Дженнифер, раскормленная студентка
Дженнифер, раскормленная студентка
(Jennifer — Mast einer Studentin)
Я частенько задавал себе один вопрос: нередко выходит так, что стройные женщины находят себе пару, и потом за каких-то несколько лет их изрядно разносит вширь; а что же получится с женщиной, которая изначально была достаточно толстой?
Будучи любителем пышек, я давненько открыл в себе и известную фишку, связанную с набором веса. Прежние мои подружки отнюдь не были стройными, и как правило, успевали еще поправиться, пока близко общались со мной. Но ни одна из них не была по-настоящему толстой с самого начала.
А вопрос, как говорится, назревал, и я решил поискать ответ сам.
Подумав, я отправился в университет и записался заочником на специальность, где заведомо ожидалось присутствие изрядного количества женщин. Выбрал литературоведение — в конце концов, я и сам не чужд литературе, да и расслабиться можно. Как заочник, я имел свободный график, а потому ходил на лекции и семинары или по выходным, или после работы, в общем, как получится. На лекциях в больших аудиториях было удобнее наблюдать за всем спектром кандидатур — под сотню в одном потоке, — зато знакомиться было куда удобнее на семинарах.
И даже с этой подготовкой мне понадобился целый год, чтобы найти в этой толпе мою цель. Дженнифер. Широкие бедра, массивные ноги, объемистый живот, пышный бюст, складки сала на спине и тяжелые ягодицы, ну и вполне симпатичная мордочка. В неполные двадцать, и уже полностью прописаться в категории толстушек — это самое оно (потом я узнал ее точные параметры: рост метр шестьдесят пять, а вес, когда мы только встретились, был сто один). По ней это было видно: походка тяжелая, чуть вперевалку, бегать по лестницам она не любила и категорически предпочитала лифт, а за парты в аудиториях девушке приходилось втискиваться.
В общем, именно то, что я искал: молодая девушка, которая сама собой, без внешнего влияния, успела обзавестись таким количеством лишних килограммов, что на медосмотре наверняка бьют во все колокола. А если к ней да еще и опытного и умелого партнера… что-то тут точно будет.
В начале, разумеется, дело шло небыстро. Мы, конечно, проводили вместе много времени, но я не хотел вламываться на незнакомую территорию, чтобы случайно не отпугнуть ее. Далеко не все женщины правильно реагируют на любителей пышек, так что я просто осыпал ее комплиментами, и наш роман не слишком отличался от прочих студенческих парочек. Кино, ресторанчики, концерты, вечеринки, вечера на диване за видео. Нежность и ласка. И она потихоньку полнела, причем мое влияние тут не было основополагающим — просто Дженнифер по натуре была сибариткой, оно и понятно, а то не растолстела бы настолько, в ее-то года. Тем лучше для моих планов.
Но началось все по-настоящему, когда она переехала ко мне.
Разумеется, я подготовился. Забил кладовку и буфет сладостями и вкусностями: шоколад, чипсы, нуга, мармелад, печенье. Да не по штучке, одного только шоколада было коробок пятнадцать на любой вкус. В морозилке — коробки мороженого. Купил вафельницу и фритюрницу, а на балкон поставил газовую плиту с грилем: там можно в любой момент приготовить что-нибудь калорийное на открытом огне, скажем, захочется жареных сосисок — извольте, две минуты, и вот они.
Когда мы однажды после вечернего киносеанса завалились ко мне, она, увидев все это, прямо охнула:
— Это ж просто рай для желудка!
— Люблю покушать, — ответил я, практически не соврав.
— Да я тоже, — отозвалась Дженнифер, — но если бы я так ела, меня бы вконец разнесло!
О, слова эти звучали сладкой симфонией в моих ушах.
И вот после девяти месяцев встреч «где придется» я все же убедил ее переехать жить ко мне. Помогли делу и ее более чем скромные доходы, а у меня ей мало того, что не придется платить за квартиру, так еще и третья комната в апартаментах вполне годится на роль кабинета, учись или работай, все в твоем распоряжении. К этому дню она, в том числе и моими заботами, выросла до ста пяти кило.
