Дочь президента
Дочь президента
(The President's Daughter)
Президент не обладал особенной харизмой. Он был опытным управленцем. Бюрократом. Способный найти компромисс там, где это казалось невозможным. А вот как личность — оставлял желать лучшего. В общем, из такого теста политическую фигуру номер один не вылепить.
То ли дело — его дочь. Джульетте едва исполнилось двадцать лет, когда она впервые попала в прицел средств массовой информации, как раз в президентской кампании. Роскошная красавица — темные волосы, полные искр очи и аура несокрушимой уверенности. В ней было нечто неизъяснимо привлекательное, она просто нравилась людям. Она могла рассужлать о налоговой реформе, и ее слушали с завороженным вниманием. Аналитики потом говорили, что без нее результат выборов был бы совсем иным.
А где-то через месяц после выборов появилось первое фото. Джульетта откусывала кусочек тортика, и на лице ее было выражение беспредельного наслаждения. А еще она выглядела чуть полнее, чем на снимках во время предвыборной гонки. И это не было фокусом камеры: над ее джинсами выпирала небольшая складочка плоти.
Реакция публики была вполне ожидаемой. Громче всех орали «стыдись»; за ними шли те, кто защищал девушку, но в то же время осуждал ее за то, что она пренебрегает своим здоровьем и подает обществу другой пример. А слова тех, кто указывал, что она не толстая — а если вдруг и так, то что с того? — были заглушены общим хором.
Реакция самой Джульетты, однако, ее поклонников не удивила. Девушка лишь улыбнулась и пожала плечами, словно спор шел о какой-то забавной цацке из ювелирного магазина. Словесные нападки продолжались, но ее отношение к поднятому вопросу было — спокойное безразличие. Более того, особо внимательные наблюдатели заметили, что за время этой таблоидной бури девушка еще немного поправилась. Волна негодования взвилась еще выше, чем в первый раз… и захлебнулась. Хладнокровием Джульетты восхищались даже те, кто ее поклонником не был. И поскольку стыдиться девушка совершенно не собиралась, травить ее и дальше — нет, можно, но смысл?
Общество приняло ее.
Общество ей восхищалось.
И после следующего фото Джульетту подняли на щит как национальную героиню, как икону святой, восставшей против навязанных стереотипов по поводу фигуры. Фотография была простой: девушка шагает по улице, сама красота и уверенность, в руке стаканчик мороженого, джинсы расстегнуты. Это видели все.
Вирусная атака. Эпопея подражательств. Волна восхищения.
Это изменило все.
Эрика вздохнула, выбираясь из такси. Поездка была долгой. Автобус, поезд, и потом такси. Раньше от вокзала она добиралась бы пешком, но в конце концов, она больше не бедная студентка и может себе такое позволить.
Хотя, не могла не признать она, это лишь самооправдание. Будучи бедной студенткой, она поддерживала форму. Сейчас… не совсем.
Таксист высадил ее прямо перед домом. Родительский кров выглядел так, как всегда: кирпичный фасад, черепичная крыша. В детских воспоминаниях он казался больше, но оставался таким же прелестным. И даже родители все так же смотрели на нее из окна, как будто все это время ожидали ее.
Что они видели, Эрика знала и сама. Ее темные волосы теперь были подстрижены так, что достигали плеч, но вряд ли родители это заметили. Конечно, они узнали ее любимую розовую маечку, только маечка эта теперь даже пупок не прикрывает. Ведь ее распирает пара сисек уже не второго, а полноценного четвертого размера, а под ними округляется животик, нависающий над джинсами, которые практически трещат на ее округлых тяжелых бедрах. Прежняя пружинисто-атлетическая походка осталась там же, где и регулярные занятия в тренажерке.
Мысленно пожав плечами, она дотащила чемодан на колесиках до крыльца. Переступила порог.
— Мам, пап, это я.
— Эрика! — воскликнула мать, — ты выглядишь...
Отец улыбнулся.
— Рад видеть тебя, конфетка, — и просто обнял ее.
— Да… — добавила мать, — даже когда тебя теперь столько...
Эрика не могла не улыбнуться. Именно этого она и ожидала. Мама в свои тридцать шесть оставалась красавицей. Стройная, каштановые волосы, а главное, шарм. Войдя в сознательный возраст, Эрика тоже хотела быть такой, когда повзрослеет, а потому перенимала у матери все. Одевалась так же, говорила так же… ну и питалась так же, разумеется.
