Ее новое хобби
Ее новое хобби
(Ihr neues Steckenpferd)
Мы с моей девушкой вот уже почти год как живем вместе. Она прошла производственную практику и работает в конторе, связанной с логистикой. Моя крошка пухленькая, ее маленький симпатичный животик так и норовит вывалиться над поясом; мне это очень даже нравится, ей — нет, однако она смирилась с тем, что худой не будет никогда, и строго держит себя в руках насчет не поправляться. Так что, если вдруг весы качнутся на несколько грамм в плюс, она питается одним салатом и каждый день бегает в спортзал сгонять эти излишки. Так она держится в рамках пятидесятого размера с весом под восемьдесят.
С переходом на полный рабочий день моя жемчужинка часто на нервах, а времени на спорт нет от слова совсем. Так что для расслабиться она срочно нашла себе новое хобби, и как бы ни звучало странно, но это — еда. Во всех мыслимых вариациях. Теперь она ест много, активно, разнообразно и по сути своей постоянно.
Одна из ее уже не тайных страстей — сладкое. Она обожает батончики вроде «Марса» или «Млечного пути», засовывает в рот целиком и упоенно пережевывает с туго набитыми щеками. Шоколад во всех видах, с начинкой или чистый, готова лопать целыми плитками. Особенно любит детские шоколадки и все, где есть нуга.
Также очень уважает печенье, особенно слоистое вроде «орео», с разными вкусами. Набивает полный рот, хрустит и упивается процессом.
Время от времени, однако, желает что-нибудь солененькое, особенно во время вечерних перекусов, когда сладким уже подзаправилась. Тут в ход идут грецкие орехи и чипсы с паприкой. Орехами она опять же сперва набивает полный рот, а потом жует все вместе, активно похрустывая. С чипсами так не получается — слишком быстро ломаются и сбиваются в единый комок, — и их, дабы похрустеть вволю, приходится уписывать полный пакет или два.
Еще ей полюбилась сладкая шипучка и коктейли «пиво-лимонад». Обычно выдувает их прямо из бутылки, пол-литра одним глотком.
Гордо объясняет мне, что, оказывается, это такой кайф — есть все, что только душе угодно, а если она и поправится, так и ладно, не проблема, главное, чтобы сердце радовалось. Я только «за», потому как и моей жемчужинке хорошо, и мне, поглаживающему ее милые складочки...
В общем, уже вскоре, когда перед отпуском она позволяет себе влезть на весы, они показывают восемьдесят два.
Мы бронировали номер в отеле на берегу Средиземного моря. Полный пансион, три недели кряду никаких дел, лежим и расслабляемся. Такова цель — и, замечу, именно так и получилось. Выходили завтракать, и пока моя жемчужинка занимала нам столик, я приносил ей все, чего она пожелает — а это не так уж мало, в первый же день она попросила четыре булочки с сыром, ветчиной и нутеллой. Сладкий крем из орехов и нуги ей настолько понравился, что она слопала еще две. В последующие дни мы просто спускались к завтраку в семь утра, и уходили только спустя минут тридцать-сорок, когда моя сладенькая объедалась до отвала. Причем это не фигура речи, я сам в первый раз с трудом поверил, но она действительно не могла встать со стула без моей поддержки. Потом мы шли к бассейну и она дремала в теньке, переваривая съеденное — валялась в шезлонге на боку, расстегнув штанишки и накрывшись полотенцем камуфляжа для. А я не мог отвести взгляда от ее раздувшегося животика, с каждым вздохом приподнимавшего полотенце… Через некоторое время, проснувшись, она требовала что-нибудь сладенькое, шоколадки или печенье, а потом, конечно же, мороженое.
Запас сладкого у нас всегда был с собой — в торбе у бассейна или у меня в рюкзаке, если мы выбирались на экскурсию. Она обычно предпочитала первое, желая просто лениться и валяться у бассейна, вволю отдаваясь своему новому хобби, однако пару экскурсий мы забронировали загодя вместе с номером, не пропадать же. В общем, я таскал с собой торбу сластей, чтобы моя малышка могла постоянно жевать что-нибудь вкусненькое. Что она и делала, распределяя внимание между вкусняшками и электронной книжкой. Точно так же, как и на экскурсии в автобусе. А когда мы выходили посмотреть достопримечательности — все равно постоянно жевала шоколадки, и в каждом встречном киоске покупалось мороженое.
К обеду мы неизменно возвращались в ресторан, и по испытанному алгоритму моя обжорливая жемчужинка первым делом нагружала себе полную тарелку всякой всячины. Как, собственно говоря, поступали почти все. Затем мы садились в тихом уголке, и когда она принималась за еду, я успевал сходить к стойке второй раз за добавкой. И перекусить сам, пока она расправлялась со второй порцией. Затем следовала еще одна добавка, и еще, и последнюю тарелку десерта моя жемчужинка доедала уже полулежа, чтобы раздувшемуся желудку осталось больше места. А дальше, опираясь на меня, кое-как брела в номер. Хорошо, что в отеле был лифт! В номере она плюхалась на кровать, стягивала штаны и отрубалась.
По завершении самой активной стадии переваривания моя сладенькая снова просыпалась — и снова голодная, потому как далее, валяясь на кровати и читая, активно лопала шоколадки и орехи. Я же в это время выбирался в город, затарится выпечкой и иными вкусностями, не забыв также про большую коробку мороженого и пакет пирожных. До ужина еще далеко, однако, а моя жемчужика с нетерпением ждала моего возвращения. Точнее, она ждала мороженого и пирожных, сладкоежка этакая.
