Кушай, детка, кушай...
Кушай, детка, кушай...
(Eat more babe...)
— Давай, Джен, скушай еще чуточку, прошу. У тебя в животике наверняка еще есть свободный уголок. Ты только представь себе, какой толстой станешь, если будешь хорошо кушать. Давай, ты можешь, я верю.
Я знал, каково сейчас Джен: ей кажется, что она вот-вот лопнет. Две большие пиццы, тридцатисантиметровый сандвич с фрикадельками, «семейная» порция салата, коробка жареных пармезановых палочек — это не считая двух больших чашек молочного коктейля, которые я смешал ей, пока она поглощала все это изобилие. Но осталась еще коробка голладнских пончиков — двенадцать штук, со сливками! — и я так хотел, чтобы она съела и их тоже!
— Я попробую, но я в жизни столько не ела. У меня желудок так набит, что растягивает кожу, бока прямо горят! — Голос у Джен был как у стайера после тяжелого кросса километров так на десять. Лицо у нее раскраснелось и искривилось; сидеть с настолько набитым пузом ей было неудобно, а может, и больно.
— Ох, детка, я так хочу, чтобы ты потолстела.
Я просто не знал, что еще сказать. Видите ли, я любитель пышек с давним стажем; и, наверное, теперь еще и начинающий любитель раскармливания.
Лишь на прошлой неделе Джен сказала, что охотно попробовала бы раскармливание; а вот мне давно следовало сообразить это самому, достаточно как следует взглянуть на ее фигуру. Более чем пышная, Джен чуть ли не на первом свидании призналась мне, что постоянно сражается с собственным аппетитом, и слишком часто проигрывает это сражение. Я сразу понял, что для такого, как я, она — самое то, просто идеал, которым невозможно не восхищаться; только я всегда опасался, куда «раскармливание» может нас завести.
Росту Джен немалого, под 180 см. Когда мы только познакомились, весила она что-то в районе 115 кило, но с тех пор прошло около двух месяцев, и поскольку на каждом свидании я организовывал вокруг еды «сколько пожелаешь», чем неустанно искушал ее — даже не нужно было намекать более прозрачно, — она поправилась еще минимум килограммов на десять. Всякий раз, когда я видел ее, меня поражали эти формы. Мягкое, обильное, округло-выпирающее пузо, широкие выпуклые бедра и роскошные ягодицы, которые просто приковывают к себе всякий случайный взор.
А еще она очень хорошенькая. Длинные темно-шоколадные волосы, голубые глаза, всегда искрящиеся радостью, достойная широкого экрана улыбка — ровные белые зубы, пухлые сочные губы и нежный, мягкий. чувствительный язык, который заставляет повторять поцелуй еще и еще раз! Высокие скулы и крепкая челюсть придают Джен облик грозной северной богини, а идеальной чистоты молочная кожа просто лучится здоровьем.
Едва увидев ее, я понял, что хочу познакомиться поближе. Неважно, что она не такая, какой должна быть «девушка моего типа» согласно общему мнению; я точно знал, что она — именно такая, о какой я всю жизнь мечтал.
Общее мнение полагает, что идеал женщины — стройная, подтянутая, спортивная красотка с роскошной копной волос и хорошеньким личиком, и либо «крошка», либо, если она высокая, «тростинка». Большой бюст — пожалуйста, но во всех остальных частях «идеальной фигуры» не должно быть ни капли лишнего веса. Ага, Барби классическая. Ну а раз я высокий, крепкий и весь из себя симпатичный, то мой идеал просто обязан совпадать с «общественным», и все мои друзья, родственники и сослуживцы регулярно пытались вывести мне в прицел именно таких вот девиц.
Такое оно, «общество»: подбирает тебе идеального партнера, исходя из собственных представлений об идеале, а если вдруг твое поведение явно показывает несоответствие этого идеала твоим вкусам — сразу делает вывод, что с тобой что-то не так. Одна из многочисленных фобий. Толстые непривлекательны, и все тут; даже для тех, кто отнюдь не может похвастать стройностью. А если бы я открыто признался, что мне не просто нравятся толстые девушки, но я охотно одобряю, если девушке хочется поправиться, даже когда она и так не худенькая? Вы тоже скажете «ужас-ужас-ужас»?
У людей бывают определенные предпочтения. Иногда их еще именуют «фетишами». Туфельки, трусики, ноги, груди, цвет волос, или скажем связывание или доминирование...
Чем я хуже других? Почему у меня не может быть предпочтений? Неужели так трудно понять, что некоторые просто такими уродились?..
— Джим, я не могу. Больше не лезет! Желудок уже переполнен! Ты только глянь, он просто громадный! Мне срочно нужно лечь...
