Еще кусочек
Еще кусочек
(One More Slice)
— Мне, пожалуйста, еще кусочек.
Эти слова Анн произнесла уже на первом нашем свидании в крохотном, но уютном итальянском ресторанчике, который сама же и порекомендовала. С самой нашей первой встречи, еще в виртуале, мы осознали, что подходим друг другу, и знакомство вживую лишь развило эту химию. Настоящая, правильная искра так и пробегала между нами. Так что когда официант подошел и спросил, не желаем ли мы десерт, я был лишь рад, когда она продлила наш ужин, заказав нам обоим еще пару тарелочек тирамису.
Когда десерты оказались на столе, Анн без промедления занялась своим. Даже после плотного ужина с макаронами она смела кремовое пирожное еще до того, как я осилил половину своего. Официант вернулся проверить, как мы там, и заодно забрать тарелку Анн, и тут-то я и улышал эти слова — которые затем слышал от нее бесчисленное множество раз.
Разумеется, была причина, почему у Анн аппетит тяжелоатлета. Потому как такой она и была. Ну, не совсем «тяжело», хотя я бы поспорил, что легче, тягать гири и штангу или бегать полумарафон. Анн еще в школе любила бегать на дальние дистанции, в колледже пару раз и на марафонскую дистанцию выходила; подобный подвиг для нее уже в прошлом, но полумарафон она пробегала стабильно раз в год.
Сложение у нее было соответствующим, как по мне — полный улет. Я почти удивился, когда у нас речь зашла о свидании, не потому, что я какой-то урод, но просто она — это совершенно другой уровень в сравнении с прежними моими пассиями. Длинные волнистые русые волосы обрамляли симпатичную мордашку с носиком-кнопочкой, от улыбки таяли самые заледеневшие сердца. Идеальная фигура «песочные часы» — узкая подтянутая талия, солидные крепкие груди и очень, очень упругий и накачанный круглый задик.
Внешность, конечно, для меня еще не все, и к счастью, у Анн и с внутренним содержимым все более чем соответствовало роскошному ее виду. Не просто умная и мозговитая, со стабильной правильной работенкой, но еще и чувство юмора дай боже. Кажется, тем вечером я смеялся чаще, чем на четырех предыдущих свиданиях с кем угодно из бывших, она искрила умными анекдотами и пошлыми шуточками, и покорила меня практически сразу.
И когда она расправлялась со второй порцией десерта, я выдал шуточку, мол, после нынешней трапезы тебе, наверное, придется-таки пробежать полный марафон. Тут же об этом пожалел, опасаясь, не обидел ли я Анн такими словами, в плане, какой женщине придется по нраву подобный намек на необходимость соблюдать диету уже на первом свидании! Она, однако, лишь рассмеялась и похлопала себя по плоскому животу, сказав, что спорт и обмен веществ легко разберутся с избытком калорий.
Второй кусок она, однако, доесть не смогла и предложила сделать это мне. Я также наелся и порекомендовал забрать десерт с собой в контейнере домой. На что Анн решила забрать домой контейнер с десертом и меня в придачу, если я, конечно, не против.
Самое простое решение в моей жизни.
* * *
— Отрежешь мне еще кусочек?
Был день рожденья Анн, который мы решили отметить тихо, в моих апартаментах, и я приготовил праздничный ужин. За кулинарию свою мне стыдно не было: сочное куриное жаркое с гарниром из мускатной тыквы и бурого риса, ну и бутылочка хорошего вина на двоих. Десерт, правда, я добыл в кондитерской, роскошного вида торт «красный бархат». На данном этапе отношений я уже знал, какая Анн сладкоежка.
На вкус торт оказался таким же роскошным, так что я и сам от второго кусочка не отказался, когда Анн попросила добавки. Вот третьего брать не стал, но имениннице с удовольствием отрезал хороший ломтик. Она аж замурлыкала от удовольствия, а потом снова повторила, какой же тортик божественный.
Есть люди, которые едят, чтобы жить, ну а Анн определенно относится к категории тех, кто живет, чтобы есть. Никогда еще не встречал женщину с таким аппетитом, и за те месяцы, что мы вместе, и она позволила себе расслабиться в моем обществе, ее способность утрамбовывать в себя калории только выросла. Что было очевидно и по скорости истребления тортика, и по иным изменениям во внешности.
