​Иви на Октоберфесте

Иви на Октоберфесте
(Oktoberfest with Ivy)

Я неторопливо шагаю по ярмарочным рядам. Октоберфест — отменное настроение, громкая музыка, ароматы разнообразной еды и пива.
Счастливые мордашки детей и парней, масса юных пышнотелых барышень.
Я как раз направляюсь к своей. Обожаю ее. И не могу не принести ей вкусняшек, ибо пышнотелую барышню, а она безусловно такова, надо баловать, холить и лелеять.
О да, она у меня такая. Была изначально, а моими заботами за прошедшие года все стало еще лучше.
Откормленная и обожающая, чтобы ее раскармливали, изначальное удовольствие развилось в истинную страсть. Ей уже все равно, сколько она весит, следить за цифрами — лень. Да и вообще без этого беспокойства проще живется.
Мы познакомились, когда ей было восемнадцать, а мне — двадцать три. Скрупулезная такая деваха, но при этом, кажется, всегда в хорошем настроении. Тем меня и притянула. Ее родители великой радости от знакомства не испытывали, однако Иви уже тогда предпочитала жить своим умом и увидела во мне главное: ключ к воплощению своих чаяний, включая любовь.
Нежно-романтические отношения росли и развивались. И она росла, в прямом смысле слова. Незадолго до нашей свадьбы — а поженились мы через год с небольшим после знакомства, ей и двадцати не было, — я случайно подслушал, как она болтала по телефону со своей лучшей подругой, Брендой, такая милая рыжая пышечка, спокойная как танк.
— … так вот, пока что я держала себя в руках. Но поверь, как только у меня на пальце окажется кольцо, сдерживаться я уже не стану. Буду есть сколько хочу и, главное, что хочу. Томасу это нравится, я видела, как у него глаза вспыхивают, когда он меня «ловит» ночью у холодильника. Потом он прямо там, на кухне, меня только что на столе не раскладывает, такой страстный, и при этом нежный. И, Бренда, ты просто не поверишь, какой это кайф, если я продолжаю в процессе есть!..
Пока Иви болтала, я сходил на кухню, смешал в блендере сгущенку, шоколад и песочное печенье, и притащил чашу прямо к ней в спальню.
— Это что такое? — удивленно вопросила она, держа мобильник.
— Я подумал, милая, что тебе хочется чуток сладенького, — и продемонстрировал полную на две трети емкость.
Осознав происходящее, Иви прикусила нижнюю губу и прочирикала в трубку:
— Бренда, мне тут надо моему благоверному кое с чем помочь на кухне, я потом перезвоню, чмоки-чмоки!
И немедленно разоблачилась и плюхнулась на кровать.
— Что ж, Главный Кондитер, я пожалуй попробую, что ты там сотворил, но предупреждаю, я очень разборчивый дегустатор. Давай ложку!
Отправив первую ложку в рот, она преувеличенно чувственно облизала ее, прислушиваясь к собственным ощущениям — а я тем временем нырнул промеж ее пухлых ножек, где уже было тепло и влажно.
— Надеюсь, твоему взыскательному вкусу я угодил, родная, — промурлыкал я, занимаясь своим податливым сокровищем.
— И что… ты… туда… добавил?.. странный… привкус, — прерывисто дыша, вопросила Иви.
— Сгущеное молоко, песочное печенье и шоколад. Как раз чтобы ты хорошо так округлилась ради меня, — отозвался я, и она взорвалась прямо под моими ласками, громко и страстно постанывая.
А в день свадьбы — вернее, уже поздно вечером, когда все завершилось и мы остались за столом лишь вдвоем, — Иви повернулась ко мне и подарила тот самый взглял, от которого у меня до сих пор коленки подкашиваются.
— А теперь, дорогой мой МУЖ, ты будешь кормить меня как следует! Я хочу наконец-то по-настоящему растолстеть, ты тоже этого хочешь, я знаю. Думаешь, я дура и не заметила, что с самого начала ты именно на мои сочные жиры глаз и положил? — И выразительно сцапала себя за складку на боку. — Ты с самого начала подкармливал меня шоколадками, и не какой-то там дешевкой, а настоящими, из профи-кондитерских, я же знаю, каков на вкус настоящий шоколад, любимый мой супруг, и пробовала сделанные на заказ творения, где сгущенка и куча сахара. Так вот, сейчас ты скормишь мне большой-большой кусок торта и наконец трахнешь меня!
