И ты была в танцклубе?
И ты была в танцклубе?
(i can't believe you were a cheerleader)
С младых ногтей Лиз занималась танцами. Спортивная от природы, она, однако же, порой любила предаваться ничегонеделанью. На тренировках и перед выступлениями брала себя в руки и пахала как положено, но если была такая возможность — в свободное время просто валялась на диване и лентяйничала. Пока Лиз росла, в детстве и раннеподростковом возрасте бурный обмен веществ выдерживал все отступления от режима; увы, к семнадцати годам расти она перестала, и «перерыва» от Дня Благодарения до рождественско-новогодних празднеств организм уже не перенес. Все излишки съеденного преобразовались в излишки веса.
— Ох, как же это я так располнела! — воскликнула она, пытаясь втиснуться в летние шмотки.
Зимой Лиз таскала любимые свитера и теплые эластичные штаны, так что и не заметила, что поправилась, пока не настала пора влезть в джинсовые шорты. Десять кило лишнего веса — вроде и не конец света, но для той, кто всю жизнь держалась в районе пятидесяти двух, шестьдесят два кило уже «жутко толстая». Тренировки в танцклубе стали занимать слишком много энергии, и Лиз потихоньку перестала отдавать им все силы. В итоге к концу учебного года она не только не похудела, а набрала еще четыре кило.
— Господи, Лиз, ну тебя и расперло! — заявила ее подруга Сара.
Ущипнув себя за ставший мягким животик, Лиз вздохнула:
— Знаю. На каникулах надо взять себя в руки и как следует согнать сало.
— У моей кузины было почти тридцать кило лишнего веса, и она никак не могла их согнать, — сообщила Сара. — Так она в том году записалась в лагерь для похудения — и тридцать не тридцать, но двадцать пять таки сбросила!
Лиз с минуту подумала.
— Адресок есть?
*
По прибытию в лагерь всех девушек взвешивали. При всех, мол, «все на виду и некого стесняться». Ее соседка — расселяли народ по двое в комнату, — была ровно на сантиметр выше (сто шестьдесят шесть против ста шестидесяти пяти у Лиз), но весила девяносто один килограмм. Похудеет, будет хорошенькой, оценила Лиз, на весы она влезала неохотно — но и правда, тут хватало куда более корпулентных персон, чем она. Шестьдесят восемь, сказали весы. Много.
После того, как все результаты были зафиксированы, инструктор толкнула речь.
— Всем добро пожаловать в наш оздоровительный лагерь! Для тех, кто у нас уже бывал — знайте, программа у нас несколько поменялась. Руководство решило, что ранее инструктора слишком жестко относились к подопечным, и теперь мы решили попробовать иной подход. Кто не тянет тренировки, может отдыхать. Конечно, вы приехали сюда, чтобы похудеть — но, девочки, в приоритете должно быть именно ваше здоровье!
— Если они не будут заставлять меня шевелиться, как же мне сбрасывать вес? — пробормотала Лиз.
Соседка явно обладала острым слухом, потому что шепнула в ответ:
— Ой, да тебе-то чего с похудением напрягаться, ты и так отлично выглядишь.
— Спасибо, только мне к началу учебного года нужно влезть в мою старую униформу, иначе никаких танцев не будет.
— Танцы? — фыркнула Алексис. — Вот на танцовщицу ты не очень похожа, по типажу тебе бы петь или играть в оркестре. В танцклуб таких полненьких не очень берут.
— Это я как раз в этом году поправилась, а раньше полной не была. Меня зовут Элизабет, для друзей — Лиз.
— Хм, как-то больше тебе пошло бы сокращение «Бет». А я Алексис.
Почему-то шутливые подколки Алексис нисколько не задевали Лиз, напротив, новая знакомая ей очень понравилась. Почему-то в ней вдруг открылась склонность «плыть куда толкают», и вариант «пухлая музыкантша» не казался отталкивающим. А потому она слова против не сказала, когда Алексис представила ее остальным:
— Это Бет, играет в школьном оркестре, мать заставила ее приехать сюда.
