Логика и Эмоция
Логика и Эмоция
(Reason and Emotion)
У родителей Биниты была поговорка: эмоции следует контролировать, логику нужно уважать.
Этакий конспект их родительского стиля.
Натурализировавшиеся американцы, родители Биниты — которая сама предпочитала укороченно-унисексовую форму своего имени «Бенни», — были с ней очень и очень строги. Оба достигли в жизни определенного уровня и пахали как проклятые, чтобы этот уровень поддержать, уже много лет — с тех пор, когда им было столько же, сколько ей, — и оба неустанно и постоянно напоминали дочери об этом факте. Они служили эталоном, на который Бенни равнялась снова и снова, и иногда, да, иногда давление этого эталона становилось… чрезмерным.
Бенни была чемпионкой-теннисистской, круглой отличницей… и не знала, что значит — быть счастливой. С младых ногтей она жила под прессом необходимости вести себя строго определенным образом, и постоянно чувствовала, что одна ошибка — и родители скажут «ты не дочь нам». Звезда спорта, оценки всем на зависть — и все же Бенни боялась, что для ее родителей этого будет недостаточно.
А теперь, чтобы упростить дальнейшее повествование, добавим чуточку антропоморфизма.
Внутри у Бенни сидели два голоса, назовем их «Логика» и «Эмоция».
Логика занимала водительское кресло примерно девяносто пять процентов всего времени. Она походила на идеализированную Бенни. Стройная, в деловом костюме, шелковистые черные волосы стянуты тугим узелком. Она контролировала создание Бенни четко и заботливо, аккуратно взвешивая все плюсы и минусы каждого принятого ею решения, как будто от этого зависела вся ее жизнь.
Эмоция была пассажиром. Злостно инфантильная ввиду многолетних нездоровых отказов «хозяйки» изучать хотя бы основы собственной чувственности, Эмоция походила на Бенни в несколько ином ключе. Та же смуглая кожа и длинные черные волосы, только распущенные, они лились на ее плечи темной рекой. Пышная и живая фигура, в глазах бедовые искорки. Она умирала от желания перехватить руль все эти годы...
… до того дня, когда Бенни проиграла Кубок.
Не конец света ни с какой стороны — первенство колледжа, подумаешь. Но утратить чемпионский титул после того, как делала все правильно — как делала всегда и все в своей жизни, — это перевернуло всю ее суть. И логичная рациональная хватка, сдерживающая эмоции, ослабла — впервые за все двадцать лет ее жизни.
Что дало Эмоции прекрасный шанс порулить.
— Я ненадолго, — перехватив управление, сообщила неидеальная Бенни своей лучшей половинке, — начнем с главного — пусть девочка хоть попробует, что такое чисбургер.
Уступил хоть капельку, потерял все. Эмоция на полном ходу направила Бенни в жизнь решений быстрых, легких и в момент поднимающих настроение, в которых та отказывала себе практически всегда. Уличная снедь, алкоголь, пропущенное занятие — Эмоция ни одну планку не считала слишком низкой!
И медленно, но уверенно решения Эмоции воплощались в зримые последствия. Подтянутое и стройное тело теннисистки Бенни начало прирастать жирком, накапливаемым за счет калорий, потребляемых желудком. Регулярно и обильно, всякая снедь под пробку и алкоголь для заполнения пустот. Плоский и крепкий как доска живот округлился в пухлый животик и продолжал расти. Мускулистые руки обмякли ввиду отсутствия упражнений — почти сознательное решение Бенни избавиться от боли того, что она чувствовала величайшей своей неудачей.
— Надо бы мне как-нибудь все же выйти на корт, — нахмурилась Бенни, ущипнув себя за смуглое сало на животе, — а то руки у меня уже стали как у той поварихи...
В глубинах ее сознания Логика гордо смотрела на дело рук своих. Она вела Бенни к тому, что ей нужно было все эти годы — немедленной благодарности за содеянное, в самом лучшем виде! Выпивка, вкусняшки и парни — все самое лучшее для ее девочки Бенни, которая явно наслаждалась плодами ее труда. Теперь она выглядела настоящей женщиной, а не плоскогрудым роботом, бездумно следующим проложенной ее родителями стезе.
— Думаю, теперь ты достаточно навредила всем нам! — постукивая по виртуальному полу носком туфельки, заявила Логика. — Верни управление, тогда я смогу...
— Ага, конечно, — Эмоция продемонстрировала ей в ответ кончик розового языка, — у тебя прорезается мамочкин тон.
