Люблю повеселиться, особенно пожрать

Люблю повеселиться, особенно пожрать
(I Like to Eat)

Сижу за столом, смотрю в монитор — и могу думать только об одном: пятница, до конца рабочего дня двадцать минут, а я хочу есть. Нет, будем говорить прямо: уже не есть, а натурально жрать. Да, я обедала — выбиралась в забегаловку за углом вместе со Шваброй-Лори. Я зову ее «шваброй», потому что она тощая как скелет. Весит килограммов сорок. У меня одна нога тяжелее. На обед я заказала двойную порцию рыбы с жареной картошкой, а Лори велела свою рыбу прожарить дочерна и к ней взяла рис. Фи!
Уфф, наконец-то рабочий день подошел к концу. Выметаюсь из конторы и еду домой. То есть не домой, а к матери — она позвала меня на ужин, ура, разок поем на халяву. Но тут мой урчащий желудок напоминает, что он давно уже пуст. Самоконтроль, где ты? Сила воли, ау? Ответа нет, и я сворачиваю к окошку МакДональдса.
Всячески убеждая себя, что ужин у матери не пострадает, ну что станет с моим аппетитом от легкого «перекуса»?
— Два больших бургера с сыром, пожалуйста.
— Выпьете что-нибудь?
— Нет, благодарю, — отмахиваюсь я. Хочу просто бургеры.
— Подъезжайте ко второму окну.
Сгребаю пакет, останавливаюсь в уголке на стоянке и вонзаю зубы в первый бургер. Мммм, вкуснотища. Свежий и горячий. Укус, второй, третий, четвертый… и вот его уже нет. Второй следует за первым с той же скоростью. Настроение сразу подпрыгивает. Я наелась? окститесь, ничуть не бывало, просто так гораздо лучше. Прямо из окошка, не покидая уютной машины, выбрасываю обертки в мусорник. Долой улики.
Дома у матери меня обнимают-целуют-усаживают за стол. Ужин почти готов. Минута, и передо мной наполненная с горкой тарелка макарон альфредо с курятиной и четыре чесночных хлебца с сыром. Ого, это все мне? Думаете, сдамся? Господи, благодарю Тебя за то, что Ты надоумил дизайнеров создать эластичные пояса, и надоумил меня надеть сегодня именно такой костюм.
С помощью небесных сил расправляюсь с тарелкой сытных-сытных макарон и в награду получаю следующую тарелку с куском пеканового «полена». Примерно с половину всего пирога.
— Специально положила тебе побольше, я же знаю, это твой любимый пирог, — гордо говорит мама.
— Мммм… целую вечность такой вкуснятины не пробовала, — улыбаюсь я в ответ.
Так. Вот теперь начинаются сложности. Опускаю взгдяд на живот. Раздулся сильнее обычного и пытается выплеснуться на бедра. Да, я наелась, и что мне, дальше не есть? Черта с два. Беру вилку и принимаюсь за пирог. Греховно сытный кусочек отправляется мне в рот, каждая крошка — симфония вкуса. Ммм. И вот на тарелке остается всего ничего. Снова задумываюсь о своей тяжкой (уфф!) участи. Неудивительно, что я толстею. Меня это волнует? Ничуть. Улыбаюсь, очищаю тарелку. Обожралась до печенок — в очередной раз — и этим горжусь.
На прощание мама собирает мне в контейнеры остатки макарон и пирога. Не знай я ее, решила бы, что она нарочно меня раскармливает. От нее я ни разу не слышала упреков насчет своих габаритов. Это же просто счастье, есть что хочешь и сколько хочешь. Другие матери ругают своих чад за то, что те поправились; моя же просто предлагает добавки.

Полагаю, для многих женщин вопрос растущего веса может быть неприятен как физически, так и эмоционально. Одни могут есть что угодно и оставаться модельно-стройными, другие же поправляются от одного взгляда на что-нибудь калорийное. Я всегда была упитанной. И всегда обожала всякие вкусности, сколько себя помню. Люблю покушать.
Стопроцентно уверена, что мой здоровый аппетит стоил мне одного-двух из прежних ухажеров. Глядя, как вполне нехуденькая я расправляюсь с усиленной порцией, они очень живо представляли себе «что же с ней будет через год». И были, пожалуй, правы.