И не заметила, когда за ужином Алексис нагрузила ей полную тарелку с горкой, сказав: «Тебе, Бет, кушать нужно больше, чем мне».
*
Чего Лиз знать не знала — это о склонности Алексис к раскармливанию. Та обожала устраивать так, чтобы интересные ей девушки набирали вес. А это получалось проще, когда подопечная склонна к подчинению, ну и слегка выбить ее из прежней зоны комфорта очень даже помогало. Поэтому и не танцовщица Лиз, а музыкантша Бет — эта новая личность по наивности своей не имела опыта к сопротивлению, и Алексис могла лепить из нее все, что хотела.
*
— Вот, смотри, — показала Алексис на пакет в шкафу, — я тут притащила контрабандой печенье, конфеты, сладкую шипучку — бери сколько хочешь. А я, пожалуй, нынче летом все-таки посижу на диете.
Лиз возразила:
— Спасибо, конечно, но я правда хочу скинуть вес...
Договорить Алексис ей не позволила, запихнув в рот двуслойное печенье.
— Бери и кушай. Не выбрасывать же. А кроме того, образ пухлой Бет с кларнетом или трубой — как на тебя скроен.
На этом все сопротивление Лиз растаяло, и она уснула с плотно набитым желудком и мыслями об Алексис.
*
Утром их ожидала первая тренировка — накрутить десять километров на беговой дорожке. Лиз, похлюпав несколько минут, поняла, что дальше не может, мешал вздувшийся живот — полная пачка вафель «прямо в постель» плюс обильный завтрак; и то, и другое обеспечила Алексис.
Которая, заметив трудности подруги, проговорила:
— Бет, не насилуй себя, сядь отдохни. Я там тебе в сумку сунула пакет чипсов, погрызи пока, симпапуля.
Она не хотела отлынивать от тренировки, вот честно, однако Алексис сама назвала ее «симпапулей» и так улыбалась, что Лиз для нее готова была на все. Так что она послушно отошла в угол и принялась грызть картофельные пластинки, пока народ потел на тренажерах, прикрыла глаза и принялась фантазировать об Алексис, о ее объятиях и поцелуях… и сама не заметила, как тренировка закончилась, а заодно закончился и пакет чипсов.
— Рада, что тебе понравилось, — похлопала Алексис ее по животу. — Пошли приведем себя в порядок, обед скоро, а я жутко устала.
Смолотив за обедом полную миску драников, Лиз тем более не была готова к спортивным подвигам, так объелась. На что Алексис посоветовала:
— Так полежи пока в комнате, отдохни немножко, потом придешь.
Опять же, пропускать Лиз не хотелось, но она понимала, что в таком состоянии ни на что не способна. И честно собиралась подремать всего минут пятнадцать-двадцать… но разбудила ее уже Алексис.
— Вставай, соня, ты всю тренировку проспала, я решила проверить, как ты там.
— Уффф, — выдохнула Лиз. — Нельзя столько спать. Живот пришел в норму, но голова как в тумане.
— Бывает, симпапуля. Возьми пока погрызи шоколадку, поможет с головой.
И Алексис немедля впихнула ей в рот шоколадный батончик. Полюбовалась, как пухлые бедра подопечной выпирают из шортиков, как мягкий животик чуть подрагивает, пока челюсти перемалывают шоколад.
— Знаешь, вчера ты в макияже была, а без него тебе даже лучше. Вот что значит природная красота.
От комплимента Лиз покраснела.
Потом был плотный ужин, а перед сном Алексис подсовывала ей вот это, и еще такую вкусняшку, и еще...
*
Так продолжалось всю первую неделю. Лиз заботами Алексис на тренировках не напрягалась, а чаще вовсе пропускала их, и конечно же, в ее сумке всегда было полно вкусняшек на пожевать. О своих проблемах с весом Лиз и думать забыла — всю голову занимали мысли об Алексис, с которой они потихоньку сближались… но вот настал час еженедельного взвешивания, и сердце екнуло.
— Надеюсь, мне все же удалось хоть чуть-чуть похудеть, — вздохнула она.