Дневную жару мы проводили в номере, под кондиционером. Забавно было наблюдать, с каким пылом мое пухленькое сокровище предается своему новому хобби — она непрестанно что-то жевала, и доев одно, тут же тянулось за другим. Шоколад, печенье, орехи, чипсы — ей хотелось всего. Абы было.
И наконец наступал час ужина. Очень уж моей жемчужинке не терпелось наконец всласть налопаться чем душа желает. Двойная порция всего на свете, потом двойная порция десерта, и полностью объевшаяся она вновь валяется в теньке у бассейна, обхватив раздувшийся как шар живот и переваривая съеденное. Мое сокровище предусмотрительно выбрало длинную футболку, чтобы спокойно расстегнуть штаны посреди ужина, и теперь вот так мирно посапывает, а когда думает, что на нее никто не смотрит — оглаживает переполненный желудок, тихо постанывая от удовольствия; я делаю вид, что смотрю в сторону бассейна и происходящего не замечаю, на самом же деле — я просто счастлив, наблюдая ее обжорство и последствия оного, как ее распирает вширь. Потом, чуть придя в себя, она бралась за книжку и читала, потихоньку заправляясь сладеньким. А я смотрел на нее, забыв обо всем.
Разумеется, новое хобби моей жемчужинки не могло не отразиться на ее фигуре. Джинсы-капри, в которых она приехала на курорт, уже в конце первой недели не налезали от слова совсем. Шорты-бермуды налезали на пополневшие бедра с трудом, но отказывались застегиваться. Пришлось после завтрака идти закупиться одежкой попросторнее. Моя жемчужинка, как обычно, обожрамшись и идти ей трудно, хорошо, что до пляжного променада с лавочками всего метров триста. Однако в запасах у продавцов нет таких штанов, в которые уместился бы ее раздувшийся живот — женщина, по мнению дизайнеров пляжных прикидов, должна иметь лишь идеальную фигуру «для бикини». Так что мы купили ей широкий сарафанчик с этикеткой «безразмерный», такой подошел. Еще она пожаловалась, что ей и лифчик стал мал, нужен побольше — но вот это оказалось задачей более сложной, с нынешним обхватом торса ей подходили только дизайны «для больших бабушек». Мое замечание, что в нашем номере и у бассейна лифчик нафиг не нужен, во внимание принято не было, зато подало идею получше присмотреться к бикини в смысле верхней части на завязочках. Поддерживала тяжелый бюст сия конструкция не так чтобы очень, но прогуляться в ресторан и на променад ее хватит, а по здешней жаре что-либо более капитальное не лучший выбор. Что до оставшихся экскурсий — да ну их нафиг, пусть без нас катаются, мы лучше побудем тут. Так решила моя ненаглядная, получив мое горячее одобрение плану «вволю кушать и лежать у бассейна», и остаток отдыха этот самый план и претворялся в жизнь. Сиречь за завтраком, обедом и ужином — объедаться до отключки, а в промежутках просто чего-нибудь жевать и расслабляться. Каждый день на этих перекусах она сметала целые тонны сластей и пирожных, а после «обычной» трапезы ее распирало настолько, что она едва дышать могла, я временами даже боялся, что сейчас мое чудо попросту лопнет. И все же ее организм постоянно находил все новые резервы и ставил новые рекорды чревоугодия.
Новое хобби моей жемчужинки также имело позитивный эффект и в нашей постельной активности. То ли из-за расслабленно-отпускного настроя, то ли по иной причине, но с растущими объемами ее жира накал страстей также рос — и, как она радостно-смущенно призналась, особенно ее возбуждала та часть предварительных ласок, когда я, оглаживая все радостно подающееся навстречу, одновременно кормил ее шоколадками.
Надо сказать, этих самых шоколадок, да и всего прочего, моя обжора с каждым днем поглощала все больше и больше, ее желудок явно приспособился к количеству потребляемых калорий, растянулся и меньшим довольствоваться уже не желал. С каждым днем ее живот после очередной трапезы все больше выпирал под безразмерным сарафанчиком, да и налившийся бюст не слишком отставал, благо поддерживающего лифчика по вышеописанным причинам не имелось. Массивный живот выкатывался на почти такие же массивные бедра, и сидя в шезлонге, моя жемчужинка казалась счастливым расплывшимся шариком.
Вспомнив, что нам все-таки еще предстоит возвращаться обратно, мы вынуждены были еще раз совершить набег на пляжные магазинчики и приобрести еще одно достаточно просторное платье, трусики размером побольше и жутко старомодный, но хоть как-то поддерживающий ее хозяйство лифчик. В этом и отправились в аэропорт, когда настал час отбытия.
Перелет на родину не задался. Перед отлетом мы остановились в «Макдональдсе», чтобы моя любимая как следует подзаправилась, но с полным желудком кресло оказалось удручающе тесным, ремень жал, а новый лифчик хотя и держал все, что нужно было держать, но натирал спину. Весь полет как на иголках. По приземлении я тут же купил ей в утешение большое мороженое, а дома немедленно поставил в духовку семейную пиццу, из которой мне досталось целых два с половиной ломтика, все прочее слопала она.
Еще хорошо, что у нас от отпуска осталось полтора дня и мы спокойно сумели сходить обновить гардероб угадайте кому, кто выросла из всего имеющегося в шкафу. Оказалось, ей теперь нужен как минимум пятьдесят шестой размер — за три недели она ухитрилась набрать шестнадцать кило и весит уже девяносто восемь кило.
