Любовь с первой ложки
Любовь с первой ложки
(Love at First Bite)
— Точную дату экзамена проверьте по вашему расписанию...
Монотонный голос профессора пробудил меня от грез. Первый год в колледже, первая лекция, вся группа сидит за круглым столом, а я из кожи вон лезу, чтобы никто не заметил, как я пялюсь на девушку напротив. Она мимолетно взглянула на меня, и между нашими взглядами в воздухе словно затанцевали электрические разряды. Профессор что-то там гудел на заднем плане, а мы продолжали стрелять глазами — наискось, исподлобья, подмигивая, почти не глядя друг другу прямо в глаза, но безусловно с подтекстом. Вот она снова поймала мой взгляд и на краткий миг расцвела полуулыбкой. Сердце мое пропустило удар, время застыло — и я понял, что мы увлеклись друг другом.
Имя ее я узнал чуть позже — Стефани. Красавица. Рыжеватые локоны колечками ниспадали на плечи, обрамляя лицо с глубокими синими глазами, пухлыми губками, улыбкой на полтысячи свечей, милым носиком-земляничкой, округлыми щеками и легчайшим намеком на второй подбородок. И фигура, которую я разглядел даже сквозь плотный слой одежек, в которые она упаковалась из-за холодного дождя. Рост под 167. Пуловер растягивают полные округлые груди, идеальной формы, величиной где-то с крупные апельсины. Полные предплечья и пухлые пальцы, сомкнувшиеся на спинке стула. Широкие бедра и сравнительно плоские ягодицы, заполняющие сидение. Выпирающий живот, обширная опора для грудей. Бедра были достаточно широки, чтобы при ходьбе Стефани слегка покачивала ягодицами, но безусловно самой заметной деталью фигуры оставался именно живот. Выпирающий из-под грудей божественной полусферой, просто молящий, чтобы его целовали и гладили, пухлое пузико сверху и круглая выпуклость снизу, а между ними складка, в которой упрятан пупок. 102-килограммовая Стефани была заметно крупнее многих шварброобразных нимф-первокурсниц, но габаритами своими она управляла, преисполненная соблазна и уверенности в себе.
Семестр протекал как полагается, флирт наш развивался все плотнее и плотнее, а накал страсти рос обратно пропорционально впадающей в зимнюю стужу окружающей среде. Первая совместная трапеза — пицца, большую часть которую Стефани охотно уничтожила, — состоялась в ее комнате в общежитии; первый поцелуй пришелся на конец октября. Очень скоро мы раскрыли друг другу наши чувства, а дальше почти все время были вместе. Миновала осень, Стефани набрала килограммов десять, и тогда я признался ей в своем пристрастии к толстушкам; она не поразилась и не обиделась, а скорее заинтересовалась. В общем-то своего тела Стефани никогда не стыдилась, хотя и похудела перед колледжем на 10-12 кило, а внезапное открытие, что ее полнота возбуждает меня еще больше, лишь улучшило ее уверенность в себе, а заодно и аппетит. Я размышлял, нередко — вслух, как бы она выглядела «немного пополнев», а Стефани отвечала подмигиванием и хитрой усмешкой. К концу января она весила уже 126 и не намеревалась останавливаться, с каждым днем становясь все прекраснее (и толще). Когда мы познакомились, она носила 54 размер, сейчас ей уже нужен был минимум 58.
Потом случилась катастрофа. Учебная нагрузка резко возросла, и столь же резко поднялась стоимость обучения. Родители Стефани решили перевести ее из моего колледжа обратно домой, в Техас. Глубоко опечаленные, мы оба поклялись хранить верность друг другу и не изменять нашей любви, что бы там ни случилось. Следующий семестр я проучился в одиночестве, скучая по своей пышной красавице, хотя каждый день мы часами болтали по телефону и в интернете. И наконец, миновала весна, наступило лето — и каникулы, которые я мог провести вместе с ней! Иногда я как бы мимоходом интересовался, «сберегла» ли Стефани свою великолепную фигуру, на что она лишь игриво отвечала «подождешь — увидишь». Мы уже целую вечность не виделись, так что я не был уверен, какой же она стала после всех этих месяцев.