А потом на сцене появилась Джульетта. И вселенная словно переменилась, раз и навсегда. У Эрики внезапно появился новый кумир, которому следовало подражать.
— Рада вас видеть, — сказала Эрика, проходя в гостиную. Села на диван — кожаная обивка скрипнула, — и полуголый живот выплеснулся вперед, на коленки. По привычке она любовно погладила его — и замерла, перехватив взгляд матери.
— Так… Эрика… — проговорила та.
— Да? — переспросила Эрика, подождав.
— Насколько ты растолстела?
— Сэнди! — возмущенно ущипнул ее за руку отец.
— А что такого? — мать потерла предплечье, — вопрос как вопрос.
Эрика передернула плечами. Этот жест ей в последнее время очень нравился, потому как оголенный живот от этого провоцирующе покачивался.
— Даже и двадцати пяти кило не набрала.
Слово «пока» она мудро оставила за скобками.
Мать смерила ее взглядом. Глаз-алмаз.
— Ну, зато близко к тому.
— Сэнди!
Мать была совершенно права. С прошлой встречи Эрика поправилась ровно на двадцать три кило. Она надеялась на большее, но… в общем, может, и к лучшему, что не получилось.
— Правда, дорогая, тебе же не может нравиться, что ты так поправилась.
— Ну, не знаю, — улыбнулась в ответ Эрика. Она чувствовала, что мать в ужасе. От ответа, или потому что при улыбке стала заметна зарождающаяся складочка второго подбородка...
— Так! — громко заявил отец. — Как там твоя работа… этим… э...
— Аналитиком социальных сетей, — подсказала Эрика.
Отец рассмеялся. Ей всегда нравился этот смех — глубокий, чистосердечный, совершенно ненаигранный.
— Если бы я еще понимал, что это значит, — хмыкнул он.
— Ну… вообще интересно, — сказала Эрика.
Если одним словом, то да. Безусловно.
Свежеиспеченная, месяц как из школы, Эрика устроилась в столь же свежеиспеченную компанию, основанную всего месяц назад. А вместе с нею и ее подруги, Кристен и Дария. Начальницу их звали Линда — высокая импозантная дама чуть за тридцать, она была бы милой, если бы не постоянная гримаса недовольства всем светом на ее узком лице.
Как раз тогда Эрика активно фанатела от Джульетты. И разумеется, тут же завела в компании традицию «пицца по вторникам». Потом веселая сладкоежка Кристен решила — а чем я хуже? — и добавила в расписание «творожник по четвергам». Ну а Дария, яркая француженка со славянскими корнями, обожающая кулинарию, добавила «ирландское рагу по пятницам».
Работа была веселой и разгульной. Вскоре одежки стали тесны всем трем. Линда вызвала их на ковер и поинтересовалось, что происходит — ну не могут же три девицы ни с того ни с сего вдруг начать жрать как не в себя. Они выдали ей историю Джульетты, показали ее фото и видео.
— Ого. Джульетта — величайшая из всех живущих феминисток, — заявила Линда… и в конторе появился холодильник, постоянно набитый мороженым.
Через месяц на Эрике уже не застегивались ни одни джинсы, на Кристен то и дело задиралась юбка, демонстрируя слишком тесное белье и чулки. Дарию распирало в талии, как и Эрику, а аккуратные деловые костюмы Линды все как один стали ей тесноваты в груди.
Кошмар. Но в новостях постоянно была Джульетта, и с каждым разом девушка выглядела еще больше и еще красивее. Это вдохновляло. И уничтожало все сомнения в правильности избранного пути.
Еще месяц тотального чревоугодия. Как раз во время обеденного перерыва в прямом эфире шло интервью с Джульеттой. Дочь президента растолстела невероятно. Камера показывала ее лишь выше шеи, но даже так узнать в нынешней гостье студии ту девушку с предвыборной гонки было затруднительно. Лицо округлилось, обзавелось пухлыми щеками, а нежную шею покрывал слой жира.
— Первая стадия ожирения, — ответила Джульетта на вопрос из зала, — во мне уже девяносто, так что скоро будет вторая. И что же?
В кадре появилась Салли Андерс. На интервью она, как правило, была сама деловитость, но сейчас репортерша явно была удивлена.
— Но, — кашлянула она, — твое здоровье...