— Если даже и нет, симпапуля, ты все равно чудесно выглядишь, — заверила ее Алексис и первой встала на весы.
— Восемьдесят семь килограммов. Минус четыре за неделю, хороший результат, — сообщила инструктор.
Затем пришла очередь Лиз — вернее, Бет, ибо с подачи Алексис все в лагере обращались к ней именно так. На весы она взошла, зажмурившись.
— Надо же. Семьдесят четыре. Ты поправилась на шесть кило. Ну, ничего страшного, организм у каждого свой, не всем похудение дается легко. Многие всю жизнь сражаются.
Испытывая глубочайшее отвращение к себе самой, Лиз тем утром вышла на тренировку с намерением показать все, на что способна. Оно бы и ничего, но из тех же соображений она отказалась от завтрака вообще, и взбираясь на песчаный склон — потеряла сознание. Очнулась уже в изоляторе, и медсестра поставила перед пациенткой полный поднос еды.
— Голодать и заставлять свой организм делать то, чего он не может — это неправильное поведение, — строго промолвила медсестра. — После обеда ты записана к нашему психотерапевту, он поможет тебе осознать позитивные стороны собственного тела, а пока кушай, и пока не съешь все, из койки я тебя не выпущу!
На прием к терапевту Лиз пришла часа через полтора, и тот сказал:
— Бет, пока ты не примешь себя такую, какова ты есть — ни о каком похудении вообще речь идти не может, потому что у процесса нет стартовой точки, понимаешь? Поэтому мы отстраняем тебя от тренировок до конца недели, для твоего же собственного блага. А еще я хочу, чтобы ты, всякий раз смотря в зеркало, вслух повторяла мантру: «Я Бет, я полная и горжусь этим», повтори прямо сейчас.
Лиз повторила и с убитым видом вернулась в номер. Неделя без тренировок, ну и как тут сгонять вес?
По инструкции врача зашла в ванную, остановилась у зеркала. Собственно, за эту неделю она почти в него и не заглядывала — а зачем, если марафета не наносить. Отражение показалось почти чужим: лицо округлилось, скулы почти пропали, поглощенные пухлыми щеками. И еще — под челюстью начала зарождаться складочка, та самая, из которой вырастет второй подбородок. Лицо обычной среднестатистической толстушки. Какой Лиз себя и ощущала. И все равно повторила вслух:
— Я Бет, я полная и горжусь этим.
И что-то внутри одобрительно защекотало. На мгновение. Но больше и не нужно, это мгновение придало ей уверенности, и Лиз повторила, уже чуть громче, те же слова:
— Я Бет, я полная и горжусь этим. — Раз уж ей следует принять свое тело именно таким, а уже потом начинать худеть, как велел врач — так тому и быть.
— А ну-ка, симпапуля, повтори еще раз, — потребовала появившаяся в номере Алексис.
— Я Бет, я полная и горжусь этим, — уже вполне уверенно отозвалась Лиз.
— Ох, божечки мои, это так мило, полная звездочка школьного оркестра, — рассмеялась Алексис.
Коль скоро от тренировок ее отстранили, Лиз от нечего делать записалась в музыкальный кружок, где ей тут же вручили здоровенную медную тубу.
— У корпулентных девочек обычно лучше всего получается как раз с тубой, — сказала инструктор, — а кроме того, у нас нет на нее другой кандидатки.
От этих слов сердце у Лиз похолодело, однако она мысленно повторила все ту же мантру: «Я Бет, я полная и горжусь этим» — и приняла свой новый статус. Алексис, конечно, снова посмеется, но она же это так, любя. А ради любви Лиз готова была для Алексис на все. Будет есть все, что та подсовывает ей, раз уж Алексис понравилось, что Лиз принимает себя-крупногабаритную — она охотно об этом поговорит, пусть порадуется. А еще, узнав, что у Лиз зрение не ахти, но она предпочитает носить контактные линзы — Алексис строго заявила, мол, так ты лишь портишь глаза, надень очки и не парься. И Лиз послушалась. Алексис она теперь слушалась во всем.
