Еще хочу
Еще хочу
(More Please)
Чего я больше всего хочу?
Какое желание я загадала бы при падающей звезде?
Чего жаждет мое сердце?
Что для меня более желанно, чем пицца?
Каково мое истинное стремление?
Для многих это непростой вопрос. Над ним нужно будет серьезно подумать: несколько часов, дней, может, даже недель. Попробуйте ответить и вы. Назовите то, чего вы желаете больше чего бы то ни было иного. Что это будет в вашем случае? Деньги? Любовь? Власть?
Свой ответ я знаю. Я знаю его с детства.
Простое слово из трех букв.
ЖИР.
Хочу быть жирной, обожать жир, оставаться жирной. Быть толстой и никогда не худеть. Расти большой и еще больше. Впервые я увидела толстопузую барышню годика этак в четыре, немедля обзавидовалась и сказала «хочу себе такой же». Ну вот теперь у меня такой есть, потолще, чем был у той. И все равно он недостаточно большой.
«Быть толстой» для меня это не сколько-то там килограммов лишнего веса там и сям, как у меня сейчас. Нет, в моих фантазиях — это слоноподобная гора сала, под которой совершенно незаметна двуспальная кровать, металлическая рама расплющена, и с места она уже сдивнуться не может. Настолько небывало тучная, что народ со всей округи собирается поглазеть на этакое диво, и быть может, даже платит за входной билет.
На скромное бикини для такой особы уйдет ткани, как на одежду для двух обычных людей. Пальцы — разбухшие сардельки, бессильно торчащие из окорокоподобных тучных ладоней. Расплывшиеся запястья без видимых следов переходят в разжиревшие пифосы, а те — в обширные плечи, сливающиеся с каскадом подбородков, о шее там и говорить не приходится. Чуть ниже бочкообразный торс, а под ним гора безразмерного пуза. Оно выплескивается вперед и в стороны, подобное океану желе, ходит ходуном от каждого вздоха. И при всей его колоссальной величине оно все равно не может полностью прикрыть моих телес, ибо бедра мои невероятно раздались вширь, свисая по обе стороны широченного королевского матраса. Ноги толщиной не то что с колоды — со столетние дубы, и пухлые как подушки ступни как-то сами переходят в ожиревшие икры, без следа утонувших в тучной плоти лодыжек. Пальцы ног такие же сарделькообразные.
И все, что я могу делать целыми днями напролет — это есть. Все, что дадут, все, что смогу. Пицца, чипсы, торты, пирожные. Целые контейнера мороженого, пудингов и сливок. Мои возлюбленные кормильцы будут обрашивать все ресторации в окрестностях и скармливать мне все это до крошки, когда я не смогу уже поднять руки самостоятельно. Боль в переполненном желудке погрузит меня в сон, но уйдет к тому моменту, когда я проснусь — чтобы повторить все это снова.
Не в состоянии пошевелиться. Не двигаться с места, разве что слегка наклоняясь и отклоняясь. Все такое тяжелое, тучное, мягкое, сплошное колыщущееся сало. Остатки мышц давно утонули там, в глубине. Вес мой давно побил все мыслимые рекорды, аппетит мой перерос все доступные для человеческого желудка параметры. И на этом я не останавливаюсь. Кормильцы мои будут массировать мой желудок, умеряя боль, утешая зуд. Они будут ласкать мои бессчетные растяжки, и нежные молнии будут скользить у меня под кожей.
Они будут кормить меня, пока не упадут от усталости на подушки жира на моей груди и бедрах, свернувшись там усталыми кошками, и я тоже усну, а утром мы проснемся вместе, они скормят мне первый завтрак — который бы заставил пехотный батальон рухнуть от пережора, — и терпеливо помассируют мой вздувшийся желудок, после чего я скажу: еще хочу.