Искусство обмана

Искусство обмана
(My Secret)

— Да, я люблю крупных женщин. Особенно — крупных женщин с большой грудью. Психологи наверняка сказали бы, что это потому что во младенчестве мать недокармливала меня грудью. Или потому что в отрочестве моим любимым фильмом был «Кто подставил кролика Роджера», и основой для образа идеальной женщины у меня стала мультяшно-фигуристая красотка Джессика. Или просто потому что во мне слишком силен дух противоречия и я не желаю следовать всеобщим стандартам. Или потому что я испытываю потребность физически подчиняться женщине.
Пара моих бывших пассий даже заявляли что-то вроде: ты любишь крупных женщин, потому что иначе тебе никак. То есть как — никак? — удивлялся я, и в ответ неизменно получал что-то вроде: ну ты же слишком большой и напористый, чтобы иметь дело с женщиной меньших габаритов, когда занимаешься любовью, ей же будет больно… Нет, спасибо конечно за комплимент большому мне, только я ж сроду больше семидесяти пяти кило не весил.
Лично мне кажется, что сперва я просто запал на большие сиськи, в которых хочется утонуть. Потом отсюда проросло пристрастие к фигуре типа «перетянутый сноп»: что-то есть такое, завораживающиее, в покачивании широких бедер и больших ягодиц. Как для меня — широкие бедра, внушительные сиськи и большая задница и есть непременные атрибуты красоты. И еще нельзя забывать о золотом сечении, думаю, оно-то для меня и обусловило такое развитие вкусовых пристрастий, ведь вполне логично, чтобы внизу было не меньше, чем вверху.
Так я думал лет в пятнадцать или около того, понятия не имея, что пристрастия мои еще только развиваются...
Потом где-то в старших классах мы зависали всей компанией — девчонок больше, чем парней — и я толкнул речь на тему какой должна быть женщина, в физическом смысле. И одна из подружек, несколько упитанная, поинтересовалась: а как быть с реализацией твоего идеала на практике, ведь к большим сиськам и заднице, как правило, прилагается и немаленький живот. Я ответил — и пусть, это меня вполне устраивает. Тогда я просто имел в виду, что готов смириться с неизбежными последствиями, коль скоро хочу найти свой идеал.
Но сейчас я понимаю, что именно тогда, сознавал я то или нет, я и превратился в любителя крупногабаритных дам, и вкусы мои уверенно прогрессировали именно в этом направлении. Я рыскал в поисках видео, картинок и рассказов о крупных женщинах, потому как обожал большие сиськи и задницы — но потихоньку-полегоньку привык, что все остальные их части, животы-руки-ляжки-лодыжки, тоже очень большие и очень соблазнительные. И с тех пор взгляд мой крайне редко задерживался на хорошенькой девице, если она весит меньше восьмидесяти кило; ты — исключение. Чтобы под сто или больше — случалось, хотя и не часто. Чаще бывало другое: от длительного общения со мной барышня как-то сама собою оказывалась в районе ста кило.
Возвращаясь к теме, то есть к моим предпочтениям: у моего пристрастия к крупным женщинам несколько разных причин. Первое: несмотря на скромные габариты, у меня довольно-таки объемистый желудок и хороший аппетит, и я люблю, когда женщина держится со мной самое малое на равных, тогда я получаю удовольствие, глядя, как она ест, и не чувствую себя мутантом с масс-конвертором вместо желудка, потому что с этим столом мы расправились вместе. Второе: ее лишний жир работает как перина, я могу лечь на нее где угодно и будет удобно. Плюс у меня самого очень мосластые бедра, и во время постельных кувырков упираться костями во что-то твердое — благодарю покорно, такая боль меня совершенно не возбуждает. Третье: их тело колышется. Что-то в этом колыхании есть глубинно-соблазнительное. Возможно, это подсознательное подтверждение принципа «чем больше, тем лучше» — ведь чем больше тело, тем заметнее оно колышется от малейшего движения. Или доказательство, что у тебя все натуральное: никакие резинопластиковые заменители и подделки не колышутся так, как живая нежная плоть. Наконец, последнее и самое важное: крупногабаритные женщины похожи на женщин. Все вы из себя фигуристые, вас никак не перепутаешь с мальчиками — а от них меня не прет. У вас большие тяжелые груди, с которыми приятно забавляться, а еще в них помещается более чем изрядное количество молока. Широкие бедра завораживают, покачиваясь из стороны в сторону, но главное — они позволяют выносить и благополучно родить ребенка. Опять же ваши роскошные тела уже имеют все необходимое, чтобы этого ребенка благополучно зачать, поэтому при беременности вы не так заметно поправляетесь. Короче говоря, инстинкты продолжения рода у меня четко сфокусированы на крупных дамах.