И выразительно приподняла подол платья. Такая вот она, Иви. И как только перед ней оказалась тарелка с тортом, все и началось. Нежно и страстно. Так первая часть нашей первой брачной ночи и прошла (дальше просто торт закончился).
… Так вот, я неторопливо иду к киоску с курятиной, и рядом вижу сборише народу — куча детей, мужчин и женщин, кое-кто смотрит в ужасе, кто-то завороженно, кто-то собственным очам не верит. А за столиком сидит моя красавица. Самая толстая из всех, дирндль уже в полном беспорядке. Пузо под платьем полностью выплеснулось из нижней сорочки и выпирает дальше, чем ее неохватный бюст, что опирается на верхнюю часть пуза и так и норовит вывалиться из корсажа. Она сидит на скамейке в палатке с пивом, скамейка под ее тяжестью уже прогнулась и, того гляди, сломается напополам.
Видит меня, глаза искрятся.
— Я тут, милый! — радостно машет мне. Пробираюсь сквозь толпу; вокруг столика удивительно много народу. А еще на столике — несколько пустых пивных кружек и примерно четыре тарелки с начисто обглоданными куриными косточками.
— Ох, господи, только не...
Еще как да, осознаю я, и поворачиваюсь к стоящей рядом Бренде. Вид у рыжей толстушки — она за минувшие годы изрядно округлилась, хотя и далеко не так, как мое сокровище, — в высшей степени невинный.
— Бренда, ты что, на состязания ее затащила?
На что получаю понятную отповедь:
— Я затащила? Иви сама захотела, я ж ей не мамочка, чтобы запрещать, да и она давно уже взрослая и даже замужняя дама.
И Бренда складывает руки на груди, так что ее собственный дирндль угрожающе потрескивает по швам.
— А тебе стоило бы ей гордится, — добавляет она. И, чуть слышно, только для меня: — Еще немного, и в Иви живого веса будет целая тонна!
Моя ненаглядная то ли слышит это, то ли читает по губам, то ли просто, зная меня и подругу, понимает, о чем речь — но ухмыляется, берет последнюю кружку пива и присасывается к литровой емкости. Толпа начинает свистеть и хлопать в ладоши:
— Пей-до-дна, пей-до-дна, пей-до-дна!..
И вот — ЭТО видят все.
Пузо Иви медленно раздувается, как аэростат, в который закачивают водород.
Толпа молчит. Мертвая тишина — ну, не считая шума ярмарки за пределами открытой палатки. Медленно-медленно, как в замедленной съемки, швы платья трещат, расходятся и лопаются, обнажая складки сала на боках. Лицо заливает краска — но, такая же целеустремленная и еще более счастливая, она допивает пиво, грянув по столу днищем кружки. Скамейка трещит и прогибается еще больше, но к счастью, пока держится. Повезло. Иви с удивленным видом сглатывает, прикрывает рот ладонью и икает.
— Ох, простите! — и шумно выдыхает.
Подхожу к моей любимой и вешаю ей на шею, словно медаль, пряничное сердечко — специально за ним и отлучался, — с надписью глазурью: «МАЛЕНЬКАЯ ПРИНЦЕССА».
— А кренделька ни у кого нет, закусить? — обращается она ко всей толпе сразу, а потом, повернувшись ко мне:
— Поехали домой, хорошо? Мне бы прилечь.
Я помогаю ей подняться, толпа рассасывается, а какой-то малец подходит и гордо презентует ей свежий крендель.
— Ты такая красивая, надеюсь, у меня однажды тоже будет такая же красивая девочка, как ты!
— Ох, как мило. Спасибо, мой маленький кавалер! — И наклоняется к пацаненку, чтобы взять презент.
ТРРЕСЬ.
Иви, помидорно-красная, пытается прикрыть рукой свой обширный задний фасад. Бренда прибегает на помощь. Это уже не выдержала нижняя юбка.
С шалым взглядом, жуя подаренный крендель, она вперевалку движется к машине, прикрытая в стратегических местах мною и Брендой. Плюхается на сидение, машина опасно кренится набок.
— Родной, пожалуйста, сегодня хочу с тобой и с Брендой!
Та ухмыляется и забирается на заднее сидение.
— Желание дамы — закон, не так ли?
Я уже за рулем. Не в первый раз такое «желание», и думаю, не в последний. И я последний, кто откажется от приятных постельных шалостей с четырьмя центнерами горячей женственности!