Керри, Стефани и Карина

1. Пышки-валентинки

(my chubby valentine)

В канун дня Святого Валентина Стефани заглянула в гости к своей кузине Керри, почесать языки и похвастать, кому что любимые подарили на праздник. Тут Керри и призналась:

— Мне кажется, мой Элрой меня откармливает.

— С чего ты так решила?

— Ну, во-первых — посмотри на эту коробку шоколадок, которую он мне вчера подарил!

И предъявила громадную коробку в форме сердечка, где еще вчера было два с лишним кило шоколада, а сейчас остались только фантики.

— Солидная коробка, — согласилась кузина, — но одной ее для откармливания маловато будет.

— Одной — да, а дюжины?

— Дюжины?

— Ага. Он купил целую дюжину таких. Ну а ты ж меня знаешь, чтобы в доме был шоколад, а я его не ела — так не бывает!

— Это да, — согласилась Стефани.

Кузины сидели в гостиной, пили чай и болтали. Вечером Керри собиралась на свидание со своим нынешним парнем, Элроем, но в данный момент наслаждалась разговором с любимой родственницей. Они уже месяца полтора как не виделись — работа, учеба и все прочее, чем дальше, тем сложнее вырваться и пообщаться вживую.

— И шоколад, — добавила Керри, — это помимо тех громадных ужинов, которые он мне готовит.

— Он еще и готовить умеет?

— Когда захочет — еще как!

— И что же он тебе готовит?

— Да все, можно сказать! Стейк, лобстер, креветки, картофельное пюре — пальчики оближешь, так вкусно!

— Черт!

— И это я еще и половины не перечислила...

— Ты серьезно?

— Ага! — радостно закивала Керри. — А еще эта штука из вермишели с тремя видами красного соуса и плавленым сыром… я уже объелась, но она оказалась такая вкусная, что я сама не заметила, как слопала всю порцию!

— Господи, Керри! — у Стефани от восхищения и удивления просто не нашлось других слов.

— Знаю, знаю, — вздохнула Керри, — я превращаюсь в натуральную обжору, но что делать-то? Он так потрясающе готовит и выставляет на стол целую гору еды, сопротивляться просто невозможно.

— Ну, звучит по крайней мере вкусно, — Стефани аж облизнулась от таких описаний.

— И это я тебе еще про десерт не рассказала.

— Он что, и десерты делает?

— В прошлый раз был совершенно потрясающий многослойный творожный торт с клубникой, весь политый липким клубничным соусом, с шапкой из французского ванильного мороженого. Божественно!

— Дай угадаю, — проговорила Стефани, — ты и его весь слопала?

— Как всегда, — созналась Керри. — Меня так расперло, пузо было как на двенадцатом месяце!

— Да уж… — Стефани почесала подбородок. — Пожалуй, ты права, звучит так, как будто он тебя раскармливает.

Керри всегда была барышней нехуденькой, но после того, как она уехала в колледж из-под родительского присмотра, лишние килограммы стали накапливаться космическими темпами. Пышнотелая барышня среднестатистических американских пропорций — девяносто семь кило при росте метр семьдесят два — за неполные полтора года раздалась до внушительных ста сорока четырех. Широкие бедра и пухлые ягодицы стали еще шире и пухлее, ноги расплылись и отяжелели, а ранее солидные груди выросли на пару размеров, обратившись в тяжелые арбузы. Но, безусловно, самые внушительные изменения претерпел живот, ставший шарообразным выпуклым пузом, которое, кажется, все больше увеличивалось и округлялось с каждым днем.

— А самое безумное, — добавила Керри, — что я не против. Мне даже вроде как нравится, что меня с каждым днем все больше, и я обожаю, как он смотрит на меня, как прикасается к моему телу. И ощущение, когда мы занимаемся любовью, когда он ласкает все мои складки и выпуклости, и как они колышутся с каждым толчком — это потрясающе!

— Ну, последнее было уже даже слишком личное, — ухмыльнулась Стефани, — но звучит завлекательно.

— А дальше вообще полная дичь, — продолжала изливать душу Керри, не в силах далее сдерживаться, — мне очень нравится, что он словно лепит меня, делает такой, какой хочет видеть.

