либо оказана. Если ты начнешь худеть — для тебя самой такое будет натуральной трагедией, и это святая истинная правда.

Даниэла, с трудом поднявшись, смотрела ему в глаза, выискивая малейшие намеки на неискренность — и видела только честность, горячую, пылающую.

Она сама не ожидала от себя такой прыти, а он и подавно — рывком она, невысокая, но очень и очень тяжелая обрушилась на него, сшибла с ног, сдавила в оглушительно мягких объятиях. Джереми удивленно выдохнул, но губы Даниэлы оборвали недопроизнесенное слово. Она целовала его страстно, жарко, требовательно, и он не мог не вернуть поцелуй с тем же пылом, пока ее мягкие массивные телеса прижимали его к полу. На губах латиноамериканской красавицы еще ощущался привкус сырного соуса после полной миски макарон с сыром. Чудесный вкус чудесной женщины.

— Ммм, знаешь, такого ответа я никак не ожидала. Джереми, ты просто чудо, ты знаешь об этом?

— Зачем ты вообще заговорила о таком? — спросил он.

— Вчера на весах было сто тридцать пять, — промурлыкала она ему на ухо, — я не была уверена, стоит ли сообщать тебе, но после твоих слов… я уже совершенно не стесняюсь.

В очах его вспыхнули костры, Джереми одним движением вывернулся из-под нее, вторым — толкнул на диван лицом к спинке, и тут же взял ее сзади. Даниэла только пискнуть успела, а он уже вошел на всю длину. Впрочем, она не была совсем уж не готова к такому обороту событий, и мгновенно приспособилась к ритму его движений, небыстрых и уверенных. Тело его кричало «хочу», и ее тело желало того же самого.

Даниэла опиралась локтями о спинку дивана, позволив тяжелому пузу и массивным сиськам свободно свисать, раскачиваясь взад-вперед в такт взаимно приятных движений. В глазах темнело, внутри вздымались волны яростного наслаждения, Джереми двигался все резче и быстрее, уверенно ведя их обоих к вершинам страсти, пара в полнейшем согласии друг с другом без слов требовала и получала одного и того же, в полном объеме и обоюдно, и вот за какой-то шажок до той самой вершины Даниэла вдруг вынырнула из океана гормонов, как пловец при заплыве на короткую дистанцию выскакивает из воды за глотком воздуха. Отдавшись страсти лишь наполовину, она всем телом следила и ощущала, что чувствует ее мужчина в ней и позади нее, и за какой-то шажок до момента истины, на самом краю пропасти — или вершины, все равно, — она сменила ритм. Он резко выдохнул, несколько озадаченный, но приспособился к измененному ритму движений… и снова, за считанные мгновения до края, Даниэла сделала то же самое, все тело ее трепетало от предвкушения, от удовольствия, которое удалось продлить еще немного… и еще немного… и еще...

Вновь и вновь латиноамериканская красотка простыми движениями и сменой ритма останавливала их обоих на самом краю, искусно сдерживая его и сдерживаясь сама, пока окончательно не обессилела. Потные волосы разметались по пухлой спине, круглые щеки багровели от усилий, они все теснее вжимались друг в друга, Джереми почти рыдал, понимая, что и зачем делает Даниэла, захлебываясь от наслаждения «ну еще чуточку», и вот он тоже забыл все и вся, осталась лишь какая-то первобытная страсть, выражаемая уже не словами, а глубинным порывом. И вот наконец — свершилось! Он вонзился в нее, она прижалась к нему, подаваясь назад, он закричал от страсти, а радостные вопли Даниэлы заглушила подушка… и вот она обмякла, растекаясь по дивану лужицей горячего желе, и он, обессиленный, опустился на нее сверху, обнимая и дрожа от пережитого.

Так они лежали еще долго, упиваясь объятиями, и видом друг друга, и пережитыми ощущениями. В словах просто не было нужды, их тела сказали более чем достаточно.

Даниэла остановилась и еще раз посмотрела на рисунок, что возникал под ее рукой. Что-то изменилось, осознала она. Дотянувшись до очередного шоколадного хрустика, она сунула его в рот и задумчиво пережевывала минуты полторы — рекорд, можно сказать, — размышляя над изменением, которое ощущала сердцем, но не могла облечь в слова. Перекатилась на спину, на время забыв о рисунке, полностью поглощенная загадкой изменения, от которой у нее перед глазами уже искрилось, девушка потянулась за следующим хрустиком. И когда пальцы ее коснулись вкусняшки, осознание истины пробрало Даниэлу ударом молнии. Ей не было скучно!