И теперь меня уже ничто не сдерживало. Сладости всегда были в изобилии: домашние вафли, пирожные прямо от кондитера, круассаны на завтрак. Ужин неизменно был калорийной бомбой: фритюрница исправно поставляла жареную картошку, с мясом или рыбой в калорийном соусе, предпочтительно сдобренного сметаной, сливками или маскарпоне. Иногда я добавлял итальянское ассорти, пропитанное подсолнечным маслом — немного овощей или салата, витамины ведь тоже нужны, но на десерт непременно шоколадный или ванильный пудинг с грильяжем или крекерами. Против пудинга Дженнифер устоять не могла никогда.
— Он у тебя такой сочный, такой вкусный — нигде такого не пробовала, просто оторваться невозможно!
Я, конечно, вежливо благодарил, мысленно ухмыляясь: еще бы ты такое пробовала, тут же вместо молока сплошная сметана со сливками!..
И конечно же, приготовлено всегда были достаточно много, чтобы хватило на добавку или две. А когда она задумывалась, есть ли еще куда дышать — я выставлял на стол десерт. Сладкоежка Дженнифер от него никогда не могла отказаться, «больше не лезет» — это про что угодно, только не про сладкое.
Еще на ужин я обычно выставлял чуток алкоголя: спирт содержит немало калорий и быстро утомляет.
Так что вечерами я обычно наслаждался такой вот роскошной картиной: умяв вторую порцию десерта, Дженнифер тихо вздыхала, откладывала ложку, с трудом выползала из-за стола и, вперевалку дотащившись до дивана, плюхалась на него, расстегивала брюки и, выкатив пузо наружу, так и замирала, отдуваясь. Иногда после этого она ненадолго отключалась, впрочем, через час-полтора не составляло никакого труда уболтать ее скушать еще порцию мороженого или пару шоколадок. Можно сказать, у нее был отприродный талант съедать все, что подают на стол — а в сочетании с моим талантом раскармливать, почти каждый вечер превращался в сеанс безудержной обжираловки, после мороженого я обычно приносил ей еще пакет чипсов или орешков, просто для приятного контраста со сладостями, а потом шло еще что-то сладенькое, и еще что-то плотно-солененькое. Как правило, отказа не было, в итоге это продолжалось до тех пор, пока мы не шли спать, и она неизменно была обожравшейся до самого не могу.
В процессе я и сам поправился на пару кило, но это было, можно сказать, неизбежной жертвой.
Иногда я, не утруждая себя готовкой, заказывал блюда из соседской шашлычной, или «Царь-бургера», или иного храма быстрого питания. Разумеется, всегда «слишком много» даже с учетом аппетита моей подопечной, обычной отговоркой было — никак не мог выбрать, что вкуснее, так что на нас двоих приходились две семейные пиццы, или три бургер-ассорти с прилагающимися добавками и гарнирами. О, она была просто в восторге, у меня вообще возникло впечатление, что в ней изначально дремала страсть к обжорству, которую Дженнифер прежде не удавалось удовлетворить и наполовину, пока не пришел я и не снял все препоны.
Я регулярно обновлял запасы в буфете и кладовой, благо моя кругленькая малышка Дженнифер не стеснялась лазить за чем-нибудь вкусненьким, если вдруг захотелось пожевать. Так что между завтраком и ужином она отнюдь не голодала.
А уж на выходных — особый разговор. Утром я, встав пораньше, организовывал целую гору пропитанных маслом вафель, спускался в кондитерскую и доставлял домой круассаны, плюшки, булочки, пирожные и кренделя. Нарезал помидоры и огурцы, выставлял на стол сыр и колбасу, жарил яичницу с беконом и намазывал булочки маслом. Заваривал латте-макиато со сливками и будил ее, после чего мы приступали к завтраку. Иногда, в зависимости от погоды, добавлялась сырно-колбасная нарезка или белые колбаски — разнообразие поддерживает аппетит. Остатки вафель потихоньку подъедались до вечера, а все остальное время на выходных я старался заполнить максимально сытными трапезами. Поход в кафе-мороженое, визит в ресторанчик, пиццерию, стейк-хаус. Если ходили по магазинам — перекусывали сосисками с карри, жареной картошкой, пончиками и молочным коктейлем. Летом мороженое, осенью — пирожные, зимой — кексы, пряники, миндальное печенье, ну и все такое прочее.
Штаны на Дженнифер становились тесными, потом слишком тесными, а в итоге их приходилось менять на следующий размер. Слой жира увеличивался, бедра раздались вширь еще больше, пузо заметно выросло и начало свисать, руки пополнели, бюст увеличился в объеме, увеличились складки сала на спине. Через восемь месяцев после того, как она переехала ко мне, девушка влезла на весы — сто двадцать пять кило, плюс двадцать!