И пока Логика изволила гневаться на задворках ее сознания, Бенни задумчиво оглаживала свой животик. Нежная и податливая мягкость там, где были крепкие подтянутые мышцы — новое ощущение. Пожалуй, так и должно было случиться, ведь она практически забросила тренировки. Несколько месяцев не общалась с тренером. А родителям лгала напропалую...
Уфф. Прямо сейчас ей и думать обо всем этом не хотелось!
Эмоция зигзагом направила ее на выход из общаги прямо в кафетерий. Ей точно нужно взбодриться! Что делать с порезом на коже? Наклеить пластырь. Вот и Бенни сейчас требовалось немного серотонина, пластырем на поврежденное самочувствие, а лучший в мире пластырь для этого — пятничная попойка!
Влекомая контролем Эмоции, Бенни определенно наслаждалась этой новой привольной жизнью. Да, подтянутая ранее фигура расплылась, да, прежней выносливости и близко не стало, да, аппетит вырос неимоверно — прежняя стройная теннисистка чем дальше, тем больше терялась в слоях активно наедаемого сала, восполняя долго подавляемые желания. Еда, выпивка — и все это в изобилии!
— Бенни, я начинаю за тебя волноваться, — как-то сказала ее старая приятельница Бехрад, наблюдая, как бывшая чемпионка уплетает полную тарелку тако и запивает ее литровой бутылью энергетика «Монстр». — Понимаю, тете нужно было слегка расслабиться, но… тебе не кажется, что ты уже хватила через край?
— Чего? Не-е, — отозвалась Бенни, транслируя медленный легкий голос Эмоции из виртуальных микрофонов, — я просто в кои-то веки наслаждаюсь жизнью!
Долгим глотком Бенни прикончила «монстра» и сыто икнула, сползая со стула.
Зеркальным отражением на водительском сидении сползла довольно урчащая Эмоция — также изрядно раздавшаяся вширь с тех пор, как перехватила управление сознанием Бенни. Логика с этих самых пор съежилась и усохла на пассажирском кресле, строго пропорционально гедонистской философии хозяйки...
Чем сильнее Эмоция продолжала брать верх над Логикой, тем сложнее было отрицать, что Бенни действительно наслаждается жизнью и собой.
Впервые в жизни она чувствовала себя свободной. Потерянный кубок словно снял все шоры и барьеры, теперь она была вольна делать что хотела и когда хотела. Впервые потерпев неудачу, будучи категорически неподготовленной к такому — она скатилась с той колеи, которую проложили для нее родители, и была этому безумно рада.
Она проиграла одну из самых важных игр для своей грядущей спортивной карьеры, и идеальной ей более уже не бывать. Так почему бы не насладиться жизнью по полной, почему бы не сделать все то, в чем она себе отказывала, молодость-то проходит! — соглашалась двадцатилетняя Бенни с тысячелетней мудростью. Кто помешает ей выйти налопаться вкусняшек где-то в промежутке между регулярными распланированными трапезами? Кто будет висеть у нее над душой и зудеть, что нельзя пить спиртное? Кто попытается убеждать ее, что нельзя бросаться во все тяжкие с парнями, нарушать диету и все такое прочее?
А никто ей сейчас не указ. Вот.
Ни родители, ни Бехрад, и уж конечно не внутренний голос Логики, который становится все тише и тише.
Некоторая небольшая часть ее все еще морщилась всякий раз, когда она еще немного удалялась от прежней колеи, ведущей к успеху. Всякий раз, когда она не бралась за теннисную ракетку. Всякий раз, когда подносила к губам стакан с выпивкой. Всякий раз, когда прежние плоско-спортивные формы Бенни, проросшие складками сала, колыхались. Всякий раз, когда трещали одежные швы или отрывалась пуговица. Логика морщилась и закрывала глаза, в ужасе думая о том, что ей вскоре придется наблюдать.
Съежившаяся и уменьшившаяся Логика отображала степень своего влияния — вернее, практически отсутствие такового, — над поведением Бенни. Теперь она едва заполняла половину пассажирского сидения в виртуальной рубке управления.
Эмоция, напротив, невероятно раздалась вширь, и прежнее сидение под ней попросту сломалось.
Гора смуглого сала, Эмоция с утра до ночи держала штурвал, даже когда Бенни спала. Бедра шириной в трансконтинентальное шоссе отпихивали усыхающую Логику в сторону от контрольной панели, перекрывая той даже тень шанса перехватить руль и вернуть хозяйку на путь истинный.