Она аж подпрыгнула на месте. Ну, вернее, попыталась — рывок приподнял ее сантиметров на пятнадцать, но потом инерция взяла свое — и всей массой своего обильного тела Даниэла плюхнулась обратно на пол, всколыхнувшись громадной медузой. Она лежала и хохотала, понимая, что похожа сейчас на выброшенную из воды рыбу — хотя, пожалуй, более точным будет сравнение с китом.

Наконец, немного успокоившись, она позволила себе еще чуток отдохнуть и поразмыслить над открывшейся ей истиной. Возможно, Даниэла избрала странный путь для самореализации, но вот она наконец обрела то, что было ей интересно, то, что занимало все ее силы без остатка. Возможно, с ее стороны это эгоизм и потакание сразу нескольким смертным грехам — пусть так, но еда была разнообразной, в изобилии, и главное, избранный путь на данный момент оставался неизменно занимательным и привлекательным. Даниэла не просто получала удовольствие от своего нынешнего образа жизни — нет, она, можно сказать, нашла себя, нашла способ подключить к делу и артистическую сторону своей натуры, ну и заодно зарабатывать этим себе на хлеб насущный (фигурально выражаясь, хлебу латиноамериканка решительно предпочитала иную выпечку, и не ограничивалась только ей одной). Все элементы жизненного паззла сошлись идеально — ни одно из предыдущих ее занятий этого не обеспечивало. Воистину, она не могла и мечтать о лучшей карьере.

— Карьера, — вслух повторила она. Ммм, вкусно звучит.

Даниэла перекатилась на пузо и не без труда встала на колени. Да, момент истины стоило отметить. Кажется… да, точно, в холодильнике был большой творожник. И уж конечно Джереми не станет возражать, если она расправится с этой вкусняшкой несколько раньше запланированного.

Настал час выпускной церемонии. У Лиззи не было выхода: все же лучше надеть этот скандальный корсет, чем совсем ничего, решила она. И вот она стояла на университетском стадионе с лицом, окрашенным в алый цвет, обычно предназначенным для более интимного общения с Хлоей, а церемония шла своим ходом. Хлое словно мало раскормить ее до такой степени, что в безразмерной мантии Лиззи напоминала неуклюжего бегемота — она еще и обеспечивала ей гардероб настолько скандально выглядящими шмотками, что попытки выбраться на поиски работы оборачивались полным позором. Лиззи кипела от ярости на себя саму — за то, что вынуждена полагаться даже в таких вот вопросах на свою хитрую подругу-манипуляторшу… и еще больше за то, что несмотря на подобное поведение, любила ее еще больше.

— Хорошо хоть этого, кроме Хлои, никто не увидит, — выдохнула она, утрамбовывая свои внушительные телеса в тесный до безумия корсет. Мантия скрывала его полностью, но вот стоять всю церемонию, ожидая своей очереди, и при этом не иметь возможности сколько-нибудь ослабить завязки — и так на максимуме, — было очень и очень нелегко.

Где-то впереди среди толпы, которая ожидала своей очереди на получение диплома, ожидала и сама Хлоя. Лиззи думала, что они придут вместе, но в последнюю минуту Хлоя позвонила с работы — мол, одевайся и иди сама, я опоздаю, срочный заказ. Учитывая, какую подлянку Хлоя устроила ей с этим корсетом, Лиззи очень сомневалась, что тут действительно был срочный заказ, и потому, переминаясь с ноги на ногу, высматривала свою подругу.

А вот и она! Хлоя как раз поднималась на сцену и получала диплом из рук декана. Она развернулась к толпе, широко улыбнулась и помахала — вот она я — и направилась ко второй лестнице, чтобы спуститься вниз. Лиззи пыталась отследить дальнейшие перемещения подруги, но увы — мелкая Хлоя быстро затерялась в толпе. Ладно, подумала Лиззи, со сцены рассмотрю, а там уж найдемся как-нибудь.

И вот, двинувшись за своим дипломом — настал черед ее группы, — она еще раз быстро бросила взгляд в направлении Хлои — и таки заметила эту мелкую интриганку. Хлоя также засекла ее — неудивительно, персона габаритов Лиззи даже в толпе оставалась заметной, — и взгляды их скрестились. Лиззи продолжала двигаться вперед, а Хлоя весело ей подмигнула и послала чувственный воздушный поцелуй в сторону подруги. Та аж споткнулась и вся дернулась, с трудом восстанавливая равновесие. При этом она, разумеется, не смотрела, куда именно ставит ноги; раздался жуткий треск, и мантия, зацепившись то ли за гвоздь, то ли за что-то еще, снизу доверху лопнула по шву — только что Лиззи под этой плащ-палаткой было жарко, а сейчас прохладный воздух ласкал ее полуобнаженное тело.

