Ярмарочная одиссея
Ярмарочная одиссея
(Kirmes)
В юности я несколько лет работал в разъездном луна-парке «ассистентом», то бишь старшим куда пошлют. Как правило, на такое место идут или те, кому совсем не повезло с поисками лучшего варианта, или студенты, подрабатывающие на карманные расходы, благо жилье и питание бесплатны. Почему я выбрал столь странное начало карьеры, сейчас неважно. Работа была трудной, но мне нравилась.
Одну из причин, почему, я сейчас распишу подробнее.
Работал я на «американских горках». Та еще конструкция. Тяжелая как сто чертей, разбирали и собирали ее особым краном, а перевозили в нескольких больших фурах. Каждый год с марта по октябрь мы катались по юго-западной Германии — Бавария, Баден-Вюртемберг, Гессен, Рейнланд, Заарланд, — с одной ярмарки на другую, и всегда подбирали по дороге упитанную пожилую даму — хозяйку передвижного ларька с домашними сластями. Старушка несколько лет как овдовела, а справиться с тяжелой фурнитурой сама уже не могла. Мы вроде как брали ее под крыло. «Мы» — это главным образом я, остальные возиться с добавочной работой не стремились. Я же находил в этом определенное удовольствие, в свои шестьдесят-с-хвостиком дама сохранила если не силы, то изрядную долю жизнелюбия и в свои конфеты и сласти буквально душу вкладывала. Это чувствовалось. От нее я всегда возвращался, нагруженный пирогами, пряниками, нугой, коврижками, фруктами в шоколаде и тому подобными сластями.
Не раз и не два она жаловалась, что скоро станет слишком стара и немощна для такой работы, но сменить ее некому. И вот однажды старушка появилась, буквально сияя от радости.
— Через год моя внученька Синди заканчивает кулинарный институт, и этим летом решила покататься со мной три недели и собственными глазами взглянуть на работу. Если ей понравится, тут же передам дело ей!
И попросила меня на счастье скрестить пальцы, чтобы трехнедельная «практика» пришлась Синди по душе.
— Само собой, г-жа Шмитт! — ответил я, совершенно не притворяясь: в кои-то веки в нашем суровом мужском коллективе окажется девушка, с которой, вполне может статься, у меня выпадет случай познакомиться.
Две недели спустя мы прибыли на ярмарку, собрали аттракцион, потом я потопал к фургончику г-жи Шмитт и перегнал его на нужное место. Пошел сообщить хозяйке — готово, можете открывать лавочку, — и из ее машины сверкнула ослепительная улыбка юной особы. Лет восемнадцати от силы.
— Привет, я Синди. А ты Петер, верно? Бабушка мне про тебя все-все уже расписала!
— Салют. Да, я Петер. О тебе я тоже слышал.
— Надеюсь, только хорошее? — подмигнула она.
— Всенепременно!
Девушка была очень симпатичной. Копна каштановых волос, синие глаза, курносый носик. И для своих лет довольно пышнотелая, джинсы туго-туго облегали округлые бедра, а над поясом выпирала складка раздавшейся талии. Ну а лично я тощим девицам всегда предпочитал упитанных.
— Плохого о тебе твоя бабушка сказать не могла, но она никогда не рассказывала, что ты такая симпатичная! — честно сообщил я.
— Не мели ерунды, — фыркнула она и полезла в фургон. — Ладно, мне тут еще работенка предстоит.
— Хорошо, вернусь попозже.
— Тогда до встречи!
Я не отказал себе в удовольствии полюбоваться на синдин округлый задний фасад. Очень симпатичная, откуда ни посмотри.
Внучка и бабушка нашли общий язык, и следующие три недели я то и дело видел, как то одна, то другая восседает в ларьке и работает у печки. А еще подмечал, что Синди сама постоянно уписывает свежеприготовленную продукцию за обе щеки. Бабушка не мешала, напротив:
— Правильно, девонька, надо же попробовать, хорошо ли получилось.
А Синди, кивнув, отправляла в рот еще горсточку печенья.