— Посмотри, как я растолстела! — заявила она, обеими руками приподняв нижнюю складку пуза.
— Как — так? — прикинулся я непонимающим. — С чего ты взяла?
— Глаза открой! Я же как рождественская гусыня с тех пор, как живу с тобой. У меня отродясь такого пуза не бывало!
— Думаешь? Ну, не знаю, ты, может, и упитанная, но толстая — это, наверное, перебор. — Ага, конечно. — Мы оба, пожалуй, слегка поправились, — похлопал я по собственному животу, — но это совершенно не конец света. А ты, как по мне, просто прелесть.
Вот это последнее — чистое правда, и главное, после этих слов она так забавно задирала носик, что я вынужден был сразу утащить моего колобочка в кровать, а то не дотерпели бы.
Шло время, я все ближе приближался к ответу, который искал. Дженнифер предпочитала уют и не любила физической активности. Учеба в университете была чем дальше, тем более нервной, так что большую часть времени она просиживала свои сочные, растущие вширь ягодицы, грызя гранит науки и просто что-нибудь грызя в процессе. «Пища для работы мозгов» и «пища для успокоения», которую так рекламируют, по сути, одно и то же, и у меня этого было в достатке — смесь выпечки и изюма с орехами замечательно работала. Благодаря моей стратегии обжорства за ужинам размер порций Дженнифер потихоньку увеличивался, потому как увеличивался объем ее желудка. И чем больше она ела, тем больше росло ее пузо, на спине образовался уже целый водопад складок сала, ноги разбухли до колоннообразного состояния, перемещение ее стало неуклюжим и неуверенным. Руки пополнели еще сильнее, вырос заметный второй подбородок и круглые аки яблоки щеки, груди также увеличились и отяжелели.
В какой-то момент добираться до университета стало слишком сложно — автобусная остановка слишком далеко, а сидения там слишком узкие, — и я купил ей машину, так что двигалась Дженнифер теперь еще меньше. Также в машине можно было прихватить с собой запас провианта перекусить на переменах, и наводя в машине порядок, я с удовлетворением наблюдал на заднем сидении целую гору пустых пакетов и оберток. Конечно, приобреталось это все на мои деньги, скудной стипендии Дженнифер и того, что ей присылали родители, не хватило бы и близко.
Толстеть прежними темпами у нее не получалось, но перед финальными экзаменами моя двадцатичетырехлетняя красавица весила уже сто шестьдесят. Перед комиссией она предстала в эластичных штанах и слишком короткой кофточке, и поскольку проходило это в «английском» корпусе универа, где лифты не были предусмотрены архитектурой — ей пришлось прибыть за полчаса до начала, чтобы успеть подняться на второй этаж по лестнице и отдышаться. Я пообещал привезти ее сам. Вывел машину из гаража, остановился прямо напротив парадного. Дженнифер медленно и неуклюже преодолела несколько метров от крыльца до авто, плюхнулась на сидение, затем несколько секунд потратила на то, чтобы впихнуть в машину разбухшие ноги и усесться сколько-нибудь удобно. А ведь еще надо было пристегнуться — особое испытание, ее руки почти не дотягивались до всего, что ниже талии.
Может быть, я слегка перегнул палку, думал я, глядя на утомленную девушку. Но потом она добыла из бардачка пару сникерсов и в момент умяла их. Я остановился прямо перед корпусом и наблюдал, как она, медленно и неуклюже, преодолевает пару ступенек крыльца. Как трудны стали для нее самые простые дела!
После экзамена я предложил ей расслабиться и поплавать в бассейне — летний денек и все такое. В ближайший городской бассейн мы сразу же и поехали. Мне удалось найти не только место на парковке, но и уютный уголок в тени, что вообще за гранью везения.