Весь стадион синхронно охнул.

Лиззи закаменела. Что делать? Взгляд ее метнулся на Хлою, на толпу окружающих, снова на Хлою. Та замерла, обзаведясь забавной расцветкой — щеки пылали вишнево-алым румянцем стыда, а остальное лицо было белым от ужаса. Да, Лиззи молча провернула в ране невидимый кинжал, ты не хотела, но это все равно твоя вина.

И шагнула вперед, разорванная мантия развевалась крыльями плаща, обнажая всю тыльную часть ее стадвадцатисемикилограммовой тушки. Корсет помогал плохо: трусики просто тонули в двух тяжелых полушариях раскормленных ягодиц.

Кто-то из окружающих деликатно отвел взгляд. Кто-то, напротив, с интересом смотрел, чем все это закончится, шепотом комментируя.

Провалиться на месте от смущения Лиззи все равно не могла, а значит...

— К черту, — выдохнула она, сорвала шапочку и встряхнула черной гривой с двумя синими прядями. Момент истины настал. Нет, никуда она не убежит.

Поднимаясь на сцену, словно на модельный подиум, Лиззи летящей походкой тяжелого штурмовика подошла к декану и протянула пухлую руку за положенным ей дипломом. Декан, пожилой невысокий человечек, был заметно ниже Лиззи даже без каблуков; он открыл было рот, чтобы сказать что-то — положенные ли по церемонии слова, или просто выразить свое отношение к случившемуся, — но слова эти так и застряли у него в глотке. Какое-то мгновение он смотрел Лиззи прямо в глаза, потом моргнул и его взгляд сам собой опустился ниже, скользнув по выпуклостям ее роскошного тела и замер на уровне бедер. Секунд тридцать он вот так вот пялился на могучие телеса Лиззи, не в силах отвести взгляд, а она так и стояла с протянутой рукой.

— Спасибо, декан, — наконец взяла Лиззи инициативу на себя и вынула свиток с дипломом из вялой руки декана, а он все так же завороженно смотрел вслед ее удаляющимся окорокам. Весь стадион хранил гробовое молчание, наблюдая, как декан пожирает взглядом Лиззи, однако она, раз и навсегда решив «что случилось, то случилось», проигнорировала эту тишину и уверенно спустилась вниз, подойдя к трибунам, где с вытаращенными глазами так и сидела закаменевшая Хлоя, прижимая руки ко рту.

— Ты сидишь на моем месте, — обратилась Лиззи к студенту, что замер на скамейке рядом с Хлоей. Тот подскочил подстреленным зайцем, пробормотал нечто смущенно-извиняющееся и рванул в сторону.

Лиззи села и царственным жестом запахнула мантию, словно рассеяв чары. Вновь на стадионе загудели разговоры, и церемония выпуска продолжалась как ни в чем не бывало. Ну, почти.

— Знаешь, — шепнула Лиззи Хлое на ушко, — когда я увидела, какую одежду ты приготовила мне на эту церемонию, я чуть не решила пойти голышом, лишь накинув сверху мантию.

Это было последней соломинкой. Хлоя потеряла сознание.

Даниэла открыла было рот — и громко икнула. Джереми, разумеется, тут же легонько ущипнул ее за мягкий бок, отчего она покраснела.

— И нечего смеяться! Это из-за тебя я, между прочим, так растолстела.

— Ты — растолстела? Не смеши меня, это все равно, что назвать «Мону Лизу» рисунком. Ты, небеса свидетель, просто шедевр, — проговорил Джереми, лаская ее массивные груди. — Шедевр округлых форм, запечатлеть которые во всей красе не хватило бы таланта ни одного живописца, и во плоти ты пышнее и великолепнее, нежели даже в воображении гения кисти и красок. Разве что Господу под силу воплотить твое изобильно-шарообразное совершенство. И если бы шар не был идеальной формой, была бы наша Земля круглой, а? — И с этими словами он, приподняв ладонью одну из ее тяжелых грудей, второй рукой зарылся в пышные складки мягкой плоти на боку.