Помню, когда весы показали 85, я подумала: «Ого, так и до 90 недалеко». Фишка в чем: я совершенно не казнила себя за то, что меня так расперло, что пора переходить в «неприличный для юной барышни» размер одежды, что пузо начинает выпирать из-под футболки или что скоро меня нельзя будет НЕ назвать толстой. Нет, я тогда думала совсем о другом: «На горизонте 90, а там и 100, потом будет 120 и 130. А что, если я доберусь и до 130?» Минутку покрутила в голове эти цифры и пожала плечами: ну и что?
Нет, я не ставила себе такую цель — поправиться, побыстрее достичь определенного порога. Просто я знала, что ни о каких диетах и слышать не хочу: мое тело — это МОЕ тело, а если я толстею, так пусть так и будет. Я хотя бы получаю удовольствие, с сытым желудком глядя на постепенно увеличивающиеся показания весов, а не голодаю, ненавидя весь мир за такую кошмарную несправедливость.
Оставив родительский кров и поселившись в собственных апартаментах, я весила 116 кило. Растущий организм рос теперь исключительно вширь. А в голове вертелись мысли исключительно о еде. Теперь за мной никто не следил, что и отразилось на моей талии практически мгновенно. За первый месяц я набрала четыре кило. В апартаментах напротив обитала пожилая итальянская дама, которая взяла надо мной шефство. Готовила она в традиционном стиле и всегда подбрасывала мне порцию-другую лазаньи, или равиоли, или клецок-ньокки, или эти их невероятные булочки с кремом.
— Мангия, мангия, — повторяла она.
Опять же чтобы я да отказалась от халявной жратвы, да еще такой роскошной домашней итальянской кухни? «Кушай-кушай», повторяла она, что я и делала. Чем больше она готовила, тем больше я ела.
А мамины заботы лишь усугубили объем моей талии — она часто подбрасывала мне пакеты с моей любимой домашней снедью. Вафли, печенья, сандвичи с мороженым...
Сама я готовить не желала и по пути с работы проезжала через какую-нибудь закусочную, что породило пагубную для фигуры привычку: купить слишком много, а дома все это умять «чтоб даром не пропадало». Сидящие на диете стараются (хотя бы в теории) контролировать потребление калорий. Я же нередко заказывала пакет вдвое против обычного. Просто так.
… К чему все это привело? Нетрудно сказать. Как-то утром я вдруг понимаю, что с кровати не столько встала, сколько выкатилась. Шлепаю в ванную, смотрю на себя в большое зеркало.
— Живот свисает, — вслух замечаю я.
Живот у меня с самого своего появления разделен надвое, верхняя складка округляется от груди, а нижняя несколько побольше. И вот теперь я завороженно смотрю на то, во что он превратился. «Талия» между двумя складками еще осталась, но заметно увеличилась в обхвате, а вот нижняя складка выросла в объеме раза в четыре и свисает теперь на бедра. В зеркало я собственной расщелины уже не вижу! Обе складки живота покрывают вертикальные красно-белые полоски растяжек; поглаживая их кончиками пальцев, я понимаю, что всему виной мой чрезмерный аппетит. Оглаживаю ладонями бока, сгребая справа и слева по полной горсти свеженакопленных жиров, встряхиваю — живот колышется как студень. Бедра также раздались вширь и в верхней части покрылись ямочками. Груди, которые никогда не были особо крепкими, пополнели, отяжелели и теперь постоянно лежат на верхней складке живота.
— Ты конкретно растолстела, — сообщаю я себе и поворачиваюсь в профиль, проверяя, что случилось с задним фасадом. Разумеется, вырос. Шлепаю себя по ягодице, любуюсь, как она колышется. Да, мои формы заметно раздались в объеме… но они по-прежнему мне нравятся. Фигура никуда не расплылась, я растолстела вполне пропорционально. И пузо выпирает дальше чем всегда, так это же хорошо — больше влезет.
Но по-настоящему я осознаю, насколько растолстела, когда начинаю одеваться. Лифчик изрядно врезается в мою мягкую спину, пытясь удержать в чашках выросшие груди. Трусики едва прикрывают задницу, а уж свисающее пузо фактически поддерживают на манер того же бюстгальтера.