Поразительно, но 9 из 12 пончиков Джен все-таки съела. Живот словно бы еще вырос, увеличившись в обхвате сантиметров на пять! Глядя на этот величественный купол, я сгорал от желания.
— Хорошо, крошка, не переживай, полежи передохни. Хочешь, я пока поглажу твое пузико?
— О да!
Живот ее был громадным, я едва сдерживался. В смысле, мне так хотелось поиграть с ним, покачать вправо-влево, но я знал, что Джен для этого слишком объелась и лишнее беспокойство тут ни к чему. Так что я сдержался, закусил губу и принялся осторожно массировать верхнюю часть ее живота. О да, вздувшийся желудок под тонким слоем мягкой плоти был набит туго-туго, но и нижняя часть живота, пышная и мягкая, казалась больше обычного. Поразительный контраст, вверху — тугой как барабан желудок, а внизу — то, во что превращаются эти бесчисленные калории, полные эротические закрома нежной плоти. Я просто сгорал, воображая, как Джен растет вширь и как все ее роскошные жиры прижимаются ко мне, спереди или сверху...
— Осторожнее, милый, я так объелась… я хорошая девочка, да? Скоро я стану такой толстой… сама не верю, сколько смогла умять. Я просто обжора.
Джен точно знала, какие слова распаляют меня еще сильнее. На той неделе я честно признался, что мне нравятся ее габариты, что я обожаю, когда она переедает, и хочу, чтобы она растолстела еще сильнее; с тех пор Джен непрестанно дразнила меня, мол, это же ее мечта — стать очень-очень толстой. И мое признание устранило все преграды для этого.
Раньше я просто намекал, мол, я ничуть не возражаю, чтобы ты кушала что хочешь и сколько хочешь; но нынешнее стано по-настоящему новым этапом. Джен дразнила меня, поглощая тарелку за тарелкой, а я уговаривал ее скушать еще немного, расписывая, как я обожаю, когда она переедает — после такого мы оба так возбуждались, что если все это происходило не на людях, то в постели мы оказывались еще до того, как со стола исчезали последние крошки съестного.
Джен всегда была крупной девицей и привыкла к шпилькам по этому поводу; но на ушко мне она призналась, что порой мечтала стать еще больше, и со своим аппетитом боролась с детства. Борьбе этой совершенно не помогал тот факт, что родилели у нее также были крупногабаритными и не стеснялись кушать в свое удовольствие. В общем, Джен выросла, не совсем разделяя общественное мнение насчет крупногабаритных персон — она просто была такой, и все тут. К счастью, она была достаточно хорошенькой, чтобы вопреки всем шпилькам все же получить свою долю мужского внимания, даже когда парням не слишком нравилось ее «избыточное» телесное изобилие. В общем, вполне нормальный вариант — ни тяжелого детства, ни терзаний по поводу своей инаковости.
Но вот внутри у Джен действительно скрывалось нечто весьма «инаковое». Она сама не знала, что это, во всяком случае, так она уверяла; пока на горизонте не появился я. Теперь она утверждала, что раскармливание — это и есть та самая, потаенная мечта всей ее жизни.
Бедняжка. Нет, раскармливать ее нам обоим по сердцу, жутко возбуждает и все такое — но это и тяжело. Причем не в одном смысле.
— Стоп, не шевелись, — велела Джен, перебрасывая ногу через меня и устраиваясь на моих бедрах, — так, вошел!
Мне почему-то нравилось, когда она была сверху; так я ощущал весь ее немалый вес, и что еще лучше — мои руки беспрепятственно ласкали все тело Джен, перебирая ее растущие жиры. Лучше всего — на животе: там при всем желании не наткнешься на кости. Просто пришлось немного попрактиковаться, чтобы уверенно входить куда нужно. Мы перебрали несколько позиций, но в итоге остановились на этой, чтобы я мог двигать бедрами, создавая нужное шевеление. Джен называла это «позой наездницы», а я просто наслаждался процессом. Когда дело шло полным ходом, ее живот подпрыгивал и звонко плюхался на меня, такой роскошно мягкий и теплый!..
— Эй, детка, ты что-то сегодня тяжеленькая, — я не то шептал, не то стонал.
Живот ее действительно был громадным, выпирая заметно сильнее обычного. Слышал я как-то термин «животная эрекция» — так вот, это было самое оно, при виде раздувшегося объемистого живота Джен моя плоть вздымалась стремительным домкратом!
— А тебе не нравится, что я перевалила за 135?
— Что, правда? Уже больше 135? — И ведь не пискнула даже, я и не подозревал, что она уже перешла эту черту!
— Так точно! — с радостным и гордым видом сообщила она, став еще желаннее.
— Ух ты! В таком темпе ты легко доберешься до 150, а там и до 200!
— В том-то все и дело, верно? Я хочу стать очень-очень толстой, если тебе это действительно нравится. Тебе нравится?