Даниэла млела от таких слов и его внимания. Сиськи ее уже стали слишком велики даже для больших ладоней Джереми, и она точно знала, что в будущем она растолстеет еще больше. Она упивалась собственными объемами и массой, и охотно ловила всякую возможность увеличить их. Прибавить еще несколько сантиметров к и без того неохватному бюсту — о, ради такого она литрами поглощала коктейли, технически способствующие набору веса.

Запрокинув голову, девушка принялась за очередную кружку этого самого коктейля, пока Джереми вслух превозносил ее прелести и ласкал ее нежную плоть. Темную гладкую кожу там и сям перечеркивали шелковистые бледные линии растяжек, отмечавшие ее растущий вес, как отмечают рост дерева годовые круги на спиле пня. Еще, улыбнулась она и присосалась к коктейлю.

И пока Даниэла, валяясь на диване, переправляла в желудок очередную порцию жидких калорий, Джереми ласково, одними кончиками пальцев, поглаживал ее плечи и руки. С тех пор, как вес его подружки перевалил за сто сорок, эти части тела заметно раздались в объеме. Старая татуировка чуть повыше локтя при этом не расплылась, сохранив общие очертания — правда, напоминала она теперь не встрепанного воробья, а жирного голубя. Легонько ущипнул ее за мягкое сало подмышкой — право, при таких объемах складки у Даниэлы росли буквально везде, и даже поверх старых складок.

— Слушай, а разве ты не собиралась снимать сюжет «я пью коктейль»? — вдруг спросил Джереми, отрываясь от любования расплывшимися телесами своей красавицы.

— Не волнуйся, солнце мое, я не забыла, — улыбнулась она и снова икнула, после четверти литра густо-кремовой жидкости надо было перевести дух даже ей, ненасытной, — вечером ты смешаешь мне порцию побольше, тогда и запишу на камеру. А эта кружечка просто для разминки. И вообще мне нравится вкус.

Что за женщина, в который раз умилился Джереми и чмокнул ее в сладкие от коктейля губы.

После эпизода на выпускной церемонии Лиззи приобрела опреленную… известность, спасибо вирусному видео — персональные смартфоны плюс некоторый навык видео-редактуры, и в интернете прявился ролик, который в считанные дни набрал несколько миллионов просмотров. С обсуждений скандального облика и выдающихся достоинств самой Лиззи вскоре переключились на поведение декана, не последней фигуры не только в университете, но и в системе образования всего штата — и счетчик просмотров прибавил еще несколько миллионов. Три подруги в темпе обсудили случившееся и дружно решили, что Лиззи следует ловить момент — такую известность за деньги не купишь, — и она подключилась к «модельному» сайту Даниэлы. Ход был умный: во-первых, новое лицо на уже устоявшейся платформе привело в ряды пышколюбов некоторое количество народу, случайно посмотревшего скандальный видеоролик, во-вторых, медийщики тут же потеряли нездоровый интерес к самой Лиззи, занеся эпизод с мантией в обычный эпатаж медиа-персон. Так что через несколько дней скандал на выпускной церемонии ушел в прошлое, зато для маленького домашнего модельного бизнеса Даниэлы и Лиззи эффект вышел громадный.

Пара прекрасно дополняла друг дружку. Даниэла ориентировалась на ниши любителей фигуры «классического» типа, любителей сисек и народа, разделяющего ее собственное желание «растолстеть еще больше»; Лиззи удовлетворяла предпочитающих фигуру типа «груша» и любителей больших и объемистых окороков. Художественное чутье Даниэлы плюс умение Лиззи работать с камерой и понимание техники графического дизайна сделали сайту первоклассное наполнение. Перспективы их модельного бизнеса, судя по тому, как шли дела, смотрелись более чем достойными.

Однако даже с дополнительным доходом троица по-прежнему обитала в тех апартаментах, где все это закрутилось. Переселяться никто не желал: Джереми и Хлоя работали в ресторанах, принося домой регулярную зарплату и полные сумки провизии, а Лиззи и Даниэла трудились над сайтом, расширяли клиентскую базу — и сами росли вширь.

Лето сменилось осенью, все четверо легко приспособились к новому распорядку. Когда Лиззи вошла в команду, она еще была толще подруги, но благодаря коктейлям Даниэла чем дальше, чем более уверенно затмевала ее объемами.

— Не могу поверить, что у тебя после всего этого такие маленькие сиськи, — ухмыльнулась как-то латиноамериканка, пока обе они наперегонки уничтожали доставленную Джереми пиццу.

