Джад и Мэнди

Джад и Мэнди
(Jud and Mandy)

Очи Мэнди полыхали страстью, когда Джад перенес ее через порог и закрыл двери. Они целовались долго и яростно, когда он нес ее к кровати, пытаясь не наступить на свешивающиеся детали подвенечного платья. И когда он наконец поставил ее на пол и его ладони зашарили по ее спине в поисках молнии, Мэнди проговорила:
— Подожди.
Сердце Джада екнуло.
— В чем дело, что-то не так?
Вот что может быть не так после всех усилий, которые он положил на месяцы подготовки к самой-пресамой свадебной церемонии, какую только могла выдать закаленная фантазия его любимой?
Мэнди хихикнула.
— Нет, Джад, все… все великолепно. Ты выдержал все мои капризы — мои и моей мамочки, которая в смысле планирования церемоний еще хуже меня...
— Да нормально все, правда.
— Погоди. Я знаю, что достала всех и вся, а тебя — особенно. Просто я так давно грезила идеальной свадьбой, и тут появился шанс наконец получить то, чего я хочу… я просто с ума сошла, знаю.
Рука Джада находилась в миллиметрах от застежки, которая должна была наконец высвободить его теперь-уже-жену из ее роскошного пышного платья, и рушить «момент истины» он совершенно не хотел. Но и подобрать правильный ответ на самокритичные — и совершенно верные — слова Мэнди затруднялся, а потому просто промолчал.
— Но ты выдержал, Джад. Ты подарил мне такую свадьбу, какую я всегда хотела. Все было просто великолепно — даже лучше, чем я себе представляла. — Она снова поцеловала его. — Так что теперь твоя очередь.
— А?
— Чего ты хочешь? Вот все, что угодно.
Джад был озадачен.
— Ну, свадьба была хорошая, и это замечательно...
— Да не про свадьбу я, дурачок. Мы в номере для новобрачных, наедине и все такое. Есть ли что-нибудь, что в моих силах, чтобы сделать это таким же волшебным для тебя, какой свадьба была для меня?
Он все еще ничего не понимал, озадаченно повторив:
— А?
Мэнди одним быстрым движением расстегнула молнию на брюках Джада и взяла его, что называется, за живое.
— Милый, я даю тебе «зеленую улицу» для любой твоей эротической фантазии с участием меня. Вот все, что захочешь. Я уже даже с Бекки договорилась, она согласна, если вдруг что.
— Бекки?
— Подружка невесты, если ты вдруг забыл, светловолосая, с мощной задницей.
— А, да. Бекки. Ну, не знаю, как это будет выглядеть в первую брачную ночь...
— Я уже сказала — все, что захочешь. Свяжи меня, или попрыгай по номеру в моих трусиках. Ты сказал, я сделала.
Джад задумался.
— Есть у меня фантазия, но прямо сейчас такое не получится. И спальней она не ограничивается.
— Так, уже интересно. Я в игре. И что же это?
— Ну, я уже пару раз упоминал — так, вскользь… — голос Джада задрожал.
Теперь уже смутилась Мэнди.
— Если и упоминал — я, честно, не помню. Так что же?
— Ну, я упоминал — если бы ты немного поправилась, было бы очень даже ничего...
Глаза Мэнди распахнулись, она от удивления даже убрала руку из брюк Джада.
— Господи, ты что, серьезно? Я думал, ты просто успокаиваешь меня, потому как я на нервах в последнее время прибавила несколько килограммов, заедала стресс и все такое — кстати, это платье на мне сейчас лопнет, если ты его не расстегнешь.
— Я вполне серьезно. И речь не о паре-тройке кило. Но в роли толстой женушки ты была бы чертовски соблазнительной — такие, знаешь ли, упитанный живот и трущиеся при ходьбе бедра...
Мэнди расхохоталась, запрокинув голову.
— Безумие. Это что, такая семейная инициация? Или я сейчас закажу в номер пару чисбургеров, и из шкафа тут же вылезут твоя мама и сестра, чтобы посмеяться надо мной?
— Вовсе нет, я совершенно серьезно. Но мне бы хотелось, чтобы ты ела все, что хочешь, сколько хочешь и когда хочешь, и поправилась. Насколько — от тебя зависит, тут как тебе удобно жить, так пусть и будет.