Выслушав сей спич, Тесса некоторое время молчала, а потом проговорила:
— И все же ты не ответил на мой вопрос. Ты пытаешься меня раскормить?
— Если одним словом — да, именно так, — отозвался я.
— Ясно. А зачем?
На что я ответил:
— По-моему, ты только что прослушала детальнейшее объяснение. Я решил проверить, не возражаешь ли ты чуток поправиться, и судя по тому, что сейчас в тебе уже за семьдесят, особых возражений вроде как нет. Ну я и подумал, почему бы не попробовать превратить любимую женщину в свой воплощенный телесный идеал. Но возможно, я взялся за дело не с того конца.
— Ага, но взялся со всем рвением. Хотя бы уважение проявил, это ведь все-таки мое тело, а не твоя кукла...
— Ну да, знаю, согласен. Может, просто бросишь меня и не будешь затаптывать меня ниже плинтуса? — прервал я.
— Нет.
— Нет?
— Нет. Я люблю тебя, а ты, похоже, действительно любишь меня, если не считать некоторых «недостатков» в смысле фигуры. Плюс сейчас уже, похоже, мне поздно пытаться вернуть прежнюю стройность. Спрошу иначе. Я действительно должна поправляться до ста кило, чтобы в телесном отношении соответствовать твоему идеалу?
— Вовсе нет, — быстро отозвался я. — Это скорее мой личный бзик. Пускай странный. Что до тебя — нет, тебе вовсе незачем так поправляться, просто мне это очень понравилось бы, — хихикнул я.
— Вот и хорошо, — вздохнула она с явным облегчением, — потому как до ста я поправляться не хочу. Но что ты скажешь по поводу более скромных достижений, что-нибудь около восьмидесяти пяти-девяноста?
Удивленный и обрадованный, я широко улыбнулся:
— Буду только счастлив. А сколько ты сейчас весишь?
Тесса делано возмутилась:
— Еще спрашиваешь! Знай, именно ты виноват, что благодаря тебе я с 59 кило добралась до 80, а при росте в 167 это более чем немало! И эту вину тебе предстоит искупить беспромедлительно!
— Так точно, — щелкнул я каблуками, — готов понести наказание.
Девушка развернулась и с улыбкой бросила через плечо:
— Первым твоим наказанием будет — сейчас же вывести меня на ужин и накормить до отвала. И никаких шведских столов и забегаловок, я хочу настоящую ресторацию, где готовят много и сытно!
— Так точно, будет сделано! — отдал я честь. — Разрешите выполнять?
В общем, мы оделись для выхода в свет и весь вечер наслаждались друг другом, ибо секретов между нами стало куда меньше. А потом вернулись домой и продолжили наслаждаться еще плотнее.
До восьмидесяти пяти кило Тесса добралась недели за три. А еще через две недели ее весы показывали 92.

Увидев показания весов, Тесса возмущенно возопила. Я сидел в гостиной и смотрел, как «Жеребцы» разделывают «Вождей» на их же площадке в Канзасе, и тут услышал:
— Честер Лубитон, немедленно иди сюда!
Я покорно поднялся по лестнице, размышляя, что я такого мог натворить. Не успел я появиться в дверях ванной, Тесса ткнула на весы и велела:
— Читай.
— Сто один, — прочел я.
— Что — сто один?
— Наверное, сто один килограмм.
— Наверное, — повторила она. — Ты же сказал...
— Прежде чем ты начнешь валить все на меня, мол, я люблю крупных женщин и заставляю тебя толстеть — так вот, ЭТО не я. А в основном ты сама. За мной несколько сытных ужинов в ресторане и пяток домашних пирушек, которые я оплачивал или заказывал; но в остальном ты питалась самостоятельно. И, если ты вдруг не заметила, в спортзал ты прекратила ходить без моих увещеваний. Я обещал, что не буду помогать тебе поправляться, и я не помогал.