— Да ну? Тебе правда этого хочется, чтобы из тебя лепили нечто другое?

— Я не могу понятнее объяснить, — проговорила Керри, — но вот то, что я толстею именно ради него и никого более — так я себя чувствую еще ближе к нему.

— И насколько же ты позволишь ему себя раскормить? — уточнила Стефани — судьба родственницы ее волновала, да, но еще было откровенно любопытно.

— Сама пока не знаю, — ответила та. — Знаю только, что чем больше я становлюсь, тем больше растет мой аппетит. Мне требуется куда больше еды даже чтобы просто насытиться. Иногда такое чувство, что я могу есть без остановки хоть целый день, да хоть круглые сутки, и пусть я стану величиной с дом!

— Знакомое чувство, — откинулась Стефани на спинку кресла, глядя в потолок. — Иногда, когда я знаю, что мой Гарольд задерживается на работе или уехал в командировку, я готовлю большой ужин для нас обоих, а потом все съедаю сама.

— Но ведь это класс, правда? — хихикнула Керри. — Иногда я заказываю из китайского ресторанчика три или четыре порции, и съедаю все.

— О господи, — продолжала Стефани, — я обжираюсь так, что еще чуть-чуть, и лопну, и все равно хочу еще. Потом приходит Гарольд и говорит «ты, похоже, чуток поправилась», а я делаю глупый вид, как будто не понимаю, о чем он вообще. Вот тебе мой грязный маленький секретик.

— У всех у нас такие есть, наверное.

— Ну да, — кивнула Стефани. — Ох, если бы мой муж относился к тому, что я набираю вес, с таким же энтузиазмом, как твой парень… я бы точно отпустила поводья и уже была бы жирной как та корова. Сейчас я сказала бы «не жизнь, а сказка».

— Забавно, — улыбнулась Керри, — а помнишь, лет десять назад мы дружно боялись растолстеть? И вот теперь сидим тут, две пышки-валентинки!

Они болтали еще некоторое время, пока Керри наконец не посмотрела на часы:

— Прости, но мне еще надо приводить себя в приличный вид для нашего сегодняшнего свидания с Элроем. Он обещал ужин в ресторанчике со шведским столом, и я намерена сегодня попробовать побить свой рекорд.

— Какой еще рекорд?

— Сколько я сумею осилить за один раз. Пока что было десять тарелок, — погладила Керри свое выпирающее пузо, — но думаю, сегодня я справлюсь с одиннадцатью!

— Круто, — сказала Стефани. — Что ж, кузина, удачи тебе — и счастливо отпраздновать Валентинов день!

— Спасибо, — обняла Керри свою родственницу, подругу и, как выяснилось, единомышленницу, — и тебе того же!

*

Вечером Керри и Элрой отправились в обещанный ресторан, и она сумела побить свой рекорд, слопав даже не одиннадцать, а все двенадцать тарелок, нагруженных всем, что там вообще предлагалось, и обожралась до такой степени, что самостоятельно встать не могла, так что Элрой с трудом дотащил ее разбухшую тушку до машины, а завершение вечера и ночь прошли самым приятственным для обоих образом...

*

Для Стефани вечер и близко не оказался столь же приятным. Она, как обычно, приготовила вкусный ужин на двоих, но в который уже раз ее муж позвонил и сообщил, что задерживается в офисе, аврал и все прочее, и будет только за полночь. Причем даже с праздником ее не поздравил.

Расстроенная таким оборотом дел, Стефани набросилась на ужин и слопала все до последней крошки, набивая живот, чтобы боль в растянутом желудке помогла пережить боль в раненом сердце. И вспоминая, о чем они болтали с Керри, не могла не задаться вопросом — а что будет, если она все-таки отдастся своим чревоугодным страстям.

— Что скажет Гарольд? — лежа на диване, вопросила она потолок. — Что он подумает, если я и правда позволю себе растолстеть и стану как Керри, а может, даже еще больше?

Она лежала, оглаживая вздувшийся живот, и размышляла над этим судьбоносным вопросом, пока не отрубилась. А когда проснулась, за окном уже было утро — и она поняла, что ей наплевать, о чем там скажет или подумает Гарольд.

