Кондитерская
Запах ванили и корицы витал в воздухе, густой и сладкий, как предчувствие чего-то необычного. Шеф, и без того обычно хмурый и немногословный, сегодня был особенно мрачен.
«Ночью отключат электричество, — буркнул он, протирая руки о фартук. — Все, что не продано, придется выкинуть. Санитарные нормы, понимаешь ли.»
Сердце у меня сжалось. Столько труда, столько свежих, ароматных пирогов и пирожных – все в мусорное ведро? Несправедливо. Мне было жалко. Жалко потраченного труда, жалко продуктов, жалко этой красоты, которая так и просилась в рот.
«Я позову подругу, — сказала я, стараясь скрыть разочарование. — Она обожает выпечку, хоть что-то спасем.»
И позвонила Алине, моей лучшей подруге.
«Привет! Слушай, тут такое дело… У нас в пекарне сегодня отключают электричество, и все, что осталось, надо выкинуть. Может, зайдешь после работы? Выпечку любишь, как я знаю.»
Алина примчалась, как вихрь, с сияющими глазами. Она действительно обожала выпечку. Я ожидала, что она возьмет пару булочек с корицей и, может, кусочек яблочного пирога. Но Алина, оглядев полки, вдруг замерла, словно пораженная молнией.
«Слушай, — прошептала она, глядя на меня с каким-то безумным блеском в глазах. — А что, если… что, если мы все это съедим?»
Я моргнула. «Что съедим? Все? Алин, ты шутишь?»
«Нет! — Алина схватила меня за руку. — Подумай! Это же уникальная возможность! Мы можем устроить настоящий пир! Все эти эклеры, наполеоны, медовики… Мы должны спасти их от мусорки!»
Я посмотрела на нее, потом на горы выпечки, потом снова на Алину. В ее глазах горел какой-то азарт, какая-то безумная решимость. И, честно говоря, мне тоже не хотелось, чтобы все это пропало.
«Алина, это же нереально! Мы лопнем!» — попыталась я возразить, но в голосе уже звучала неуверенность.
«Нереально? — Алина подбоченилась. — Для слабаков! Мы же с тобой не слабаки, правда? Мы – команда! Мы – спасительницы пирожных!»
Я была в свободных штанах и просторной футболке – униформа пекаря, знаете ли. Алина же, напротив, была одета в облегающую кожаную юбку с широким поясом, который тесно врезался в талию и, казалось, вот-вот лопнет, и тесную блузку, предательски обтягивающую ее формы.
«Алина, тебе же неудобно будет!» — попыталась я ее остановить.
«Ерунда! Пояс можно ослабить, а блузка… ну, расстегну нижнюю пуговицу» — отмахнулась она, уже выбирая самый большой кусок пирога.
И мы начали. Сначала медленно, с наслаждением, смакуя каждый кусочек. Я выбрала шоколадный торт с вишней, Алина – лимонный пирог с меренгой. Потом темп ускорился. Мы ели пирожки с капустой, эклеры, корзиночки с фруктами, булочки с маком. Смеялись, облизывали пальцы, делились впечатлениями.
Я наблюдала за ней, поражаясь ее аппетиту.
«Тесновато,» – пробормотала она через пару кусков, и я уже приготовилась услышать слова о капитуляции. Но вместо этого Алина просто расстегнула пояс на пару дырочек. Пряжка угрожающе оттопырилась, но Алина, казалось, этого не замечала.
«Продолжаем!» – скомандовала она, и принялась за шоколадный торт.
Я тоже не отставала, уплетая кусок за куском, хотя живот отчаянно протестовал. Выпечку я любила, но ее здесь было слишком много. А места в животе становилось все меньше.
Алина раскраснелась, но продолжала героически сражаться с горой выпечки. Ее кожаная юбка, казалось, вот-вот треснет по швам, но она не сдавалась. Алина ослабила пояс на юбке ещё на одну дырочку. Блузка, казалось, натянулась еще сильнее. Между пуговицами предательски выпирал живот, а кожа юбки натянулась до предела, грозясь лопнуть в любой момент. Но Алина не сдавалась.
«Еще один кусочек, — прохрипела она, глядя на остатки наполеона. — Ради искусства!»
Я пыталась ей помочь, но и мои силы были на исходе. Живот распирало, дышать становилось все труднее. Я чувствовала себя надутым шаром, готовым вот-вот взорваться. Но Алина подбадривала меня с неукротимой энергией.
«Давай, — говорила она, жуя очередной пирожок. — Мы должны победить эту гору сладостей!»
Она продолжала есть, с каким-то маниакальным упорством. Ее лицо покраснело, глаза блестели, а живот… живот был просто огромным.
«Давай, еще один!» — подбадривала она меня, хотя сама уже еле дышала. Пояс врезался в ее живот, оставляя красные следы, но она продолжала есть, наслаждаясь вкусной выпечкой.