Тесса мне не поверила, повторяя, что почти десять кило за два месяца — это все моих рук дело. На что я ответил:
— Любимая, послушай. Я пышколюб, ты это знала. Я с шестнадцати лет пышколюб. Сейчас мне уже под тридцать, опыта достаточно. Уж поверь, если бы я так или иначе ПОМОГАЛ тебе поправиться — весы показывали бы сейчас не сто один, а сто двадцать один, в лучшем случае. Просто вспомни. За сколько ты у меня с пятидесяти девяти кило доросла до восьмидесяти? Недели за три, верно? И ты полагаешь, что каких-то десять кило за два месяца похожи на мою работу?
Тесса призадумалась. Несколько раз открывала рот, явно желая еще что-то возразить — и закрывала на полуслове. Наконец проговорила:
— Твоя правда. С твоей помощью я растолстела бы куда сильнее. Что ж, наверное, сама виновата — решила, что былой стройности мне уже не видать, и пустилась во все тяжкие...
И принялась вертеться перед зеркалом, рассматривая свои новые формы под разными углами.
— Так я могу пойти досмотреть игру? — спросил я.
— Хм, сложный вопрос. Как я выгляжу? — игриво поинтересовалась она.
— Роскошная и соблазительная, — улыбнулся я. — Впрочем, вот тут и тут можно и прибавить, — указал я на ее бедра и бюст.
В ответ меня ткнули кулачком в плечо, а я рассмеялся:
— Прости, крошка, привычка.
Она принялась прихорашиваться — на вечер у нас был запланирован ужин в «Ритц», — а я вернулся в гостиную, но телевизор в моих мыслях присутствовал лишь на третьем плане. Подойдя к стеллажу, я достал книгу, пролистал и нашел свое любимое местечко. Перечитал раз, другой.
— Ты что это делаешь? — раздалось сзади.
Развернувшись, я чуть не выронил книгу. Потом пришел в себя.
— Иисус, Мария и Иосиф! Никогда больше так не делай. Я просто перечитывал один из своих любимых кусочков.
— И что там говорится?
— Что-то вроде: «Когда двое влюбляются, нет силы ни в этой, ни в грядущей жизни, чтобы встать меж ними. Они столь глубоко связаны друг с другом, что закат для них прекраснее десятикратно, а когда губы их соприкасаются, время для них словно застывает, а все остальные куда-то бегут и торопятся, не замечая их...»
— Ой… какая прелесть.
— Я так и думал, что тебе понравится. Мой любимый кусочек, — улыбнулся я.
— А кто это написал?
— Бессмертный бард, Вильям Шекспир, — просто отозвался я.
— Сама должна была догадаться, — кивнула Тесса. — Ладно, ты весь остаток вечера собираешься цитировать афоризмы покойных мыслителей, или мы все-таки пойдем поужинаем?
— Думаю, пойдем поужинаем. Сейчас только поставлю книгу на место, жди меня у машины, хорошо?
— Договорились, — ответила она и пошла к выходу, нарочно покачивая восхитительно широкими бедрами.
Я с трудом оторвал взгляд от представленного зрелища, снова открыл книгу и прошептал:
— Мы с тобой чуть-чуть не попались, старик Сунь-цзы. Хорошо, что она не заметила обложки книги и не заглянула в текст.
А то снова бы заподозрила меня в улушениях своей фигуры, хмыкнул я, снова перечитывая свой любимый абзац. «Война — искусство обмана.» Воистину так. Я закрыл книгу и убрал на полку. Не стоит заставлять красавицу ждать слишком долго: ей еще расти и расти...