Войти вновь в рабочий ритм оказалось непросто. Раньше мое сокровище, залпом выдув чашку кофе, просто бежало на автобус, который и доставлял ее в офис. Сейчас она заявила, что на голодный желудок работать физически не сможет и должна что-нибудь предварительно зажевать — не может же она сразу как приехала в офис отправляться на перерыв перекусить. Хорошо, что предусмотрительный я проснулся на полчаса раньше и испек шесть больших плюшек, выставив их на стол вместе с маслом и банкой орехового крема. Увидев накрытый стол, любимая просияла и в два счета слопала все шесть плюшек и полную банку «нутеллы», добавив, что скушала бы еще, но и так опаздывает. Я сделал себе пометку на будущее — готовить завтрак поосновательнее, — а пока просто вручил ей на дорогу пакет шоколадных конфет. Парочку моя жемчужинка забросила в рот еще не успев дойти до порога и попрощаться.
Вечером я получил полный отчет, как прошел первый рабочий день. По дороге в офис в ларьке она купила пару сандвичей, пакет булочек и жутко дорогие, непонятно уж почему, пачку печенья и два шоколадных батончика. Их ей хватило как раз до обеденного перерыва. Затем она не пошла, как обычно, с коллегами в столовку в том же здании, а выбралась в китайский ресторанчик в соседнем квартале — зато там можно всего за десять евро слопать сколько влезет, а уж сколько влезает в нее, это я прекрасно помнил сам. Единственный недостаток, потом пришлось с полным желудком добираться до офиса… впрочем, она завернула передохнуть в магазинчик на углу и затариться там конфетами и коробкой песочного печенья, на этих запасах и продержалась до вечера.
С работы забирал ее уже я, предусмотрительно загрузив в машину пакет пирожных — половину моя изголодавшаяся обжора как раз и изничтожила по пути, а вторую уже дома, переодевшись в просторную футболку и плюхнувшись на диван. Я тем временем испек лазанью, и моя сладенькая слопала две порции, а потом еще коробку мороженого, наконец сказав — все, наелась. Что не помешало ей продолжать лопать шоколадки и печенье, валяясь на диване с электронной книжкой и забрасывая их в рот целыми горстями, запивая лимонадом. Я прибрался и сел играть на ноутбуке, любуясь, как моя жемчужинка расслабленно лежит и посапывает: центнер раскормленной женственности, живот и груди выпирают под растянутой футболкой, обнажающей пухлые бедра и круглые ягодицы, и с каждым вздохом складки ее жира этак завлекательно вздымаются и опадают...
А перед сном я презентовал любимой этакий сюрприз «в честь выхода на работу» — тирамису. Прямо в кровати она слопала полную литровую коробку, а потом мы занялись любовью и она радостно сообщила, что на полный желудок ей это дело нравится еще больше, ну а я просто упивался, тиская ее обильные жиры, и потом заснул, обхватив ее как большую и нежную подушку.
На ближайшие выходные мы наметили большую переборку шмоток, пока же моя жемчужинка затаривалась закусками на рабочий день, а я обеспечивал большой запас провианта дома. Так она могла спокойно предаваться своему хобби, что очень позитивно влияло на ее настроение — ни следа стресса и напряжения, наоборот, полна энергии и всегда с улыбкой.
И вот в субботу после сытного завтрака (шесть плюшек и загодя купленный торт) моя жемчужинка наконец опустошила свой одежный шкаф и стала разбираться, во что тут в принципе может влезть. Процесс, надо сказать, оказался интересным — для меня как наблюдателя так точно. Начали с трусиков; она хотела все скопом выкинуть в «старое, больше не надену, бо слишком жмет и вообще», но я убедил ее все-таки примерить, а вдруг. Разумеется, права оказалась она — маленькие треугольнички в лучшем случае налезали на пухлые бедра, категорически не натягиваясь на ягодицы, моя жемчужинка даже расстроилась, но тут подоспел я с коробкой терапевтических кексиков, которые и скормил ей прямо с рук, после чего она замурлыкала, пока я гладил ее пузико. Дальше занялись бюстгальтерами. Одни банально не налезали на ее обильные складки сала, другие кое-как удавалось застегнуть, но лямки беззастенчиво врезались в пухлую плоть на спине и подмышками, а сочные сиськи просто вываливались из чашек. Покончив с этой экзекуцией, я покормил мое отважное сокровище пирожными с шоколадным кремом — по одному за каждый лифчик, из которого она выросла. Просто удивительно, сколько лифчиков, оказывается, лежит в шкафу у женщины...
Продолжили с блузками, футболками и свитерками. Большую часть блузок банально не удалось застегнуть, а те, что все-таки удалось, как перчатка облегали ее живот и бока — там, где сосредоточилась основная масса сала. Опять-таки, пришлось утешать расстроившуюся любимую парой шоколадок. Большую часть футболок и свитерков также не удалось натянуть на живот, а некоторые застряли в области бюста этаким спортивным лифчиком. В общем, подсластив еще парой шоколадок сей факт, перешли к штанам.
Юбки — не мой стиль, когда-то сказала она. Их и не было, а вот брюк, джинсов и прочего хватало. Она примеряла их по очереди, многие дальше коленок и не налезали — узкий крой. Я притащил в спальню несколько коробок пончиков, и за каждые «не налезающие» штаны честно скармливал ей по сладкому колечку. Половину — за те, которые с моей помощью все же удавалось натянуть (а вторую половину — после того, как с моей же помощью их получалось снять), очень интересно было копаться в ее складках, отыскивая наощупь пуговицу или крючок. Моя жемчужинка явно наслаждалась процессом не меньше меня самого, позволяя вдоволь себя потискать… в общем, еще до полного завершения эпопеи со штанами мы оказались в постели, она сверху, в позе наездницы, активно поглощая при этом пончики и пирожные. Так и дошли до вершины, а потом я оглаживал ее вздувшийся до шарообразности живот.