Подтянутые мышцы на животе, руках и ногах потихоньку скрывались под растущим слоем жирка. Что ни для меня, ни для нее не стало откровением, я ведь знал, что она уже не занимается спортом столь активно, чтобы компенсировать активно потребляемые калории. Анн никоим образом не была толстой, даже и до полной пока не доросла, однако несомненно поправилась.
С лишним весом или без него, она оставалась сногсшибательной красавицей. А я, как оказалось, совершенно не возражаю против дополнительных мягких прослоек ни когда мы обнимаемся на диване, ни при постельных развлечениях. Анн оставалась все такой же энергичной, и во многих случаях первым из сил выбивался именно я.
Саму ее, кажется, новонабранные килограммы не волновали. Она их не стеснялась, посмеиваясь, мол, это все от счастливой совместной жизни, или что это наглядное свидетельство того, насколько я люблю для нее готовить. Прежние мои пассии пришли бы в ужас от того, что начали поправляться, так что быть с женщиной, которая легко принимает такие перемены в собственной фигуре, мне откровенно нравилось.
А уже после наших игрищ она раскинулась на кровати, по-прежнему голая, расслабленно оглаживая пухлый округлый животик. Рубенсовская картинка в полумраке спальни, пышная фигура воплощала тот самый идеал женственности, с которого в древности лепили статуи. И в это самое мгновение я сам себе признался, что предпочитаю как раз ее-пополневшую, что мне этот вариант видится куда привлекательнее, чем прежние стандарты стройности.
Перехватив мой взгляд, Анн жестом предложила — ложись, мол, рядышком; после чего, чуть покраснев, попросила сделать ей массаж живота. Действо оказалось невероятно чувственным, даже более интимным, чем собственно интим, вот так вот нежно касаться ее живота, мягкого от жирка, и одновременно плотно набитого после солидного деньрожденного ужина. Исследуя наощупь эти ее новые округлости, я уже через несколько минут вновь был в полной боеготовности — и Анн, учащенно дыша, приглашающе раздвинула ноги, решительно намекая, что она тоже за продолжить. О да, я чувствовал себя самым везучим сукинсыном на всей земле, что мне досталось такое сокровище. И на тот момент я даже близко не подозревал, насколько этого сокровища со временем станет больще.
* * *
— Пожалуй, в меня влезет еще кусочек.
И никто за столом не возразил против того, что Анн положила себе еще добавку яблочного пирога.
День благодарения — праздник семейный, вот мы его и отмечали со всей семьей Анн. Заодно я наконец познакомился с ее родителями, а также братьями и прочей приобщившейся родней — тетушки-дядюшки-кузины. Тут-то и выяснилось, что прежняя спортивная стройность моей красавицы, скажем так, не являлась семейной чертой.
Я сказал «прежняя», потому как с тех пор, как мы с Анн вместе, «скромная прибавка от счастливых отношений» стала куда… посущественнее. Фигурка ее пополнела и заметно раздалась вширь. Груди стали полнее и тяжелее, под двумя этими шарами стройная прежде талия проросла симпатичным пухлым животом, который уже бесполезно было втягивать, а еще ниже — еще более круглые окорочка, что с каждой неделей, казалось, становились все объемнее. Мягкие руки, сочные бедра и мясистые ноги довершали портрет моей ныне несомненно полной красавицы.
Однако даже поправившись, Анн оставалась самой маленькой в семействе. Все прочие гости варьировались от весьма упитанных до, прямо скажем, жирных, но я в силу очевидных причин больше всего внимания уделял прямой ее родне.
Отец ее был рослый и обширный, с тяжелым брюхом, что входило в помещение впереди него, и такими же оказались оба старших брата — чуть поменьше отца, но того же сложения. Все трое встретили меня массивными медвежьими объятиями.
Что до мамы Анн, она в семье была самой большой, и не в плане роста, титул «матроны» для ее невероятной тучности был маловат. В обхвате пояса она несколько уступала супругу, зато могла похвастать колоссальным бюстом, который, словно на полку, опирался на верхнюю часть ее пуза, и крупом таких размеров, что у ее широченного кресла во главе стола специально сняли подлокотники.