— Пожалуй, я все-таки растолстею, — проговорила Стефани, обращаясь к своему отражению. — И, пожалуй, подам на развод.

Но это уже другая история...

2. В хорошей компании

(Good Company)

— Ну же, — искушающе проговорила Керри, — всего один кусочек остался, давай!

— Уффф… не могу! — выдохнула Карина, сползая на спинку кресла и поддерживая раздувшееся пузо с обоих боков, — я так обожралась, что еще немного, и меня из этого кресла придется вынимать автокраном!

— Ладно, — отозвалась Керри, — раз ты не хочешь… — и сцапав с блюда последний кусочек торта, запихнула его целиком в рот.

— Обжора! — фыркнула Карина. — И куда в тебя столько лезет?

— Шутишь? — похлопала Керри себя по массивному пузу. — Размерчик оцени сперва! Я могу лопать сорок восемь часов без передышки, и там еще останется место — уже как-то попробовала!

Необычно теплый для начала марта субботний вечерок как раз подходил для того, чтобы давняя подруга Карина заглянула в гости. В детстве они с Керри практически не расставались, но теперь, увы, пересекались за чашечкой кофе хорошо если пару раз в месяц. Тем не менее, всякий раз это было как если бы они даже и не прощались, продолжая разговор с того места, где остановились в прошлый раз.

— А ведь когда-то я легко брала над тобой верх в состязаниях «кто больше слопает»… — Карина прикрыла рот салфеткой, пытаясь сдержать икоту, но не сумела. — В детстве уж точно!

— Ну да, и что же с тобой стало, толстуха? — и Керри показала подруге язык, длинный и розовый.

— Не знаю, жирная — ик! — но ты сумела доказать, кто тут настоящий монстр обжираловки!

— Ням-ням! — заявила Керри, после чего обе рассмеялись.

Керри и Карина выросли вместе и лет с десяти были лучшими подружками. Ближе человека у Керри не было, разве только ее кузина Стефани, и вся их троица частенько тусила в подростковые года. В колледже связи несколько ослабели, но Керри чувствовала, что пора бы вновь собраться веселой компанией.

Что до обзывалок типа «жирная» и «толстуха», Карина и Керри перебрасывались ими опять же с детства, ибо всегда были нехуденькими, и объединяла их с тех самых пор в том числе любовь ко всякой нездоровой снеди и сластям, желательно побольше!

— Я всегда была толще тебя, — блеснула белозубой улыбкой Карина, — но у тебя сиськи были побольше.

— Они у меня и сейчас побольше, — отозвалась Керри, — но пузо выросло еще сильнее.

На сей раз фыркнули обе. После чего Карина проговорила, уже с серьезным видом:

— Кстати, ты мне вот о чем напомнила: ты с кузиной Стефани давно виделась?

— Недели три назад как раз пересекались, а что?

— Ничего странного не заметила?

— Да вроде нет.

— Я буквально вчера наткнулась на нее в магазине. Господи!

— Что такое?

— Она очень растолстела!

— Да ну брось, — помотала головой Керри. — Она, конечно, уже не та тростинка, что в школе, но толстой никогда не была.

— А теперь стала, — сообщила Карина. — За восемьдесят так точно, а то и больше.

— Да ну!

— Точно говорю. У нее вся тележка была забита чипсами, мороженым, конфетами и прочими вкусняшками.

— Правда?

— Ага. Как для нее, совершенно безумное количество. Помнишь же, какая она всегда была спортивная...

— Ну да, — кивнула Керри. — Альпинизм, баскетбол, волейбол, теннис...

— И танцклуб.

— Ага, — фыркнула Керри. — Нас, жиробасин, к танцклубу не подпускали.

— Не очень-то и хотелось, — усмехнулась Карина. — Так что случилось со Стефани? Как думаешь, она в порядке?

— Сколько я поняла, у нее с Гарольдом сейчас не все гладко, — отозвалась Керри. — В подробности она не вдавалась, да и честно говоря, это я больше болтала о том, как у меня дела с Элроем. А ее особо и не расспрашивала, бедняжку...

Подруги помолчали. Давненько они не собирались втроем, и не сговариваясь, обе подумали, что пора бы.

