Елена Прекрасная

Елена Прекрасная
(Blind Date)

Всегда нервничаю на первом свидании. Парадные прикиды — совсем не мое, модные прически — тоже, так что надеюсь, что выгляжу я хотя бы приемлемо.
Свидание у меня с Еленой.
Собственно, потому и нервничаю, что кроме имени, ничего о ней не знаю. Нас свели друзья через третьи руки, на вопрос «да как хоть она выглядит» мне ответили лишь «увидишь — узнаешь сразу». Ну, надеюсь. Я на это свидание вслепую подписался только потому, что слишком уж давно был один.
Вот так вот размышляю о бренности бытия, и тут что-то перекрыло свет у меня за спиной. Поворачиваюсь — и упираюсь в большую черную стену. Ну, стены не бывают круглыми, и обычно не возникают сами собой посреди ресторана, так что через несколько миллисекунд сознание все же зафиксировало очень пухлое лицо на верхушке весьма объемистого объекта. Еще пару секунд уходит, чтобы наконец рецепторы и мозги сошлись в оценке ситуации.
— Язык проглотил, а? Я привыкла. Эй, официант! Мне еще один стул!
И объемистый объект садится напротив меня, заняв сразу два стула. Стол сразу как-то уменьшился и дрогнул, когда нечто массивное задело столешницу снизу.
Я наконец осознаю, что это громадное нечто все же принадлежит к роду человеческому.
— Елена?
— Ура, оно разговаривает! А ты, должно быть, Том. — Она протягивает мне руку, и пожимая ее, я не могу не заметить несколько подробностей. Пальцы похожи на массивные сардельки, ладонь очень пухлая, а запястье — просто складка-перетяжка, за которой следует нечто массивно-цилидрическое, по логике вещей — предплечье.
Больше я ничего не могу разобрать, только что она колоссальная, самая громадная женщина, какую я только видел хоть вживую, хоть на картинках. Забавно, где она добыла одеяние, в которое задрапировала все свои титанические формы, цельнокровенное черное платье, которое открывало лишь кисти рук, лодыжки и очень солидное декольте.
— Мои глаза выше, красавчик.
— Прости, я не знал...
— Какие объемы женственности тебе встретятся сегодня? — низкий утробный смешок, от которого все ее телеса содрогаются текучей волной. — Да уж, я предпочитаю устраивать людям сюрприз, потому что немногие способны с таким объемом справиться. В общем, вот она я, большая, толстая, и категорически не склонная за это извиняться.
— Да? — Уже интересно.
— Именно так! Хочешь уйти — дверь там. Лично я в ближайшие пару часов никуда двигаться не собираюсь, слишком много усилий потратила, чтобы добраться до этого стола. А еще я голодная.
— Я останусь. Мне… нравятся женщины, уверенные в себе. — И это не ложь. Мой мир, конечно, никогда уже не будет прежним, но кое-что в ней меня действительно привлекало.
— Что ж, ты уже лучше девяноста процентов тех типов, с которыми я встречалась. Большинство улепетывало прочь еще до закусок.
— Грубо, как по мне.
— Но логично. Никто не ожидает вот так вдруг встретить слона.
— Ты не слон.
— Аппетит у меня не меньше.
— С первого взгляда ты мне больше показалась похожей на дом.
Хохочет на весь ресторан.
— Ха! Ставлю галочку в пункте «чувство юмора». Тебе повезло, что меня не так легко обидеть.
— Что еще за пункт такой?
— Об этом поговорим чуть позднее. Чем тут кормят? Умираю с голоду.
Рассматриваю меню, припоминаю все, о чем слышал и видел сам.
— Лично я склоняюсь к жареной моцарелле, хотя чесночные узелки тоже хороши. Жареная картошка вполне приличная, а еще я тут пробовал луковые кольца, неплохо.
— Звучит недурственно. Беру.
— Что именно?
— Да все, что ты сказал.
Мысленно прикидываю объем блюд, под десять тысяч калорий.
— Уверена? Это довольно много...
— Том, послушай, я знаю, что я хочу — и я точно НЕ хочу, чтобы весь вечер меня кто-то поправлял.
— Вполне честно. Пусть будет все.
— Эй, официант, нам закуски!
Официант не без сомнений принимает заказ, вечер продолжается. Я наконец ухитряюсь рассмотреть свою визави и понимаю, что цельное черное платье на самом деле неплохо на ней сидит. Даже странно, с ее-то шарообразными пропорциями. Сплошные выпуклости и складки, но при этом нет ничего, что казалось бы неестественным. Перехватив мой взгляд, она наклоняется поближе — стол протестующе скрипит.