Мэнди снова рассмеялась, плюхнулась на кровать и пощупала складочку в области талии, которая обрисовалась под слишком тесным платьем.
— От меня зависит, конечно, а тебе сколько бы хотелось?
— Да говорю же, от тебя зависит. Ешь все, что тебе нравится, столько, сколько пожелаешь, и наслаждайся тем, как твои формы расцветают и наливаются в нечто, достойное пышной богини плодородия. Меня завораживает сама фантазия о том, как ты полнеешь.
— Ого. Ты и правда об этом немало фантазировал. А я-то волновалась, как бы мой новонабранный животик тебя не отпугнул...
— Вовсе нет. Тебе он очень идет.
Глаза Мэнди вспыхнули, рука ее снова метнулась к паху Джада. Добившись нужной степени твердости нужного органа, она нырнула к нему ярко-красными губками.
Джад чуть не отпрянул.
— Мэнди, об этом я не просил, не нужно...
— Не просил, но получишь, — не отрываясь от дела, отозвалась она. — Я вышла замуж за мужчину, который подарил мне свадьбу моей мечты, а теперь еще и говорит, что я могу есть все, что пожелаю, и свободно толстеть — и не просто могу, но он хочет, чтобы так и было. Что ж, я сделаю все, что от меня зависит, чтобы этот мужчина остался доволен.
Джаду только и оставалось, что наслаждаться процессом.

— Ну нет, Джад, никуда мы пока не уходим. Боже, я сейчас лопну, если попробую встать.
— Тогда зачем ты взяла полную порцию ребрышек?
— Потому что у меня медовый месяц с любимым мужем, который хочет, чтобы я поправилась, а мне как раз захотелось ребрышек.
— Что ж, твой любимый муж не хочет, чтобы ты перенапрягала организм, пытаясь поправиться слишком сильно слишком быстро. При том, как ты ешь, ты и так вернешься из медового месяца чуть более упитанной, незачем себя насиловать.
Мэнди улыбнулась и огладила раздувшийся животик.
— Знаю, Джад, но ты себе не представляешь, какой это кайф — есть досыта, до отвала, все, что только пожелаешь. Свобода, парить хочешься… — она опустила взгляд, — ну, это фигурально выражаясь, так-то у меня такое чувство, словно там, внутри, сейчас пятикилограммовое ядро. — И все равно она улыбалась. — И все равно это чистое наслаждение, так вот объедаться...
— Наблюдать за тобой при этом — наслаждение не меньшее, — заметил Джад и также погладил ее животик, после чего, вздернув бровь, прошелся ладонью, словно проверяя, не подделка ли, попытался ущипнуть. — Ого. При том, как у тебя набит желудок, тут уже появился жирок. Надо было нам тебя взвесить до того, как отбыли в круиз...
— О, я взвесилась — как раз когда втискивалась в подвенечное платье. Я же тогда сказала тебе, что в последнее время чуток поправилась, и при финальной примерке платье было чуть тесновато, так что я отслеживала.
— И?
— Тогда было пятьдесят восемь. А когда ты делал мне предложение — пятьдесят четыре. Как будто мое тело загодя знало то, чего ты хотел, но признался лишь той ночью, и накапливало жир, как только могло.
— Обожаю, когда ты так вот говоришь, — подмигнул Джад.
— Вот знай я, что ты так легко возбуждаешься — я бы давно так начала.
— Ну, не так уж легко...
Мэнди фыркнула.
— Зато когда вернемся в номер и мой желудок немного успокоится, я могу продолжить обжираться чем-нибудь сладеньким в качестве десерта, а ты войдешь сзади и наслажишься моим пышным телом...
Джад глубоко вздохнул.
— Ты права. Это легко.

— Не смей засыпать, зараза ленивая, тебе еще везти меня на работу! — позвала Мэнди из ванной комнаты.
Джуд валялся на скомканных простынях, голый и вспотевший.
— Сама виновата — бурный подъем во вторник утром!
— Ну, мне захотелось, что еще сказать? Наверное, все из-за того творожника с шоколадом, который я слопала ночью.
— В таком случае я сегодня вечером куплю сразу парочку.
