Хорошая моя девочка
Хорошая моя девочка
(A Good Girl)
Господи, когда я успела так растолстеть? — мимолетно думаешь ты, с трудом разворачиваясь в направлении кровати, не забыв прихватить пакет вкусняшек, за которым сюда и пришла. Три с чем-то тысячи калорий, на легкий перекус как раз хватит.
Ты считала себя очень толстой еще в школе, девяностодвухкилограммовая девятиклассница хмуро сравнивала свои обхваты с пропорциями тощих сверстниц и считала себя жутко жирной. Знала бы ты, до чего все дойдет… Впрочем, не будь твой спутник жизни таким нежным и заботливым любителем раскармливания, пожалуй, своими силами ты остановилась бы где-то в районе ста тридцати — ста сорока, вряд ли больше. А сейчас ты без еды и часа прожить не можешь.
Об этом ты размышляешь, медленно и вперевалку продвигаясь к уютному кокону кровати. Бедра, каждое толщиной с пивной бочонок, при каждом медленном и осторожном шаге трутся друг о дружку, вынужденно приподнимая нижние складки твоего колоссального пуза. Нога запинается за что-то; сейчас упаду, пробирает тебя жуткий испуг, и ты выбрасываешь вбок для равновесия массивную руку — выше локтя она в обхвате побольше, чем бедро у среднего человека. Уфф, устояла! Пытаешься понять, обо что же ты там споткнулась. Взгляд вниз — второй подбородок прижимается к груди, но все, что ты видишь внизу, это твои сиськи и все то же громадное пузо. Ну да, ты собственные ноги когда в последний раз видела не в зеркале? Вот-вот. От этой мысли внутри у тебя теплеет, сознание начинает плыть, а свободная рука нашаривает ближайшую складку сала на боку. В реальность тебя возвращает боль: спина и ноги напоминают, что в вертикальном положении им долго не выдержать. С твоим ростом метр шестьдесят три такую тяжесть долго не выдержать.
Впрочем, даже будь там метр девяносто три...
Хмыкнув, ты движешься дальше, постоянно переваливаясь с боку на бок, чтобы меньше тревожить нежный жир промеж бедер. Увы, в дверной проем из кухни в коридор все же приходится протискиваться, жестко пропихивая по твердым косякам самые выдающиеся части твоего пуза и филея. Дверь хоть и широкая, но ты-то еще шире. Сердце колотится, одной рукой ты придерживаешься за поручни в коридоре, специально для этого и установленные. Ты настолько разжирела, что иначе и не можешь; иногда это пугает тебя саму, но в то же время — господи, от одной мысли об этом у тебя промеж ног становится тепло и влажно. Несмотря на боль, неудобства и прочее.
И вот наконец ты добираешься до постели и бросаешь пакет на дальний край королевского ложа. Сесть — не вариант, тогда ты не сумеешь потом поднять ноги, так что ты плюхаешься ничком и за счет инерции перекатываешься набок. И вот наконец устойчивое положение принято, ура, можно наконец перекусить, ожидая, пока твой любимый кормилец вернется домой. Рука твоя лениво жмакает складки сала где придется — их хватает, — а сознание вновь уплывает, упиваясь блаженными фантазиями о еде, о том, как ты все толстеешь и толстеешь...
Возможно, стоит наконец остановиться? И так уже без малого триста кило живого веса. Это остатки рациональной части сознания, но их быстро заглушает привычное хрумканье. Я не вижу всего этого, но точно знаю: ты не остановишься, пока не слопаешь все, что есть, а потом потребуешь добавки.
— Хорошая моя девочка, — одобрительно киваю я, похлопывая по твоей монументальной ягодице и передаю в требовательно протянутую руку первый из пакетов с провиантом. Четырех тебе как раз должно хватить, чтобы объесться до отключки. В третий раз за сегодня.
Но не в последний.