День за днем, месяц за месяцем, и роскошные формы Тессы при моей незаметной «помощи» потихоньку становились все более и более роскошными. О том, чтобы вернуть былое, она уже и не вспоминала. Во-первых, потому что пригла к выводу, что сбросить нынешние сто тридцать два кило будет адовой работой. Во-вторых, отказаться от привычных уже вкусностей было выше ее сил. И в-третьих, хотя в этом Тесса не признавалась даже себе, быть толстой ей НРАВИЛОСЬ. За столом она поглощала еду в манере, которая вызвала бы инфаркт у Зигмунда Фрейда — ну а у меня, разумеется, вызывала отклики сугубо положительные, хотя и однообразные. Когда она считала, что я этого не вижу или не замечаю, то пыталась выпятить пузо так, чтобы под напором плоти пуговица выстрелила бы на другой конец комнаты или одежда треснула по шву. Ей это настолько нравилось, что если мой взгляд вдруг останавливался на округлостях какой-нибудь другой пышной дамы, Тесса немедленно пихала меня кулачком под ребра и приговаривала к «наказанию», каковое подразумевало — немедленно накормить ее до отвала, чтобы она и вздохнуть не смогла. Мне это обходилось в заказ всякой калорийной снеди на две-четыре сотни, после чего мы часа три-четыре проводили на диване или прямо в кровати, переправляя всю эту снедь в ее раздувающееся пузо.
«Наказаниями» я отнюдь не тяготился, напротив. Теперь мне не приходилось осторожно продвигаться по тонкому льду, сдерживая свое стремление раскормить ее. Теперь я просто видел, когда Тесса хотела «еще немного», и ждала лишь легкого толчка со стороны. Почему — не знаю, но такая уж Тесса.
Так что я просто спрашивал:
— Еще хочешь?
И неизменно получал ответ:
— Даже не знаю. Наверное, я бы скушала еще что-нибудь.
На что я, разумеется, тут же отвечал:
— Ну так кушай, мы же не хотим, чтобы ты исхудала от недоедания.
Ответом была широкая улыбка, после чего довольная и счастливая Тесса объедалась до отвала.

Но в последнее время настроение у нее что-то стало сдавать. Я спросил, в чем дело, а она лишь уткнулась мне в плечо и разрыдалась. Она рыдала, пока мой левый рукав не промок насквозь. Я утешал ее как мог, и когда она чуть-чуть успокоилась, еще раз спросил: что случилось-то?
— Четыре минуты как взвесилась, — всхлипывая, ответила она. — Сто сорок кило и ни во что не влажу.
— И что же? Я думаю, это прекрасно.
— Про тебя я и так не сомневалась. Но у нас в семье традиция, раз в год мы с сестрами ужинаем под семейным кровом.
— И что же? — повторил я.
— За последние пять поколений в нашей семье не было женщин толще шестидесяти пяти! — воскликнула Тесса. — А я в два с лишним раза больше...
— Тише, тише, — успокаивал ее я, — все будет хорошо.
— Нет, не будет! Мои сестры — первостатейные стервы, когда речь идет об избыточном весе, — объяснила она. — Еще по школе помню, горе тем несчастным, которые смеют весить на пять кило больше, чем они!
Я стоял и лихорадочно искал пути к спасению для моей красавицы. Я не мог поступить иначе, ведь я всячески помогал ей набрать вес — да, решение в итоге было ее, но и моя ответственность здесь была. А потом сообразил.
— Слушай, а на этот званый ужин ты можешь кого-то с собой привести?
— Да, пожалуй, — отозвалась Тесса. — Джанет и Беверли, бывало, появлялись кое с кем из своих воздыхателей.
— Вот и отлично! Я иду с тобой и стану твоим защитником, дабы отражать смертоносные удары этих змей, — в духе рыцарского романа заявил я.
— Во-первых, — грустно проговорила она, — они не змеи, а мои сестры. Какие ни есть, но мы все-таки семья. А во-вторых… как ты собираешься это сделать?
— О, не забивай свою прелестную головку подобными мелочами, — ответил я.
Она бросилась ко мне на шею… напрочь забыв о банальной физике, и в итоге едва не размазала меня по твердому полу. Шлепнувшись сверху всей тяжестью. Мягкой и волнительной, но от этого не менее солидной. Класс. Весь следующий час Тесса ворковала надо мной, проверяя, ничего ли я себе не повредил, а попутно бомбардируя вопросами — как же я намерен убедить ее сестер отнестись к ее новому весу без предубеждений. Я лишь улыбался и отвечал:
— Твоя забота — не сестры, а чтобы еда на столе не успела остыть.