— Зато у меня позвоночник так не скрипит. Твои мячики на сколько тянут-то, килограммов на десять каждый? — отрезала Лиззи, сложив ломоть пиццы на манер пирожка и полностью запихнув его в рот.

— Ты на мои мячики не пялься, скажи лучше, сколько стульев тебе нужно, чтобы нормально впихнуть свои окорока? А то ты все на диване валяешься, не поймешь толком, — фыркнула Даниэла, уплетая собственный кусок пиццы.

— Ну, на два пока помещаюсь, — согласилась Лиззи. — Только если я правильно помню твое прошлое видео, ты там тоже на двух стульях сидишь, а я пока еще ношу штаны размером побольше, чем ты.

— А это потому, что у тебя пузо больше никуда не влазит, ты, свинья! — рассмеялась Даниэла.

— На себя посмотри, корова! — ответила Лиззи.

— Бегемотиха! — парировала Даниэла.

— Слониха! — воскликнула Лиззи, запихнула в рот последний кусок пиццы и рванулась защекотать подругу «до первого писка».

Обе корпулентные девицы, хохоча, перекатывались по дивану, пытаясь добраться ловкими пальчиками до чувствительных местечек друг дружки, и диван жалобно стонал под их совокупной тяжестью. В конце концов Даниэла оказалась сверху.

— Все, больше ты тут не самая тяжелая! — торжествующе воскликнула она.

— Я дышать не могу, ты, бегемотиха разжиревшая… — сдавленно прохрипела Лиззи, вжатая в диван массивными телесами Даниэлы. И с ОЧЕНЬ большим запозданием сообразила, что давным-давно не качала пресс, и из такого положения вряд ли поднялась бы и сама — а сдвинуть еще и сидящую сверху латиноамериканку для ее ослабевших мускулов было и вовсе непосильной задачей.

— Ну что, сдаешься? — радостно спросила Даниэла, готовая сидеть на сопернице хоть весь вечер.

— Да! А теперь убери свое вымя с моего лица! — завопила Лиззи, но ее голос утонул в расплывшихся сиськах подруги, которая намеренно заерзала по ней, вжимаясь еще сильнее.

— Что-что? Не слышу, повтори? — захихикала та, подпрыгивая на Лиззи аки на перине, а та от недостатка кислорода уже побагровела.

После третьего прыжка, впрочем, раздался громкий хруст — диван наконец не выдержал и сломался. Девушки с воплями опрокинулись набок, в сторону столика, на котором лежали коробки с пиццей — и разумеется, опрокинули его. Ломти пиццы взлетели в воздух под возмущенный писк моделей пышечного сайта, которые считали, что еда не должна улетать от них.

Даниэла с широко распахнутыми очами и озадаченными видом сидела на полу, в волосах ее застрял ломоть пиццы. Лиззи расхохоталась, сняла с сисек подруги второй ломоть и вонзила в него зубы.

Даниэла, хохотнув в ответ, изобразив виноватую улыбку, отлепила с плеча Лиззи кусок пиццы и тоже принялась за него.

— Это ты не надо мной смеешься, жиртрест? — уточнила она, поглощая пропитанный маслом продукт массовой итальянской кулинарии.

— Жиртрест? — недоверчиво повторила Лиззи. — Если мне не изменяет память, именно ты только что сломала наш диван, потому как слишком разжирела, — и облизнулась, чувствуя прилив возбуждения.

— Мммм, — с набитым ртом отозвалась Даниэла, прожевала пиццу и кивнула. — Ну, в чем-то ты права. Думаешь, это уже переводит меня в весовую категорию китов? Хотя если быть честной до конца — диван я сломала именно с твоей помощью, сестрица, одна не справилась бы. — Следующий кусок пиццы она прикончила в два укуса. — Но это и правда было классно. Жаль, Джереми тут нет… — и окинула Лиззи голодным взглядом.

Наклонившись, та слизнула соус из декольте Даниэлы. Латиноамериканка наблюдала, как горячий язык Лиззи неспешно облизывал ее бюст, и ее дыхание участилось. Лиззи на миг подняла взгляд, глядя прямо в глаза Даниэлы с безмолвным вопросом, а потом обе согласно кивнули. И язык Лиззи слова принялся исследовать пышное тело подруги.

— Я еще никогда… не делала такого с другой девушкой, — призналась Даниэла, запуская обе руки в мягкую плоть Лиззи.

— Не волнуйся, — выдохнула та, — я тебе все-все покажу...

— Тысяча калорий в час? Это вообще возможно? — недоверчиво спросила Даниэла.