— Тогда нам завтра уж точно понадобится ехать за новой одеждой, — Мэнди вышла из ванной, одетая в лифчик и брюки, которые готовы были треснуть от слишком глубокого вздоха.
Со дня свадьбы миновало уже полгода, и Мэнди изрядно выросла вширь, поскольку привыкла объедаться при любой удобной возможности. Основная часть новонабранных килограммов у нее отложилась как раз в средней части фигуры, то есть в области живота и бедер, поэтому все штаны теперь стали ей тесны, складки жира нависали над поясом.
— Ты о чем? Великолепно выглядишь же.
— Да, но я пять минут угробила, чтобы их застегнуть, Джад, еще немного — и вообще не влезу. А это самые просторные, какие были в шкафу.
— Странно, а линии трусиков я что-то не вижу.
— Это потому что на мне нет трусиков! В них я вообще не влезла, последние как раз лопнули, пока мы утром бесились на кровати.
— А в лифчик влезла.
Мэнди угрюмо поправила свой второй номер.
— Увы, влезла, и место еще осталось. Нет, я не жалуюсь, мне нравится полнеть — но было бы неплохо, чтобы и бюсту сколько-нибудь досталось. Короче, мне нужны новые штаны и трусики, а то если босс снова уставится на сам знаешь что — клянусь, я на него так гавкну, что меня уволят.
— Но в этих штанах у тебя такая соблазнительная складочка сверху...
— Заткнись и вылезай из постели, а то я таки сейчас сорву эти штаны и снова на тебя напрыгну. Тогда я опоздаю и босс меня уволит уже без всяких взглядов и гавканья.
— Не очень-то мотивирует.
— Ладно, поднимайсмя. Я еще хочу по дороге заехать взять пару сандвичей на завтрак. Ты, между прочим, виноват, что я привыкла есть больше, чем раньше. Теперь тебе придется запланировать также расходы на одежду, потому как из старой я вырастаю, и рассчитывать время, чтобы я успела поесть.
— Пара сандвичей, и твои брючки могут не выдержать, — заметил Джад, но все-таки поднялся. Правда, на полпути в ванную задержался, наблюдая, как Мэнди выбирает блузки, откладывая «слишком тесные» и «слишком откровенные для офиса». Насколько же она в итоге располнеет, подумалось ему: Мэнди настолько плотно подсела на обжорство, что вряд ли в ближайшее время перестанет набирать вес...
— Надо бы нам обсудить цели.
Мэнди вздохнула.
— Моя цель сейчас — чтобы ты привел себя в порядок, оделся, и мы бы поехали на работу.
— Я вообще-то имел в виду твой вес. Ты толстеешь. И как бы меня ни завораживал сам процесс и его результаты, надо бы нам обсудить, насколько большой ты хочешь стать.
— Вот так я и знала. Это было слишком хорошо, чтобы оставаться правдой. Ты хочешь загнать меня в спортзал и на диету.
— Вовсе нет. Просто неплохо бы иметь план. В смысле, мы никогда не обсуждали вопрос цифр. Я настолько удивился, когда ты с самого начала согласилась, что не обдумал все как следует, просто если ты будешь считать одно, а я ожидать совсем другого — это не есть хорошо.
— Лично я ожидаю, что и дальше буду питаться так, как привыкла, начав жизнь замужней женщины. Не волнуясь о подсчете калорий и абонементе в спортзал. Я даже вообразить не могу, каких усилий мне будет стоить вогнать себя в прежние рамки — а тебе придется день и ночь следить, чтобы я не нарушала режим, если ты когда-нибудь решишь, что мне надо похудеть. Да у меня от одной мысли о диетах желудок протестует, вон, слышишь?
— Слышу, передай, чтобы не беспокоился. Так сколько ты весишь сейчас?
— Семьдесят три. По крайней мере столько было вчера вечером, до того творожника.
— И какие у тебя планы? Девяносто?
— Господи, ты представь себе, при моем-то росте — да меня просто разнесет!
— Ну, такими темпами до девяноста ты, скорее всего, доберешься к новогодним праздникам.
— Мрак. Я же буду толще, чем твоя бывшая… Стоп, а вот об этом я как-то не подумала. Это потому Нэнси так растолстела? Я-то думал, она раскоровела уже после того, как вы расстались.