Анн не раз говорила о своем семействе — насколько все они близки, как они частенько развлекались всей компанией. Но как-то упустила из описания, какие они тут все объемистые. И когда я увидел всю эту родню за праздничным столом, стало понятно и почему моя красавица постоянно набирает вес, и откуда вообще у нее такой аппетит взялся.
Насчет габаритов родителей и братьев Анн умолчала, но о том, что они знают, что такое хорошо проводить время, ни разу не соврала. Выпивка лилась рекой, все были счастливы видеть родных и познакомиться со мной, а уж накрытый стол был определенно самым обильным пиршеством в честь дня благодарения, какой мне доводилось видеть. Да, за столом сидело пятнадцать человек — но индейки, жаркого, картофельного пюре, кукурузных хлебов, зеленых бобов, макарон с сыром и прочих иных блюд тут хватило бы на все сорок.
Семейство также явно одобрило тот факт, что она поправилась. При встрече ее мать отметила, мол, у тебя явно более здоровый вид с толикой мясца на костях — Анн аж покраснела и поблагодарила за комплимент. А потом пара кузин пошутила, ура, наконец-то ты решила нас догнать, но все это с открытым сердцем, и Анн без проблем посмеялась вместе с ними.
Получив приятный сюрприз в виде ее пополневшей фигуры, родня не делала Анн никаких замечаний в плане ее аппетита. Подумаешь, слопала две тарелки, нагруженных с горкой «всего и помножку». А когда подали десерт, никто и глазом не моргнул, когда она взяла по ломтю каждого наличного пирога — с яблоками, с тыквой и с орехами-пекан.
И подавно никого, включая меня, не удивило, когда Анн сообщила, что берет себе еще ломоть яблочного пирога. Плюхнула сверху большую ложку ванильного мороженого и стратегически расстегнула штаны, прежде чем приступить к четвертому куску. А я наблюдал, как ее прежде острый подбородок, пока она жует, прорастает намеком на будущий второй подбородок, а из-под свитера выпирает пухлый животик.
Вечерком мы всласть потискаемся на старой полуторке в ее детской, думал я, глядя, как она вылизывает тарелку от подтаявшего мороженого. Вопрос только, сумеем ли мы на эту кровать вообще втиснуться вдвоем на следующий день благодарения.
* * *
— Не возражаешь, если я еще кусочек возьму?
Вопрос определенно был риторическим, поскольку пухлая рука Анн уже потянулась за пятым ломтем свежевыпеченного бананового хлеба. Я в последнее время экспериментировал с выпечкой и потихоньку расширял свой ассортимент рецептов, благо квалифицированная дегустаторша под боком. Конкретно в этот вариант по ее запросу было добавлено шоколадного теста, получилось определенно удачно — пару часов, как из духовки, а уже половина ковриги исчезла в ее круглом тучном пузике.
Год как мы вместе, и я начал отмечать, насколько больше Анн нынче ест. Аппетит тяжелоатлетки превратился в аппетит тяжелообжорки. Минуты не может провести, не забросив в рот что-то на пожевать. «Периодические» заказы к утреннему кофе солидной толики мороженого и пары пончиков стали постоянными, что бы я для нее ни приготовил — все это сметалось без остатка. Она всегда выглядела такой довольной во время еды, что я не мог не баловать ее всякими добавочными вкусняшками.
Доев тот банановый хлеб, Анн спросила, не хочу ли я составить ей компанию на полуденной прогулке. Уже не пробежке. Бег для нее ушел в прошлое. В нынешнем году привычный полумарафон АНн пропустила, сказав, что у нее нет времени на подготовку. Оно конечно да, расписание у нее было довольно плотное, она частенько работала допоздна. Но в прошлые года ей всегда удавалось впихнуть в распорядок и дневную пробежку на несколько кэмэ, и вечернюю разминку если не в спортзале, так дома.
Что-то с тех пор в ней переменилось, в первую очередь в сознании. КОгда я впервые спросил, почему она уже не так активно бегает, Анн ответила, что у нее перерыв. И перерыв этот все продолжался и продолжался, в итоге я бросил задавать глупые вопросы. Не знаю, может, где-то имела места травма, о которой она не хотела мне сообщать, или просто былые интересы ушли в былое, уступив место новому хобби. Несчастливой она точно не ывглядела и по беговой дорожке не скучала. С удовольствием гуляла часами в парке — если получалось, со мной, — а иногда мы катались за город на великах. Но никаких более гонок и благотоврительных забегов, а все ее прежние спортивные шортики так и валялись в шкафу, ибо чем дальше, тем более сомнительным становилась возможность их вообще натянуть.
