Кандидатская

Когда Арина позвала меня на защиту диссертации, я за нее очень обрадовалась. У нее и так нелегко складывалась судьба – то руководитель тяжело заболел, и ей пришлось искать нового, то какие-то непонятные проблемы с диссертационным советом, из-за которых защиту несколько раз переносили. Я видела, как она выматывалась, как ночами сидела над книгами и статьями, как отчаивалась, когда казалось, что все усилия напрасны. Поэтому, когда она позвонила и дрожащим голосом сообщила, что дата назначена, я чуть не расплакалась от счастья.

К подготовке мероприятия Арина отнеслась со всей тщательностью и скрупулезностью. Позвала всех знакомых, договорилась накрыть поляну в столовой, заказала всевозможные яства, даже пригласила фотографа. «Это же исторический момент!» — смеялась она, хотя я видела, как сильно она нервничает.

В день защиты я пришла заранее, чтобы поддержать ее. В зале уже собирались люди: коллеги, преподаватели, друзья. Арина металась между ними, стараясь уделить внимание каждому. Она была в строгом, но элегантном костюме, с аккуратно уложенными волосами. Но глаза выдавали ее волнение.

«Ну как ты?» — спросила я, обнимая ее.

«Страшно, ужасно страшно, — прошептала она, — Вдруг что-то пойдет не так?»

Я крепко сжала ее руку. «Все будет хорошо. Ты столько работала, ты все знаешь. Просто расскажи им о своем исследовании, и все получится».

Защита началась вовремя. Арина вышла к трибуне и начала свой доклад. Сначала голос немного дрожал, но потом она успокоилась и заговорила уверенно и четко. Она отвечала на вопросы членов диссертационного совета, парировала их замечания, отстаивала свою точку зрения. Я смотрела на нее с гордостью. Она была настоящим ученым, увлеченным своим делом.

Время тянулось мучительно медленно. Наконец, после долгих обсуждений, председатель объявил результаты голосования. «Единогласно!»

В зале раздались аплодисменты. Арина стояла, ошеломленная, с глазами, полными слез. Я подбежала к ней и крепко обняла. «Поздравляю! Ты сделала это!»

После официальной части мы все переместились в столовую. Стол ломился от угощений. Арина сияла от счастья, принимая поздравления и тосты. Фотограф щелкал затвором, запечатлевая этот важный момент в ее жизни.

Но затем что-то пошло не так. Гости, словно по команде, начали мгновенно разбегаться, сославшись на уйму неотложных дел. Кто-то вспомнил о срочном отчете, кто-то – о больной бабушке, кто-то – о внезапном совещании. Столовая, еще недавно полная оживленных разговоров и поздравлений, начала стремительно пустеть.

Арина растерянно сидела за столом, окруженная горами еды, и умоляла хоть кого-то остаться. В ее глазах стояли слезы.

– Я столько обзванивала рестораны, – злилась она, – выбирала меню, договаривалась о скидках! И никому ничего не надо. Все только и умеют, что поздравлять, а разделить радость – никого не дозовешься!

Я села рядом и обняла ее за плечи.

– Ну что ты, Арин, не расстраивайся. Может, действительно у людей дела. Не принимай близко к сердцу.

Я попробовала ее утешить, как могла, но чувствовала, что мои слова звучат неубедительно. Сама была разочарована и возмущена поведением этих «друзей».

– Я тогда сама все съем, – неожиданно объявила она, вытирая слезы тыльной стороной ладони. – Поможешь?

Я улыбнулась.

Подобного предложения от нее я не ожидала. Арина всегда недолюбливала кафе и рестораны, стараясь есть очень мало и только домашнюю пищу. Да и вообще она была очень стройной, даже чересчур тощей. Даже мне, хоть я и люблю временами плотно поесть, столько еды было ни за что не осилить. Куда уж Арине в ее приталенном платье, туго перехваченном поясом.

– Ты лопнешь, – вздохнула я, пытаясь отговорить ее от этой безумной затеи. – Лопнешь, но столько не съешь.

– Я должна, – упрямо заявила Арина, подперев подбородок рукой. – Даже если лопну, не страшно. Хотя бы напоследок побыла кандидатом технических наук.

В ее словах звучала какая-то отчаянная решимость, смешанная с горечью и разочарованием. Я поняла, что она не шутит. Она действительно готова на все, лишь бы хоть как-то заглушить боль от предательства и одиночества.