*
Неделя без тренировок, зато с кучами вкусняшек и тенденцией валяться когда возможно, прошла. Лиз часто повторяла ту самую мантру, все больше и больше меняясь в сторону этой новой личности, неуверенной очкастой Бет с большой тубой, да, она полная, и всем начхать.
Настал час взвешивания. Алексис встала на весы — восемьдесят три кило, снова минус четыре. Когда же настал черед Лиз, инструктор громко сообщила всем:
— Бет идет иной дорогой, она здесь не для того, чтобы похудеть, а чтобы принять себя, большую и пышную красавицу, и мы все аплодируем ей за ее смелость признаться в этом, так что поправилась она или похудела, не столь важно.
Похудела? Не смешите мои тапочки. Восемьдесят один, сообщили весы, за эту неделю она набрала семь кило, почти сравнявшись с изначально столь пышнотелой Алексис! Осознание этого факта принесло Лиз… радость. Да, она обрадовалась, что так поправилась. И немедленно мысленно возмутилась: как так, почему она так счастлива, что толстеет, ведь ей нужно, наоборот, худеть! Но прежде чем Лиз вымолвила это вслух, она оказалась в объятиях Алексис, которая чмокнула ее и поздравила:
— Симпапулька моя, мы теперь почти одинаковые! Возможно, в следующий раз ты окажешься толще меня.
И с горящим на щеке поцелуем Лиз отправилась в музыкальную секцию вместо спортзала. Осознав это лишь час спустя, когда было уже поздно. Пойду на тренировку после обеда, подумала она.
Разумеется, за обедом Алексис продолжила подсовывать ей один кусок за другим.
— Божечки, симпапулька моя, мне просто не терпится, чтобы ты стала тяжелее меня, тогда тебя будет так прикольно тискать.
А Лиз просто поглощала все, что ей давали, мысленно задавая себе вопрос — что с ней не так, почему она столько лопает? И продолжала повторять свою мантру, хотя назначенная неделя вроде как закончилась — но с каждым днем она просто все больше и больше чувствовала себя той самой Бет, и с каждым днем все больше походила на нее.
*
Всю следующую неделю Лиз все больше подпадала под влияние Алексис, иными словами — ела как не в себя и пропускала тренировки. Регулярно повторяя мантру, которую опять-таки по предложению Алексис слегка подкорректировала:
— Я Бет, толстая очкастая музыкантша, и горда быть такой.
И именно ее, Бет, она теперь видела в зеркале. Никакой легконогой танцовщицы там не было и близко, просто среднестатистическая толстушка. Но почему-то она радовалась, осознавая себя такой. Алексис с каждым сброшенным килограммом выглядела все блистательнее, и ради нее она была готова делать все, что та скажет. Запихивая еду в рот, она мечтала о том, как будет обнимать и тискать Алексис. Она хотела ее. Спортзал был забыт, вместо этого Лиз ходила на музыку и домоводство. Она продолжала уверять себя, что это все временно, она обязательно займется спортом и скинет вес, но повторяя свою мантру — просто соглашалась с тем, что она толстая. И принимала этот факт.
Так что Лиз сама не заметила, как настал день очередного взвешивания.
Алексис, конечно, продолжала худеть, скармливая Лиз все излишки еды и активно работая в спортзале, поэтому инструктор радостно сообщила:
— Семьдесят восемь килограммов, за эту неделю ты скинула целых пять, потрясающе!
И когда расплывшаяся пЛиз взобралась на весы, инструктор проговорила:
— А это Бет, она определенно пришла в согласие с собой-толстой, ох ты ж, впечатляет — восемьдесят восемь килограммов, плюс семь за неделю!
Лиз даже не успела поразиться таким своим «достижениям» — Алексис заключила ее в объятия, расцеловала и прошептала:
— Боженьки мои, мы словно меняемся весами, как же это возбуждает!
И, хихикая, пожмакала ее пухлый живот.
— Тебе правда нравится, какая я толстая? — спросила Лиз.
— Да, симпапулька моя, обожаю толстушек, особенно заучек-толстушек! — И снова ее поцеловала.