— Нравится то, что видишь?
— Ты… пропорциональная.
— О, неужели? Ты всегда такой быстрый на первом свидании? — изображает она оскорбленную невинность, но губы расплываются в улыбке.
— А у меня это первое свидание за черт-те-сколько лет. Но просто чтобы ответить на твой вопрос — предпочитаю честность. Ты выглядишь так, как сама хочешь выглядеть, кто бы что ни думал.
— Вот тут ты чертовски прав. Еще один пункт по списку. Позволь все же спросить тебя, Том: почему ты перестал встречаться с девушками?
— Это… сложно.
Закуски наконец прибывают, и Елена не тратит времени, принимаясь за еду. Я наполовину ожидаю, что она по уши зароется в тарелку — но нет, ест она вполне обычно, переходя от одного к другому. Я прихватываю и себе пару кусочков того-сего-этого.
— Я хоть и голодная, но ем небыстро. Время у нас есть.
И пока она занимается закусками, я вспоминаю историю своей жизни. С моей последней девушкой мы встречались больше года, и ни с кем я не был более близок. Но как-то вдруг она начала отдаляться, и что бы я ни делал — искра между нами больше не вспыхивала. Ее подружка раскрыла мне глаза — она меня обманывает, — и я учинил скандал, получив в ответ обвинение, что того, что могу дать ей я, ей мало, и наши отношения бесперспективны. Мое реноме и самоощущение в процессе изрядно пострадали.
Елена внимательно слушает, прикончив одну корзинку, а за ней вторую. Как раз забрасывает в рот последний брусок жареной моцареллы, когда я завершаю сию одиссею.
— Сколько она весила?
— Э, что?
— Сколько она весила?
— Да как-то средне, никогда не спрашивал. А что?
— А то, что это и была твоя главная проблема.
— Думаешь, она ушла налево, потому что я не знал, сколько она весит?
— Да нет, конечно. Просто женщины хотят чувствовать себя нужными, хотят чувствовать заботу, а главное — хотят знать, что думают именно о них. Причем не левые чужаки и извращенцы, а те, с кем они близки. Даже если она никогда не признает этого вслух — она хочет, чтобы ты больше влезал в ее личную жизнь просто потому, что это показывает, что ты действительно о ней заботишься. А ты этого не делал, и она отправилась искать желаемого в другом месте.
— Она никогда ничего такого не говорила!
— Да, многие женщины хотят, чтобы их мужчина был на пять шагов впереди, и предполагают, что ты заранее знаешь, в чем проблема, даже когда ты совсем не при делах. Общение — вот ключ к любым отношениям. К счастью для тебя, я — открытая книга.
— Открытая книга?
— Ага. Проси — и получишь, если только речь не идет о моей еде. Кстати, о еде — я все еще голодная. Официант! Мне «бесконечную вермишель»! — Официант с усталым видом приняимает заказ. — И чтобы это была самая большая посудина, какая у вас найдется, если, конечно, не хочешь бегать туда-сюда еще несколько раз.
Я ограничиываюсь бургером и жареной картошкой.
— Они ее называют «бесконечной», но когда я в прошлый раз заказала такое, хозяин сказал, что десять мисок — это уже перебор.
Десять мисок, по мне, действительно перебор, но учитывая то, что я уже успел увидеть, сомневаться в ее аппетите не стоит.
— Десять мисок — это они зря. Женщине размером с дом нужно как минимум двадцать.
Улыбка ее еще шире, а я понимаю, что нынешнее общение начинает мне нравится.
— О да, согласна всей душой, но ведь досыта нигде толком не поесть! Меня на той неделе, веришь ты или нет, навсегда выгнали из одного заведения со шведским столом, куда я частенько ходила, ибо я, цитирую, «сжираю все их доходы». Для меня это, конечно, комплимент, но все же.
— Выгнали навсегда? Шутишь!
— Я никогда не шучу, если дело касается еды. Удивительно, что они не выгнали меня, когда подо мной там сломался стул… Погоди, это что еще такое?
Официант ставит на наш стол целый тазик — вероятно, первый случай в истории заведения, когда кухонная утварь выставляется клиенту. Вермишели в тазике хватило бы целому семейству за соседним столом. Елена вся светится, как новогодняя елка.
— Вот это, я понимаю, обслуживание! Сэр, вас сам Господь послал на нашу грешную землю. Вот, это вам двадцатка за находчивость, и всякий раз, когда вы будете сегодня приносить мне такую порцию — получите еще двадцатку, так что надейтесь, что я сегодня голодная.