И вот я наконец добрался до Техаса. И встретил ее. Мы рухнули друг другу в объятия и долго-долго не размыкали их, я чувствовал, как прижимается ко мне ее живот, и еще сильнее возбуждался, когда мы стояли там, глаза в глаза. Мы полетели к ней домой и быстро уединились в спальне, где я наконец смог как следует рассмотреть все мое сокровище и что с ним случилось за истекшие месяцы. Стефани расцвела еще больше — техасская кухня явно находилась в полном согласии с ее новообретенной оценкой собственных габаритов. Более 135 кило (136, уточнила она позднее) роскошной мягкой плоти. Лицо и щеки пополнели, второй подбородок заметно округлился под первым, великолепная пухлая шейка взывала о поцелуях. Пополнели и руки, слегка нависая над локтями, пухлое запястье по-прежнему переходило в столь же пухлые пальцы. Выросли груди, став еще круглее и
полнее, теперь они уже не умещались в горсти. Плечи проросли отдельными складочками жира. А впереди гордо колыхался живот, пышный и раздувшийся. Нижнюю выпуклость когда-то можно было лишь слегка захватить горстью, теперь же она сама колыхалась и дрожала с каждым шагом. Верхняя часть живота оставалась все той же мягкой подушкой, только больше и мягче, растягивая сверх всякой меры блузки 60 размера. Бедра стали обширнее и полнее, особенно в ляжках — я о подобном и не мечтал. Когда Стефани была сверху — в те, первые наши дни любовных игр — ее пузо чуть заметно свисало над нежными лепестками; теперь же оно лежало у МЕНЯ на животе, и я чувствовал, как этот роскошный мягкий живот вздымается и опадает, пока мы, переплетясь телами и душами, переживаем самые тесные и близкие мгновения. И озаренный одной из очень и очень многих наших радостей, я сказал, что она-новая мне очень нравится, а Стефани призналась, что никогда не чувствовала себя более красивой и соблазнительной — и обещала, что будет расти для меня и дальше. Я сказал, что хочу быть вместе с ней до скончания дней — жениться на ней, стать ее покровителем и защитником. Стефани же просто взяла мое лицо в ладони и крепко и жадно поцеловала, и эта безмолвная страсть была тем самым ответом, какого я желал. Я нежко поцеловал ее в ответ и не выпускал из объятий до утра.
Увы, все хорошее рано или поздно заканчивается, и в конце лета последовало душераздирающее прощание. Любовь и нежность все так же скрепляли нас, даже сильнее прежнего. Мы обменялись теми же клятвами, а потом я взмыл в хмурое серое небо и чувствовал, как растет разделяющее нас расстояние, со слезами на глазах уставившись в непроницаемую стеклянную стену иллюминатора. Снова один, без своей второй половинки, без света души моей. И целых три месяца я снова бился в сомнениях — пополнела ли она, любит ли меня по-прежнему, смогу ли я сделать ее счастливой, — и кошмары и грезы продолжали мучать меня… И вот наступил мой день рождения, и Стефани согласилась приехать и отпраздновать совершеннолетие со мной.
Я прибыл в аэропорт встретить ее, и когда увидел — замер от
восхищения. Стефани прибавила двадцать с лишним кило, то бишь в ней теперь было не менее 160. Щеки и второй подбородок пополнели еще сильнее, заключив пухлую шейку в воротник нежного жирка. Руки у плеч раздались, растолстели и округлились, подрагивая при каждом движении. Великолепные груди стали еще больше, самое меньшее четвертого размера, и ложбинку в вырезе просто невозможно было не целовать. При ходьбе она теперь не просто покачивалась, но заметно переваливалась. А живот Стефани просто раздулся, он торчал перед ней минимум сантиметров на тридцать и нависал над всем, что бы она там ни носила, джинсы или что-то еще, мягкой подушкой роскошнейшего жирка, а нижняя часть живота постоянно упиралась в
верхнюю половину пышных и обильных ляжек, содрогаясь с каждым шагом. Мы устремились домой, желая как можно скорее утолить плотскую жажду после такого долгого перерыва, и она буквально набросилась на меня, пихнув в постель. Она оседлала меня, обхватив бедрами, которые были куда толще и полнее, чем прежде, и спросила:
— Ну, милый, как тебе новая я? Как тебе нравится весь этот жир?
И она сгребла обеими руками собственный пухлый живот, слегка его потрясла и пустила волны жира по всему телу. Вместо ответа я притянул ее к себе и поцеловал более страстно, чем когда-либо целовал ранее. Живот ее полностью покрывал мой и слегка забирался на грудь, подобный удивительно мягкому и теплому одеялу.
Стефани долго-долго скакала на мне, и спрашивала, хочу ли я, чтобы она растолстела еще больше, чтобы она весила 170… 180… 190… 200 килограммов, и с каждой новой цифрой, со стоном покидавшей ее горло, моя страсть усиливалась все больше и больше, ибо я так живо представлял ее все увеличивающейся в размерах. Мы двигались в едином ритме, два тела, слитые воедино, и ее мягкая плоть колыхалась и трепетала, выплескиваясь волнами наслаждения. Мы и до вершины дошли вместе, и она счастливо вздыхала, лежа рядом со мной, а я знал, что мы всегда будем вместе, она, моя растущая толстушка-принцесса, и я, ее защитник, опекун и покровитель, обвитый нирваной любви, доступной лишь для растущей девушки, подобной Стефани, и любителя пышек вроде меня...