Джад ухмыльнулся.
— Нэнси та еще обжора, она обожала лопать до самого «не могу больше».
Пухлые губки Мэнди плотно сжались.
— Прекрасно, тогда вот мой план, Джад. Я хочу быть больше твоей бывшей.
— Сколько я помню, Нэнси весила чуть больше ста, но она же выше тебя на полголовы.
— Мне плевать, я должна стать больше этой жлобихи. А теперь в темпе, или я не успею позавтракать, пока приедем на работу.

— Ты собираешься сегодня вылезать из койки, или как? Нам надо готовиться к парадному ужину, на день Благодарения приезжает вся семья и они ожидают увидеть праздничный стол.
Джад стянул одеяло с расплывшейся обнаженной Мэнди; та слабо пискнула и сонно зевнула.
— Уфф. Я когда-то смеялась над толстыми людьми, у которых постоянно усталый вид, мол, все это от лени — а на самом-то деле не так уж легко постоянно таскать такой вес. — Перекатившись на спину, она сгребла две полные горсти жира из складок на животе, потом выпустила, оставив жиры свободно колыхаться.
— Это да. Ты же как будто на рекорд идешь. Я думал, ты до девяноста доберешься только к Новому году, а сейчас еще даже не декабрь, а ты уже явно толще. Вся такая толстая, изобильная, соблазнительная. Но столько лишнего веса и так быстро — это наверняка нагрузка для нетренированных мускулов.
— Да ну, я не то что рекорд не побила — даже план пока не выполнен. В тот понедельник было девяносто восемь, твоя бывшая все еще больше меня.
— Мэнди, ты выглядишь толще и куда привлекательнее, чем Нэнси когда-либо была. У тебя даже сиськи наконец выросли, — подойдя к кровати, Джад погладил обнаженную плоть.
— Девяносто пять третий номер — это еще не сиськи. Достойного объема бюст — да, пожалуй, но для сисек маловато.
— После всех трапез в честь дня Благодарения плюс рождественские праздники — думаю, еще номер прибавится, а то и два.
Мэнди предвкушающе облизнулась.
— Так, напомни: зачем это мне так рано выбираться из кровати?
— А дегустировать кто будет? Обе индейки уже нафаршированы и в духовке.
— Дегустация — это хорошо… — мечтательно заметила она, — а на что-то большее время будет? — и выразительно огладила внушительный живот.
Джад хихикнул.
— Вариант первый — прямо в кровати, если ты соберешься с силами и перевернешься в нужное положение. Вариант второй — все-таки сперва добраться до кухни, где уже ждет целая сковородка гренок по-французски.
— Ты такой хороший… Пообещай, что это никогда не кончится. Пообещай, что мне никогда не придется возвращаться к ограничениям, отказывая себе во всем, чего хочется… Вот кто бы мог подумать, что моя участь — стать большой и жирной обжорой, но мне это настолько нравится...
— Вот когда я смотрю на тебя, голую, горячую и ненасытную — поверь, нет никакого желания говорить тебе «хватит», — заверил ее Джад, стягивая штаны.

— Как я буду выглядеть в этом на пляже? — спросила Мэнди, выходя из ванной, одетая в мини-бикини. Низ купальника практически полностью прятался под свисающей складкой пуза, а верх трещал под тяжестью сочных грудей.
— Господи. Это что, прошлогоднее бикини?
— Нет, купила в конце мая, когда ты сказал, что в летних планах у нас отдых на море.
— Ты с тех пор настолько растолстела? Эта штука явно на несколько размеров мала.
— Даже не знаю… но там под умывальником, кажется, есть весы, — и изобразила нечто вроде модельно-подиумного «разворот на месте», отчего все ее обильные телеса заколыхались, а у Джада потекли слюнки.
— Ты просто пытаешься довести меня до кипения, потому что возбуждена.
Мэнди скорчила рожицу.
— Ты прав, в отпуске я всегда возбужденная.
— Да ты от каждого движения сейчас возбуждаешься, похоже, от всех этих жиров у тебя в организме что-то перемкнуло. Когда мы только начали встречаться, мы занимались любовью совсем не так активно — и точно не так часто, — Джад обнял жену, поглаживая ее по сочным окорокам. — Идем-ка взвесим тебя, посмотрим, насколько удалось раскормить мою призовую свинку.