На седьмом небе от поцелуев Лиз даже не слышала обещания Алексис на следующей неделе попробовать заставить ее побить и этот рекорд.
*
На следующей неделе подруги самым активным образом обжимались, при этом Алексис кормила Лиз, лаская ее живот. Лиз, с одной стороны, ненавидела себя за то, что позволила себе так растолстеть — но с другой, повиновалась малейшему желанию подруги. Собственное отражение она уже толком и не узнавала — не округлое, а попросту пухлое лицо, раздражение на коже, без макияжа она казалась «никакой», а очки в мощной оправе придавали ей вид заучки. Никаких сложных причесок, просто «конский хвост». Дома ей точно придется нелегко, над толстыми заучками всегда издеваются...
Но согнать такое количество лишнего веса уже нереально, подумала Лиз перед тем, как вслух повторить:
— Я Бет, я толстая заучка и горжусь этим.
И улыбнулась: образ Бет для нее теперь был родным, а Бет никогда не считала, что у нее проблемы с весом. Кроме того, ее подруге нравится этот образ. А когда Лиз все же разок рискнула появиться в спортзале, на тренировке она очень быстро выбилась из сил и начала задыхаться — медсестра настояла, чтобы у нее с собой всегда был ингалятор.
— Блин, Бет, ты толстая, играешь на тубе и у тебя астма — без вариантов, ты заучка, — рассмеялась Алексис. — Хорошо, что я обожаю толстых заучек.
И вот настал час предпоследнего за эту смену взвешивания. Алексис сбросила шесть кило и весила теперь семьдесят два, не то что стройная, но уже почти; Лиз же, конечно, стала еще толще, ибо никакой спортзал не мог сжечь то количество калорий, которое в нее утрамбовывала Алексис при любой возможности. На весах высветилось девяносто шесть — плюс восемь за неделю, новый рекорд. Когда Лиз опустилась на скамейку, Алексис шепнула:
— Еще шесть кило, симпапулька, и ты станешь толще, чем я когда-либо вообще была, — и впилась поцелуем в ее губы.
*
Последняя неделя в лагере протекала примерно в том же ключе, только Алексис хотела устроить для подруги новые рекорды обжорства.
— Крошка, я в спортзал, а ты учти: сумеешь слопать к моему возвращению обе коробки печенья, получишь приз.
Лиз, разумеется, послушалась, и хотя раздувшийся желудок болел — справилась. Когда Алексис вернулась, опустевшие коробки валялись у кровати, а Лиз длемала пузом кверху. Алексис скользнула рядом, прижалась потеснее и шепнула на ухо:
— Ах, Бет, моя жирная обжора, толстая заучка моя, такая, как я люблю, — и разбудила ее страстным поцелуем...
*
И вот — последний день, последнее взвешивание перед тем, как все девушки должны были отправиться по домам. Кто-то похудел больше, кто-то меньше. Алексис вышла вперед, встала на весы.
— Фантастический результат, — объявила инструктор, — когда Алексис к нам приехала, весила она девяносто один килограмм. Но жесткий режим плюс диета — и вуаля, она похудела на двадцать шесть кило и весит теперь шестьдесят пять!
Затем настала очередь дрожащей от ужаса Лиз. Последнюю неделю она и правда обжиралась как не в себя.
— Хочу напомнить всем, — проговорила инструктор, — Бет выбрала для себя не обычный путь похудения, но позитивное отношение к своему телу, из-за чего и набрала вес, однако мы гордимся ее моральным подвигом, и быть может, на следующий год она сможет поработать над избавлением от лишних килограммов, — тут Лиз встала на весы, — а килограммов этих у нее прибавилось воистину немало, приехала к нам она шестидесятивосьмикилограммовой пухляшкой, а сегодня она весит целых сто пять!
Лиз думала, что сейчас сгорит от стыда, когда озвучили такие цифры, однако в ней на самом деле разгорелось пламя гордости за свои достижения. Привычная мантра все так же гудела на задворках сознания, и она чувствовала себя вполне уверенно, несмотря на то, что в бытность стройной танцовщицей часто издевалась над такими, какой сейчас стала.