— А ты со Стефани тогда не поговорила — ну, насчет как она так поправилась?

— Нет, конечно, — отозвалась Карина, — как ты себе представляешь такой вопрос, да еще на людях?

— Это да, — согласилась Керри. — Ладно, попробую сама спросить. Сегодня вечерком позвоню, узнаю, как она.

— Хорошая мысль. И попробуй договориться, вдруг получится, как в прежние времена, сойтись втроем...

— Да, ты мне напомнила, — вдруг ухмыльнулась Керри, — ты Джину давно видела?

— Давно, где-то еще перед колледжем.

— Ну так вот, «очень растолстела» — это не о Стефани, а как раз о ней!

Карина пожала плечами.

— Ну, Джина и в школе была потолще нас обеих вместе взятых, она еще до выпуска перевалила за двести кило.

— И вот прошло пять лет, и в ней уже, пожалуй, за триста! — ухмыльнулась Керри.

— Серьезно?

— Ну, я не взвешивала, понятное дело, просто оказалась рядом и заглянула, узнать, как там у нее дела...

— И?

— Карина, она едва может передвигаться, так разжирела.

— Точно?

— Я-то думала, это у меня проблемы с весом, — призналась Керри. — Знаешь, иногда, если мы с Элроем идем на прогулку, мне уже через минуту приходится остановиться и перевести дух.

— Мне тоже, — сообщила Карина.

— Элрою это даже нравится, так что он терпеливо ждет.

— Еще бы не ждал! — фыркнула Карина. — Половиной своего сала ты ему обязана!

Половиной не половиной — Керри всегда была толстой и ела за двоих, — но и правда, за последние месяцы, как раз после того, как она начала встречаться с Элроем, вес ее начал расти усиленными темпами. От чего оба были в восторге.

— В общем, — сказала Керри, — Джина по собственному дому едва может передвигаться, два шага — и уже пыхтит как паровоз, у нее живот в три обхвата и свисает ниже колен!

— Бедная, — вздохнула Карина, — как же ей тяжело жить вот так.

— Тяжело, да, — задумчтво отозвалась Керри, — но знаешь, вот если совсем честно, я ей кое в чем даже завидую.

— Завидуешь?

— Ага. Вот тебе никогда не хотелось узнать, каково это — быть такой толстой и тяжелой, что даже передвигаться не можешь? Вот совсем, просто лежить в кровати горой сала и жрешь, жрешь и жрешь?

— Честно? — ответила Карина. — Нет. Ни капельки.

— Правда? Никогда-никогда?

— Правда, — кивнула Карина. — Мне нравится мое тело, мне нравится быть толстой, много и вкусно есть — я всегда готова, и даже обожраться до отключки, если в хорошей компании. Но есть в моей жизни то, от чего я не откажусь никогда, и это в том числе моя независимость и способность самой делать все, что я сочту нужным.

— Понимаю, — отозвалась Керри.

Карине в детстве через многое пришлось пройти, и Керри изрядную часть этого видела сама. Мать ее умерла так давно, что девочка ее почти и не помнила, а отец спился и вскоре утратил все человеческие качества. Лет в тринадцать Карина попросту сбежала от него к Керри — что уж там решили с соответствующими органами, родители самой Керри предпочли не рассказывать, но жили девочки с тех пор вместе. Карине пришлось нелегко, и дальше жизнь ее тоже не баловала, но она никогда и ни на что не жаловалась. И да, свобода и независимость действительно для нее были весьма важны.

— И все-таки, — проговорила Керри, — мне хотелось бы почувствовать, каково это. Хотя бы раз в жизни.

— Раз в жизни не получится, — отозвалась Карина. — Я к тому, что если ты разжиреешь так, что останешься прикованной к кровати собственным весом — тут уже все, никакая жесткая диета не поможет тебе скинуть все это сало и через недельку блистать на дискотеке. Это дорога в один конец.

— И поэтому прежде чем на нее вступить, я должна знать, что со мною — тот, кто позаботится обо мне при любых обстоятельствах, — кивнула Керри. — Тот, кто будет со мной всегда — и будет любить меня, как бы я ни растолстела.