Мэнди передернула плечами, отчего ее сиськи почти вывалились наружу.
— А как мне тут не возбуждаться? Я на курорте, валяюсь на солнышке, обжираюсь с утра до ночи и занимаюсь любовью по шесть раз в день, а все прочие благоверные женушки устраивают забеги тараканов по морщинам на тему того, кто из них выглядит в бикини стройнее всех. Это же праздник какой-то.
— Праздник, полный целлюлита, — согласился Джад, похлопывая ее по массивной ягодице. — Надо брать справку, что на тебе есть купальник, а то полиция нравов не поверит.
— О, тебе это наверняка понравится, — Мэнди открыла тумбу под умывальником, где действительно имелись весы. Джад вытащил прибор на середину ванной, и Мэнди встала на металлокерамическую пластину. — Сто двадцать шесть кило, — хихикнула она, глядя на красные цифры на экране.
— Ух ты. «Призовая свинка», пожалуй, не совсем тот термин.
— А почему нет? Лопаю я как раз в таком режиме. Как будто чем больше я толстею, тем больше хочется.
— Да нет, я в восторге, ты не просто воплощенное видение, но даже вдвое лучше того. Но — сто двадцать шесть кило, а в тебе всего метр пятьдесят пять. Куда все это помещается?
Мэнди, приподняв живот обеими руками, выразительно качнула им.
— Вот сюда. Сам пощупай, коли не веришь, он тяжелый, уж поверь. Иногда моя спина не дает мне забыть, насколько тяжелый. Но когда я сажусь на что-нибудь уютное и мягкое, и мои окорока растекаются по всему сидению, а пузо устраивается на коленках — это просто рай.
Джад охотно пощупал, зарывшись обеими ладонями в складки сала, отчего довольная Мэнди прикусила губу. Потом он выпустил ее пузо, и оно так звонко шлепнулось обратно о ее бедра, что отдачей Мэнди почти сбросило с весов.
— Осторожно, так и зашибешь кого-нибудь.
А Джад восхищенно смотрел, как колышутся ее телеса уже после того, как сама Мэнди остановилась и восстановила равновесие.
— Так, ну и какие планы? Я к тому, что Нэнси ты давно перекрыла.
— Да, нужна новая цель.
Джад воздел очи горе.
— И насколько ты хочешь растолстеть еще?
— Ну, сто тридцать уже явно не за горами. Как полагаешь?
— Самому не верится. Раньше фантазировал, конечно, но ты серьезно?
— А ты считаешь, мне это не под силу?
— Да ну что ты, учитывая, сколько ты ешь — но все же, сто тридцать кило… — Джад покачал головой, собираясь с мыслями, что ему удавалось очень плохо, поскольку вот прямо тут была его раскормленная жена, выплескивающаяся всеми своими объемистыми телесами из мини-бикини.
— Ну же, продолжай, — игриво проговорила Мэнди, наклоняясь вперед, отчего ее сиськи окончательно вывалились наружу.
— Неважно. Давай-ка снимем с тебя эти стеснительные шмотки — и в койку, детка.
— Уболтал, черт красноречивый.

— Джад, ты пытаешься меня напоить? — позвала Мэнди, развалившаяся на диване.
Джад выглянул из кухни.
— Я просто оставил бутылку на столе. Если ты ее всю уже выпила, я тут при чем?
— А при том, что нам нужна еще бутылка.
— У меня в запасе есть несколько.
— Ты пытаешься меня напоить.
— У нас все-таки сегодня годовщина, оставь мне хоть глоточек.
— Уж об этом не волнуйся. Но тебе придется помочь мне встать, потому как ноги снова затекли.
— Говорил я тебе — раздвигай ноги, не позводяй животу опираться на бедра. Очень уж он у тебя тяжелый.
Подойдя, Джад взял Мэнди за руки, пухлые и чуть влажные, и «на счет три» помог ей воздвигнуться с дивана в вертикальное положение.
— Еще бы, ты же продолжаешь его заполнять, — проворчала она.
