История моей пышной красавицы-обжоры

История моей пышной красавицы-обжоры
(My sweet chubby is stuffing herself really fat)

Я часто мечтал о милой маленькой красотке, которая хотела бы растолстеть: и так более чем упитанная, она решительно намерена стать еще толще, еще круглее, и чтобы мы этим делом занялись вместе...
Мы познакомились на дне рождения у одного из знакомых, я сразу положил на нее глаз: симпатичная пышечка, короткие светлые волосы, ярко-синие очи и очаровательная улыбка. Ее платье чуть приоткрывало круглые коленки и было достаточно обтягивающим, чтобы не скрывать сочных подробностей ее роскошной фигуры, особенно выпирающего живота, который как-то естественно и органично переходил в обильные и округлые бока. Бедра были не слишком широкими, но приятно упитанными.
И аппетит у барышни был на зависть: на фуршетных столиках выставили более чем обильный выбор блюд, и она как следует приложилась ко всему. Для начала крем-суп — полная большая тарелка, она прикончила ее в три глотка. Сгрузила себе горку жареной лапши с рубленым мясом и соусом. Тут я присел рядом и завязал разговор; у нее оказалось все в порядке не только с аппетитом, но и с коммуникативными способностями, так что мы весь вечер с удовольвтвием болтали о том о сем, и между делом она еще не раз ходила к стойке за добавками. Расправившись с третьей тарелкой, Марианна — так ее звали — заметила, что заморила червячка, и я предложил ей посидеть отдохнуть, а за добавкой сбегаю я, на что получил немедленное согласие, благодарную улыбку и перечень того, что барышня еще не успела попробовать. Я с удовольствием наполнял ее тарелку еще дважды согласно списку, она с неменьшим удовольствием все это уплетала. Затем я предложил перейти к десерту, Марианна кивнула и сказала — выбирай, мол, сам. Я обеспечил ей большую тарелку — как же, буду я возиться с блюдечками и розетками — тирамису, и у барышни аж глаза вспыхнули — оказывается, это ее любимый десерт. Целый поднос могу слопать, с детской улыбкой сообщила она, на что я предложил не стесняться, кто не успел, тот опоздал. Марианна с радостью принялась за дело, а потом передала мне опустевшую тарелку и попросила: еще. Сладости всегда были ее слабостью, так что весь остаток вечера я приносил ей пирожные, тортики и прочие десерты, какие тут только были. А пока я бегал туда-сюда, она продолжала жевать орешки и чипсы, которые стояли на столе в качестве закуски для тех, кто уже наелся, но желает занять рот. Прочие гости давно позволили официантам унести опустевшие тарелки, однако Марианна не обращала на них внимания, продолжая изничтожать вкусности с размеренностью хлебоуборочного комбайна. Я же продолжал снабжать ее тортиками, которые ей особенно нравились. Когда она поднялась, чтобы сходить в уборную, мне показалось, что платье ее стало более облегающим — как раз там, где у барышни уже не было талии. А когда снова опустилась на стул, над ее коленками нависала умилительная складка сала. Платье явно было сшито из чего-то эластичного, но сквозь ткань стало заметно, как резинка трусиков теснее врезается в мягкие жиры на животе. Что ни в малейшей степени не смущало Марианну, которая прилолжала лопать сласти и чипсы — опустевшую фуршетную стойку обслуживающий персонал как раз начал разбирать. Когда гости начали расходиться, она, однако, сказала, что ей тоже пора. Я попросил у нее телефончик, который барышня мне охотно дала и сказала, что совсем не против продолжить знакомство.
Назавтра же мы встретились и пошли в кино. Облаченная в длинную блузку, туго натянутую в районе бюста и с вышивкой по край декольте, Марианна выглядела роскошно. Ее округлый животик скрывался под свободной блызкой, зато рейтузы туго облегали упитанные бедра и круглые коленки. Симпатичная пышечка в симпатичной упаковке, что может быть лучше!