— И думаешь, Элрой как раз такой? — спросила Карина.

Керри опустила взгляд. Губы ее улыбались, глаза оставались затуманенными.

— Не знаю. Может быть.

— Господи, — рассмеялась Карина, — да что вообще с нами такое? Почему все, кого мы знаем, в конце концов становятся толстыми?

— Вирусное воздействие, — хихикнула Керри, — все наши подруги заразились и теперь пытаются стать такими же толстыми и чертовски привлекательными, как ты и я!

— А что, если ты права? — хохотнула Карина. — Что ж, тогда как минимум будем в хорошей компании.

— В очень хорошей компании, — похлопала Керри по своему пузу, которое недовольно колыхнулось.

*

Позднее, когда Карина уже уехала домой, Керри сидела перед телевизором, жуя чипсы. И где-то на середине пакета решила, что стоит связаться с кузиной Стефани. Набрала номер, после долгих гудков включился автоответчик с голосовой почтой.

— Привет, — наговорила Керри послание для Стефани, — просто хотела узнать, как ты там. Давненько не слышались, хотела проверить, все ли у тебя в порядке. Позвони как сможешь.

И повесила трубку.

Буквально через несколько минут раздался звонок в дверь. Керри не без труда сползла с дивана и потопала открывать. На пороге она с немалым удивлением обнаружила Стефани — утомленную, расстроенную, с двумя большими чемоданами.

— Стефани! — воскликнула Керри. — А я только пыталась дозвониться до тебя!

А сама подумала: Карина права, Стеф и правда изрядно растолстела. Не с ее почти полутора центнерами ставить на вид, конечно, но все же...

— Я от него ушла, — сказала та со слезами на глазах. — Я ушла от Гарольда! Больше не могу!

— Ох, родная моя! — всхлипнула Керри, обнимая кузину.

Потом помогла затащить чемоданы. Сколько лет три подруги собирались именно здесь, под крышей у Керри, в уюте и безопасности. Сейчас приют нужен был Стефани, и конечно же, она его получила. Как в старые времена.

А уж какие нынче у Стефани проблемы, она расскажет сама. Когда захочет.

3. Отрицание очевидного

(There Is A River In Egypt)

— Она категорически все отрицает, — заявила Стефани, устраиваясь на диване поудобнее и извлекая из пачки восемнадцатую печеньку. — Как будно в упор не видит, насколько растолстела.

— Странно, правда? — поддакнула Керри. — Не замечать чего-то, что со стороны очевидно — ладно, со всеми бывает, но оказаться до такой степени в рассогласовании с своим телом, что не видеть собственных габаритов — это ж до какой степени надо уйти из реального мира?

Переехав к кузине, Стефани потихоньку обживалась под новым кровом, в частности, вовсю пользовалась преимуществами кладовки Керри, всегда под завязку забитой разновсякими вкусняшками. Барышни сидели на диване и болтали — вернее, Стефани активно жаловалась на свою несчастную жизнь и мудака-мужа, а Керри, чувствуя себя слегка виноватой за то, что на прошлой встрече спустила эту тему на тормозах, работала свежими ушами и жилеткой, в которую кузина могла поплакаться.

Но вволю выплакавшись и пожаловавшись на то, что в распавшемся браке ей не хватало любви, интима и доверия, Стефани утомилась от собственного негатива и решила сменить тему разговора, обсудив еще кого-то. Этим кем-то оказалась в данном случае их общая знакомая, Джина.

— Я как раз на днях рассказывала Карине, — заметила Керри, — что недавно видела Джину и собственным глазам не поверила, насколько ее разнесло.

— О да, она громадная, — подтвердила Стефани.

— Едва ходить может, — добавила Керри. — Пыхтит, пузо свисает до колен — порой кажется, что оно перевесит и она просто шлепнется на него.

— Ты мне еще будешь рассказывать, — фыркнула Стефани. — Я с ней на той неделе выбралась в город.

— Да ну! — удивленно воскликнула Керри.

— Ага, она предложила составить ей компанию и пропустить по стаканчику. Там еще была ее подруга Кармен. Ну а я так устала от Гарольда, что даже не раздумывала — куда угодно и с кем угодно, только вон из этого дома!