Когда она опустилась обратно на скамейку, Алексис шепнула:
— Помнишь, в первый день я сказала, что тебе бы играть в оркестре, и что «Бет» тебе подходит больше, чем «Лиз»? Я ведь тогда просто шутила, подруга, но сейчас, черт, никакой танцовщицей тебе уже точно не бывать, ты толстая заучка из оркестра, и я тебя обожаю. Ты толще, чем я вообще когда-либо была, и это тоже кайф, симпапулька моя.
Лиз лишь улыбнулась и поцеловала подругу. Она тоже понимала, что с танцами покончено, и обратного пути для нее уже не будет.
*
— Это что, Лиз?! — воскликнула девушка в танцевальном костюме. — Она ж вроде должна была поехать в оздоровительный лагерь?
— Она и поехала, — ответила Сара, — а там ее как-то убедили стать толстой, и она теперь зовет себя Бет. Смешно.
— Но имя «Бет» ей теперь и правда в самый раз, Большая Бет, ха!.. Я надеюсь, она не планирует вернуться в нашу команду?
— Не, — отозвалась Сара, — она собирается играть в школьном оркестре.
Как раз в этот момент Бет неуклюже врезалась в одного из старых приятелей, который то ли не узнал ее, то ли сделал вид, что не узнает, и крикнул:
— Эй, смотри куда прешь, заучка жирная!
Бет извинилась и удалилась. Старые приятели больше не хотели с ней общаться, но она завела себе новых, в оркестре. Теперь она одна из них.
С Алексис они временно расстались.
— Я превратила тебя в ту, какая ты есть — и теперь тебе надо самой пожить этой жизнью, а не полагаться на волю подруги. Это должен быть твой собственный опыт, понимаешь?
Лиз поняла, хотя ей этого и не хотелось.
— К Рождеству созвонимся, тогда и разберемся, на каком мы свете, — заверила Алексис.
Учебное полугодие прошло примерно как Алексис и предполагала. Лиз — вернее, уже Бет — чувствовала себя неуверенно среди тех, кого еще в том году считала ниже себя. Нервничала и стеснялась среди тех, кого полагала симпатичными. Не находила в себе решимости позвать на свидание того, кого сочтет нужным. Один из «ботанов» пригласил ее на осенний бал, но ближе к дате все-таки выбрал другую. Надеюсь, ты поймешь, не могу упустить такую возможность, сказал он — что ж, она поняла, на прежних свиданиях, бывало, сама играла такую роль, разбивая не слишком прочные пары. На бал она в итоге не пошла, предпочтя провести время на диване с коробкой пиццы. Еда всегда помогала Бет обрести правильный настрой, удивительнее то, что за эти полгода она поправилась всего килограмма на четыре.
А зимой она даже нашла себе парня.
— Ух ты! — воскликнула Алексис, услышав сию новость, — а ну, рассказывай!
— Ну, он на самом деле не моего типа… хотя теперь уже моего. Раза в полтора побольше меня, даже не знаю, зачем он мне. Просто надоело быть одной, — призналась Лиз.
— Что ж, пока ты не одна, мы с тобой встречаться не будем, и я не собираюсь заставлять тебя бросать его ради меня, — заявила Алексис.
— Так и не придется, — пожала плечами Лиз. — Я сама его уже бросила — оказывается, он за моей спиной крутил шуры с другой, постройнее.
— Ах, бедная ты моя, обманутая симпапулька, — проворковала Алексис в телефонную трубку, — убедила, встречаемся в кафешке и заедаем неприятности большой-пребольшой порцией мороженого!
У Лиз челюсть отвисла, когда она увидела, какой стала Алексис за эти месяцы.
— Ты что, набрала все, что скинула в лагере?
— Угу, — подтвердила подруга. — Тебе же я не могла скармливать всю еду, вот меня и разнесло снова. Больше ста уже. Но ты, пожалуй, все равно пока потолще будешь, не волнуйся, — пошутила Алексис.
Лиз ухмыльнулась.
— Заткнись и поцелуй меня скорее, а потом покормишь меня как следует, а то я голодная...