Когда влюблен
Когда влюблен
(Wenn ein Mensch lebt)
Вспоминаются мне строки из песенки Пуади «Когда влюблен»:
Красавица моя, ну где ж ты бродишь,
Когда встаю я, ты уже уходишь.
Когда ты спишь — тебя я не бужу,
Я просто тихо рядом полежу...
Моя красавица — само совершенство, когда лежит в кровати, раздувшаяся и сонная. Впрочем, лучше начнем сначала.
Впервые мы встречаемся на свадьбе у кузины. Я сразу ее замечаю, очень уж выделяется из толпы — не ростом, нет, она мне по плечо, метр пятьдесят с небольшим. Но у нее роскошные светлые волосы, пышные и яркие, аж светятся, а в парадной прическе этакой «башней» она даже кажется на несколько сантиметров выше. Впрочем, эта светящаяся грива для меня оказывается лишь дополнительным фактором привлечения внимания. Первый — ее, так сказать, поперечные пропорции, такая милая, пухленькая… а, к черту экивоки, она попросту толстая. Вот реально, шарик на ножках. Невероятно объемистый круглый живот, причем видно, что не как у беременной, даже на крайних сроках, а классическое пивное пузо, бочка тучного сала, самая выдающаяся подробность ее фигуры. Пышный сочный бюст кажется умилительно скромным в сравнении с габаритами живота, хотя грудки там очень даже ничего, притятательно круглые, так и просятся в ладони, где-то переходной вариант «между апельсином и грейпфрутом». Не чрезмерно большие, но не всякая женщина такими может похвастать. И талия, в смысле самая узкая часть фигуры, у нее прямо под грудью, потому как в области пупка выходит как раз наоборот, максимальный обхват, в ее собственный рост (на голодный желудок, а так несколько побольше). Пухлая симпатичнейшая мордашка, аккуратный макияж, длинные пышные ресницы, подкрашенные розовым блеском губы — она не стесняется облизываться, — и двойной подбородок, заметный со всех ракурсов. Серебряная цепочка на толстой шее, большие серебряные кольца в ушах.
На ней изящное светло-голубое платье с абстрактным цветным орнаментом. Подол по колено, верхняя часть оформлена под корсаж — эластичный, подчеркивающий роскошный бюст, но при этом лямок лифчика под ним совершенно не видно. Прямо под грудью повязан широкий темно-красный пояс, а ниже платье расширяется колоколом, предполагалось, что оно будет свободным, но ее громадное пузо распирает ткань и распрямляет складки плиссировки. Этот тяжелый шар сала колышется и вздымается с каждым вздохом, с каждым движением, а объемистые складки на боках безжалостно распирают платье и там, отчего оно кажется еще теснее.
Сзади она такой уж толстой не кажется — бедра относительно неширокие, ягодицы тоже не поражают размерами. Если исключить сочные складки на боках и там, где лямки бюстгальтера врезаются в пухлую плоть, можно даже счесть ее относительно стройной...
Но я-то впервые вижу ее сидящей на диване, уютно опирающейся на спинку и подлокотник, что подчеркивает пухлые плечи и руки. Роскошнейший кадр, она как раз чуть откинулась назад, чтобы посвободнее стало раскормленному пузу, каковое в этом положении заполняет коленки более чем наполовину. Круглые груди, подпираемые этой надежной полкой, почти упираются во второй подбородок. Декольте выходит совершенно потрясающее, а при каждом вздохе оно еще так игриво-чувственно покачивается...
Обеими руками она оглаживает бока вздувшегося пуза, медленно, как бы машинально, на пухлых губах ее играет улыбка. Ей хорошо. Затем все так же обеими руками разглаживает ткань платья в области желудка и слегка нажимает. Обхватить этот шар жира полностью она, очевидно, уже какое-то время не может в принципе, руки коротковаты, вот и не пытается, хотя определенно в прошлом это проделывала с неменьшим удовольствием.
А потом эта масса тучной плоти приходитв движение: она ерзает, сдвигаясь к краю дивана, раздвигает ноги настолько, насколько позволяет платье, чтобы шарообразный живот соскользнул промеж них — стопроцентно уверен, сейчас он фактически лежит на краешке сидения. Затем она приподнимает подол прямо над коленками — я отмечаю круглые полные икры и на удивление стройные лодыжки, затянутые в красные балетные тапочки ножки смотрятся умилительно, — громко выдыхает и наклоняется вперед. Насколько может, насколько позволяет громадное пузо и уткнувшиеся уже прямо в лицо груди. А потом встает, нет, перетекает в вертикальное положение, и для этого ей, кажется, нужна каждая капля имеющихся сил. С удовольствием помог бы ей, но вот прямо сейчас я слишком далеко, между нами несколько человек и два столика.
Поэтому я просто наблюдаю, как она идет в сторону буфетной стойки, все ее тело колышется с каждым шагом, бюст подпрыгивает, пухлые руки раскачиваются, пузо гипнотически ходит ходуном. Пока она нагружает свою тарелку, я тоже пристраиваюсь, и потом усаживаюсь уже рядом с нею.