Потом пытаюсь натянуть штаны. Бедра проходят с трудом, а чтобы втиснуть в них задницу и пузо, мне потребовалось минут пять. Глядя, как живот старается выплеснуться в расстегнутую молнию, я вообще засомневалась, что втиснусь. С третьего раза застегнуть штаны все-таки удается.
Одетая я вновь смотрю в зеркало. В лопающейся по швам одежде я выгляжу еще толще. Срочно нужно обновлять гардероб.
Впрочем, то, что одежда лопается по швам, а пояс едва не перерезает меня пополам, не помешало мне умять на завтрак десяток сладких колобков и запить большой кружкой тройного эля. Ммм!
Приезжаю в контору, плюхаюсь за стол — и минут через десять пуговица с брюк с треском отрывается, а молния, естественно, под напором пуза скользит вниз. Безмолвно молюсь, чтобы пуговица не упала на покрытый плиткой пол; соседка-Лори возможно и не расслышала треск, но пуговицу услышит точно. Нашариваю ладонью оторвавшуюся пуговицу — она лежит у меня на бедре, — прячу в карман. Уфф. Когда живот не стиснут, стало намного легче. Все утро гадаю, насколько же я ухитрилась поправиться. Ладно, приеду домой, влезу на весы. Приняв это решение, еще до обеда уплетаю пакетик шоколадных бонбоньерок.
Так, следующая трудность: обед. Если встану со стула, состояние моих брюк заметят в момент. Быстро заглядываю под стол, проверяя ситуацию. Под тяжестью пуза штаны просто разошлись в стороны, молнии такой напор физически не выдержать. М-да, трудность.
— О, кто-то заказал обед, — сообщает Лори.
Хвала небесам. Клиент заказал на всю контору три подноса мини-сандвичей. Подождав, пока все прочие заберут сколько хотели, подъезжаю прямо на стуле и сгребаю себе на тарелку шесть бутербродиков. На два больше, чем у прочих девиц. Более того, расправившись с этими, беру добавку — еще три штуки, — все равно больше никто не претендует. Чувствую, как при этом две соседки смотрят на меня; широко ухмыляюсь, отправляю бутербродик в рот целиком, и с раздувшимися щеками смотрю на них, а прожевав, сообщаю:
— Вкуснятина!
Пари держу, обе хором думают: «ну и обжора!», «ясно почему она такая толстая!» Именно этого я и хочу. Именно такой я и хочу быть. Сытой, толстой и счастливой. Это лучше, чем тощей и бросающейся на весь свет.
После работы сразу домой. Выбравшись из остатков штанов и прочих составляющих делового костюма — никогда больше мне в них не влезть, — стою перед весами. Для полной гарантии сбрасываю лифчик и трусики и взбираюсь на весы в чем мать родила. Смотрю на шкалу. У меня перехватывает дух. Не-может-быть.
Еще раз. Кое-как уминаю живот, частично блокирующий вид. Читаю одну цифру за другой. Вслух. Один. Три. Два. Я не просто добралась до ста тридцати, я чемпионским прыжком взяла то, что ранее полагала порогом!
Быстро прокручиваю цифры в голове. Когда я уехала от родителей, во мне было 116. Сейчас 132. Шестнадцать кило! За три месяца я набрала шестнатцать кило. Преодолела невозможную, небывалую планку 130, сама того не заметив.
Это надо отметить.
Заказываю «семейную» пиццу и два десятка крылышек. Накидываю халат, чтобы не смущать курьера, потом сбрасываю его, голой плюхаюсь на стул и принимаюсь пожирать доставленное. Я всегда ела быстро: прилично это или нет, но тут есть свои преимущества. Увы, два ломтя пиццы (из двенадцати) так и остались в коробке: просто не лезет. Желудок просто трещит, так набит. Встать — и думать не моги, сижу за столом еще с полчаса, а когда наконец снова обретаю способность дышать и хоть чем-то двигать — первым делом тянусь за этими двумя ломтиками. Уговариваю себя, что влезут, надо только постараться. Впихиваю их в себя — на пределе, но впихиваю. О боже, ну я и обожралась. Пузо выпирает вздувшимся холмом. Да, я снова обожралась, хитро ухмыляюсь я. Хорошая девочка. Такая обжора. Такая толстая.