Кажется, у меня не осталось выбора. Такое количество блюд было не осилить даже моему натренированному желудку. Эх, и зачем только я влезла в такие узкие джинсы?

Я села рядом с ней и взяла в руки вилку.

– Ладно, – сказала я. – Давай попробуем. Но только по чуть-чуть. Иначе точно лопнем обе.

Мы приступили к трапезе. Я сразу же перешла к наиболее интересным блюдам – роллы, мидии, жареные раки. Арина хватала все, что попадалось ей под руку, и жадно глотала, почти не жуя. Оливье, селедка под шубой, фаршированные яйца – все исчезало в ней с невероятной скоростью. Вскоре ее живот заметно округлился, а тугой пояс впился в талию, мешая дышать. Арина терпела. Она упрямо пихала в себя один кусок за другим, словно пытаясь таким образом отомстить за сорванное мероприятие.

Я всегда любила плотно покушать, но сегодня совершенно не ожидала подобного сюрприза и не была готова. После нескольких тарелок оливье и пары роллов я почувствовала, как одежда начинает теснить, сдавливая желудок.

Но в целом я наслаждалась едой и с любопытством наблюдала за расширяющейся талией подруги. Она уже с трудом дышала, щеки ее покраснели, а глаза блестели от напряжения.

«Расстегни пояс, — посоветовала я. — В тебя больше влезет»

«Тогда живот будет видно», — пожаловалась Арина, но ослабила пояс на пару отверстий.

Освободившись от тисков, она с новой силой набросилась на еду. Теперь в ход пошли горячие блюда – запеченная утка, свинина в кисло-сладком соусе, картофель с грибами. Я позволила себе немного передохнуть, наблюдая за Ариной с восхищением и легким ужасом.

Мне частенько доводилось переедать, поэтому я спокойно растягивала удовольствие и давала еде немного улечься. Но это испытание было непосильным даже для моего желудка. Столы просто ломились от угощений, а даже несколько оставшихся людей быстро ушли, оставив меня наедине с вконец обожравшейся Ариной.

«Может, хватит? » — спросила я, когда Арина потянулась за очередным куском торта. Ее лицо было красным, а глаза блестели каким-то маниакальным блеском.

«Нет! — отрезала она. — Они все ушли! Они думали, что я расстроюсь! Я им покажу! „

Она проглотила торт, даже не почувствовав вкуса. Я видела, как ее желудок отчаянно борется с переизбытком еды. Она тяжело дышала, пот проступал на лбу. Арина то начинала икать, то ее одолевала отрыжка.

“Арина, тебе плохо! » — я попыталась остановить ее, но она отмахнулась.

«Еще немного, — пробормотала она, хватая пирожное. „

Внезапно она замерла, уставившись в одну точку. Ее лицо исказилось гримасой боли.

“Мне… мне плохо», — прошептала она, хватаясь за живот.

«Пойдем домой – предложила я. – Ты за неделю наверняка съедаешь меньше, чем тут»

«Я не для того столько еды заказала, чтобы потом ее выбросить» – возмутилась она.

Арина громко рыгнула, еще ослабила пояс и упрямо продолжила есть. Я старалась не отставать. Было бы обидно проиграть этой вечно заморенной диетами стройной девчонке. Но даже с моим опытом есть становилось все тяжелее. Я украдкой расстегнула пуговицу джинсов, пытаясь хоть чуть-чуть отдышаться.

Стол ломился от остатков пиршества. Горы объедков, полупустые тарелки, размазанные соусы – все это свидетельствовало о нашей безумной битве. Арина, казалось, совсем обессилела. Ее лицо покраснел, живот туго натянул узкое платье, выпирая, словно она проглотила футбольный мяч… Но она продолжала, словно заведенная, отправляя в рот очередной кусок пирога.

Мне стало несколько не по себе. Мало того, что потом предстояло еще как-то добираться до дома, так еще и Арина, похоже, действительно собралась лопнуть. Она утрамбовала в себя уже столько еды, сколько хватило бы на десятерых. Однако, Арина упрямо ела, преодолевая отрыжку и икоту. Ее живот был набит, как барабан, но она и не думала остановиться. Мне пришлось расстегнуть молнию джинсов, и натянуть кофту как можно ниже. Я уже была близка к своему пределу и понимала, что вот-вот буду вынуждена сдаться, иначе еда выйдет наружу. Но Арина сосредоточенно пихала еду в себя.