Пока шел фильм, Марианна сжевала ведерко попкорна и мороженое, а потом я предложил подкрепиться как следует. Получил радостное согласие, и мы отправились в итальянский ресторанчик — уютное маленькое заведение, где заказали бутылочку красного вина и «немного покушать». В качестве закуски — брускетта с целым озером оливкового масла и слоем расплавленной моцареллы. Марианна быстро расправилась с этой тарелкой, и мы заказали вторую, побольше, пока готовилась пицца. Собственно, пицц мы с самого начала заказали две: мне стандартную, а Марианне двойную-семейную с дополнительной начинкой и двойным сыром. Доедая вторую брускетту, барышня вслух сообщила — мол, очень вкусно, так и тает во рту, — и опытный официант сей намек понял и тут же принес пиццу, пышную и горячую. У Марианны очи загорелись при виде выставленного перед ней изобилия, и она тут же набросилась на пиццу, которую прикончила быстрее, чем я свою — правда, я то и дело отвлекался, любуясь ей. После пиццы я заказал еще чесночных хлебцов, чтобы ей не так скучно было ждать десерта, а потом нам принесли тирамису — практически полный поднос, как ей вчера и хотелось. Как и обещала вчера ненасытная красавица, она слопала его практически полностью, оставив мне разве что пару ложек на попробовать, а потом съела еще порцию мороженого.
Мы встречались почти каждый день, и аппетит Марианны к нашей общей радости только увеличивался. Турецкие, греческие и итальянские ресторанчики. Двойная порция закусок, основное блюдо «на семью» — как правило, с дополнительным гарниром, — и потом еще минимум две порции десерта, с каким удовольствием она все это уплетала, а я с неменьшим удовольсьвием наблюдал за пышной красавицей и всем процессом истребления пищи. Как она подносит ко рту большой кусок чего-нибудь, потом облизывает губы, чтобы снаружи не осталось ни крошки, и пережевывает, туго набитыми щеками и каждой клеточкой своей источая наслаждение, а потом, чуть прожевав — тут же запихивает в рот кусочек поменьше, чтобы не тратить времени даром! А прожевав — глотает, и ее двойной подбородок этак завлекательно покачивается. Потом, сытая и довольная, она идет со мной домой, вся круглая и мягонькая, и ее поцелуи сочные и чувственные...
Вскоре, однако, мы перестали ходить по ресторанам: ожидание, пока подадут очередную перемену блюд, не позволяло ее аппетиту раскрыться во всю ширь. Так что теперь мы встречались прямо у нее в апартаментах и сами готовили себе ужин. Вермишель с сырным соусом, пицца — размороженная или приготовленная самостоятельно, — и конечно, целые упаковки тирамису, мороженого и прочих вкусностей всегда ожидали в холодилдьнике, а пакеты с печеньем, шоколадками и орешками истреблялись между делом «на пожевать».
Уже через месяц Марианне потребовалось обновить весь гардероб, потому что она безнадежно и окончательно выросла из всего, что было. Ни одни штаны на ней не застегивались, а большую часть она и натянуть на бедра не могла. Футболки, растянутые на груди и животе, открывали все ниже пупка, блузки просто треснули в нескольких местах. Трусики безжалостно впивались в плоть на животе, а лифчики — на спине… или вовсе не сходились. В запасе осталось только одно балахонистое платье и две такие же балахонистые блузки, которые стали как-то уж очень слишком облегающими. В общем, я повел свою пышечку за одежками, с прицелом на шмотки либо на пару размеров больше нынешнего, либо очень эластичные, поскольку Марианна заявила, что ей очень нравится есть вволю и полнеть, и она намерена продолжать в том же духе. Я мог лишь подтвердить, что мне это тоже очень-очень нравится, и я полностью поддерживаю ее на избранном пути.
В постели у нас все было великолепно, ее телеса, пухлые как подушки, срывали мне крышу. Она обожала быть сверху, так что ее подпрыгивающие вверх-вниз груди и обильный живот перекрывали мне обзор на все прочее. Мы переехали в апартаменты попросторнее, где Марианна могла устроиться более уютно и полностью посвятить себя новому хобби — непрестанному обжорству.