Услышав про еду на столе, она развернулась и медленно, нарочито покачивая задним фасадом, направилась на кухню. Заманивает, фыркнул я… поднялся и последовал за маняще колышущимися полушариями.
Голодающую пора было срочно кормить.

С приближением дня «Д» Тесса ела все больше и больше. Она оправдывалась, мол, все это нервы; я же полагал, что нервы нервами, но тут и ее собственные аппетиты поучаствовали, да и без моей скромной «помощи» не обошлось. В общем, за неделю Тесса раздалась до 146 весьма пышных килограммов. Когда мы вместе вышли из дому, чтобы отправиться в дом сестрицы Беверли (сейчас была ее очередь), я еще раз полюбовался внушительным задним фасадом моей крошки. Ягодицы активно сражались с джинсовой тканью, пытаясь отвоевать для себя еще хоть чуточку места — которого там просто не оставалось.
Я вел машину, Тесса нервно жевала чипсы и вертелась, ежесекундно проверяя, все ли одежки сидят нормально. Я в двадцать пятый раз заверил ее, что все будет хорошо. Мы прибыли на место, подошли к парадной двери, позвонили. Я быстро напомнил:
— Просто скажи, что ты наконец обрела любовь всей своей жизни и немного поправилась.
Тесса широко распахнула глаза и шлепнула себя по солидной заднице:
— Это ты называешь «немного»?
— Ты главное скажи так, когда начнут спрашивать, а остальное предоставь мне.
Дверь открылась, появившаяся Беверли обняла Тессу — вернее, попыталась обнять, и взвизгнула:
— Дьявольщина, сестренка, что с тобой случилось? Ты музейный глобус проглотила, что ли?
Тесса покосилась на меня, а я жестом показал: ну же, давай, как договаривались! И она быстро отозвалась:
— Нет, сестрица. Я обрела любовь всей своей жизни и немного поправилась.
— Ну да, немного, — поджала губы та. Повернулась ко мне. — Так ты, значит, и есть эта самая любовь?
— Угу, — подтвердил я. — Я Честер Лубитон.
— Что ж, если моя сестрица и дальше будет так себя вести, придется тебе и в самом деле «любить тонну».
На что я безмятежно ответил:
— Надеюсь, так и будет.
Странно на меня посмотрев, Беверли пригласила нас войти. Меня представили еще двум сестрам — Джанет и Кристе; обе не преминули вставить шпильки насчет габаритов Тессы, на что та ответила заученной фразой. Далее мы чуть-чуть поболтали знакомства ради, после чего всех позвали к столу. Идеально сразу в двух отношениях. Во-первых, это во всей красе продемонстрирует аппетит моей любимой. Во-вторых, именно там я и расставлю ловушку для ее сестер, которые наверняка попытаются смутить Тессу. По пути в столовую я поцеловал ее в щеку и шепнул на ухо:
— Что бы ни происходило, ты себе кушай.
Она странно на меня посмотрела, но я добавил:
— Вперед, а то исхудаешь от недоедания.
И легонько шлепнул ее по внушительной правой ягодице, после чего Тесса вкатилась в столовую готовая справиться с любым количеством праздничных блюд. Села перед полной тарелкой и всецело отдалась еде, словно забыв обо всем прочем. В разговоры почти не вступала. Беверли и Джанет болтали о парнях, мы с Кристой обменялись мнениями о вояжах по Европе. Я как раз расписывал островные красоты Капри, что напротив итальянского побережья, когда гром наконец грянул — вмешалась Беверли, заявив:
— Пари держу, с тех пор, как ты был в Италии, Тесса раздалась самое малое вдвое. Должно быть ты действительно ее любишь, если терпишь рядом с собой такую тушу.
Тесса на миг подняла взгляд, принимая слова сестры близко к сердцу, но я поймал ее взгляд и подмигнул, после чего она быстро вернулась к тарелке и продолжила уписывать за обе щеки. А Беверли заметила:
— Да вы только взгляните, малышке Тессе плевать на все, кроме еды. Честер, тебе придется привыкнуть жить с бегемотихой.
На подобное я мог ответить лишь глупо-довольной ухмылкой:
— О, это несложно. И куда приятнее, чем со скелетиной вроде тебя.