— Вот и проверим, — безмятежно отозвалась Хлоя. — А вы обе будете нашими подопытными морскими свинками.

— Свинками так точно, — добавил Джереми, который помогал Хлое с готовкой. Переселившись в общие апартаменты, он брал на себя все большую часть домашних дел. Колобочек Хлоя прочно держалась в районе ста кило, сочетая изрядный аппетит с активным образом жизни и зарабатывая себе имя среди профессиональных кулинаров, а дома при этом у нее оставались две подопечных, которых надлежало раскармливать — и Хлое решительно недоставало двадцати четырех часов в сутках для этого приятственного занятия. После того, как Даниэла подключила Лиззи к модельному бизнесу, Хлоя попросила Джереми о помощи, и теперь они также были партнерами, кровно заинтересованными в том, чтобы обе модели росли вширь.

Пока Даниэла интересовалась разумностью задуманного сюжета, появила Лиззи и уселась напротив.

— Да ладно тебе, обе потрудимся. — Подмигнула кругленькой подруге и кивнула: — Ну, покатились.

Поставив перед раскормленными девушками блюдо с разнокалиберной выпечкой, Хлоя проговорила:

— Пока еще не покатились, но будь уверена — когда я сегодня с вами закончу, вас обеих отсюда придется выкатывать. Ставлю свою репутацию.

Хлоя и Джереми скрупулезно подсчитали калорийность каждого запланированного на сегодня блюда, чтобы на каждую из подопечных пришлось по десять тысяч калорий, плюс две тысячи на пиво и лимонад. Собственно, таковы был план и общий сюжет нынешней видеосъемки — съесть двенадцать тысяч калорий за двенадцать часов. Для такого девушками нужно было есть практически без остановки, и хотя обе они были изрядными обжорами, но такое… впрочем, как и сказала Хлоя, вот и проверим. И уж конечно, хотя сюжет и был предложен кое-кем из посетителей веб-сайта, а видео обещало принести немалый доход — Хлоя и Джереми даже не пытались притвориться, что их не возбуждает предстоящее действо.

Началось все вполне скромно. По тысяче калорий в пончиках, круассанах и коричных булочках. Этакая приятственная утренняя трапеза от местного кондитера. Нормальному человеку такого хватило бы с головой, но две чревоугодницы тренировались много месяцев, и уж конечно, были способны на большее.

Следующий час Даниэла и Лиззи, еще голодные, трудились над следующей тысячей калорий, на сей раз это были блинчики. Эквивалента тысячи калорий в блинах хватило бы любому, девушки так перемазались густым сиропом, что Джереми и Хлое приходилось потрудиться, вовремя наводя порядок перед камерой.

— Пожалуй, это пойдет потруднее, чем я думала, — пожаловалась Лиззи, ощупывая свое вздувшееся пузо. Закончился лишь второй раунд — вторая перемена блюд, — а оно уже лежало на стуле промеж ног. Когда Хлоя это заметила, ей пришлось срочно сбегать на кухню и выдуть большой стакан ледяной воды, чтобы чуть остыть.

— Ты лучше подумай о сегодняшнем вечере, — Джереми подошел к ней сзади и похлопал по плечу, — им обеим нужно еще немало потрудиться, зато в конце ты получишь все удовольствие, — и улыбнулся, глядя на Даниэлу, которая уже перешла к третьей перемене, пока Лиззи восстанавливала дыхание. — Так, что у нас там дальше по плану?

— По плану, да. Ты прав, Джереми. Для них — все самое лучшее.

По плану дальше был сыр. Во всем мыслимом изобилии и разнообразии. Нарезанный ломтиками и кубиками, твердый и плавленый, острый и мягкий, панированный и жареный, с гарниром в виде маслин, крекеров и кружочков колбасы, выложенных рядом на блюдах. Девушки уплетали предложенное за обе щеки, и так миновал еще один час. Сыр активно запивали пивом, все-таки надо было растянуть на весь день дополнительное количество жидких калорий; несмотря на обильнейшую закуску, алкоголь как-то сразу ударил Лиззи в голову, и она несколько захмелела.

— Дани, мне всегда нравились твои сиськи. Как у Хлои, только та-акие большие! Знаешь, я впервые осознала, что мне нравятся девушки, когда увидела, как они вываливаются из твоего розового бикини, помнишь, тем вечером?

— Надо же! Спасибо за комплимент, Лиз, — отозвалась та, слегка смущенная. — А мне вот твои нынешние окорока тоже очень-очень нравятся, а еще эти твои синие пряди волос — они и правда классные.