В конце концов у нас оказался почти пустой шкаф и шесть сумок старой одежды, которую я потом отдал на благотворительность. В принципе на ближайшую неделю, решила моя жемчужинка. ей есть что носить, однако нужен и запас. Пятьдесят шестой размер на той неделе был ей впору, но следует, если уж пошли такие пироги, знать свои точные габариты. Поэтому, вручив мне мерную ленту, она мобилизовала меня для этого дела. Обвив сантиметром ее живот, я как раз собирался посмотреть, сколько вышло, но она сразу сказала — не так, нужно мерить строго в нужном месте и чтобы лента шла горизонтально. Ладно, горизонтально так горизонтально, сперва талия… тут был самый сложный момент — определить, где эта самая талия теперь, в этих роскошных складках сала поди угадай, в общем, сошлись на ста десяти сантиметрах, в принципе на пятьдесят шестой тянет, но больше подойдет на пятьдесят восьмой размер. В бедрах мое сокровище получилось сто пятнадцать сантиметров — забавно, но это соответствует пятьдесят четвертому. Окружность груди и под грудью выходили соответственно сто восемнадцать и девяносто шесть сантиметров, это соответствует размеру лифчика «девяносто пять» не то пятый, не то шестой номер, и пятьдесят шестой размер верха. В общем, в обычные стандарты ее фигура не вписывалась — производители одежды даже больших размеров предусматривают у дамы ярко выраженную талию, а мое пузатенькое сокровище таковой уже явно не обладает.
Тем не менее, она решила, что пятьдесят шестой-пятьдесят восьмой размер ей в принципе подойдет, села за комп и заказала через Сеть шмотки из ближайших супермаркетов. Я предложил выбраться в город и примерить на месте, вдруг попадется что посимпатичнее, но она сказала, что примерок ей на сегодня точно хватит и вылезать из апартаментов банально лень. На обед я сварил кастрюлю вермишели с сырным соусом, моей любимой очень понравилось, а на десерт она слопала еще семейный торт-мороженое. И пока она, задремав, переваривала все это на диване, я все же выбрался в город, пополнить запасы полуфабрикатов пиццы и лазаньи, а также пирожных, печенья и шоколада, потому как кладовка после завтрака и утренних забав как-то опустела...
Когдя я вернулся, моя жемчужинка уже сидела на диване с книжкой, а перед ней на столе лежал пакет печенья, к которому она самым активным образом прикладывалась.
— Как хорошо, что ты вернулся, — пошутила она, — а то уже сладкое заканчивается.
Я обнял ее, похлопав по пухлому пузику.
— Помощь уже идет. Как раз закупил всяких вкусняшек для одной обжорочки.
— Это хорошо, — промурлыкала она. — Потому как с тех пор, как я обнаружила, что мое хобби — это покушать, вкусняшек мне нужно мно-ого. — Прижала мою ладонь к своему выпирающему животу. — Пощупай, желудок, считай, уже почти пустой!
— Воистину так, — согласился я, погружая обе руки в пухлые жиры, а она радостно пискнула, — но мы его сейчас снова как следует наполним!
— Обязательно, — отозвалась моя ненаглядная. — Мне так хорошо, когда я вволю кушаю, набивая желудок до отказа.
— Ну в таком случае не будем тратить времени, наслаждайся же своим хобби, — и извлек коробку с апфельштруделем. — Как думаешь, этого тебе хватит подкрепиться?
— О да, — радостно ответила она, — обожаю яблочный пирог, — и тут же запихнула кусочек в рот.
— Это я знаю. И твой животик потом станет таким кругленьким, вздувшимся и тяжелым.
— Точно, — просияла моя жемчужинка, не прекращая жевать, — такой уж у моего хобби побочный эффект: я толстею и потом не влажу в старую одежду.
— По-моему, эту проблему мы уже успели решить — ты заказала новую, попросторнее, — ответил я.
— Заказала, — она взяла следующий кусочек, — но и в эту я тоже скоро не смогу влезть. Ты же понимаешь, что я растолстею еще, если и дальше буду так есть.
— Надеюсь, — само собой вырвалось у меня, — очень надеюсь, что ты и дальше будешь так активно кушать, мне это очень нравится.
— Тогда я стану очень и очень толстой, — ответила моя жемчужинка. — Я-то не против, но вот что скажешь ты? Если я совсем разжирею и стану круглой как шар?
— Я только за, — расплылся в ухмылке я, — для меня ты слишком толстой не будешь никогда! Я обожаю твои жиры, и если ты наслаждаешься едой, я только счастлив!
— Но что, если я все же слишком растолстею? — проговорила она. — В ближайшее время я точно на диету не сяду. Да и не смогу, пожалуй, даже если захочу. Меня же разнесет от обжорства, это как пить дать.
— Очень на это надеюсь, — снова подтвердил я, — жду не дождусь, когда ты станешь вдвое толще. А то и больше, мне все равно. Лишь бы тебе это нравилось.
— О, мне нравится, — заверила она, отправляя в рот уже третий кусок штруделя. — А тебе нравится заваливать меня вкусняшками, так что мне правда хорошо, когда я могу позволить себе лопать сколько влезет.