Сама себе не верю: я уже размышляю, чего бы еще такое слопать. Это же ненормально, да? Ну как может нормальная барышня хотеть столько есть и так толстеть? С другой стороны: а как может нормальная барышня хотеть столько голодать и так худеть? Неприкрытое наслаждение «питательным процессом» неприкрыто отображается на моем теле. Раздавшиеся вширь бедра, разбухшая талия, все эти многочисленные складки-выпуклости — с ними я чувствую себе более женственной, более чувственной и привлекательной. Когда я думаю о несчастных, которые, пытаясь «сберечь фигуру», давятся «диетическими трапезами» из морковки, сельдерея, салата, обезжиренного творога и пресных гренок, остается лишь плечами пожать. Во всем себе отказывать, а ради чего? чтобы влезть в сорок четвертый размер?
Думая так, пока-еще-влезающая в шестьдесят четвертый размер я вскрываю большой пакет печенья и легко с ним расправляюсь (в последнее время я это делаю нередко). Пари держу, многие из этих насчастных мне мысленно завидуют и думают — ах, если бы мы тоже могли слопать целый пакет печенья! Ах, если бы мы могли быть толстыми, вот чему они завидуют на самом деле, и знают это.

Как-то в другой раз я расправляюсь с полной порцией вареников. Где-то на середине этой горы сырно-картофельных прелестей я вдруг понимаю, что до сытости мне еще далеко. Полная порция — 24 вареника, с ветчиной и луком. Приговорив ее, я насытилась. Да, насытилась. Но не набила желудок до отказа. Вполне могу слопать что-нибудь еще. И не могу поверить, что все это слопала в одиночку.
Опускаю глаза на пузо, обтянутое синими эластичными шортами. Отяжелело и слегка округлилось, да. Снова смотрю на пустое блюдо, на котором лежит две корочки ветчины. Цепляю их на вилку и отправляю в рот. Пустое блюдо без вареников кажется громадным. Я что, правда съела две дюжины вареников? Так вот скажешь — и не поверят, что это по силам одному человеку. Одной девушке. Но вот она я, и в моем желудке 24 вареника. Обычная девица осилит бы шесть. Если очень голодная — ну десять, максимум двенадцать. Но не две дюжины, как я только что. А ведь многих отпугнет одно лишь слово «вареники», ведь эти вкусности почитай сплошные калории.
Да, я изрядно поправилась. Потому что лопаю как не в себя. Просто… просто меня восхищает эта моя открывшаяся способность, впихивать в себя СТОЛЬКО съестного, куда больше, чем привыкла даже я. Две дюжины вареников… ну ты и обжора, говорю я себе, и соглашаюсь: ага, если так и дальше, скоро в двери не пройду. Штаны-3X от всех моих обжорных достижений уже тесноваты. Скорее бы перерасти их и сменить на 4X.

Недели через две, как всегда раздавшаяся вширь я влезаю на весы, надо же раз в месяц проверять свои достижения. А проверить ну очень хочется, я знаю, что растолстела, но интересно, насколько!
К тому, что произойдет, я совершенно не готова. Вместо цифр шкала показывает красное ERROR. Слезаю с весов, снова становлюсь. Нижняя складка пуза колышется с боку на бок, оно так выросло — уже до середины бедра свисает. То же самое. ERROR. Переворачиваю весы и через несколько минут соображаю: нет, ERROR — это не значит, что с весами что-то не так. Просто это я переросла предел шкалы. Рассчитанной на 150 кило. Снова влезаю на весы и наслаждаюсь красной надписью ERROR. Господи-всемогущий, вот это я понимаю растолстела! Не знаю точно, насколько, но точно перевалила за 150.
То ли я разленилась (наверняка), то ли слишком отяжелела (тоже факт), то ли и то, и другое вместе — но кое-что в моих привычках переменилось. Упиваясь как процессом чревоугодия, так и его последствиями, я заметила подобные мелочи не сразу. Впрочем, это ничего бы не изменило.
Чтобы встать, приходилось потратить несколько больше сил. Равно как и наклониться — что-нибудь подобрать или надеть носки; тут постоянной препоной становился живот. Даже влезть в машину и вылезти из нее становилось все труднее, потому что буквально с каждым днем пузо все теснее вжималось в рулевое колесо. И со стульями надо быть осторожнее: я уже не в каждый могу втиснуться, да и многие угрожающе потрескивают под тушкой в полтора-с-хвостиком-центнера...