— Перестань, остановись! — голос Логики, пропорциональный ее усыханию, превратился в комариный писк и для Бенни, и для Эмоции. — Из-за тебя девочка совершенно разжирела!
— Вовсе не из-за меня, — подбородки Эмоции задрожали, и она, пыхтя, переключила тумблеры, — Бехрад на нее злится, а значит, пора заесть расстройство.
— Да ты посмотри как следует! — голосок Логики, смешной, как писк после гелия, уже никак не мог приказывать, разве что слегка раздражать. — Посмотри, во что она превратилась!
А Бенни смотрела в зеркало, размышляя, как дошла до жизни такой. Она и правда была немыслимо громадной, категорически непохожей на стройную спортсменку индийских кровей, какой была ранее.
Ладонь ее огладила холм выпуклого пуза, свисающего на массивные бедра и прорастающего двойным рядом обильных смуглых складок на боках. Руки-окорока стискивали и приподнимали тяжелые капли грудей, объемом превосходившие футбольные мячи. Двойной подбородок практически поглотил шею. Бенни растолстела настолько сильно и настолько быстро, что ей вдруг подумалось — а ведь, наверное, была причина, почему все эти годы ее держали на строгой диете, словно родители подозревали, что так и будет...
Но они уж точно не знали, что ей будет настолько хорошо.
— Эмоция, остановись! — пищала Логика, словно надышавшаяся гелия. — Она и так уже слишком толстая!
— Таков и был план, — густо и сытно хохотнула Эмоция, глаза-бусинки сфокусировались на отражении Бенни — и на том, как на круглых и пухлых щеках девушки проросла довольная улыбка. — И ты не можешь отрицать, что теперь она куда счастливее.
— Вовсе нет! — возопила выдуманная субличность. — Я… я имею в виду… вовсе нет! Ты не можешь заменить страстью к еде все тщательно выверенные механизмы защиты сознания и правильной работы организма!
— Что ж, а вот я начинаю думать, что ей просто суждено было быть толстой, — низкий голос Эмоции замурлыкал, когда она огладила верхнюю часть собственного пуза, которое уже упиралось в панель управления. — Каждый раз, когда я смотрела на эти ее торчащие ребра, мне так и виделся бо-ольшой и мягкий живот, которому не терпелось вырваться из-под них наружу...
Бенни расслабленно улыбнулась, оглаживая смугло-выпуклое великолепие там, где когда-то были крепкие брюшные мышцы. Изучающе-ласково ущипнула себя за складку сбоку и чуть колыхнула податливое сало, к вящей радости Эмоции. Ноздри ее расширились, когда она ощутила нечто незнакомое, но безусловно приятное — нежные жиры колыхались сами собой, еще до того, как Бенни чуть шевельнула пузом, качнувшись туда-сюда, как в национальном танце своих предков, танцевать родители ее не учили, не считая это важной вехой на карьерном пути, однако гены взяли свое… Наблюдая за своим отражением в зеркале, оглаживая пухлыми ладонями массивный шар пуза, свисающей над тайными местами, Бенни дышала коротко и отрывисто, выгнула спину, прижавшись теплым смуглым пузом к холодной глади зеркала.
Она определенно задумалась обо всем этом сама.
Все это обжорство, все эти жиры, все это было… так хорошо.
Абсолютно неправильно, нелогично хорошо.
— Еще не поздно! — тихо-тихо пищала съежившаяся вновь Логика, сидящая теперь на массивном бедре Эмоции. — Мы еще можем свернуть на правильный путь!
— Знаешь что? Ты мне надоела, — рыкнула Эмоция, перехватив крошечную бывшую половинку двумя толстыми пальцами-сосисками. — Мне вот кажется, что мы прекрасно справимся вообще без тебя!
— Нет, нет, пожалуйста! — пискнула Логика. — Не надо!
Эмоция молча перехватила пищащее воплощение рациональной стороны Бенни поудобнее и раздавила его двумя пальцами, как комара, тем самым раз и навсегда изгнав из сознания бывшей спортсменки логическую сторону.
Глаза Бенни вспыхнули бедовыми искрами, она принялась мять и жмакать свое массивное пузо, пыхтя от усилий, приподнимая его обеими руками, такое тяжелое и обильное — но зато потом ощущая неизъяснимое удовольствие, когда оно, освобожденное, шлепало ее по раскормленным бедрам...
И не могла придумать ни одной логичной причины, почему она не может есть столько, сколько захочется.