— Мне — нравится, — кивнул я. — У тебя будет столько еды, сколько захочешь, и еще сверх того. Мне нравится, когда ты наедаешься досыта.
— Это хорошо, — радостно проговорила она. — То есть тебе нравится, когда я набиваю пузо до отказа?
— Ну да, конечно, — сам себе не веря, подтвердил я. — Когда ты запихиваешь в себя столько, что уже не лезет, и продолжаешь жевать с полными щеками — это невароятно заводит.
— Ага, мне это тоже нравится, — согласилась моя жемчужинка. — А ты будешь уговаривать меня кушать еще больше, даже когда я объедаюсь выше крыши?
— Само собой, — ответил я. — Мне такое в голову не приходило, но раз тебе нравится, почему нет?
— Было бы хорошо, — просияла она. — Я всегда пыталась есть как можно больше, но чем больше наполняется желудок, тем труднее пересиливать себя и продолжать.
— С этим я точно могу помочь, — кивнул я. — Если хочешь, поуговариваю. Вот просто уверен, что ты сможешь съесть намного больше.
— Я тоже так думаю, — отозвалась она. — За ужином и попробуем. Пока я доем пирог, а ты мне приготовишь что-нибудь вкусненькое, ладно?
— Уже договорились. Вермишель болоньезе, годится?
— О да. Уж тут я точно объемся, — предсказала моя жемчужинка.
— Верю, — согласился я. — А потом, когда ты уже не сможешь есть сама, я покормлю тебя сам, с ложечки, пока и глотать больше не сможешь.
— Будет классно, уже не терпится, — радостно заявила моя любимая, — а потом будет мороженое, или тирамису, или крем-пудинг, да?
— Конечно, я все приготовлю, — улыбнулся я. — Я же знаю, как ты обожаешь сладости. Ты налопаешься так, как никогда еще не объедалась, и потом тебе даже пальчиком шевелить не придется.
— Супер! — воскликнула она. — И мое пузико будет такое круглое, и я буду вся такая наполненная… а если мы будем делать так почаще, я уж точно стану очень-очень толстой.
— Конечно, — подтвердил я, — мы обязательно будем и раскормим тебя как следует.
Моя жемчужинка запихнула в рот сразу два куска штруделя.
— Но если у меня вырастет большое и жирное пузо, как же нам тогда заниматься любовью? Оно же будет мешать, нет?
— Ну и вопросики у тебя, — задумался я. — Мешать, конечно, будет — если я пущу в дело язык; но даже и тут ты можешь обеими руками просто приподнять его, тогда все получится. А когда ты будешь сверху, твое пузо просто будет лежать на мне, как подушка, большая и колыщущаяся. Не беспокойся, хорошая моя, как по мне, чем толще будет твое пузо, тем лучше нам будет в постели.
— Вот и мне тоже так кажется, — проговорила она, — просто хотела знать, понимаешь ли ты, на что подписываешься. Чем больше я ем, тем больше толстею, и все мое сало так и ходит ходуном, и меня это заводит. Если я вот так приподнимаю пузо, а ты подползаешь снизу, чтобы добраться до нужных местечек… ох, мне сразу же хочется, чтобы пузо стало еще больше и толще!
— Мне тоже, — заверил ее я, — когда мы занимаемся любовью, меня тоже очень возбуждает твое пузо и на вид, и наощупь, и вообще, — обнял ее в указанной области, — и вообще это просто замечательно, что твои жиры так заводят нас обоих.
Мое сокровище продолжило лопать пирог, а я раскладывал покупки по местам и готовил ужин. А попутно обдумывал, как бы улучшить аппетит моей жемчужинки. Стаканчик-другой крепкого в процессе — говорят, помогает? Или специи? Последнюю мысль я отбросил, слишком сложно и тут я точно не спец. Простые решения самые лучшие. Вермишель и соус. Вот разве что как следует смешать их. Или даже измельчить… о, а это мысль. Когда нет сил есть, можно пить — в смысле она съест сколько сможет, остаток в комбайн и перемолоть в жижу, потом она все это выпьет и желудок наполнится до отказа. А потом будет еще пудинг, которого тоже немало.
Когда час настал, я усадил мою жемчужинку так, чтобы ей было удобно и на желудок ничто не давило. Затем я подавал ужин, а она его поглощала. Вторую тарелку она подняла ко рту и всасывала вермишель прямо с нее, сидя на диване и раздвинув ноги, чтобы животу оставалось больше места. Как раз пока она разбиралась со второй тарелкой, я наполнил третью, чтобы ей не пришлось отрываться от еды. Очищая третью тарелку, моя любимая пыхтела от натуги, а после четвертой сказала — все, больше не могу. Я вытер пот с ее лица, поправил подушки подмышками и сзади, и напомнил, что кто-то тут хотел отрастить большое-пребольшое пузо, а пока слопала всего-то чуть больше килограмма вермишели с соусом плюс примерно полкило рубленого мяса. И, не дожидаясь возражений, выставил пудинг и тирамису. По очереди поднося к ее губам то одну посудину, то другую, чтобы она пила прямо из контейнера. Получилось. Медленно, но верно пустели обе, я ласково поглаживая верхнюю часть ее раздувающегося пуза, моя жемчужинка, урча, продолжала поглощать десерт — и вот совсем ничего не осталось, и она обмякла на подушках, полностью отдаваясь процессу пищеварения.
— Уфф, это было хорошо, — простонала она, — ну я и обожрамшись. Ты был прав, так я еще никогда не объедалась.