— Я понимаю, просто удивилась: когда я ее увидела, вид у Джины был такой, словно она месяцами никуда из дома не выбирается.

— Да нет, выбирается, — усмехнулась Стефани. — Каждый раз, когда на горизонте вдруг появляется Кармен, Джина решает, что ей снова семнадцать, и надо пошалить.

— Мрак, — скорчила рожицу Керри, — ни за что на свете не хотела бы снова вернуться в подростковый гормональный шторм.

— А вот она — очень даже, — Стефани резко села, отчего ее раздувшийся от печенек живот выплеснулся из-под футболки, нависая над приспущенными удобства ради спортивками. — Я как раз подъезжаю к дому, и она такая выходит, одетая в платье, которое на ней в любой момент может треснуть, такое тесное — все складки-выпуклости напоказ, сиськи вываливаются наружу, на боках сквозь прорези свешиваются складки сала, тот еще видок, я ей говорю: Джина, ты совсем уже, в таком виде на люди появлятся, а она мне — а почему нет-то, это ж мое любимое платье!

— Кажется, я его помню, — вставила Керри, — такое голубенькое, летнего кроя, в мелкие розовые цветочки?

— Ага, девчачье такое.

— Это действительно ее любимое платье вот уже не знаю сколько лет, — хоротнула Керри, — кажется, она в нем была, когда мы еще отмечали мое совершеннолетие.

— Ага, — расхохоталась Стефани, — я ей и заявила: может, оно и любимое, но ты его уже переросла, у тебя что, нет чего-то другого, более подходящего размера?

— И что она?

— А она такая: ну, может, я и поправилась на пару-тройку кило, но все равно это платье прекрасно на мне сидит!

— Ох!..

И обе барышни расхохотались чуть ли не до икоты. Нет, они вовсе не собирались издеваться над подругой, просто очень уж забавно, что та считает себя по-прежнему молодой и стройной при том, что всю жизнь, сколько они знакомы, была самой толстой из всей компании.

— В общем, добрались мы до бара, — продолжила Стефани, — и эта парочка принимается хлестать коктейли как воду. Совсем планку сорвало — хохочут, как после травки, изображают танцы вокруг шеста. Разумеется, вокруг них тут же начали собираться парни, думая, что им обломится легкая добыча.

— Уроды, — посочувствовала Керри. — Вот почему пышнотелая барышня не может зайти в бар чуток расслабиться, чтобы вокруг тут же не образовалась кучка уродов, которые это воспринимают как приглашение к действию!

— Да, дорогая, анти-уродский репеллент нам бы тем вечером точно не помешал! — заметила Стефани.

Сама Керри полагала, что больше ей по ночным клубам и дискотекам уже не гулять, но когда-то, в старые времена, они с подругами еще как зажигали там, катаясь по городу не абы как, а в лимузине. Лимузин был отцовский: родители Керри были персонами очень небедными, да и на совершеннолетие выделили дочери в подарок хороший капитал… Впрочем, как замечали многие мудрецы, счастья ни за какие деньги не купишь.

— В общем, эта парочка наклюкалась в зюзю, — продолжила Стефани, — на ногах уже толком не стояли, сшибали все на своем пути. И вот после очередного бокала они заявили, что проголодались и желают отправиться в ресторанчик.

— В смысле в мой ресторанчик? — Керри, конечно, сразу подумала о том заведении, где хозяином числился ее отец, а сама она в школьные года подрабатывала официанткой. Да и сейчас, если надо, подменяла бухгалтера.

— Не-а. Мы поехали на Гамильтона.

— Фу! Это еще почему?

— Почему — это все не ко мне, — отмахнулась Стефани, — я работала за водителя и сопровождающего.

— Но у них же бургеры жесткие как резина, — Керри с искренним пылом защищала репутацию родного заведения, сравнивая с конкурентами на бульваре Гамильтона, и не только семейной чести ради. — А каша вообще помои, как будто в кипятке половина песка! Наша куда вкуснее.

— О да, — согласилась Стефани, — куда вкуснее.

— Сочная, нежная, с маслом и сыром… — мечтательно облизнулась Керри, погружаясь в воспоминания. Но потом все же вернулась к основной теме: — Впрочем, пироги у них и правда ничего.