Я сдалась. Просто не могла больше. Сидела, тяжело дыша, и наблюдала за Алиной. Она упрямо утрамбовывала в себя пирожки, ее живот выпирал все сильнее и сильнее, напоминая надутый мяч. Казалось, еще один пирожок – и она лопнет.
Я наблюдала за ней, как она методично продолжала поглощать пищу, старательно массируя живот при особо острых приступах боли. Её лицо выражало одновременно наслаждение и борьбу. Было трудно дышать — переполненный желудок слишком сдавливал лёгкие, и её слегка подташнивало, но, казалось, живот не собирался лопаться прямо сейчас.
Раздувшийся живот вывалился над поясом, образовав целый валик. Алина, не обращая на это внимания, продолжала брать все новые и новые пироги. «Это просто невероятно вкусно!» — восклицала она, откусывая от пирога с вишней, сок которого стекал по её подбородку. Я не могла не улыбнуться, глядя на её восторг.
Некогда приталенная юбка сползла вниз, нижние пуговицы блузки расстегнулись, дав свободу раздутому, словно мячик, животу. Алина, не стесняясь, продолжала массировать его, словно это помогало ей справиться с тяжестью. «Я не могу остановиться!» — смеялась она, и в её голосе звучала настоящая радость.
Казалось, что одно неосторожное движение, и вся эта с таким трудом утрамбованная в живот еда поползёт обратно наружу. Но в тот момент это не имело значения. Алина, казалось, бросила вызов здравому смыслу и продолжала есть, несмотря на явные признаки переедания. После пирожков и пирогов настала очередь эклеров с заварным кремом, булочек с корицей и даже нескольких кусков торта «Наполеон». Я уже давно перестала считать, сколько всего она съела.
Я предложила ей остановиться, но она лишь отмахнулась, с трудом прожевывая очередной кусок. «Еще чуть-чуть, — пробормотала она, — и мы победим!» В её глазах горел азарт, словно мы участвовали в каком-то важном соревновании.
Я видела, как она пытается подтянуть юбку повыше, но поняла, что это бесполезно и стянула ее вниз на бедра. Живот напоминал дирижабль, блузка держалась лишь на верхних пуговицах, словно на честном слове.
В какой-то момент Алина замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. Её лицо стало серьезным, а дыхание — прерывистым. «Кажется, я достигла предела», — прошептала она, и в её голосе впервые прозвучала неуверенность.
«Может, все-таки выкинем все остальное?» – предложила я.
Алина тяжело дышала, закрыв глаза. «Мне кажется, я сейчас рожу пирожок,» — заявила подруга, массируя живот.
Я рассмеялась, хотя и сама чувствовала себя не лучше. «Не говори глупости. Просто полежи немного.»
Алина немного отдышалась, окинула взглядом оставшиеся пироги и снова продолжила есть. Она ухватила кусок шоколадного торта и с блаженной улыбкой отправила его в рот. «Ну как ты?» — спросила я, не в силах сдержать смех. «Прекрасно! — ответила она, жуя торт. — Это лучший день в моей жизни!»
Я покачала головой, глядя на эту картину. Алина, с огромным животом, расстегнутой блузкой и юбкой на бедрах, продолжала уплетать пироги, словно ничего не случилось. Она была воплощением гедонизма, живым доказательством того, что иногда можно позволить себе немного безумия. И, глядя на ее счастливое лицо, я подумала, что, может быть, и мне стоит попробовать еще один кусочек, хоть набитый до отказа живот и отчаянно протестовал…
Я не удержалась и взяла кусочек лимонного пирога. Кисло-сладкий вкус приятно освежил, и я почувствовала, как во мне просыпается второй голод. «Знаешь, а ведь это и правда вкусно,» — призналась я, глядя на Алину. Она кивнула, не переставая жевать шоколадный торт. «Я же говорила!» — пробормотала она с набитым ртом.
Мы продолжили есть, уже не так яростно, как в начале, но с не меньшим удовольствием. Алина, казалось, достигла какой-то нирваны обжорства. Она сидела, полулежа на стуле, с блаженной улыбкой на лице и поглаживала свой огромный живот. Блузка предательски расходилась на груди, обнажая кружевной край бюстгальтера.
Чудовищно обожравшаяся Алина откинулась на стуле, выпятив чудовищно раздутый живот, кожа на котором натянулась так сильно, словно девушка действительно вот-вот собиралась лопнуть. Закрыв глаза, она методично жевала, изредка прерываясь для того, чтобы немного вздохнуть. Алина слегка побледнела, казалось, что она сейчас просто упадёт в обморок, но тем не менее упорно продолжала неравную битву с огромным тортом. В отчаянии я схватила очередной пирожок и быстро проглотила его. Живот сразу отозвался бурчанием и отрыжкой, казалось, что его буквально разрывает от количества съеденной пищи.