— Что я могу поделать, если ты такая умилительная, когда обожралась по самое «не могу», обессиленно валяешься на диване, а пузо все такое вздувшееся и круглое… — Джад ткнул в ее пузо, которое выпирало под платьем, надетым специально в честь условного праздника.
Мэнди хихикнула, пытаясь посмотреть вниз, однако сиськи в новом бюстгальтере перекрывали всю панораму.
— Перестань любоваться своими сиськами. С новым размером ты от них оторваться не можешь.
— Сто десять, четвертый удвоенный — это же параметры для стрип-клуба. В моей семье таких сисек ни у кого не было, даже у мамы во время беременности.
Джад похлопал по обсуждаемому месту, отчего бюст его жены колыхнулся.
— Стриптизерши обычно для таких сисек идут на пластику, а не разжираются до полутора центнеров.
Мэнди не без труда наклонилась, сцапала с кофейного столика печеньку и запихнула в рот.
— Зато так интереснее.
Джад вспомнил, как ее большие и тяжелые сиськи колышутся туда-сюда, когда они занимаются любовью, и согласно кивнул.
— Только не переедай. А то если у тебя желудок слишком набит, тебе же потом в постели тяжело.
Мэнди, пожав плечами, закинула в рот еще печеньку.
— Приспособимся, — и поправила бюстгальтер.
— Все в норме?
— Да, только принес бы ты ужин прямо в спальню. Я хочу вылезти из этого платья и бюстгальтера.
Джад смотрел на Мэнди сзади, пока она вперевалку двигалась в спальню. Платье было достаточно тесным, и под ним проглядывали очертания трусиков, пока обширные окорока его жены покачивались и колыхались туда-сюда. Трусики и штаны Мэнди были из магазина для беременных — громадное пузо и раздавшиеся вширь бедра несколько лучше влезали в этот крой, чем в какой-либо иной, но глядя на то, как трусики начали сползать буквально через пару шагов, Джад понял, что скоро и эти она перерастет.
После того, как Мэнди, глазом не моргнув, перевалила за сто тридцать, следующий план они не обсуждали. Вес Мэнди стремительно приближался к ее же росту, если кому-то придет в голову сравнить килограммы с сантиметрами, и она стала медлительной и ленивой. Жир свисал обильными складками даже в тех местах, где у обычных людей вообще не бывает жира. На работе ее понизили в должности: Мэнди слишком отяжелела и ослабла, чтобы бродить по цеху, надзирая за работой конвейера, и ее усадили за стол перекладывать бумажки. Даже такому любителю толстушек как Джад было очевидно, что либо надо что-то менять, дибо Мэнди вскорости вообще разжиреет так, что не сможет передвигаться. И все же Джаду слишком нравилось все происходящее, чтобы так вот положить ему конец… и он молчал, ожидая, что решение примет Мэнди. В конце концов она это сделает, не захочет же она превратиться в неподвижную гору жира.
Мэнди также понимала, что слишком растолстела практически для всего на свете. Ходить требовало немалого напряжения сил, даже самостоятельно ополаскиваться в душе стадо утомительно. Однако она слишком любила поесть, чтобы даже помыслить о возможности дать задний ход — и лучше она разжиреет вдвое против нынешнего, чем займется спортом. Нет, Мэнди не желала даже приближаться к тренажерному залу; ее участь — оставаться толстой, и будь что будет.
А нынче вечером было изобилие пиццы и чесночных хлебцов, которые Джад скармливал ей с рук, пока она не взмолилась — все, больше не лезет. Потом он помог супруге перекатиться на бок — лучшая в их состоянии позиция для занятий любовью, — однако Мэнди слишком устала и объелась, так что после пары неудачных попыток они просто задремали в обнимку.

— Две пиццы? Как-то маловато для особого дня, — нахмурилась Мэнди.
— Ну, я не хотел перегибать палку. Ты же в последнее время очень устаешь, — сказал Джад, забирая опустевшие коробки из толстых рук его женушки.
— Вот именно что устаю, учитывая, как часто ты разводишь меня на заняться любовью. Иногда прямо хочется палку взять и отбиваться...