Первые месяцы она еще продолжала учебу в универе. Мы вместе завтракали — гора свежевыпеченных круассанов, нутелла и какао со сливками, — затем Марианна садилась на автобус до университета и по пути уоптребляла пару-тройку сандвичей. Утром во время уроков потихоньку жевала печенье и шоколадки, затем отправлялась обедать в итальянскую кафешку по соседству — договорилась с хозяином, чтобы тот сразу подавал ей двойную порцию, — затем на вечерних занятиях продолжала жевать печенье, а вечером, дома, уже готовили полноценный ужин. Впрочем, готовить я вскоре стал сам, а Марианна, переодевшись в просторное платье, устраивалась на диване поудобнее с парой пакетов чипсов и орешков в качестве закуски, а потом принималась объедаться макаронами и пиццей, широко раздвинув ноги, чтобы ее объемистый живот удобно устроился промеж бедер. После ужина, смотря телевизор, моя любимая продолжала наслаждаться шоколадом и печеньем.
С таким режимом обновлять гардероб ей потребовалось уже недели через три, но ходить по магазинам Марианна сочла слишком утомительным занятием — толку от тех примерок, если шмотки все равно нужны балахонистые, — и просто заказывала в интернете очередное «безразмерное» изделие. Разве что белью уделяла внимание побольше, так что моя раскормленная красавица отрастила не только большой живот, но и сочный и пышный бюст. Поддерживать такую тяжесть, чтобы груди сохраняли форму, но при этом лямки не врезались бы до крови в плечи и спину — та еще задача, однако нам повезло обнаружить нужный фасон на как раз ее пропорции, и теперь Марианна могла щеголять своей роскошной фигурой.
От непрестанного обжорства моя красавица становилссь все круглее и круглее, я наслаждался каждым новым ее килограммом, и она явно тоже. Через некоторое время ей стало лень таскаться в университет каждый день — бегать уже вообще невозможно, да и ходить вперевалку тоже не сахар, если дальше нескольких метров, — и Марианна перевелась на заочное, так что теперь могла весь день сидеть дома и непрестанно лопать. Каждый день, с раннего утра и до позднего вечера. Нутелла — банками, замороженные пицца и лазанья, и конечно, большие упаковки мороженого и тирапису. Творожники, торты и прочие пирожные «на заполировать». А уже вечером я приходил домой, готовил ужин и с моей помощью она объедалась до отвала. У меня душа пела, когда я видел, как Марианна заглатывает этот конвейер калорий, а если вдруг что-то падало с губ в декольте — не беда, после подгребем, она это точно знала: туго набитые двумя шарами щеки, двойной подбородок раскачивается вверх-вниз, глотает почти не жуя, жадно заглатывает толику кислорода — и снова набивает рот… невероятные объемы блюд исчезали в ее бездонном желудке с невероятной скоростью, вся раскрасневшаяся от натуги, с испариной на лбу, она продолжала неустанно лопать и объедаться, дышать становилось все труднее, но это лишь заставляло ее жевать и глотать еще быстрее, как будто каждый кусочек мог стать последним. Я, конечно, заботился о том, чтобы запасы провизии не иссякали, а блюда подавал уже мелко порезанными или перемолотыми в кашицу, так что Марианна могла сосредоточиться исключительно на том, чтобы побольше утрамбовать в себя. Именно так она и поступала, нередко просто подносила тарелку к губам и, чуть наклонив, отправляла в рот все медленным потоком, не парясь со столовыми приборами, постанывая от наслаждения и пыхтя от натуги. Как же у меня срывало крышу при виде того, с каким пылом она предавалась обжорству!
С каждым вечером у нее уходило все больше времени, чтобы наконец-то объесться до отвала и обессиленно расплыться по дивану. Чуть дыша и постанывая, моя ненаглядная неподвижно лежала в ожидании, пока невероятное давление в переполненном желудке хоть чуть-чуть ослабнет, а я в это время ласково оглаживал ее живот, восхвалял ее достижения на ниве обжорства, и Марианна довольно улыбалась в ответ, и после сочного поцелуя погружалась в усталую дрему, чтобы переварить съеденное. Перед сном, впрочем, я скармливал ей еще мороженого или сливочного пудинга — сколько влезет и еще чуток, потому что она обожала заниматься любовью именно на полный желудок. Правда, поза наездницы вскоре стала для нее слишком утомительной, так что мы вернулись к старомодной миссионерской позиции или к варианту «сзади», умостив мою раскормленную красавицу среди подушек в качестве опоры, чтобы не давить на переполненный живот.