Уменьшение физической активности плюс увеличение ежедневно потребляемого количества еды, и Анн все больше набирала вес. На прошлый день благодарения она колебалась где-то на грани «полной», нынче же иначе как «толстой» нвзвать ее было трудно.
Но какой же роскошной толстушкой она стала! Все ее подробности, кажется, выросли исключительно пропорционально. Тяжелые массивные сиськи опирались на возникшую под ними полку живота, словно специально для этого его и отрастили. Столь великолепно мягкий и завлекательный живот, я обожал тискать все ее многочисленные складочки, которые образовывались в этом регионе, когда мне удавалось запустить лапы в ее жиры. Как правило, лапы в итоге скользили чуток пониже и в заднюю часть, которую распирало двумя могучими полушариями чистейшей пышности.
Признаюсь: к этой самой ее части меня ныне тянуло как магнитом. Взгляда не мог отвести, когда она колыхалась так и этак от малейшего движения. Временами мне мечталось, чтобы Анн вновь вышла на пробежку — просто чтобы я мог полюбоваться, как сии обильные подробности раскачиваются туда-сюда, о, перед моим мысленным взором уже предстали трущиеся друг о дружку тучные бедра и милая мордаха, которая при попытке войти в прежний спортивный режим от натуги обретает свекольный оттенок.
Немалые свои объемы, как всегда, Анн воспринимала с гордостью. Называла себя «большой девочкой» и вовсю развлекалась за мой счет, ибо видела мою реакцию на свои жиры. Трудно не увидеть, если, раздеваясь, достаточно слегка качнутся туда-сюда, и у меня уже пар из ушей.
Для меня самого сия реакция оказалась довольно неожиданным моментом. Я ведь никогда не увлекался пышками, все прежние мои пассии были стройными и, как правило, невысокими. Друзья даже подшучивали, мол, вот что значит — предпочитает строго определенных девиц. И все-таки то, как Анн раздавалась все шире вот прямо у меня на глазах, отчего-то невероятно возбуждало.
И то, как она воспринимала свой новонабранный вес, и то, как вся эта обильная женственная плоть умножала ее природную красоту. И несокрушимая уверенность в ее поведении. И манера одеваться — скромно на людях и откровенно на грани провокационности наедине со мной.
И мысль о том, что мое сокровище явно станет еще больше.
* * *
— Знаешь, я хочу еще кусочек.
Сегодня пришлось изрядно поездить, так что домой мы вернулись уже ближе к полуночи и, добыв из холодильника творожник, совместно им подкреплялись. Совместно — это значит я отложил себе два ломтя, придвинув ей все остальное. Да, пару часов назад мы проезжали через «Мак» и Анн ни в чем себе не отказывала, но десерт — это особый вопрос. Хорошо, что я предусмотрительно подготовил этот творожник и нашлось чем ее порадовать после многочасового пребывания в машине. Творожник был заранее разделен на восемь частей, и она как раз уплетала шестую и последнюю.
Анн полностью и невозвратно жила так, как и положено чревоугоднице. Она приняла тот факт, что стройной больше никогда не будет, что она такая же, как вся ее семья, то бишь толстая. Приняв это и полюбив собственную фигуру, фигуру, которую я хотел видеть еще больше и все для этого делал, — она тем самым сломала последние оставшиеся барьеры, которые в чем-то там ее прежде ограничивали.
В итоге почти каждый раз теперь Анн ела не просто досыта, а объедалась до отвала, я же всячески одобрял ее старания впихнуть в себя все до последней крошки. Нынче вечером она как раз была в настроении облопаться по самое не могу без всяких дополнительных стимулов. Три четверти солидного творожника для нее-нынешней было так, заморить червячка.
Наше взаимное пристрастие тем самым вышло на следующую стадию, ничего принципиально не поменяв в наших отношениях. Нам и без того было уютно друг с дружкой, мы открыто говорили о наших желаниях и стремелениях. Анн просто хотела есть, ни о чем не беспокоясь, имея рядом того, кто ее обожает. Ну а я хотел увидеть, сколь восхитительно объемистой она станет.