— Эй, ты, там! — воскликнула Хлоя, которая из кухни услышала пусть и не все, но достаточно многое. — Даже не пытайся утащить мою девушку, слышишь? Она уже сговорена, вот!

Даниэла захихикала, очень уж забавно прозвучало, и Лиззи рассмеялась вместе с ней, и обе продолжали поглощать сыр под пиво.

— А ты чего молчишь? — гневно повернулась Хлоя к Джереми.

Тот лишь развел руками.

— Да пусть делают, что им нравится — меня все устраивает, пока я в этом участвую.

Даниэла и Лиззи, услышав такое, расхохотались.

— Кажется, пора спланировать групповушку на четверых, — проговорила Лиззи.

— А мне нравится, — согласилась латиноамериканка.

Хлоя и Джереми смотрели друг на дружку, онемев от изумления. Лиззи и Даниэла, конечно, девицы не особенно комплексующие, но такое… Джереми вопросительно вздернул бровь, Хлоя пожала плечами: а что? В конце концов, особого вреда в участии этого конкретного парня она не видела, зато теперь ей будут «на законных основаниях» доступны для тщательного и вдумчивого изучения все выпуклости Даниэлы...

— Что ж, договорились, — кивнул Джереми. — Но пока что настало время для следующего раунда.

А заодно и для обеда, если посмотреть на часы.

— Настал час пиццы, — провозгласила Хлоя.

Лиззи радостно разулыбалась — к пицце она всегда была готова, даже несмотря на недавние жалобы, мол, больше не лезет. Джереми же принялся делать Даниэле массаж живота, пока она жевала третий ломоть пиццы.

— Мммм, спасибо, — отозвалась та, а потом откинулась назад и громко икнула, снижая накопившееся внутри давление.

— Все в порядке, крошка? — озабоченно спросил он.

— Не изображай, что тебе это не нравится, — игриво шлепнула она его по макушке, и тут же застонала — переполненный живот не одобрял резких движений.

Джереми скорчил покаянную рожицу и продолжил массировать ее шарообразный живот.

— Ну а изображать, что я безумно тебя люблю, хоть можно? — подмигнул он, скармливая ей с рук остатки пиццы.

После пиццы настал черед готовых блюд из МакДональса, доставленных Джереми — так у них с Хлоей появилось немного времени отдохнуть и прибраться на кухне. У девушек времени на отдых, однако, не было: им приходилось запихивать все больше и больше еды в желудки, которые и так молили о пощаде, и их животы все больше выпячивались вперед и в стороны.

За МакДональдсом последовали сосиски с ветчиной, затем тако, и наконец, вермишель. Сопровождаемые целым океаном пива, сока и лимонада.

Едва продравшись сквозь тарелку вермишели, Лиззи начала отставать. Даниэла, сражаясь за каждый глоток воздуха с давлением неимоверного количества съеденного на диафрагму, в этом раунде вырвалась вперед.

— Осталось всего два раунда, родная, — погладил Джереми ее по пухлой щеке. Пришел черед десерта, и коробки с мороженым и свежевыпеченное, только что из духовки, печенье ожидало обеих девушек, которые сегодня далеко преступили даже те пределы обжорства, которые сами для себя устанавливали.

Хлоя поцеловала Лиззи сбоку в мягкую шею, шепотом уговаривая продолжать. Подруга тяжело дышала и едва держалась на грани отключки от пережора, пока ее тело пыталось справиться с безумным объемом поглощенных сегодня калорий. Такого они никогда раньше не пробовали.

Даниэла сделала краткий перерыв и шепнула на ушко Джереми пару слов, не торопясь по примеру Лиззи заниматься мороженым и печеньем. А та сражалась со всей доступной ей силой, но даже с помощью Хлои с трудом заталкивала в себя ложку за ложкой, кусок за куском. На столе между тем уже ожидало финальное блюдо — большой-большой, на плановую тысячу калорий, кусок торта.

И только через полчаса появился Джереми — он за это время успел сбегать в магазин за недостающим оборудований. Он закрепил на настенном бра большую воронку, прикрепил к ней гибкую трубку и убедился, что конструкция держится надежно. А затем взял оба финальных блюда — мороженое, печенье и торт — и смешал их в большом блендере, получив густой сладкий коктейль, и с коктейлем этим он подошел к воронке, вставил конец трубки Даниэле в рот и накренил кувшин над воронкой. Латиноамериканка развалилась на диване, раздвинув ноги и выпятив живот насколько возможно, чтобы внутри освободилось побольше места — и просто лежала, всасывая через трубку финальную убойную дозу калорий.