Мы с девушкой прекрасно поладили и вечерами то и дело болтали о том о сем, попутно пробуя фирменные кондитерские изыски «Шмитт». То бишь я пробовал, а Синди просто лопала. И потихоньку поправлялась, что неудивительно, учитывая ежедневный объем сладостей, перекочевавших в ее желудок. Когда она вечером снимала фартук, из-под футболки бело-розовой полоской выглядывал краешек округлившегося живота. И с каждым днем эта полоска становилась все шире.
На что бабушка Шмитт заметила:
— Она вся в бабушку, у нас в семье тощих не бывает. Все женщины круглые и здоровые!
Время, увы, пролетело слишком быстро.
— Даже хорошо, что пора уезжать, — сказала Синди. — А то на мне уже все одежки трещат. Совсем я тут с вами растолстела.
— Да ну, по тебе и не видать!
— Ты что, слепой? Глянь на это пузо! — Девушка обеими руками приподняла обсуждаемое место.
Впрочем, одним только пузом дело не ограничилось, руки-ноги у нее также округлились, да и задний фасад не слишком отстал (потом она призналась, что за эти три недели с 72 кило поправилась до 82, при росте в 165 см очень даже немало). Я, однако, всей душой был убежден, что передо мной самая роскошная и симпатичная барышня, какую только можно себе вообразить, и очень жалел, что пора расставаться.
— Не переживай, — улыбнулась она, — еще увидимся. Мне тут так понравилось, что я заберу бабушкино дело. Вот только обучение закончу.
На прощание Синди обняла меня и поцеловала в щеку. Я даже чуть-чуть покраснел.
— До встречи!
— Буду ждать! — отозвался я, глядя, как она уходит, виляя округлыми бедрами туда-сюда.
Дальше был год ожидания. Все шло как всегда, только г-жа Шмитт теперь лучилась радостью, зная, что дело всей ее жизни — ларек со сластями — перейдет в надежные руки и останется в семье. Приближался день возвращения Синди, и мы оба подпрыгивали как дети. Ей не терпелось поскорее передать внучке все-все тонкости и рецепты, а мне просто хотелось снова ее увидеть.
И вот ожидание закончилось, начался новый ярмарочный сезон, бабушка Шмитт встречала любимую внучку уже как преемницу. Я возился с аттракционом, постоянно нервничал и делал ошибки, и в итоге вырвался к бабушке Шмитт позже, чем планировал. Объезжая на грузовике ее машину, я и заметил Синди. Нет, «заметил» — не совсем то: увидел и умер на месте, едва притормозить успел. За прошедший год — вернее, десять месяцев — девушка поправилась. Заметно. Настолько заметно, что из «пышнотелой» стала откровенно «толстой». Но не бесформенной, отложенные килограммы распределились по ее фигурке более-менее равномерно. Она махнула мне, отчего складка на пухлой руке отчаянно заколыхалась; я опустил стекло и махнул в ответ.
— Привет, Петер! Как делишки?
— Ничего. А ты как?
— Предвкушаю новую работу, аж слюнки текут!
— Понял, тогда я сейчас расставляю ваш ларек, угу?
— Точно!
Быстро установив все, что нужно, я тщательно вымыл руки, влез в чистую футболку и снова потопал к ларьку семейства Шмитт. Но Синди и бабушка так увлеклись распаковкой-наладкой агрегатов, что меня в упор не замечали. А я получил прекрасную возможность оценить, насколько с нашей прошлой встречи телеса Синди увеличились в объеме. Под пышным бюстом вперед и вширь выпирал массивный живот, собиравшийся в складки, когда девушка наклонялась. Широкие бедра естественным образом переходили в округлости заднего фасада, уверенно продолжающиеся тяжелыми ляжками, соприкасающимися на всем протяжении до колен. Я решил пока им не мешать — работают же, — и прошел к соседнему ряду, где уже открыли пивной ларек. Взял бутылочку пивка и присел отдохнуть.
Ждать пришлось недолго, буквально через несколько минут я увидел Синди. Она вперевалку двигалась прямо мне навстречу, отчего ее живот и бедра ощутимо колыхались; в руке у девушки была солидная торба пряников, и сладкоежка упоенно их поглощала. Мило.
— Ага, вот ты где! А я тебя уже ищу.
— Жду, пока вы закончите, не хотел мешать.
— Брось, ты нам никогда не помешаешь. Чем занимался весь год?