Мы вместе вот уже почти три года, и за это время она располнела самым великолепнейшим образом. Массивный живот моей красавицы выпирал даже дальше, чем тяжелые груди, хотя этих близняшек ни одна порнозвезда не устыдилась бы — их расперло до такой степени, что растяжки появились и там, а не только на пузе, каковое нынче свисало на бедра. Нынче вечером на ней была облегающая маечка, выставляющая напоказ колышущиеся жиры на руках, некогда подтянутых и мускулистых. Вилка планомерно переправляла каждую крошку шоколадного творожника к ее лицу, пухлому и круглому, каковое изображало полную и абсолютную уверенность в правильности избранного пути. Как всегда, когда она сидела и лопала.
Сидела, да. То самое место, на котором сидят, у Анн достигло таких пропорций, о каких я разве что осторожно фантазировал. Неважно, была она голышом или в штанах, эти объемистые, в ямочках прелести неизменно меня завораживали. Расплескавшиеся ли на две трети дивана, когда она сидела, или колышущиеся туда-сюда, пока она вперевалку двигалась к холодильнику и обратно — от вида этих ее подробностей я всегда приходил в полную боеготовность.
О да, играть с ее постоянно растущими объемами для нас обоих всякий раз становилось новым опытом. Анн всякий раз привыкала к своему новому весу, а я — к тому, что моя пассия нынче доросла до вот такого вот. «Пухлая красавица» осталась в прошлом, как и «толстая красавица». Ныне мы пребывали на этапе «чертовски разжиревшая красавица».
Анн научилась быстрым взглядом определять, на каких сидениях она может разместиться и какие сумеют выдержать ее вес. Я же научился держать запас вкусняшек у ее стола, чтобы ей не приходилось слишком часто вставать.
Она освоила искусство сетевого заказа одежек, чтобы и впору были, и вид имели, хотя с каждым разом размеры шмоток все росли, пришлось закупаться в специализированных магазинах. Я же освоил искусство снимать эти одежки — и когда ей надо было переодеться, и когда мы просто желали остаться нагишом.
Она усвоила, насколько велики стали ее объемы, и почти перестала задевать все на свете громадным пузом и филейной частью. Я усвоил, какие именно местечки в этих объемах при жмяканьи исторгают довольный писк нужного тона.
Любовью мы занимались не реже, чем когда только начали встречаться. А то и чаще. И первым из сил в процессе снова-таки выбивался именно я, но теперь — потому что именно на мне была основная активность, Анн же просто лежала ленивой королевой, разве что поворачиваясь или приподнимая складки своего сала, чтобы открылся лучший доступ к самым чувствительным местечкам. Самая большая нагрузка в ее нынешнем распорядке, только вот сомневаюсь, что с тех пор, как мы начали сочетать еду и занятия любовью, ей удалось при этом сжечь сколько-нибудь жира. Непросто, знаете, похудеть, постанывая — еще, еще, еще! — и при этом впихивая в себя еще несколько сотен калорий, иногда по нескольку раз в день.
Для меня и Анн ее растущие формы были совершенно неотразимы, однако так полагали не все. Кое-кто из близких — семья Анн и некоторые ближайшие друзья из бодипозитивных — восхищались ее уверенностью в себе и в своих выросших объемах, одобряли то, как она держится. Другие, вроде моих родителей и большей части друзей, просто игнорировали этот факт, разве только сделав пару-тройку вежливых замечаний. Некоторые же, позволившие себе намеренно обидные замечания, были из круга общения вычеркнуты. Впрочем, таких оказалось немного, и никого — из совсем близких.
Да и если бы никто не одобрил — честно говоря, мне было плевать. Я любил Анн больше, чем вообще считал возможным. Я-то думал, что не могу восхищаться ей больше, чем в начале наших отношений, но все, через что мы с ней прошли, вместе и совокупно, лишь подкинуло топлива в горнило моей безмерной любви. И этого никто у меня не мог отнять, и категорически неважно, что они думают о ее внешности.
Кольцо я купил вот уже пару недель как, и скоро, совсем скоро должен был настать день, когда я опущусь на одно колено и задам ей вопрос, на который, я знал, она ответит «да».
* * *
— Еще… ик… кусочек.