Праздник идет своим чередом, красавица несколько раз отправляется за добавкой — аппетит у нее дай боже, оно и понятно. А еще ей явно по душе пиво, так-то я не считал, но минимум четыре кружечки она тем вечером выдувает. Болтаем мы о том о сем, но я не могу не упомянуть, что мне по душе женщины со здоровым аппетитом и хорошими формами. Она не отвечает, но с удовольствием принимает предложение потанцевать, я слегка притягиваю ее к себе, ох, это ж просто наслаждение, держать в объятиях такую мягкую красавицу!
В конце вечера мы обмениваемся номерами, несколько дней переписываемся, потом доходит дело и до свидания — традиционно: кино, прогулка, и вот ужин в итальянском ресторанчике.
— Ты что, худеешь? — не выдержав, спрашиваю напрямую, поскольку корзинку с хлебцами нам принесли минут десять как, а она еще и кусочка не взяла.
Покраснев, она отвечает:
— Думаешь, надо?
— По мне, так совершенно нет! — Едва удерживаюсь, чтобы не сказать «как раз наоборот».
— Тогда зачем спрашиваешь?
— Так ты ж заказала только немного тушеных овощей — ни закусок, ни салата, и хлебцы вон выставили, ты их тоже не кушаешь, а они тут вкусные...
— То есть тебе кажется, что я мало ем? — задумчиво так.
— Ну, если ты так ставишь вопрос — в общем да. Я же помню, на свадьбе, там ты отсутствием аппетита вроде не страдала.
Она краснеет еще сильнее, но молчит.
— Я ведь уже тебе говорил: мне нравятся пышные барышни, которые наслаждаются едой. А тебе, если только ты не на жесткой диете, нужно кушать больше.
— Но тогда я точно буду выглядеть обжорой, — жалуется она.
— И что с того? Меня лично мнение посторонних не интересует. Мне же нравится, когда женщина не сидит на диетах и демонстрирует это. — В мыслях у меня, разумеется: а еще больше нравится, когда она лопает как не в себя и толстеет...
— То есть тебе кажется, что я должна есть столько, сколько захочу? — смущенно уточняет красавица.
— Ну конечно же. Именно сколько захочешь.
— Хотя я уже довольно толстая? — решительно проверяет она.
— Толстым как раз и нужно больше, организм требует. Прости, я не имел в виду, что ты толстая...
— Ай, не притворяйся. Ты не слепой, а я толстая. — Она вздыхает. — Даже слишком толстая...
— Чушь! По мне, так ты великолепная. — Так, теперь сложный момент. Надо ли мне хвалить ее обильные формы? Пожалуй, да. Честность — лучшая политика. — Я уже тебе говорил: мне нравятся женщины попышнее. Во всех отношениях.
— То есть я для тебя не слишком толстая? Только честно!
— Совершенно честно: ни капельки не толстая! — обнимаю ее за талию, в смысле, за объемистое пузо, притягиваю к себе и целую — при полнейшем ее согласии.
— А теперь кушай хлебцы, — улыбаюсь я, беру кусочек и кладу ей в рот. С ответной улыбкой она жует его, глотает, и тут же появляется следующий.
— Если ты еще и кормить меня будешь, я точно растолстею еще сильнее, — заявляет она, явно поддразднивая меня.
— А что, кто-то против? — уточняю я.
— Ну… платье мне точно потребуется попросторнее, причем скоро! — смеется она.
Лед сломан. Так что после корзинки хлебцов и овощей она сметает еще и целую пиццу, потом два куска торта и мороженое. Я в восторге.
— Уфф, вкусно было, — довольно улыбается она. — Но теперь ты точно думаешь, что я обжора? Вот только не притворяйся!
— А я и не притворяюсь, — фыркаю я. — Ты наслаждаешься жизнью, это факт. Тебе нравится кушать. Чем больше кушаешь, тем больше нравится. По-моему, очень просто.
Она прижимается ко мне, губы наши вновь сливаются.
— Но ты учти, съесть я могу очень много, — мурлычет она.
— А то я не вижу, — поглаживаю я ее по пузу. — Мне это очень даже нравится. Хоть с утра до вечера лопай.
— То есть если я буду объедаться до отвала, ты тоже не против? — делает она большие и круглые глаза.
— Вовсе нет, — заверяю я. — Если тебе это по душе, вперед.
— Но тогда у меня точно пузо раздуется сверх всякой меры, и я уже никуда не влезу… — намекает она. — Об этом не забудь.
— Да я просто в восторге буду, если ты начнешь есть сколько влезет, и твой живот станет расти все больше!
— Ох, и я это обожаю! — признается она. — Всю жизнь хотела отрастить по-настоящему большой и толстый живот...
— У тебя получилось, — киваю я.
— Да, но это так трудно… У меня год ушел, чтобы на пятнадцать кило поправиться.