— Что делать, ты ведь как магнит. После того, как ты уволилась, ты же постоянно тут валяешься, голая, и соблазняешь меня… — Джад облизнулся, «незаметно» дергая за покрывало и еще больше оголяя расплывшиеся телеса супруги. — Я надеялся, что в честь праздника… после торта… мы могли бы...
Мэнди тут же вздернула голову.
— Ты сказал — торт? Надеюсь, правильный, из мороженого и со слоем карамели посередине?
Джад выдвинул стоящую в коридоре сумку и принялся извлекать из нее нечто большое и квардатное.
— По такому крупному поводу я бы не посмел предложить нечто иное.
И предъявил монументальный квадратный торт килограммов на пять, на котором глазурью было крупно выведено «200». Когда Мэнди потянулась за подносом, он отодвинул торт:
— Так как насчет заняться любовью в честь праздника?
Она вздохнула.
— Ты не представляешь себе, как это тяжело — быть двумя центнерами лежачего соблазна, — она стиснула обеими руками свои сиськи, которые расплылись двумя озерами трепещущей плоти, поскольку она лежала на спине. — У меня позвоночник трещит, когда я таскаю этих малышек как-то иначе. А ты все не можешь достать мне нового бюстгальтера...
— Мэнди, у тебя уникальные размеры. В ассортименте таких нет; заказал в магазине, где нашел тебе те трусики, должны сшить.
— Ох. Ладно. Давай сюда торт, поближе ко мне, и я подумаю, может, потом дам тебе… немного поразвлечься.
Джад поставил торт и, восхищенный, принялся наблюдать, как Мэнди ест его руками, зачерпывая полной горстью — ложкой она давно уже не пользовалась, нечего зря тратить времени. Она предавалась безудержному чревоугодию, отчего все жиры у нее на руках и подбородке трепетали — Джада это невероятно возбуждало. Усталость и напряжение исчезли с ее лица, как только губы коснулись сладкого торта и желудочный зов «еще!» временно угас. Он еще сильнее возбуждался, наблюдая, как крошки мороженого и теста пропадают в складках ее шеи и подбородков, пока она поглощала торт с первобыдной жадностью, и принялся ласково поглаживать ближайшую складку ее громадного пуза. Жиры Мэнди были мягкими и скользкими, наощупь напоминая желе.
То, что случилось с Мэнди, потрясало. Она превратилась в конвейер по истреблению съестного, пойманная в ловушку собственной расплывшейся плоти, не способная сдержать постоянный зов собственного желудка. Любовь и ужас смешивались в мыслях Джада в странный коктейль: он понимал, что сам же раскармливает свою жену, для которой еда стала подобием наркотика, до состояния неподвижности — но остановится не мог, настолько был в восторге от того, что получилось. Иногда вина брала верх, когда он видел, как она с трудом протискивается в дверной проем или просит его помощи, желая встать с дивана. Но вина пропадала без следа, когда он смотрел в глаза Мэнди и видел там полное и окончательное поражение — о, Джад понимал по этому взгляду, что она отлично осознает, что происходит, и знает также, что все изменить или хотя бы остановиться потребует слишком много сил. И взгляд этот сменялся потоком беспримесного экстаза, как только Мэнди принималась за еду, то есть — практически постоянно.
— Джад, ты там не спишь? — Голос Мэнди вырвал его из грез наяву. — Мне нужна помощь...
Правая грудь Мэнди сползла прямо на холодный торт. Она попыталась откатиться в сторону, однако продавленная ее колоссальной тяжестью в матраце вмятина оказалась слишком глубокой.
— Прости, сейчас принесу полотенце.
— Ни в коем случае, не надо портить такую вкуснятину, — воспротивилась Мэнди.
Джад наклонился и, нежно приподняв массивный шар мягкой плоти из тающего кондизделия, приблизил его к ожидающе приоткрытым губам. Мэнди всосала сладкое молоко, облизнув свою колыщущуюся сиську, отчего кипящий от возбуждения Джад чуть не лишился сознания прямо на месте. Она была насколько довольна и уверена — тем, что ест, тем, что он счастлив, видя это, — что всякая тень вины растворилась, и Джад знал, что сегодня ночью, и много-много других ночей спустя им будет не до этого. Да, сомнения в правильности избранного пути вернутся, но — сопровождаемые еще несколькими праздничными тортами, никак не меньше того...