Увидев стратегию соперницы, Лиззи сгребла с тарелки остатки печенья, и Хлоя поставила перед ней последнюю тарелку с тортом. У нее словно проснулось второе дыхание, финишный рывок — и все.

Финальный круг марафонских состязаний. Лиззи запихивала торт в рот буквально горстями, позабыв обо всем на свете, а Даниэла большими глотками всасывала в себя густую сытную жижу.

Хлоя остановившимся взором наблюдала за всем происходящим. Это походило на одну из ее старых полузапретных фантазий — и надо ж такому случиться, чтобы эта фантазия сейчас стала реальностью? Чем она заслужила такое везение? Каждый день заниматься тем, чего душа желает, и возвращаться домой, окунаясь в нескончаемый круговорот чревоугодия и неги — наверное, подумала Хлоя, я все-таки самая счастливая во всем мире...

… и тут она заметила, что Лиззи перестала есть и застыла. Метнулась через всю комнату к своей подруге, к своей любимой:

— Лиззи, с тобой все хорощо? Что-нибудь нужно? Попить? Лекарство для пищеварения?

Но Лиззи молчала. Вернее, не молчала: она просто отрубилась на месте, захрапев, и уже на автопилоте заглатывая полупережеванное, и ее руки, покрытые раздавленными остатками торта, обессиленно обмякли.

А напротив Даниэла, проглотив остатки коктейля, успела выпустить изо рта трубку — и также отключилась, встретив победный взгляд Джереми, который подтверждал: ты справилась, ты сумела. На большее сил у нее не было.

— Вот так денек, — с трудом проговорил Джереми.

— Эт-точно, — отозвалась Хлоя, подошла к камере и отключила видеосъемку.

Все, уборка может немного обождать, и редактура отснятого — тоже.

Соревновательные сеансы «обжираемся наперегонки» продолжались, поскольку успех на веб-сайте они имели неимоверный, в том числе и в финансовом плане. Так что в течение следующих месяцев Лиззи и Даниэла продолжали и дальше расти вширь.

Хлоя так и осталась в районе центнера живого веса, ибо немало времени проводила на ногах — этого требовала и работа, и ее необычное хобби.

Лиззи достигла порога стабильности около ста шестидесяти кило — и для нее самой, и для ее подруги это была достаточно солидная цифра, и в то же время с таким весом еще можно было спокойно жить и заниматься всем, чем угодно.

Даниэла, однако, не утратила вкус к изменениям собственного тела уже с артистической точки зрения, и стремилась к новым рекордам. Единожды взяв верх над Лиззи в плане веса и объема, она уже не уступала, и в последнем обновлении на сайте похвасталась свежим достижением в сто семьдесят кило. И хотя вроде бы по цифрам это выходило не намного больше, чем у Лиззи, выглядела она существенно толще, поскольку была на полголовы ниже.

Джереми признался, что содержать настолько прожорливую подругу на свою зарплату управляющего филиалом МакДональдса ему почти уже не по силам, однако с его доходом как веб-мастера их невероятно успешного модельного сайта таких проблем нет. Он бы и вовсе ушел из МакДональдса, но Даниэла попросила его остаться — ведь как сотруднику, ему полагается существенная скидка на продукцию компании, то есть у нее по-прежнему остается повод объедаться невероятным количеством бургеров, картошки и прочих вкусняшек. Само собой, отказать ей Джереми не смог.

Хлоя не могла нарадоваться на свою раскормленную амазонку-подругу, и порой они вместе разыгрывали на камеру интересные сцены — вдвоем, а иногда и втроем, с участием Даниэлы. Хлоя изображала «тощую подружку», а Даниэла и Лиззи по очереди садились на нее, вдавливая в мягкие диванные подушки, или занимались еще чем-нибудь таким, игривым. Иногда к игрищам присоединялся и Джереми — как правило, уже не на камеру, а исключительно для души и тела. Постельные развлечения с тремя пышнотелыми богинями он считал раем земным, а кроме того, это для него был дополнительный стимул улучшать собственные кулинарные таланты — не все же Хлое кормить народ, — и правильно вести сайт.

… Так они и жили, долго и счастливо, толстые и уверенные в том, что жизнь прекрасна, и в славном городе Майами под жарким флоридским солнцем скука более не угрожала никому из них...