Официант удаляется с видом удивленным, но уже не усталым, получив компенсацию от громогласной клиентки.
— А теперь почему бы тебе не задать вопрос, который у тебя давно уже крутится на языке, а я продемонстрирую тебе свою способность работать в многозадачном режиме и буду одновременно есть и разговаривать!
— О чем спросить?
— Да ладно тебе, я же просто читаю в твоих выразительных глазах. Это ж как тот слон посреди комнаты.
— Сколько ты весишь?
— Ха, быстро учишься. Последний раз, когда пыталась взвеситься, весы показали триста пятьдесят и уперлись в край шкалы. Но это не совсем тот вопрос, которого я ждала.
Тут до меня доходит, о чем она.
— Ну, просто любопытно, как ты стала такой… большой?
— Вот оно! — И Елена принимается есть с такой жадностью, какую ожидаешь от персоны ее габаритов, всасывая вермишель целыми горстями. Отточенная техника поглощения пищи сама по себе завораживает. И даже, честно говоря, возбуждает — и она, пожалуй, это прекрасно понимает. — Ну, для начала, «большая» — не совсем тот термин, который правильно описывает меня любимую, но эту неточность я прощаю, поскольку мы пока все еще на этапе первичного знакомства. — Исчезла еще изрядная толика вермишели. — Я никогда не была маленькой и всегда предпочитала изобильную кормежку. А матушка у меня адски хороший кулинар. Школу я закончила стасемидесятисемикилограммовой. — Тазик опустел уже наполовину, темпы поглощения не снижались ни на йоту. — А потом был колледж и неограниченный допуск в столовую, то, о чем я всегда мечтала. Четыре года безудержного обжорства даром не прошли, и диплом я получала уже с весом в триста восемнадцать кило. Нет, я не нарочно набирала вес — просто люблю поесть, много и вкусно, а это просто побочный эффект. А потом меня выпустили в реальный мир, и теперь моему аппетиту просто-таки нет пределов...
Тазик опустел, а трапезу Елена определенно не закончила.
— Эй...
Официант проворно заменяет пустой тазик на полный, заработав своей предусмотрительностью еще двадцатку.
— Вот это обслуживание! Так о чем бишь я? А, да. В общем, вот она я, громадная, вечно голодная и, увы, неспособная заменить тот неограниченный допуск в столовую. Тогда-то и начались… странности.
— Странности — это для трехсотвосемнадцатикилограммовой красотки?
— Красотки, ха! Ты хочешь, чтобы я покраснела? Тут правда ситуация неоднозначная...
— Кажется, я до сих пор не сбежал?
Она молча ест еще некоторое время. Возможно, зрение таки меня обманывает, но ее громадное пузо, кажется, стало еще объемнее, а ест Елена несколько медленнее. Возможно, даже ее аппетиту все же есть пределы.
— Что ж, ты сам спросил. Если коротко, меня одной уже не хватало поддерживать собственные привычки. А если ты немного в курсе, что такое Интернет — там… хватает всякого народу. Я вышла на сообщества, где тусуются люди, которые очень даже заинтересовались мной. Понимаешь?
В странных уголках Сети я не активный ходок, но о чем она говорит — знаю. Все, что существует, имеет своих поклонников.
— Да, расклад понятен.
— Хорошо. Потому как мы в публичном месте, а та мамаша готова испепелить меня взглядом. Я нашла, скажем так, партнера, который, скажем так, хотел, чтобы меня стало еще больше. И похоже, наслаждался, глядя, как я ем, а еще — наслаждался, глядя, как я расту вширь. Романтикой не назвать, но он, увы, относился к этому иначе. Не следовало мне оставаться с ним так долго, держа человека на краю, но я просто не могла отказаться от еды. А потом мы крупно поцапались насчет одного… момента. Тогда и разошлись.
Впервые за этот вечер она словно стесняется продолжать.
— Не хочешь — не рассказывай, выжимать из тебя информацию я не собираюсь.
Она в задумчивости опустошает тазик. Вид у Елены при всех ее габаритов слегка разбухший, как бы немыслимо это ни звучало, и я не могу не созерцать ее шарообразное величие. Что-то во всей этой ситуации затрагивает мои глубинные струнки, о существовании которых я и не подозревал. Она, поймав мой взгляд, о чем-то размышляет.
Официант заменяет пустой тазик на полный, и она, вознаградив его еще двадцаткой, продолжает есть, сообщив, что этот последний. Ест вермишель уже не в прежнем космическом темпе, скорее в обычном для среднего человека. Нет, сдаваться отнюдь не собирается.