В какой-то момент она замерла, уставившись в одну точку. На лбу выступила испарина.

«Арин, может, хватит? » – спросила я, с трудом ворочая языком.

Она не ответила. Просто взяла огромный кусок торта и запихнула его в рот. Потом еще один. И еще.

Я смотрела на нее с ужасом и восхищением. Это было какое-то безумие, какой-то акт саморазрушения. Но в то же время в этом было что-то завораживающее. Словно она пыталась заполнить какую-то пустоту внутри себя, забить ее едой до отказа.

Внезапно Арина откинулась на спинку стула, тяжело дыша. Ее лицо было красным, а глаза блестели.

«Все, — прошептала она. — Больше не могу. „

Я облегченно выдохнула.

“Я тоже, — призналась я. — Кажется, я переела на год вперед. „

“Помоги,» — внезапно простонала она.

Я удивленно посмотрела на нее.

«Помоги снять пояс. Пряжка слишком большая, а живот я втянуть не могу, слишком объелась.»

Я с трудом поднялась из-за стола, чувствуя, как каждый съеденный кусочек давит на меня изнутри. Кое-как приняв вертикальное положение, я изо всех сил потянула конец пояса, освобождая Арину от тугих тисков. Раздался облегченный вздох.

«Теперь я смогу доесть остальное,» — прошептала Арина. И продолжила трапезу.

Я через силу доедала остатки пиршества. Даже у подруг, с кем я временами устраиваю праздник желудка, я не видела таких животов, как у Арины сейчас. Кажется, даже у беременных пузо не так выпирает. А она все ела и ела и ела.

И вдруг раздался оглушительный треск. Мы обе замерли, испуганно глядя друг на друга.

Арина медленно опустила взгляд на свой живот. На ее лице отразился ужас, смешанный с каким-то странным удовлетворением.

«Кажется… кажется, мой живот лопнул,» — прошептала она. — «Дышать стало легче»

Я присмотрелась. Никаких внутренностей наружу.

«У тебя платье по шву треснуло,» — указала я, стараясь сохранить спокойствие.

«Отлично!» — обрадовалась почему-то Арина. — «Теперь я точно смогу… доесть остальное.» И, словно получив второе дыхание, она набросилась на остатки стейков и пиццы.

Я уже была сыта. Окончательно, чрезмерно сыта, пища застряла где-то в горле, а желудок отказывался растягиваться дальше. Но я упрямо пыталась впихнуть в него хоть что-то еще, чтобы хоть немного помочь Арине. Нельзя же, чтобы она одна страдала от этого гастрономического безумия.

Арина уже еле дышала, платье окончательно разошлось по шву, не выдерживая напора гигантского живота, но есть не прекращала. Ее лицо покраснело, глаза наполнились слезами, но она продолжала жевать, глотать, давиться. Я уже и сама задыхалась, желудок был слишком набит.
Я наблюдала за ней с каким-то болезненным восхищением. Это было похоже на сюрреалистическое представление, где стройная девушка, обычно помешанная на диетах, превратилась в ненасытного монстра, пожирающего все на своем пути. И все это – ради мести за сорванное мероприятие? Звучало абсурдно, но, глядя на ее одержимое лицо, я понимала, что для Арины это было делом принципа.

Я пыталась не отставать. Было обидно съесть меньше этой худющей фанатки здоровой пищи. Некогда худющей. Сейчас ее живот уже не уступал моему, а, может, был и побольше…

Арина кое-как одолела последние куски торта и оглушительно рыгнула, оглядываясь по сторонам. Повсюду валялись пустые тарелки, перепачканные соусами и подливой.

Арина тяжело вздохнула и откинулась на спинку стула. Ее живот выпирал так, что казалось, вот-вот лопнет на самом деле. Лицо ее было красным и потным, но в глазах все еще горел огонек безумного удовлетворения.

«Ну, вот и все,» — прошептала она. — «Теперь можно и домой.»

Я помогла ей подняться со стула. Она шла, покачиваясь, словно пьяная, и держалась за живот, как за хрустальную вазу. Я знала, что завтра мы обе будем страдать от последствий этой безумной трапезы. Но сейчас, глядя на Арину, я понимала, что иногда, чтобы пережить боль, нужно просто позволить себе немного сойти с ума. И, возможно, съесть чуть больше, чем вмещает желудок.