Тут от тарелок оторвались уже все — за вычетом Тессы, разумеется.
— Забавно, — продолжал я, — Тесса мне расписывала, насколько вы терпеть ненавидите толстых, однако пыталась вас защитить, когда я охарактеризовал свое мнение по этому поводу. Да, ваша младшая сестренка решила изменить образ жизни и встретила того, кто наслаждается этими изменениями, равно как и ее обществом, и тем, как она прижимается ко мне, когда мерзнет, и тем, как она делает невинную мордочку, — того, кто любит ее всем сердцем и всячески заботится о ней. А вам почему-то хочется растоптать ее счастье и радость. На ее месте я возненавидел бы такую родню, но Тесса куда добрее и благороднее меня, она выше того, чтобы обращать внимание на гарпий.
— ВОН ИЗ МОЕГО ДОМА! — завопила Беверли.
— Нет. Закончу — тогда уйду, а пока сидите и слушайте, — холодно ответил я.
— А если...
— А если не станете слушать, то до скончания дней своих останетесь никчемными тварями, и проклятье это затронет всех, кто приблизился к вам слишком близко.
— Что ж, просвети нас, — ровно заметила Джанет.
— Хорошо. С чего лучше будет начать?
— Ну для начала — как это ты можешь любить такую корову, как Тесса?
— О, это легко. Если в двух словах — с ней уютно. Никаких тебе выпирающих мослов, никаких торчащих ребер и ключиц, как у узников концлагеря. Наши кости не гремят друг о друга, нарушая гармонию безумного секса. Она вся такая мягкая и плюшевая. Как же такую не любить?
— Погоди… так вы и сексом занимаетест? — выдохнула Кристи.
— Вообще-то да. А что, нельзя?
— Но она же громадная! — ткнула Беверли пальцем в Тессу, которая спокойно жевала рагу из зеленых бобов.
— Так в этом же вся соль.
Криста смущенно попросила:
— Объясни.
— Исследования доказали, что мужчин, как правило, привлекают женские тела здорового вида — то есть фигуристые. Не потому что выглядят классно и пропорционально, а потому что в подкорке у хомо саписенс прошито: передавать свои гены самому оптимальному партнеру. Для женщин это подразумевает наличие широких бедер, облегчающих вынашивание и рождение потомства, и больших грудей для выкармливания такового. Формы Тессы этот стандарт с запасом перекрывают.
— Хорошо, но почему бы просто не выбрать женщину с фигурой типа «перевязанный сноп» нормального размера? — спросила Криста.
— А тут вступает в силу еще один фактор — «чем больше, тем лучше». Плюс чем толще становится женщина, тем больше растягивается ее кожа, а чем больше растягивается, тем чувствительнее становится. Ну и когда имеешь дело с мастером тантрического искусства вроде меня… скажу так: сдерживать плотские желания становится очень, очень трудно, — ответил я. Тесса подняла взгляд, пожала плечами, улыбнулась и снова обратила преимущественное внимание на кусок лазаньи.
— Но разве ее большое пузо и громадная толстая задница не мешают тебе… войти в ее промежность? — вставила Джанет.
— Практически нет. Для парня, который весит 75 кило, у меня весьма сильные ноги и пресс, и ее пузо, упираясь в мои брюшные мышцы, само расплющивается и обволакивает их, никуда меня не выпихивая. А Тессу еще сильнее заводит, когда она чувствует, как я взмываю на ее жирах, словно серфер на волнах прибоя. И ничуть не меньше ей нравится вариант «сзади», главным образом — потому что прямо под крестцом существует нервный узел, так называемый «половой нерв», и если этот нерв получает сигналы от шлепков по заднице — или, в случае Тессы, бурных колыханий таковой, — то вкупе с моими проникновениями это заставляет клитор яростно сжиматься, а секс от этого лишь выигрывает.
При слове «шлепки» в глазах у Кристы всплыло нечто вроде «Ага!» — она, похоже, любила подобные прелюдии, а возможно, и садо-мазо того или иного рода.
Снова вступила Беверли:
— И все же сие не отменяет того факта, что подобное обжорство вредит здоровью, ты же позволяешь ей жрать сколько угодно, пока не лопнет. Что ты на это скажешь?