— Ох, Джен… я просто без ума, и ты это прекрасно знаешь!
Она хихикнула.
— О да, знаю… уххх, да, да, аххх-ххха!
О, эти ее «уммм-хммм» и «ахх-хха»! Так соблазнительно, чувственно, бойко, игриво! Я просто не мог удержаться от улыбки, так это было мило слышать...
Но у Джен на уме было что-то еще, это точно. Что именно — трудно сказать, слишком мы оба увлеклись тем, что уже делали, и прямо сейчас было немного не до вопросов.
Живот ее был таким большим и круглым. Полное впечатление, что она проглотила футбольный мяч. Нет, баскетбольный. И вокруг — такое изобилие мягкой плоти, колышущейся туда-сюда, с каждым толчком ее жиры вздымались волнами, и это возбуждало еще сильнее. Чем меня так притягивали ее жиры? Притягивали, и все тут.
Никогда еще живот Джен не был таким большим. Он просто завораживал меня, я не мог оторвать от него взгляда и оглаживал его обеими ладонями, пока мы занимались любовью. Вверх-вниз, туда-сюда, волна за волной, наслаждение заполняло мою плоть и разум, а ее стоны еще сильнее возбуждали меня.
— Ох, Джим, Джим, Джим, о, о, о, о, Джим, давай, давай, еще, еще, еще, Джим, милый, сильнее, еще, давай, еще! Я хочу еще, Джим, давай, давай, я хочу еще, милый, еще, еще, я такая голодная! О, Джим, Джим, Джим! Корми меня, корми еще, больше, больше, я хочу стать такой толстой! давай, Джим, еще, еще, еще!
— Ах, крошка, аххх… ах, Джен! Ты правда хочешь кушать? — от ее слов я едва не взорвался, но мозги мои усиленно заработали: что ей скормить, и как все это проделать, пока мы занимаемся любовью?
— О, Джим, я такая голодная! Еще, Джим, еще, не останавливайся, давай!
Я стиснул складки у нее на боках — мягкие, пышные — и любовался, как ее внушительный живот прыгает на мне, такой громадный; я чувствовал, как подпрыгивают вверх-вниз ее ягодицы — жаль, нет зеркала, чтобы посмотреть и на это тоже.
— Хочу, чтобы ты кормил меня, Джим! Хочу очень-очень растолстеть!
— О, крошка моя, Джен, я тоже хочу раскормить тебя сильно-сильно!
— Еще, еще, еще, давай, давай, давай, о, Джим, о, о! Охххх!
— О, роскошная моя толстушка, Джен, пончик мой ненасытный!..
— Охххххх!
— О, Джен!
Оба мы дошли до вершины одновременно. Кажется, это были самые короткие минуты в моей жизни. И самые прекрасные!
Она осторожно легла на меня целиком. Признаюсь, дышать стало трудновато, особенно учитывая, что я пытался отдышаться; но сколь великолепно было — чувствовать на себе всю ее тяжесть, все ее восхитительные мягкие жиры, обволакивающие меня!
Через несколько минут она скатилась набок. Мы оба вспотели. Да, такие упражнения сжигают массу калорий… И чего это я об этом подумал? В смысле, мне в голову первым делом стукнуло, что Джен только что истратила изрядную толику недавно съеденных калорий, и я если не расстроился, то слегка обеспокоился. Это уже извращение? Нет, я конечно понимаю, что у нее желудок все еще набит, но при этом надеюсь, что скоро она снова проголодается...
— Джим, я тебя люблю.
— И я тебя тоже люблю, Джен.
— Это было великолепно. Давай повторим?
— Ох, Джен, я бы с радостью… — я правда хотел бы, и в общем и целом, судя по ощущениям, до боевой готовности оставалось не так уж много, но вот ноги и спина у меня от постельных скачек очень устали.
Я так и сяк покрутил в голове мысль — надо бы их укрепить. Я ведь не хочу, чтобы Джен стала полегче… И чуть не рассмеялся.
— Ты чего там хихикаешь? — строго спросила она.
— Ну, я бы и рад повторить, но спина и ноги слишком утомились. Сил не хватит. Вот я и думаю, что надо мне записаться в тренажерный зал и укрепить мышцы, тогда в будущем нас хватит не на один заход.
— О, аххх-ххха, конечно. И пари держу, ты еще думаешь, что раз твоя обжора намерена толстеть и дальше, тебе стоит заранее озаботиться тем, как бы выдерживать ее вес, верно? ВЕРНО, Я СПРАШИВАЮ?!
— Ну, наверное, да.
Джен почему-то сочла это жутко смешным и, отсмеявшись, попыталась снова забраться на меня, но постельная борьба не зашла дальше поцелуев — обоих нас слишком развеселило, как мы хором думаем об одном и том же...