Следующие недели мы входили в новый, все более приятный ритм жизни, и моя ненаглядная все с большим упоением предавалась избранному хобби. Практически весь день напролет, как она регулярно сообщала мне. На завтрак я готовил ей два подноса булочек, которые она уплетала, густо намазывая «нутеллой», или же маслом и с салями. На работе, говорила она, постоянно грызла шоколадки или же конфеты. А также мармеладки, насколько хватало укупленных по дороге запасов. Купленных в пекарне у автобусной остановки пирожных как раз на дорогу до офиса и хватало, в общем, когда ей не приходилось отвечать на звонки — она жевала. Но, признавалась моя жемчужинка, ей недоставало моих ласковых напоминаний «пора еще покушать», дома оно как-то приятнее. Так что вечером, когда я забирал ее с работы и снабжал калорийными вкусняшками, не забывая подсовывать на погрызть то, это и вот это, она со всем пылом принималась наверстывать «упущенное»… Как следствие, набирала вес с космической скоростью. Килограмм пять в неделю, не меньше.
Перевалив за сто тридцать кило, моя ненаглядная несколько обленилась и почти все время теперь валялась на диване. Либо ела, либо отдувалась, уже обожрамшись. Последнее я, разумеется, позволял ей лишь после нескольких напоминаний «а еще не хочешь», и оставлял в покое лишь уверившись, что действительно больше не лезет физически. То есть всякий раз это было чуть больше, чем реально помещалось в желудок. Чтобы назавтра она могла съесть еще чуточку больше.
Обленилась она не только в этом плане: в постели моя вконец обожравшаяся жемчужинка теперь просто лежала, раскинув ноги, сделав по пути необходимый визит в санузел и жуя шоколадку. Сперва ей нравилось, оседлав меня, приподниматься и опускаться всем телом, но потом — пузом кверху, придерживая оное обеими руками, и отдаваться, оставив активную часть процесса мне одному, а свое удовольствие она с лихвой получит и так.
— Послушай, родной, — как-то вечером спросила моя жемчужинка, отправив в рот очередной ломоть песочного пирога, — как ты думаешь — может, мне уйти с работы?
— Уйти? — удивился я. — Вроде ж тебе там нравилось?
— И до сих пор нравится, — откусила она еще, — вот только получается, что днем у меня не получается как следует покушать. Просто времени не хватает.
— Хмм, в целом понятно, — кивнул я.
— А в обеденный перерыв до китайского ресторанчика получается слишком далеко. Пока вернулась в офис, уже снова голодная.
— Трудно, понимаю, — сказал я. — Но если ты останешься дома одна, тебе самой придется себе готовить, пока я не вернусь.
— С этим я справлюсь. Ты, как вечером, все закупишь, только сразу на целый день, а я себе сделаю что захочу.
— Ну в принципе реально, — заметил я. — В финансовом плане не вопрос, моей зарплаты на двоих хватит с запасом.
— Вот это и проблема, — вздохнула она, — теперь я полностью буду зависеть от тебя в финансовом плане. Ты не только будешь обеспечивать мне еду и уговаривать покушать — ты будешь оплачивать вообще все.
— Это — не проблема: денег хватит, я уже сказал, — отозвался я. — Просто у нас будет классическое разделение ролей: он работает, она сидит дома.
— Ну, я всегда за классику, раз уж дома я смогу отдаться своему хобби...
— В смысле сможешь, сидя дома, лопать целый день с утра до вечера и толстеть как на дрожжах?
— Вот именно это я и имею в виду, — просияла она, — только представь себе, вечером я встречаю тебя, вся объевшаяся, с пузом как шар, а ты меня потом кормишь еще и еще, пока я и шевельнуться не смогу, и потом занимаешься любовью с полностью отдавшейся тебе мной!
— Женщина, ты меня искушаешь, — признал я, — надо попробовать — и с пузом как шар, и со всем последующим!
Итак, моя жемчужинка уволилась и теперь сидела дома. Я каждый вечер закупался замороженной пиццей, лазаньей и прочими полуфабрикатами, а заодно большими упаковками мороженого, пудинга, печенья, плюшек, шоколада и прочего. Она разогревала в духовке что хотела и кушала сколько хотела, то есть постоянно, и когда я возвращался вечером, она лежала на диване с книжкой и пакетом печенья. И с нетерпением ждала меня, точнее, моей ласковой поддержки, от которой у нее просыпалось удвоенное желание лопать еще и еще. Первым делом я вручал ей коробку с пирогом, настаивая, чтобы моя толстеющая с каждым днем жемчужинка тут же его и слопала до последней крошки — а пирог этот каждый вечер был чуть больше, — а потом нас ждал еще ужин...
Моя любимая бурно радовалась, повторяя, что это просто рай на земле. Пузо ее раздувалось тяжелым мешком сала, свисающим промеж раздвинутых массивных бедер. Вскоре вес ее перевалил за полтора центнера и продолжала расти, как и аппетит. Вставать с дивана, чтобы вперевалку дойти до кухни и приготовить что-нибудь съедобное, ей становилось все труднее, сообщала она, а пережевывать такие количества еды — утомительно. Вот бы что-то придумать, чтобы и глотать поскорее, и попроще было...
— Когда я ощущаю, как еда проходит по пищеводу и устраивается в желудке, это просто класс. Когда живот все больше наполняется, и растягивается изнутри, и дышать становится труднее… — румянец горел на ее круглых щеках. — Но потом снова приходтся откусывать и жевать, и ощущение снова уходит. Недостаточно быстро. А мне хочется именно чувствовать, как меня заполняет и распирает, понимаешь?