И так вот за несколько месяцев пухленькая девяностокилограммовая малышка нашими обоюдными стараниями стала толстой как бочка, а вес ее перевалил за сто пятьдесят. В рабочие дни я помогал ей за завтраком и ужином, а еще, конечно, заботился чтобы в морозилке всегда были пицца и лазанья, в холодильнике имелось в достатке пудинга, пирожных и тортиков, а в буфете — печенье, шоколадки и прочие чипсы. Днем-то Марианна вынуждена была сама о себе заботиться, а готовить в микроволновке из полуфабрикатов все же куда проще, чем по-настоящему на плите. С этим она вполне справлялась, хотя и жаловалась, как тяжело ходить туда-сюда. Учитывая, что уже многие недели перемещалась Марианна лишь по квартире, не покидая дома, между диваном, кухней, уборной и спальней… Впрочем, имелся у этой ситуации и плюс: не надо было больше заботиться о модных одежках и «приличном виде», длинный безразмерный балахон или столь же безразмерная ночнушка теперь стали обычным ее прикидом. Еда и секс, больше ей от жизни ничего не хотелось, и каждый вечер мы оба ловили кайф, когда ее разбухшее тело сотрясалось от волн наслаждения.
А на выходных я сам баловал вкусняшками мою красавицу, помогая ей добраться до таких вершин обжорства, куда Марианне трудно было попасть самостоятельно. Мол, разогревать еду, а потом нарезать на кусочки и прожевывать — на это уходит время, и она не может есть так быстро, как хотела бы. Так что я подавал ей еду уже мелко нарезанной, и пока она с удовольствием уплетала пару больших тарелок «заморить червячка» — загружал в блендер все остальное и замешивал на сливках или масле этакую кашу, которую Марианна затем и пила из большого стакана или всасывая через трубку, по настроению. Заполнив таким образом желудок до отказа, она лежала на диване, вся обессиленная, пока я ласково гладил ее разбухшие телеса, и где-то через час-полтора пробуждалась от дремы — и игра повторялась снова. Сделав разве что краткий перерыв на визит в уборную, моя обжорочка вновь устраивалась на диване и всасывала через трубку с воронкой очередные порции жидкой пищи. Как правило, это было что-нибудь сладкое — кулинарные смеси на сливках с медом или сахаром, в общем, все, что по нраву моей ненасытной красавице. Марианну несказанно обрадовал тот факт, что таким образом она может не просто объесться до привычного своего состояния «щас лопну», а пребывать в такой кондиции весь день практически без перерыва.
Довольно скоро моя любительница жидкого питания достигла двухсот кило. Стоять на кухне ей уже стало затруднительно, однако Марианна теперь знала, как и на что тратить время, поэтому загружала в миксер колоссальные порции десертных смесей. Чтобы два раза не вставать — сразу по паре больших бутылей, к которым потом подсоединяла трубку. Сладкая полужидкая кашица дегко заполняла желудок и так же легко переваривалась благодаря своей консистенции, так что Марианна получала приятственное ощущение наполненного до краев желудка, не испытывая при этом боли от чрезмерного давления. С каждым разом этой кашицы в желудок закономерно умещалось все больше и больше, и мое раскормленное чудо продолжало толстеть.
Сейчас она весит без малого четверть тонны. Вставать с дивана ей с каждым днем все труднее, однако не признающий ограничений аппетит раз за разом заставляет ее вперевалку катиться на кухню и смешивать себе очередную порцию вкусностей. Нам бы, конечно, пора придумать что-то, чтобы притормозить, а то Марианна вскоре вообще разжиреет так, что передвигаться не сможет. Но… это потом. А прямо сейчас выну-ка я из морозилки большую упаковку мороженого и сделаю своей любимой бутыль коктейля литра этак на три. Так, для побаловаться..