— Ну так и не так плохо, очень даже. Больше килограмма в месяц.
— Ну, я-то хотела именно живот отрастить, большой и круглый, чтобы выпирал вперед аки та бочка.
— Так у тебя примерно так и получилось, — заверяю я.
— Не совсем. Я в результате растолстела вся — круглые щеки, пухлые руки. В общем, я толстая, — ворчит она.
— Тебе очень даже идет, такая мягонькая и симпатичная, — смею я заверить.
— Спасибо, конечно, — улыбается она, — но я все равно хочу, чтобы мой живот стал гораздо больше. И чтобы я вообще была потяжелее. Поэтому я всегда ем много пирожных, и вермишель с сыром, и хлеб с маслом...
— Правильный выбор, — отвечаю я.
— Да, оно помогает. А главное, я чувствую, как заполняется желудок. Особенно если на ночь, когда я засыпаю объевшейся, мне так хорошо...
— Что ж, пусть мои слова прозвучат не по-джентльменски, но я очень хочу покормить тебя досыта и уложить в кровать...
— И что ты тогда будешь делать? Вот честно? Скажи, ты хочешь меня накормить до отвала, чтобы я и пошевелиться не могла? — глаза ее влажно блестят.
— Именно так! И совершенно без задней мысли, твоим беспомощным состоянием я пользоваться не стану, — заверяю я.
— Это мы еще обсудим, а пока предлагаю закрыть счет и поехать ко мне домой, — счастливо улыбается она, — у меня пудинг в холодильнике и четыре коробки мороженого в морозилке!
— Хороший план, — киваю я. — Я помогу тебе набить желудок так, как ты одна никогда не смогла бы. Ты и дышать сможешь лишь через раз, а я буду гладить и массировать твой раздувшийся живот, мы подождем, пока еда чуть-чуть переварится и проскользнет дальше, и заполним освободившееся пространство новой порцией! Опять же хочу полюбоваться, как ты лопаешь пудинг...
— Это я тебе обещаю, — сияет она. — Пудинг я готова есть всегда и в любом количестве. А когда я сытая, я вообще ласковая как котенок.
— Ну что ж, котенок, тогда я послушаю, как ты мурлыкаешь, — рассмеялся я. — Вперед!
*
… И вот проходит чуть больше полутора лет. Моя малышка весила тогда сто восемнадцать кило, потом уже признается, но с того вечера она начинает объедаться еще более охотно, позволяя мне скармливать ей горы вкусностей, как правило — по вечерам, это без учета обильного четырех- или пятиразового питания в течение дня.
— Мне так хорошо, когда ты закармливаешь меня до отвала, — мурлычет она, — даже не знаю, как я без тебя жила...
— Ну, у тебя и самой к покушать природный талант, — улыбаюсь я, — я ж не на пустое место пришел. Но я рад, что с моей поддержкой тебя еще более радуют твои достижения.
— Ну конечно же, ведь с твоей помощью я так активно толстею, — довольно заявляет она.
И действительно, три месяца спустя, когда мы переезжаем в новые апартаменты вдвоем, в ней уже сто тридцать три. Более полутора кило в неделю, моя красавица подходит к вопросу со всей ответтсвенностью. Мы работаем над этим делом вместе: она устраивается поудобнее и лопает, а я слежу, чтобы у нее в пределах досягаемости всегда имелась еда. И конечно, добрая порция пудинга «заполировать».
Она набирает вес прямо на глазах, и к годовщине нашей первой встречи в ней уже сто девяносто девять кило, чуть-чуть не добрали до круглой двухсотки. Более чем впечатляющие объемы. Работу свою моя красавица давно бросила, так, под настроение изредка фрилансерствует на дому, пару часов в неделю, а большую часть времени посвящает набиванию желудка. С некоторых пор темпы твердо держатся на «два кило в неделю», и это еще не предел...
И вот она сейчас лежит передо мной в кровати, на боку, пузо жирным шаром выкатилось впереди, голова опирается на две подушки, а я скармливаю ей ложка за ложкой пятый литр пудинга. Моя ненасытная тихо стонет, жутко довольная: раньше больше четырех не влезало, идем на рекорд. Впрочем, мы это делаем регулярно, иначе откуда бы взялись нынешние двести семьдесят три кило живого веса...
Когда ты спишь — тебя я не бужу,
Я просто тихо рядом полежу...
Вспоминаю эти строки, когда она, слопав весь пудинг, отключается, категорически объевшись, с довольной улыбкой над тремя подбородками. «Рядом» в двуспальной кровати местечка, пожалуй, маловато, но я втиснусь. Зная, что завтра в ней прибавится еще примерно полкило...
До свадьбы пять недель. Платье уже шьют. Полагаю, я все-таки сумею обеспечить, чтобы у алтаря стояло более трех центнеров счастливой невесты, пожалуй, этот рекорд и в книге у Гиннеса не стыдно зарегистрировать...