— Так, рутина, все как всегда. Лучше о себе расскажи, ты уже дипломированный кулинар?
— Ага, по кондитерской части, причем с отличием!
— Поздравляю! Рад, но ничуть не удивлен, я сразу понял, что это твое.
— Разглядел большой потенциал, ага? — улыбнулась она и свободной рукой погладила выпирающее пузо.
— Ну… вроде… — замялся я.
— Ладно, на ушко можешь признаться. Сама знаю, что я толстая. Такие сладкоежки, как я, недолго сохраняют стройность.
Ее открытость придала мне уверенности.
— Ты за этот год немного поправилась.
Девушка рассмеялась.
— Ага, чуть-чуть. Только за те три недели в августе набрала десять кило, с 72 до 82. В ноябре, когда сдавала экзамен на подмастерье, было уже 87. В декабре я работала в ларьке на аахенской рождественской ярмарке и с утра до вечера объедалась вафлями, блинчиками и лапшой. Через две недели пришлось поменять униформу на больший размер, а к рождеству я весила уже 100.
— Ого! — восхищенно выдохнул я. — Сто кило? Я даже не ожидал.
— Ты или ничего не понимаешь, или красиво врешь. Ты что, думаешь, я с рождества сидела на диетах и блюла фигуру? Нетушки, я продолжала и дальше лопать в свое удовольствие. Вчера взвесилась — 113!
Да уж. Подобного я и правда не ожидал услышать.
Мы выпили еще пивка и немного поболтали, но потом отправились на боковую: прибытие на ярмарку и установка всего-что-следует занятие весьма утомительное. В койке я, разумеется, немного пофантазировал о Синди, однако отключился раньше, чем хотелось бы.
Следующие недели были небогаты на события, зато весьма продуктивны для меня. Во-первых, я все теснее сходился с Синди — разговоры наши все чаще напоминали приятный флирт. Более того, я, кажется, впервые в жизни влюбился по-настоящему, но развивать отношения боялся: был слишком молод, да и опыта никакого. Во-вторых, я просто упивался, наблюдая за Синди, которая постоянно лопала сласти и толстела прямо на глазах. Штаны на девушке трещали по швам, футболки все теснее облегали раздувающееся пузо, а в щель между штанами и футболкой активно выпирали пышные складки.
А еще она успешно осваивала семейное ремесло. Вечером мы пробовали то, что осталось от утренне-дневного ассортимента ларька Шмитт, и как по мне, в свои младые годы Синди уже могла не только стоять на подхвате у опытной бабушки; сделанное ее руками вполне даже бывало не хуже. Для Синди «проба» нередко перетекала в безудержное пожирание сладостей, разнообразные вафли, пряники, нугу, засахаренные фрукты и карамель девушка могла поглощать килограммами. Порой я подсовывал ей бутерброд с колбасой просто чтобы сделать перерыв в сластях. Беседовали о том о сем. Меня откровенно влекло к ней, такой симпатичной и роскошной, а уж от ее растущих округлостей я просто не мог отвести взгляд. Ежедневно объедаясь сластями, девушка продолжала толстеть, а ведь изначально отнюдь не была худенькой.
Всякую свободную минутку, оторванную от работы на аттракционе, я старался проводить рядом с ларьком Шмитт, поближе к Синди. Приятно было смотреть на нее, такую кругленькую; под пухлыми щеками начал расти второй подбородок, а когда она перегибалась через прилавок, обслуживая клиентов — на край стойки опиралось ее массивное пузо. А еще она просто источала добродушие и довольство, и на прилавке всегда имелись образчики «на пробу», с разными начинками-наполнителями. Работали Синди с бабушкой посменно, хотя бы потому, что в стареньком фургоне ДВУМ крупногабаритным дамам было тесно.
А когда свободное время у нас с ней совпадало, мы гуляли там и сям. Однажды девушка решила, что надо выбраться в город по магазинам.
— Ни в одни штаны больше не влажу! Срочно надо купить новые.
Срочно так срочно, и мы потопали в город. Синди, опираясь на мою руку, медленно шла вперевалку: массивные бедра так раздались вширь, что при ходьбе постоянно терлись друг о друга. Складки на боках при каждом шаге колыхались как желе.
