​Исповедь

Исповедь

(A Holly Confession)

Кабинка исповедальни заскрипела под тяжестью Холли, когда та с привычной грацией втиснулась внутрь, боками распирая деревянные стенки. Она давно научилась вписываться своими растущими объемами в габариты этой каморки, хотя за минувшие года здесь стало заметно теснее. Уселась — сидение жалобно затрещала, и Холли тихо фыркнула. Может, через неделю и получится, зловеще ухмыльнулась она, похлопав себя по внушительному пузу.

По ту сторону решетки тяжко вздохнул отец Майкл. Чтобы узнать, кто явился на исповедь, ему не требовалось видеть ее, насквозь знакомая симфония дерева, протестующе скрипящего под тяжестью плоти, все уже сказала.

— Благословите меня, отец мой, ибо я согрешила, — начала Холли обычным своим певучим голоском. — С прошлой моей исповеди миновало уже, хммм, да, семь дней. Вы знаете правила.

Священник легонько ущипнул себя за переносицу.

— Холли, — чуть утомленно проговорил он, — ты думаешь, таинство исповеди — это шутка?

— Вовсе нет, отец мой, — весело и беззаботно отозвалась она, — я очень и очень серьезно его воспринимаю. В конце концов, я последние пару лет являюсь на исповедь каждую неделю. Это ли не целеустремленность?

— Устремленность к какой именно цели? — уточнил отец Майкл, чуть наклоняясь вперед. — Ведь в твоих визитах не ощущается и капельки раскаяния.

— Ну что вы, я каждый раз каюсь, — со смешком сообщила Холли, двойной подбородок ее колыхнулся, когда она чуть передвинулась на сидении. Пузо уперлось в краешек кабинки, она огладила его, тучное и обильное, машинально прослеживая пальцами растяжки, проглядывающие в промежутках промеж пуговиц блузки. — А потом утешаюсь пиццей. Или пирогом. Или и тем, и тем.

Священник тяжко вздохнул.

— Холли, ты насмехаешься над священным таинством. Исповедь призвана очищать душу, приближая тебя к Господу. И категорически не должна походить на твой рассказ о подвигах в ресторации «слопай-сколько-влезет».

— О, отличная идея, — хихикнула Холли, — завтра непременно загляну, большое вам спасибо, святой отец.

— Холли, — строго промолвил он. — Это не игра.

— О, я знаю, — с преувеличенной серьезностью кивнула она. — Однако это и не конец света, не правда ли? В смысле, да, чревоугодие — грех, но разве так плохо то, что я просто наслаждаюсь жизнью?

— Греховно не наслаждение, — в который уже раз с болью в голосе повторил он. — Вся беда в излишестве. В отсутствии самоконтроля. И в том, что ты этим… гордишься.

— А почему бы мне и не гордиться? — парировала Холли, все так же придерживая обеими руками неохватное пузо. — Я столько трудилась над своим телом. Вы хоть знаете, сколько нужно печенек, чтобы по пять раз в год перерастать весь свой гардероб? Много, святой отец. Очень много.

Отец Майкл чуть помолчал, не очень понимая, как на это ответить.

— И сейчас… тебе не терпится перерасти эту исповедальню, так? — наконец недоверчиво вопросил он.

Холли ухмыльнулась, круглые щеки прорасли ямочками.

— Очень хорошо, что вы об этом упомянули. Я тоже задумалась над этой сложностью. Кабинка становится жутко тесной. Еще месяц, от силы два — и церемонию исповеди нам с вами придется проводить как-то иначе. Есть какие-нибудь соображения?

Священник потер виски, всеми силами пытаясь сохранить спокойствие.

— Холли, это совершенно не шутка. Твое здоровье, твоя душа, твоя связь с Господом — все это под угрозой. Ты не можешь просто вот так вот наслаждаться и отбрасывать в сторону все прочее.

Она отмахнулась.

— Ах, святой отец, прошу вас. Господь любит меня такой, какая я есть, вы ведь сами это всегда повторяете с амвона. И вреда я никому не причиняю, вот разве только этому бедному сидению, — старое дерево жалобно скрипнуло под многопудовой тяжестью.

— Нет, Холли, чревоугодие твое кое-кому вредит, — сурово молвил отец Майкл. — Оно вредит тебе. Ты пытаешься заполнить едой пустоту, которую может насытить лишь истинная вера.

На мгновение Холли задумалась над сказанным, затем пожала плечами и усмехнулась.

— Вера — это прекрасная штука, но ведь ее нельзя полить шоколадом и съесть, не так ли?

Отец Майкл застонал.

— Холли, если ты не намерена серьезно воспринимать все это, зачем ты вообще сюда ходишь?

Улыбнувшись, Холли откровенно ответила:

— В основном — чтобы мамочку порадовать. Ну и… ладно, чтобы хоть с кем-то обо всем этом поговорить. Пусть мы и не во всем согласны.

Священник вновь вздохнул и покачал головой.

— Десять «Богородиц», Холли. И «Покаяние».

— Так точно, — она радостно хлопнула в ладоши. — Увидимся здесь через неделю в это же время?

— Это если втиснешься, — чуть слышно проворчал отец Майкл.

Выбираясь из кабинки на свет божий, Холли хихикала. Ей, конечно, и правда не терпелось перерасти исповедальню, однако чтобы в недельный срок — все-таки вряд ли.

Впрочем, это не повод не стараться.