— Ну, это нетрудно. Во-первых, я сам вроде ограничителя: по мне незаметно, но у меня желудок лишь немногим меньше бочки. Во-вторых, мы с Тессой решили, что идеальный вес для нее будет где-то под сто восемьдесят пять. Сейчас в ней сто сорок шесть, масса пространства для маневров. В-третьих, мы вместе гуляем и планируем еще попутешествовать по свету, так что в распорядке дня у Тессы обязательно присутствует умеренная нагрузка в спортзале, чтобы скрытые под слоем жира мускулы сохраняли силу и поддерживали форму. Наконец, здоровью вредит не обильная еда сама по себе, а несбалансированное питание любого рода. У Тессы в этом плане все в порядке — минимум три «правильных» трапезы в день, с горячими блюдами, витаминами и все такое. А сверх этого уже что хочет, то пусть и кушает.
Тут Тесса глубоко выдохнула и проговорила:
— Ухх, сестра, ужин просто потрясающий. Прошу прощения за временное устранение из беседы, но я слишком увлеклась — очень уж вкусно. Так о чем это мы сейчас?
Беверли открыла было рот, но Криста прервала ее:
— Да так, о том о сем. В основном мы обсуждали, достоин ли Честер нашей младшенькой сестренки. И похоже, этот экзамен он сдал на отлично, — и она улыбнулась мне, а Тесса просияла от гордости.
Подали десерт — вычурный до сказочности трехслойный шоколадный торт. Я заметил, что Криста положила себе кусочек побольше, чем Беверли и Джанет, хотя конечно с тессиной порцией не сравнить. Потом поболтали еще. Беверли сидела в углу и дулась, не в силах смириться с подобным поношением собственному эго, а вот Кристу в аспектах наших с Тессой взаимоотношений очень почему-то заинтересовали вопросы секса. Может, она по зодиаку Телец, может, еще что; в любом случае мы поделились некоторыми подробностями насчет удачных и неудачных позиций. Джанет также слушала очень внимательно.
Потом Криста вдруг сменила тему:
— А как тебе удалось так быстро растолстеть?
Тесса пожала плечами.
— Ну, первое и самое главное — личный пышколюб под боком вроде моего Честера. Он всегда дает понять, что рад каждому моему килограмму и всячески обо мне заботится. Потом — обжорство обыкновенное, особенно перед сном, до отвала и почаще. Есть те, кто для этого намеренно поглощают особо калорийные продукты — скажем, едят масло целыми пачками, — но такое не по мне. Я лучше положу пару лишних кусочков масла в гарнир или в суп. Собственно, вот тебе и весь «волшебный рецепт», — она покосилась на меня, — тщательно соблюдай — и сама увидишь, как быстро тебя разнесет.
Я взглянул на часы: без малого десять.
— Дамы, мне очень не хочется прерывать приятную вечеринку, но завтра рано с утра мне на работу и хотелось бы хоть немного поспать. Мы, наверное, уже пойдем, дорогая, если не возражаешь.
Все встали. Попрощались, обнявшись напоследок.
А уже в машине Тесса шепнула:
— Ты просто чудо.
— Я же тебе говорил, пара пустяков.
— Но откуда ты это знал?
— Старик Сунь-цзы говорил так: «Кто знает себя и противника, одержит верх в любом сражении. Кто знает себя, но не противника — будет побеждать так же часто, как и проигрывать. Кто не знает ни противника, ни себя, обречен на поражение». Вот я и решил, что твои сестры — последний случай.
— О да, понимаю. А Сунь-цзы ничего не говорил насчет обмана?
— Ну еще бы, самый знаменитый его афоризм — «война — искусство обмана»… — Я покраснел. — Похоже, я влип.
— Нет, просто завтра ты берешь отгул и с утра до вечера кормишь меня до отвала и вообще всячески меня холишь и лелеешь.
— Тогда хорошо, что завтра я не работаю.
— Но ты же сказал… ах ты обманщик!
— Ну так как, до завтра ждать будем, или приступим прямо сейчас?
— Сложный вопрос, — скорчила Тесса рожицу. — Я подумаю, а ты пока проедь через какой-нибудь ресторанчик, чтобы думать было легче...