— Что ж, наша парочка это явно знала, — заметила Стефани, — потому что они заказали по списку все пироги, какие там вообще были в меню!

— Ох ты ж!

— Я-то думала, это я обжора, потому что заказала две порции. Просто не могла сообразить, я хочу пообедать или поужинать, вот и взяла и то, и то.

— Я так тоже всегда делаю, — призналась Керри.

— Но Кармен и Джина — это вообще саранча какая-то. Никогда не видела, чтобы всего два человека столько слопали. И это с учетом тех безумных ночных пиццепожираний, что мы когда-то устраивали...

— Пиццепожирание у нас и правда было эпическим, — Керри вновь мечтательно прикрыла очи, вспоминая то невероятное количество пиццы, которое они с подругами поглощали почти каждые выходные.

— И я еще кое-что заметила, — Стефани внезапно сменила тон на очень и очень серьезный, привстав с дивана и наклонившись вперед. — Мне кажется, Кармен ловит кайф, наблюдая, как Джина ест.

— В смысле… она что, ее раскармливает?

— Ну, не напрямую. Но весь вечер она этак раскручивала Джину на еще немножко чего-нибудь. Еще по коктейлю, еще по стакашке, ну же, ты сможешь, вот, возьми еще с картошкой, еще с мясом, и вот этот пирог тоже тебе...

— Да, очень похоже на раскармливание, — согласилась Керри, — думаешь, они… вместе?

— Не, вряд ли, — вновь развалилась на диване Стефани, — ничего такого я между ними не почувствовала. Мне показалось, Кармен просто нравится откармливать людей. Типа того.

Разговор сменился молчанием. Было уже за полночь, обе устали. Но в голове к Керри крутилось что-то — она ранее не могла выразить это словами, однако вот сейчас решила сбросить эту информацию на чужие плечи.

— Помнишь ту девчонку, Дебби, стажерку на радио? — На сей раз Керри имела в виду городской радиоканал, еще одно из папенькиных предприятий.

— Такая темненькая, с кудряшками? — Стефани попыталась соотнести имя и лицо.

— Ага, она. Так вот, когда я в прошлый раз заглянула к Карине, она там сидела — и вот у них я таки что-то почувствовала. Словно я третья лишняя.

— Я и не знала, что они знакомы, — Стефани машинально потянулась за очередной печенькой.

— Я тоже, а тут вот так. Не, Дебби вроде ничего, но похоже, они и правда… сблизились.

— И ты не знаешь, как к этому относиться? — спросила Стефани, облизав с печеньки слой крема перед тем, как отправить в рот основу.

— Ну… мне просто хочется, чтобы Карина была счастлива, — Керри откинулась на спинку, сложив руки за головой. — Слишком многое она уже вытерпела в жизни, а уж с этим Джеремайей был просто кошмар.

— Уффф… — Стефани аж перекосило, — да будет самое имя его предано забвению!

— Просто не понимаю, почему она мне никогда не говорила, — проговорила Керри с толикой озабоченности. — В смысле, я же эту Дебби и не знаю почти, только по работе помню. Кто она вообще?

— Так и я ее мало где видела, — пожала плечами Стефани. — Мне откуда знать? Так-то тихая и вежливая...

— Просто Карина — самая близкая моя подруга после тебя. И мне хотелось бы знать, что у нее все хорошо.

Кузины еще с полчасика болтали ни о чем, но глаза от усталости у них уже смыкались сами. Гостевая комната была в двух шагах, однако Стефани решила, что нынче вечером ей лень вставать с дивана, и просто перетекла в лежачее положение. А багаж и завтра можноразобрать.

Керри же, уползая к себе в спальню, еще раз прокрутила в голове все, о чем они нынче говорили с кузиной — а также то, о чем не далее как днем беседовали с Кариной. И не могла не подумать о своей собственной ситуации. Действительно ли Элрой — ее вторая половинка? Тот, на кого она всегда и везде может положиться, что бы там ни было?

И растекаясь всей тушкой по кровати, Керри не могла не задать себе вопрос: а только ли Джина в упор не видит очевидного?..