— О чем ты думаешь? — спокойное хладнокровие вдруг сменяется игривым тоном. Сейчас что-то точно будет.
— О том, что ты самая уникальная женщина, каких я только встречал. Уверенная в себе, очаровательная, веселая, и делаешь то, что любишь. Мне бы хоть десять процентов такого...
— Хм. Еще один пункт из списка. Ты умеешь делать девушке комплименты.
Продолжает размышлять и есть, в ее раздувающемся пузе скрывается еще пол-тазика. Темп поглощения пищи замедляется, однако она намерена прикончить все до последней крошки.
— Давай представим себе гипотетическую ситуацию. Вот скажем прошло несколько месяцев, мы продолжаем встречаться — знаю, знаю, не льсти себе, мы чисто гипотетически. Я настолько растолстела, что не могу толком развернуться на собственной кухне, и чтобы помочь мне удовлетворить мои аппетиты, мне требуется тот, кто будет меня кормить. Твоя реакция?
Вот и ответ, как говорил Гамлет. Вот к чему все идет. Колесики под черепом крутятся усиленными темпами. Она ищет того, кто будет танцевать под ее дудку, чтобы обеспечивать ее хотелки? И вся эта «открытая книга» — просто игра? Начинаю сомневаться, и она это видит.
— Эй, прости, я, пожалуй, не так выразилась. Я сама себе хозяйка, в содержанки не стремлюсь и никого ни к чему принуждать не хочу. Просто… проверяю твою реакцию. Вот скажем если бы я сюда не пришла, а приехала на инвалидном скутере, что бы ты делал?
— А ты счастлива в этой гипотетической ситуации?
— Счастлива… — задумчиво говорит она. — Еще один пункт по списку… — Вздыхает. — Каждый раз мне твердят «сбрось вес», «ты уже достаточно съела», «неудивительно, что тебя так разнесло». Нелегко, знаешь ли, слушать такое. И я сама сомневаюсь, права ли. Но я такова, какова есть, и обожаю еду — и вот этого в себе ни за что не изменила бы. — В тазике осталось вермишели примерно на пять «укусов», какими она начинала есть. Елена чуть отодвигает стулья назад, чтобы освободить пузу немного места. От ее габаритов и аппетита, чего уж скрывать, меня невероятно перло. И мое восхищение не остается незамеченным.
— Ну так и не меняйся. И найди того, кто… оценит… истинную тебя.
Она фыркает.
— Ага, как будто это так просто. Но меня волнует несколько другое.
— И что же?
Ее взгляд — зеркальное отражение тех, которыми я пожирал ее весь вечер. Мы связаны.
— Отвези меня домой, и я покажу.
Единым махом всасывает остаток вермишели, не отрывая от меня глаз. Чтобы выразить наши чувства, слова сейчас не нужны.
Официант, готовый к дальнейшим подвигам, спрашивает, не желаем ли мы десерт. Нет, отвечает Елена, пока хватит и счета, оглаживая вздувшееся пузо. Народ пялится на нас, ей плевать. Я предложил оплатить нынешний ужин на правах джентльмена, однако она молча извлекла из сумочки пачку банкнот и плюхнула на стол.
— У тебя большая машина?
— Может быть тесновато, но если сложить переднее сидение — ты, пожалуй, на заднее втиснешься.
И Елена принялась за нелегкое дело — вставать, отказавшись от моей помощи. Одна расплывшаяся нога, вторая, и вот ее многопудовая туша сползает со стульев и воздвигается в вертикальное положение, раздувшееся пузо еще заметнее, поскольку платье задралось выше колен. Мой взгляд скользит вниз, к ее бледно обнаженной плоти, к этим завораживающе круглым коленкам...
— Взгляд вверх, ковбой, раз взялся быть джентльменом — подгони машину ко входу, пока я совершаю эпический подвиг самостоятельного покидания ресторации.
Смущенный, я повинуюсь. Уже с порога оглядываюсь через плечо — та еще сценка, другие гости вынуждены вставать и раздвигать стулья и столы, чтобы освободить пространство для маневра ее колоссального тела. Как раз когда я подгоняю авто, она с трудом протискивается сквозь двойные двери. Боком. И то разбухшее пузо и массивные окорока задевают за дверные косяки. Криво ухмыльнувшись, Елена с еще большим трудом трамбуется на заднее сидение моего «форда».