Мы оба, однако, недооценили сложности насчет «поплавать». В нескольких смыслах. Во-первых, купальник: купили мы его весной, потому что предыдущий лопнул по швам. К концу лета, однако, Дженнифер так растолстела из-за нервной предэкзаменационной обжираловки, что и в этот уже с трудом втиснулась, тесемки нещадно врезались в ее жиры. Во-вторых, ей и передвигаться-то стало очень трудно: медленно приподнять одну ногу, отводя в сторону тяжелое пузо, передвинуть чуть вперед, перенести на нее свой вес, и при каждом движении массивный бюст и еще более массивные ягодицы так и раскачивались туда-сюда. Все ее телеса колыхались при этих коротких, но тяжелых шагах, и когда она медленно проходила мимо меня, у меня глаза на лоб полезли — в незнакомой обстановке, в одном купальнике, Дженнифер казалась куда толще и раскормленнее, чем дома даже и нагишом. Добравшись до нашей подстилки, она захотела прилечь отдохнуть, тут-то и всплыла третья трудность: она из-за своих объемов толком и наклониться не могла, рискуя потерять равновесие и просто упасть. Наконец девушка неуклюже плюхнулась на подстилку, и пока она переводила дух, устраиваясь поудобнее, я впервые за все время поставил перед собой страшный для всякого пышколюба вопрос: а не перебор ли? Меня приводили в телячий восторг ее формы, в сравнении с которыми рубенсовские модели казались жертвами диет, и в то же время меня беспокоило, что в свои двадцать четыре с небольшим девушка с трудом может передвигаться, как если бы была полным инвалидом. И всему виной жиры, накопленные за последние годы непрестанного обжорства, то есть — по большому-то счету, виноват я, без меня Дженнифер, конечно, была толстой и еще поправилась бы, но уж точно не до таких габаритов!
Минут пятнадцать спустя, отдышавшись, Дженнифер все-таки решила поплавать, уж коли добрались до бассейна. Медленно, раскрасневшись от усилий, воздвиглась обратно в вертикальное положение и медленно, вперевалку, потопала к бортику. И обнаружилась трудность номер четыре: она толком и спуститься по железной лесенке не могла, бедра застревали! Я предосторожности ради быстро влез в бассейн сам, и точно — снизу, изображая храброго спасателя, я таки удержал ее не то что от падения (на такое никаких сил не хватит), или от риска утонуть (не с ее количеством жира), но помог худо-бедно именно слезть в воду, а не шлепнуться, выплеснув наружу половину воды. Через несколько минут, тяжело дыша — грудь ее вздымалась и опадала в воде весьма волнующим образом, — Дженнифер заявила:
— Не думала, что пара лишних кило настолько влияет на физическую форму. Но плавать так мне больше что-то не по душе.
— Может, тут немного больше, чем пара лишних кило? — бесстрастно уточнил я.
— Наверное. Я в последнее время что-то совсем разожралась. Но сейчас мне определенно надо подкрепиться.
Добултыхавшись до детских ступенек, она выползла из воды, села на скамейку и, отдуваясь, тут же послала меня в буфет «за тем, этим и еще вот этим вот». Естественно, я принес раза в полтора больше, чем было заказано; естественно, Дженнифер этому не только не удивилась, но и прикончила все во мгновение ока, мне только пол-сандвича и досталось. За эти годы подобные эпизоды случались примерно раз пять в неделю, и цена такой привычки оказалась велика. Да, Дженнифер могла без всяких ограгичений лопать все, что душе угодно — и именно поэтому физические возможности ее уже стали довольно ограниченными, и чем дальше, тем больше.
После бассейна мы отправились домой и отметили окончание учебы, завернув в итальянский ресторанчик. Несмотря на плотный послеполуденный перекус, Дженнифер легко расправилась с обильной порцией макарон с мясом и пиццей, запивая ее красным вином, затем был десерт и еще десерт… у официанта глаза на лоб полезли. А потом был вечер у телевизора — пакет конфет, затем чипсы, коробка пирожных, мороженое, шоколад, еще чипсы… перерывов она не делала, поглощая все, что я ставил рядом на столик. После фильма она просто полулежала на диване, отключившись — штаны расстегнуты, футболка заказана под самый бюст, массивные ноги раздвинуты, давая место разбухшему пузу. Подняться и доползти до кровати Дженнифер смогла лишь с моей помощью, слишком объелась. Как всегда, собственно.
Потом она заснула, а я навел порядок и лишь потом скользнул в кровать рядом с посапывающей горой жира, в которую она превратилась за эти годы. Обнял ее — вернее, просто положил руку на живот, обхватить ее я давно уже не мог. Вся она была мягкая, горячая, податливая… как всегда, меня охватило возбуждение, и я не мог не подумать: ну и что дальше? Не прямо сейчас, а вообще?
Ответ на тот, изначальный мой вопрос сейчас лежал рядом со мной.
А как ответить на этот — я не знал, и сомневаюсь, что знала Дженнифер...