Вечером, плюхнувшись в кресло перед телевизором, я как-то сама собой попадаю в окружение всяких вкусностей — чем дальше, тем больше, чтобы не пришлось очень уж часто вставать и пополнять объемы истребляемой мною ежевечерне провизии. В итоге я все больше ем, все сильнее толстею и все ленивее становлюсь. Втайне я даже горжусь тем, что в мой раздавшийся в объеме желудок свободно умещается порция, способная насытить двоих, если не троих. То, чего мне когда-то хватало обожраться до отключки, сейчас — лишь легкий перекус. Дюжина пончиков. Целый пирог с банановым кремом. Десяток сандвичей с мороженым. Вот только вчера я в один присест умяла полный поднос печенья с патокой, 8 х 12.
Я превращаюсь в ленивую, рыхлую, раскормленную обжору — и жутко этим довольна. «130» действительно оказалось порогом, преодолев его, я перестала быть просто толстой, какой была всегда. Теперь я хочу стать еще толще и целенаправленно этим занимаюсь.
Заказала новые весы, рассчитанные на 250 кило. Сама мысль о подобном… завораживает, это как минимум. Неужто однажды я перевалю за двести?
Впрочем, прямо сейчас меня заботит другое: я переросла старые весы, но надо же узнать, насколько! Распаковываю новые, влезаю; механизм возмущенно пищит под моей тяжестью, и на шкале высвечивается 155. Двадцать три кило с прошлого раза. Недурственно. За это я вознаграждаю себя пирогом с ореховым маслом. Четырех кусков в коробке мне мало, съедаю вторую. Вот теперь в самый раз, любовно оглаживаю вздувшееся пузо.

Один во всем этом настоящий минус. Слишком часто приходится менять гардероб. Впрочем, и тут есть свои преимущества: толстухе покупать шмотки проще, чем шпротине… в смысле стройно-модельной девице. Во-первых, ты не пытаешься втиснуться в джинсы на размер меньше «а вдруг получится». Уже легче. Во-вторых, главное для тебя — удобство. Забавно, но моя фигура теперь имеет два размера, тощие такого и представить себе не могут, а дело-то простое: когда я стою, у меня талия и бедра одного обхвата, а когда сижу — другого, несколько большего. Отсюда и выбираем. Господи, в который раз благодарю Тебя за эластик. Нет, джинсы на себя я в принципе подобрать могу, но вот сидеть в них — нетушки. Выпирающее пузо просто некуда девать. Так что спортивные штаны и рейтузы — вот мой стиль. Да, они ничего не поддерживают, в итоге ничем не стесненное пузо свободно выпирает вперед и при каждом движении колышется туда-сюда. Многие дамы моих габаритов пытаются скрыть это под мешковатыми накидками и тому подобным. Никогда подобным не занималась. Фиг ты куда спрячешь полтора центнера.
А еще — у подобных габаритов есть плюсы, которыми их обладательницы практически не пользуются. Улыбнись и скажи:
— Я для этого слишком толстая.
Уверяю, ТАКОЕ — заметят. Слишком толстая, чтобы дотянуться — тебе достанут и подвинут. Слишком толстая, чтобы так далеко идти — тебя подвезут поближе. Да, есть люди, которые терпеть не могут толстых, все мы это знаем. Но есть и другие. И твоя интонация «я для этого слишком толстая» определит исход ситуации.
Для меня главный плюс в еде. Для других крупногабаритных персон дело может обстоять иначе, но у меня так. Я толстая, я много ем, так что меня надо кормить. И кормят. Та итальянка из квартиры напротив. Моя мать и ее добавки для голодающего чада. И даже шпротины-сотрудницы на работе порой подбрасывают мне «излишки» своих порций. А я с удовольствием съедаю все это. Потому что я толстая. Раз моя порция всегда больше, чем у других, и я толстая — они произвели несложное умозаключение: я толстая, и именно поэтому мне нужно больше есть. Оскорбительно? Не для меня. Нет, я конечно знаю, о чем они при этом думают. Обычное: «Ясно, почему она толстая, столько жрать», или «на нее когда ни посмотри, постоянно что-то жует». И все такое прочее. Ну а мне-то что?