— Хммм, конечно, — подтвердил я. — Представить нетрудно. И выход есть. Нужно не есть, а пить, этакую питательную жижу, из контейнера на литр-два. Что-то типа молочного коктейля...
— Идея хорошая, — глаза у нее аж вспыхнули, — но меня же раздует слишком сильно? Или оно все пройдет дальше?
— Не попробуешь, не узнаешь, — развел руками я. — Вот прямо сейчас и проверим.
Так что я установил кухонный комбайн и смешал в чаше сахар, маргарин и муку, как будто замешивал тесто, добавив немного ванили для вкуса. Смесь, увы, получилась слишком густой, чтобы ее пить, и я разбавил ее сливками, пока не вышла именно густая жижа. На вкус очень даже неплохо, я проверил. Трехлитровая чаша получилась почти полной, и я наполнил два литровых кувшина.
— Вот, детка, — подал я ей кувшин, — пей, если осилишь и останется место — есть еще.
— Конечно, давай, — моя жемчужинка с трудом перетекла в сидячее положение, раздвинула ноги, освобождая пространство для пуза, и поднесла кувшин ко рту.
— Удачи, — пожелал я, и она глоток за глотком принялась всасывать бледно-коричневую жижу. — Не сдавайся, — добавил, когда она замедлилась, — ты же хочешь, чтобы желудок был полный-полный.
С видимыми усилиями, но она опустошила кувшин.
— Уже готов, — и подсунул ей второй, принимая пустой из обмякшей руки. Она, выдохнув, принялась за дело.
— Ты сумеешь выпить и второй, — сказал я, и как сгласил — она остановилась на середине. — Ну же! Ты сможешь, — уговаривал я ее, — и пузо станет круглым-круглым.
Пока она сражалась со вторым кувшином коктейля, я залил в первый все, что оставалось в чаше комбайна. И когда второй также опустел, отдал ей остаток.
— Ну, тут всего ничего, это ты осилишь точно!
С остановками, отдуваясь, она всасывала коктейль, красная как помидор, через не могу — и вот кувшин опустел, и моя раздувшаяся как шар жемчужинка осела на подушки, простонав:
— Оххх… как же меня распирает… как же мне хорошо… но это уже точно край.
— Хорошая девочка, — похвалил я ее, — ты отлично справилась. И вот теперь, думаю, мы точно знаем, что такое — полный желудок.
Пыхтя и отдуваясь, она лежала на диване, не в силах пошевелиться. Успех, можно сказать. Я посоветовал перекатиться на бок, чтобы на желудок не давили тяжелые груди; дышать ей после этого стало действительно чуть полегче, но это и все, что сейчас могла делать моя обжорочка — лежать, дышать и упиваться последствиями собственного обжорства. А я не мог не любоваться, как выпирает сквозь все ее жиры раздувшийся желудок — еще бы, после всего съеденного да почти три литра сладкого калорийного коктейля. Сдавленное и тяжелое дыхание — легкие стиснуты все тем же желудком. Вскоре, впрочем, вздохи стали чуть тише и размереннее — желудок немного сдулся, зато чуть увеличилась нижняя часть пуза. Как я и ожидал: пищеварительный процесс продолжился, клапан отворился, переправив частично переваренную пищу дальше, что и дало легким чуточку места для развернуться.
— Ну, как ощущения? — поинтересовался я.
— Прекрасно, — улыбнулось мне объевшееся создание. — В желудке уже не так давит и могу дышать.
— Это хорошо, — ответил я. — Как думаешь, будем повторять?
— Однозначно будем! — просияла она. — Только не прямо сейчас. Я пока немного отдохну и посмотрю телевизор.
Пускай, подумал я, на всякий случай поставив на столике рядом с ней печенье, орешки и шоколад — захочет пожевать, только руку протянуть.
Навел порядок на кухне. Когда вернулся в гостиную, моя жемчужинка все так же лениво валялась на боку и смотрела телевизор, одной рукой оглаживая выпирающий шар пуза, а во второй держа надгрызенное печенье.
— Кажется, это уже не край, — пошутил я.
— Хмм, — с набитым ртом отозвалась она, — меня уже не так распирает, и пузо на ощупь стало помягче. Кажется, пора снова наполнить желудок.
— Печенье хватит, или сделать еще коктейль? — предложил я.
— Сейчас хочу что-нибудь поплотнее, — похлопала ресницами моя жемчужинка. — Пиццу, или, может быть, макароны...
— Конечно, сейчас приготовлю. Только немного времени все-таки потребуется...
— Неважно, — ухмыльнулась она, — пока подкреплюсь печеньем. Но сперва все-таки нужно в уборную...
Моя толстушка, пыхтя, воздвиглась в вертикальное положение и вперевалку двинулась в направлении санузла.
Теперь, подумал я, возвращаясь на кухню, она действительно ест без перерыва. Ну, почти. Но все шестнадцать часов в день… это что-то.
Слопав три пиццы, она вновь устроилась на диване, и мы смотрели фильм.
— А что, если перед сном я как следует наполню желудок и так и засну? — предложила моя раскормленная жемчужинка.
— Мысль хороша, — отозвался я, — но лично меня тянет заняться любовью, твое обжорство меня дико возбуждает...
— Меня, можно подумать, не возбуждает! — изобразила возмущение она. — А если я попробую твой великолепный коктейль дважды? Прямо сейчас, до секса, а потом уже прямо в постели перед сном.
— Это ты здорово придумала, — согласился я. — Ложись пока, я все подготовлю, потом растрясу твои жиры и продолжим.