Алина застонала, понимая, что больше в неё не влезет ни капли. Будь то мороженое или самый вкусный на свете кусочек торта – она настолько объелась, что уже ничего не могла съесть. Совсем ничего, ни единой крошки. «Я лопну,» — пожаловалась она.
Тогда я кое-как осилила последний пирожок, ощущая, что сейчас просто взорвусь. Это был уже, наверное, двадцатый, и каждый из них казался тяжелее предыдущего. Зачем мы вообще ввязались в это безумие?
Алина чуть приподняла голову, несколько раз куснула пирог, сглотнула и, облегчённо вздохнув, снова рухнула на стул. «Мы победили,» – гордо заявила она, поглаживая живот. — «А еще мне нужен новый пояс.»
Я с недоумением взглянула на нее. «Зачем тебе пояс? И без того дышать тяжко». После такого количества еды, последнее, о чем я думала, был пояс. Мои мысли были заняты исключительно тем, как бы не выдать все съеденное обратно.
– Сама посмотри, – тяжело вздохнула Алина, показывая, что конец пояса не достает до пряжки. Между концом ремня и заветной дырочкой зияла предательская пропасть в несколько сантиметров.
«Сними пояс,» — посоветовала я, пытаясь сдержать смех. «И попробуй втянуть живот, я застегну тебе блузку. А то сейчас она похожа на короткий халат.»
«Мне надо подтянуть юбку,» — пожаловалась она, игнорируя мои слова. — «Но я слишком объелась. Я даже наклониться не могу.»
Я попыталась застегнуть пуговицы на ее блузке, но живот Алины был словно каменный и не втягивался ни на миллиметр. Пуговицы жалобно поскрипывали, грозя оторваться в любой момент.
«Может, так и оставим?» — предложила я, понимая, что мои усилия тщетны.
Алина покачала головой. «Нет, тогда будет видно живот. Это неприлично.»
«А сейчас, значит, прилично?» — съязвила я, указывая на ее расстегнутый пояс.
Она надулась. «Это другое. Я просто немного поправилась.»
«Немного?» — язвительно переспросила я. «Алина, мы съели, кажется, все запасы еды в радиусе километра! Немного — это когда ты съела лишнюю конфетку, а не когда твой пояс даже не сходится на животе!»
Алина обиженно поджала губы. «Ну и что? Зато было вкусно!»
Пришлось найти старый халат, чтобы хоть как-то прикрыть ее бедственное положение. Затем, кое-как я помогла Алине подняться. Ноги не держали ее после такого обжорства. Подхватив ее под руку, я повела ее к выходу из магазина. Каждый шаг давался ей с трудом, она тяжело дышала и то и дело останавливалась, чтобы перевести дух.
«Может, мне просто лечь здесь, на травке?» — проныла она, опустившись на ближайшую скамейку. — «И пусть меня заберут домой на тележке.»
Я попыталась поднять ее.
– Вставай, Алина. Никаких тележек. Потихоньку дойдем.
Каждый шаг давался ей с трудом. Она стонала и охала, жалуясь на тяжесть в животе. Говорить Алина не могла, так переела. Да и дышать удавалось лишь через раз, да и то с превеликим трудом. Кажется, сейчас она всё-таки превзошла все мыслимые и немыслимые нормы обжорства…
«Ну давай же, ещё немного,» — умоляла я. «Я не смогу тебя приподнять, и без того желудок вот-вот разорвётся.»
Я буквально тащила её на себе и усаживала в такси. Алина всю дорогу стонала и плакала, и я массировала и гладила её тяжёлый живот.
Мне тоже было нехорошо, и я чувствовала, что сегодняшний пир обошелся мне в парочку лишних кило. Возможно, завтра мне придется попросить у шефа форму на размер больше. На свои обычные джинсы даже смотреть было страшно. И хорошо еще, что у меня не было привычки затягиваться поясами или носить брюки с ремнем. Хотя после подобного пира даже свободная одежда сидела слишком в облипку. Я погладила себя по животу, чувствуя, как он предательски выпирает.
Я высадила Алину у подъезда, убедившись, что она сможет самостоятельно добраться до квартиры. Сама же, вернувшись домой, рухнула на диван, чувствуя себя так, словно проглотила целого слона.
А потом Алина позвонила мне.
«Слушай,» — прошептала она, задыхаясь. «Когда в следующий раз в пекарне не будет электричества?»
Я опешила. «Алина, ты серьезно? После вчерашнего? Я думала, ты на сладкое смотреть больше не сможешь!»
«Ну, знаешь ли,» — пробурчала она. «Это было так… вкусно. И плотно. Я хочу еще!»
Я вздохнула. Что тут скажешь? Алина была неисправима. И, честно говоря, я тоже. В глубине души я уже предвкушала следующий «аварийный» день в пекарне. Ведь что может быть лучше, чем объедаться сладостями с лучшей подругой? Наверное, ничего.