Не в первый уже раз Анн целиком съедала большую пиццу, но чтобы и пицца, и кальцоне в один присест — такое впервые. Нынешним вечером она сама себе устроила подобный вызов своим способностям, я скармливал ей кусочек за кусочком, и она целеустремленно утрамбовывала все это в желудок, прерываясь лишь на глоток-другой лимонада. Я всем своим видом выражал одобрение, мол, доедай, и вот было подметено все до последней крошки.
Застонав, она обмякла на скамейке со спинкой, которую я специально купил нам на кухню. Изначальные стулья давно уже стали категорически неадекватны для ее широченного крупа. Обеими руками она оглаживала свой колоссальный живот, на пухлом пальце блестели два кольца — помолвочное и обручальное.
Красивая у нас была церемония, и в подвенечном платье Анн выглядела совершенно сногсшибательно. Влезла, правда, с трудом, хотя последнюю подгонку по фигуре делали буквально за пару дней до. Но скрыть многочисленные складки на торсе, как и то, что рукава трещали под напором ее объемистых рук, не получалось от слова никак. Для меня, впрочем, более потрясающего зрелища не существовало — подобранные в простую, но изящную прическу светлые волосы, миллионоваттная улыбка на круглом лице. Отец невесты плакал от радости, когда вперевалку вел ее к алтарю, и точно так же плакала мать, сидящая на двух стульях в первом ряду.
Кстати, лишь в тот день я обратил внимание, что Анн сравнялась обхватами со своей матерью. А после преисполненного сплошных изобилий медового месяца, который плавно перешел в не менее обжорливо-радостную семейную жизнь, моя красавица безусловно стала еще больше, так что я был почти уверен: на следующем семейном сборище она окажется самой толстой.
Острый некогда подбородок Анн давно утонул в океане жиров, что поглотили ее шею. Лицо ее оставалось невероятно привлекательным, но — по-другому. Меня аж умиление брало, когда я видел, как ее пухлые щеки раздуваются, набитые едой, или когда очи ее застилает поволока чревоугодного удовлетворения после очередной колоссальной трапезы.
Впереди у нее выпирал громадный, мамонтовых объемов живот, тучные складки водопадом переходили одна в другую, он вываливался из любых одежек и вечно задевал на край стола, или за спинки сидения в авто — на переднем Анн уже разместиться не могла, — или за стенки душевой. На верхнюю же складку свисали сиськи, которые, клянусь, разбухли вдвое против первоначальных размеров. Обоим нам нравилось играть с ними, и они были достаточно велики, чтобы Анн, приподняв одну из «малышек» обеими руками, с упоением сосала затвердевший сосок, пока я работал там, внизу — хоть спереди, хоть сзади.
Трудно поверить, что когда-то я считал, что фигура ее похожа на песочные часы, ибо ныне единственное подходящее для нее слово было «круглая». Массивная, невероятно круглая. И самыми круглыми и обширными были бедра и филейная часть, которую разнесло до монументальных пропорций. Как и ее мать, Анн вынуждена была сидеть на двух стульях, по одному под каждую гаргантюанову ягодицу, если в пределах досягаемости не имелось скамейки. Альковы в ресторанах? Рискованное занятие, проверили на практике: если даже Анн туда влезла до начала трапезы, очень не факт, что сумеет выбраться после.
Сколько она нынче весит, мы в точности не знали: последние весы благополучно сказали «хрясь», а новые пока еще не прибыли. Но я точно знал, что Анн уже минимум вчетверо больше барышни, с которой мы когда-то ужинали в том итальянском ресторанчике. Те, кто не знал ее раньше, лишь фыркали, когда я рассказывал, что она во время оно полупрофессионально занималась бегом, а потом, когда я показывал старые наши фото — наслаждался их изумлением от того, что моя красавица и правда некогда была вполне стройной.
Признаю: я и сам за эти года не сберег прежнюю фигуру. На свадьбе кое-кто из родных-друзей отпускали шуточки насчет моего выросшего брюшка. Да, я уже тоже пухляш. Вес рос небыстро и я старался по возможности поддерживать форму, но с Анн под боком от изобилия еды деваться физически некуда.
Единственное, по сути, что мешало мне толстеть еще быстрее — это моя красавица, то бишь ее аппетит. Вот и сейчас, даже слопав целую пиццу и кальцоне, она поглядывала на мою тарелку — а потом подняла взгляд, и я точно знал, какими будут ее слова, еще до того, как Анн открыла рот.
— Еще кусочек?