Когда я пришел в спальню уже с двумя кастрюлями готового коктейля, мое сокровище, отбросив покрывало, предоставило все свои раскормленные прелести моему жадному взору. Голая, на спине, раскинув руки-ноги. Жирное круглое пузо тяжелой шарообразной каплей нависало над бедрами, а массивные груди свисали по бокам торса, делая ее еще шире. Увидев меня с кастрюлями коктейля, он вся просияла и даже сумела самостоятельно сесть, хоть и не без труда. Я подсунул ей под спину подушку, и моя толстушка устроилась головой на подголовнике кровати. Я налил ей кружку коктейля, которую она, ненасытная, жадно высосала. Потом вторую. Третью осилила примерно на две трети и отдала остаток мне, поскольку дышала уже с большим трудом. Я стащил объевшуюся до отвала красавицу с подушки, вновь переведя в горизонтальное положение; от пережора она уже не могла двигаться и позволила мне делать с ее тушкой все, что пожелаю. Раздвинув жирные бедра, я чуть-чуть приподнял ее пузо, чтобы добраться куда следует, и раздувшаяся как шар жемчужинка застонала от прикосновения моего языка. А от того, что последовало дальше, нас обоих накрыло до того самого неба в алмазах.
Потом мы, вконец обессиленные, просто лежали на боку, я сзади, чтобы гладить ее большое выпирающее пузо. Какое же оно чудесное, мягкое, податливое!
Но теперь пришел час коктейля номер два, последнего на сегодня — а как это сделать? Моя утомленная толстушка даже пошевелиться не может, а ее нужно переместить в такое положение, где она может принимать пищу и при этом не подавиться. Я снова подсунул подушку ей под голову, чтобы та оказалась чуть повыше, чем желудок — так по крайней мере коктейль может сам течь вниз под действием гравитационных сил. Теперь осталось обеспечить приток питательной жижи в ее рот, и моя ненасытная жемчужинка сможет глотать.
Вопрос решил кусок гибкой полудюймовой трубки и большая воронка. Моя прожорливая красавица просто лежала на боку с трубкой во рту, а я держал второй конец трубки с воронкой чуть повыше и аккуратно лил туда калорийный коктейль. Ровно столько, сколько моя красавица всасывала со своей стороны. Я видел, как глоток за глотком отправляется в ее раздувающийся желудок, а между глотками моя толстушка тихо отдувалась и имела глубоко довольный и сытый вид. До того, как она отрубирась, я сумел споить ей чуть больше двух литров. Накрыл покрывалом, убрал все оборудование, остаток коктейля перелил в кувшины и поставил в холодильник, а лишнюю посуду в посудомойку. Потом ушел спать и сам.
— Этот коктейль ночью был просто чудо, — наутро радостно сообщила моя красавица, — я смогла наполнить желудок совершенно без усилий, и потом мне было так хорошо! А твоя идея с воронкой — вообще отрыв башки. Жижа просто текла мне в рот, я только глотала. Надо так делать каждый день!
— То, что идея оказалась правильной — это хорошо, — сказал я, — но это значит, что ты весь день хочешь просто пить из трубки, и твердой пищи тебе не нужно?
— Как же, размечтался, — ответила ненасытная, — мне и того, и другого! В общем, я хочу есть нормально, пока не надоест, а потом вот так вот прилечь на бочок, как вчера, устроиться поуютнее и из трубки уже наполнить желудок до полного. Лежа оно гораздо удобнее, желудок расслабляется и дышать можно. Когда и объелась по самое не могу, и дышать при этом можно — это лучше всего.
— Хмм, тут нужно подготовиться, но в принципе… — задумался я. — Наполнить коктейлем канистру, установить ее над диване — здесь вот на полке, к примеру, — присоединить трубку, а у нижнего конца сделать клапан, чтобы ты смогла пить, когда захочется, и перекрыть подачу, когда желудок совсем полный.
— Звучит соблазнительно, — заявила толстушка, — и ты правда мне такое сделаешь?
— Конечно. Доберусь только до гипермаркета и подкуплю оборудование, — отозвался я.
— И ты все это сделаешь ради меня? — хлоп-хлоп ресницами и жаркий томный взор. Риторический вопрос требовал лишь такого же риторического ответа в виде поцелуя. — Ну хорошо, ты поедь купи чего нужно, мне пока хватит и печенья.
Кормительная система в тот же день была воплощена в жизнь. Вместо канистры встала большая шестилитровая бутыль — ее легче мыть, — нашелся и клапан, открывающийся одним движением языка, и более гибкая силиконовая трубка нужной длины.
Мое сокровище довольно сосало сладко-калорийные коктейли с утра до вечера, раздувающийся желудок требовал все больше для столь желаемого ею ощущения предельной сытости, так что вскоре мне пришлось чуть проапгрейдить систему на двадцатилитровую бутыль, а шестилитровка стала «запасной». А жевать твердую еду моя обжорочка вскоре сочла слишком утомительным, в конце концов, ей нравилось именно ощущение «распирает», что быстрее и легче всего достигалось именно за счет коктейля — и при этом можно было без усилий поддерживать это ощущение в течение сколь угодно длительного периода времени, по крайней мере пока коктейля хватит.
С таким режимом моя ненаглядная достигла новых глубин чревоугодия, непрестанно отдаваясь своему хобби и столь же непрестанно толстея. Оба мы чувствовали себя как в раю, наслаждаясь друг другом. Моя жемчужинка уже перевалила за двести кило, да и двести пятьдесят, я так чувствую, не за горами...