Ехать также непросто: машину заметно кренит вправо, а в зеркале заднего вида отражается исключительно Елена. Салон заполнен желудочным урчанием, ее организм активно работает над перевариванием обильной трапезы, а сама Елена дремлет, утомленная после эпического подвига. То и дело правым плечом я задеваю ее пузо, выплеснувшееся на переднее пассажирское сидение. Ну да, к подобному соседству я совершенно еще не привык.
По прибытии бужу ее легким толчком.
— Помочь?
— Ты воистину джентльмен, но я пока еще могу передвигаться сама.
Интересный выбор слов. Вновь наблюдаю за ее усилиями. Пыхтя от натуги, она медленно извлекает себя из салона и ведет меня к парадной двери, покачивающиеся под платьем величественные ягодицы служат мне навигационными маяками.
В апартаментах она тут же плюхается на диван, который под ее обширной тушей сразу превращается в кресло, уютное, но трещащее.
— Давай сразу о главном, чтобы не было недомолвок. Общение с моим прошлым… партнером открыло мне… истину. Я...
Она замолкает. Делаю шаг вперед, легонько сжимаю ее мясистую ладонь.
— Елена, все хорошо.
Взгляды наши встречаются, уверенность вновь возвращается к ней.
— А, к черту. В общем, мне нравится толстеть. Не меньше, чем тебе — глазеть на вот эту тушку, — и демонстративно качает торсом, ее колышущиеся телеса пробирают меня как молнией. Не чувствую ни отвращения, ни удивления от сказанного.
— Бывают и похуже вещи. То же садо-мазо. — Она вздергивает бровь. — Ну… я разок попробовал это с моей бывшей. Не мое, но она настаивала.
— Ха! Старичок, ты это серьезно? Хо-хо-хо!
Гомерическое веселье вновь вернулось к ней, и я чувствую, что меня тянет к этой женщине так, как долго ни к кому прежде не тянуло. Мы обмениваемся понимающими улыбками.
— Ну, чтобы сравнять счет — то, о чем мы с моим бывшим ругались… в общем, он хотел, чтобы я растолстела настолько, что уже не смогла бы ходить.
— В смысле передвигаться самостоятельно.
— Именно. И чтобы ты не строил себе версии — этого я не хочу! Кое-что мне очень даже нужно делать самой, ходить в том числе — а то как я тогда буду закупаться? И с моими габаритами и аппетитом набирать вес уже практически невозможно. Думаешь, я сегодня вечером много съела? Это, считай, мой обычный ужин. Но...
— Но?
— Я никогда не упускаю возможности налопаться до отключки. Физически. Мой личный компромисс, так сказать. Вот я все упоминала «список». Это перечень качеств, которыми должен обладать мой будущий спутник. И у тебя все они есть, осталось проверить только одно. Ты веселый, ты принимаешь меня такой, как я есть, твои комплименты вполне искренние, и ты заботишься о том, чтобы я была счастлива. Все это, конечно, не полный портрет идеального мужчины, но для начала неплохо. Так что осталось только одно.
— Елена, ты и правда что-то. Я… хочу того же, чего хочешь ты.
— Так ли это? Тогда загляни в мой холодильник, и мы проверим этот последний пункт списка.
Открываю холодильник, и все сразу становится ясно. Возвращаюсь с тем, что достал оттуда, и ставлю на кофейный столик. Приятный сюрприз: Елена уже успела раздеться, обнажая все свои изобильные формы. Колоссальное пузо, вздувшееся после ужина, как раз и делает ее шарообразной — оно размерами побольше меня самого. Массивный бюст кое-как удерживается в сшитом по спецзаказу лифчике, а от обхватов ее рук и ног просто дух захватывает. Бедра намекают, что они переходят в самые громадные ягодицы из всех возможных, едва умещающиеся на диване во всю ширь. Я готов нырнуть во все эти складки и утонуть там… и судя по тому, как идут дела, именно это меня чуть позднее и ждет.
— Елена, мы, конечно, едва знакомы, но я определенно ощущаю к тебе сильнейшее влечение, как эмоционально, так и...
Лицо ее озаряется дьявольской ухмылкой.
— О, это я знаю, ради кого попало это платье не снимается. Отрежь мне тортика — и пусть говорят дела, а не слова.
Весь в предвкушении и ожидании отрезаю солидный ломоть шестикилограммового торта, перекладываю на тарелку. До того, как мы начнем, остается один шаг.
— Проси — и получишь.
Ее взгляд, ее лицо, все ее тело недвусмысленно подсказывают, что нужно делать, но в таких делах нельзя оставлять недомолвки. И она говорит два слова — последние, которые прозвучат нынешней ночью.
— Покорми меня.