Опять же Швабра-Лори, моя вроде как лучшая подруга в конторе, даже благодарна мне: всегда есть кому скинуть ломоть торта, полученный от проставившейся за свой день рождения сотрудницы. Она с таким отчаянием на него смотрит, потом спрашивает меня — не хочешь еще кусочек? — и когда я, уже расправившаяся со своей порцией, охотно киваю, у Лори просто гора с плеч падает.
— Спасибо, большое спасибо, а то я только с обеда, в меня больше ну никак не влезет, а отказаться — обидеть человека. Но я знаю, что ты от добавки не откажешься.
— Так уж и не откажусь, — мы обе знаем, что это шутка.
— А то я тебя не знаю. Мы давненько знакомы. Ты любишь покушать, и не смей отрицать. Счастливая. Хорошо быть толстой и беззаботной.
— Оно-то так, но при всех этих плюсах своего принца я пока не нашла, — отмахиваюсь я.
— Еще найдешь, какие твои годы! — отвечает Лори совершенно искренне.

Вечер, начало восьмого, а я уже изрядно продвинулась в ежевечерней обжираловке. По дороге с работы я прихватила большой пакет «Кентуккийских цыплят» — девять порций жареной курятины с печеной картошкой; а едва ввалилась в квартиру — звонок в дверь, и соседка-итальянка сунула мне в руки тарелку с шестью рогаликами с кремом, отказаться от которых просто немыслимо.
— Кушай, девонька, очень вкусные, — улыбнулась она. Явно заметила у двери фирменный пакет «Цыплят», но все равно снабдила меня солидным десертом. И правильно, девять кусков курятины исчезают в моем пузе за полчаса, а политая майонезом картошка еще быстрее.
Рогалики вкусные, факт, но здоровущие же! Дожевываю четвертый. Громко отрыгиваю от сытости. В квартире я одна, кого стесняться? Созерцаю остатки «Кентуккийской» трапезы — пропитанные маслом пакеты. Тяжело выдыхаю. Облизываю губы.
— Снова обжираешься, да? — спрашиваю я себя. И гордо киваю: ага, именно так. Ласково оглаживаю обеими руками вздувшийся живот. — Ого, вот это я понимаю пузо!
Смотрю на два оставшихся рогалика. Так, с этими я справлюсь, а потом что?
Точно знаю одно. 155 кило — это было недавно. 160 тоже не за горами, с моими темпами роста уже вот-вот. Меня просто распирает. В обоих смыслах. Народ думает, что я так растолстела, потому что не слежу за собой. В принципе — да, где-то так, только это сознательный выбор. Так проще, а главное, приятнее. Когда я прикинула, что мне необходимо сделать, чтобы похудеть, и какие усилия постоянно прикладывать, чтобы не растолстеть обратно, я решила — нет. Слишком много трудозатрат, ежечасная борьба с собственными желаниями, отказывать себе буквально во всем — нет, это не то, чему я хочу посвятить весь остаток дней. Лучше буду наслаждаться жизнью и толстеть.
Иные девицы в поте лица своего работают над сохранением стройной фигуры, из кожи вон лезут, лишь бы цифра на весах не увеличивалась, и да смилуется над ними Господь, если однажды весы покажут больше 55! Иные — да, а вот она я, наслаждающаяся и едой, и тем, как показания весов все растут и растут.
Если женщина выходит замуж и чуток поправляются, ей говорят — о, замужество явно пошло тебе на пользу. Если женщина выходит замуж и худеет, ей говорят — что случилось, он что, тебя голодом морит?
Обожравшаяся я приближаюсь к ста шестидесяти. В каком-то смысле вхожу в лигу супертяжеловесов. Некоторые трудности с передвижением постоянно напоминают мне об этом. Но я люблю чувствовать эти трудности, чувствовать свои растущие в объеме жиры. И почти с нетерпением предвкушаю, как растолстевшей еще больше мне однажды потребуется помощь для того, чтобы сделать что-то, что пока я делаю сама...
Найду ли я однажды принца, который полюбит меня всю? Давно о таком не задумывалась. Но если я и дальше буду толстеть...
Парни, тут никто не ищет симпатичного колобочка килограммов так ста шестидесяти с тенденцией к увеличению?..