По дороге в магазин, впрочем, девушка решила завернуть в пиццерию.
— Нельзя же все время жить на сладостях, хоть раз нормально поем.
В одежных рядах Синди надолго застряла: никак не могла подобрать подходящего размера, все либо тесное, либо неудобное. В итоге выбрала несколько пар спортивных штанов и рейтуз с эластичными вставками.
— А то эти чертовы шмотки всегда сдают в самый неудачный момент!
Прямо на месте девушка сменила на рейтузы собственные джинсы, которые уже трещали по швам. На обратном пути я любовался, как без свойственного джинсам «утягивающего эффекта» все ее внушительные жиры от пояса и ниже колышутся беззаботной океанской зыбью.
Симпатичная, роскошная, милая. Великолепная во всех отношениях.
— Уфф, объелась! — пожаловалась Синди после одной из «вечерних проб» и нескольких килограммов сластей. — Еще хоть крошка, и я лопну!
— Ты не в первый раз так говоришь, и пока еще цела.
— Да, но сегодня я превзошла все собственные рекорды… охх.
Застонав, девушка принялась поглаживать массивное пузо, выкатывающееся из-под растянутой футболки. Штаны, расстегнутые с полчаса назад, так расстегнутыми и оставались, утрамбовать пузо обратно в них было просто немыслимо.
— Ты только на это посмотри. Расту как на дрожжах.
Тут, пожалуй, Синди не преувеличивала. Сидение стула полностью скрылось под ее обширным задом и раздавшимися бедрами, а пузо, хотя она откинулась на спинку, все равно вываливалось на коленки.
— Слишком много ем. Скоро стану толще бабушки!
Вообще говоря, в объемах Синди УЖЕ обогнала бабушку, потому что штаны «нараспашку» принадлежали именно г-же Шмитт. Но поскольку я был только за, то ответил просто:
— И разве это плохо? Ну поправишься еще на пару кило, велика важность.
— При моем аппетите — поправлюсь, и очень скоро. Плохо другое: так я скоро в дверь нашего фургона не протиснусь!
— Ничего, если застрянешь, я тебя оттуда вырежу!
Синди рассмеялась.
— То есть ты не против, чтобы я и дальше толстела?
— Я же так и сказал. Поправляйся сколько влезет.
— Тогда готовься, потому что так и будет!
— Ты просто чудо, ты знаешь это? — проговорил я, ласково кладя ладонь на ее внушительное пузо.
— Ну если ты так говоришь… — и взглянула мне прямо в глаза. А потом взяла за руку и знаком заставила гладить свое пузо, еще и еще, и я продолжал — медленно, кругами, не в силах выговорить ни слова, во рту все пересохло, а она довольно замурлыкала.
— Охх, как хорошо… а то желудок просто распирает...
Синди радостно прикрыла веки и расслаблено растеклась по стулу. Я продолжал гладить ее пузо, все увереннее и увереннее, чувствуя под пальцами лишь пышную и сдобную бело-розовую плоть, мягко подающуюся малейшему моему нажиму. Но добраться до ребер и прочих костей сквозь многочисленные слои ее жиров я не смог бы при всем желании.
— Только не останавливайся… — прошептала она, стоило мне умерить усилия.
Набравшись храбрости, я в конце концов поцеловал ее, и девушка ответила.
С того вечера мы стали парой.
Синди продолжала потихоньку набирать вес — где-то по килограмму в неделю, — и когда в конце сентября вернулась домой и смогла взвеситься, увидела на экране 142. Дальше она поправлялась уже очень медленно, тело ее потихоньку подобралось к «идеальному» порогу.
Год спустя 150-килограммовая Синди вышла за меня замуж. Бабушка удалилась на заслуженный отдых, и Синди теперь осталась гордой хозяйкой семейного ларька. Потом ее осенило — а что, если запустить хозяйство и в зимний сезон? — и ларек Шмитт уютно устроился на рождественской ярмарке, с соответственно выстроенным ассортиментом. Дела пошли настолько удачно, что маленькая семейная компания Шмитт позволила себе нанять меня как «ассистента».
И с тех самых пор мы летом и зимой исправно снабжаем посетителей ярмарок разнообразнейшими сластями...