— Моя медицинская карточка открыта для общего доступа, — прервала Джульетта. — Я занимаюсь на тренажерах. Ем много овощей. И то, что мое здоровье сейчас лучше, чем тридцать килограммов тому назад — медицинский факт.
— Ладно, — не сдавалась Салли, — но твоя внешность...
Джульетта поморщилась.
— А что внешность?
— Я… ну, кое-кто считает тебя непривлекательной...
Джульетта рассмеялась так, что ее щеки затряслись.
— Ага, знаю. Но в постели у меня все лучше, чем когда бы то ни было.
Глаза у Салли вспыхнули. Перчинка всегда подогревала рейтинг передачи.
— И твоим любовникам нравится твоя фигура?
— Тем, кто того достоин — абсолютно, — подтвердила Джульетта. — Они знают, как обращаться с настоящей женщиной. И признаюсь честно, больше масса — больше импульс, как учит нас физика, — хихикнула она. — Но тут даже не в физике дело. Это вопрос психологии. Я себе нравлюсь больше, чем раньше. И пока чем толще я становлюсь, тем круче меня прет в тот самый момент.
Нет, народ, я не «красивая, хотя и толстая». Я красивая именно потому, что толстая.
Салли моргнула.
— Ты думаешь, что с первой стадией ожирения стала еще красивее?
— Ага, — ответила Джульетта, — и лично мне кажется, что и ты будешь выглядеть получше, если поправишься.
Салли Андерс, акула медийного мира со стажем, крайне редко терялась с ответом. Но сейчас вся Америка видела, как она утратила дар речи на целых три и восемь десятых секунды (да, народ провел хронометраж).
— Что?! Я — нет. Нет. Это не… нет, никогда.
Джульетта улыбнулась, сверкнув идеально ровными зубами.
— Салли, ты сама не представляешь, в чем себе отказываешь.
На этом интервью завершилось, а за обеденным столом повисло молчание.
— Черт, — проговорила Дария, поглаживая свой мягкий животик.
— Не знаю, как вы, — сказала Линда, — но я… мне тоже захотелось располнеть до первой стадии ожирения. Или дальше.
Эрика кивнула. А Кристен учащенно дышала, ерзая на стуле пухлыми бедрами.
— Да, интересно, — повторила Эрика. При своих семидесяти девяти кило она к первой стадии ожирения только подбиралась. Но точно знала, куда идет.
— Надо же, наша Эрика! — сказала Сэнди, когда они уже отправились спать.
— Хм? — переспросил Джеймс, не отрываясь от планшета. — А что с ней?
— Джеймс, она толстая!
— Хм? Ну да, полагаю, что так.
Сэнди поморщилась.
— Ты всегда… что ты там смотришь?
— А, это интервью с тем артистом, ну как там его...
Сэнди заглянула ему через плечо.
— Погоди, это что, Андерс? — телерепортерша вроде и походила на знакомый образ, но под роскошным золотым платьем округлялся несомненный животик. — Она разве беременна?
— Да вроде нет. Просто немного поправилась, наверное, — отозвался Джеймс. — Помнишь, несколько месяцев назад то интервью с Джульеттой?
— С кем? — переспросила Сэнди, потом поморщилась: — Ладно, неважно.
Джеймс продолжал смотреть.
— Не могу поверить, что она растолстела, — сама себе сказала Сэнди.
— А по мне, она хорошо выглядит, — пробормотал Джеймс.
— Кто? Твоя дочка или Андерс?
Он поднял взгляд.
— Да обе вроде ничего. А что? А, ну да, обе чуток пополнели. И это что, трагедия? Обе как были, так и остались красавицами.
Сэнди скривилась.
— Ты же не всерьез. Наша дочка была такой милой девочкой...
Джеймс хихикнул.
— Что?
— Да я просто подумал, что Эрика стала даже лучше.
Впервые в жизни Джеймс видел, как его жена теряет дар речи. Интересное зрелище.
— Ты это не всерьез, — наконец заявила она.
Он отложил планшет.
— Да нет, именно всерьез.
— А как же я? Я что, тоже буду выглядеть лучше, если разжирею как слониха? — ее даже дрожь пробрала при этой мысли.
Он не ответил.
Мало-помалу Сэнди перестала дрожать.
— Джеймс?
— Нет, дорогая, — сказал он. — В смысле, не то чтобы лучше. Ты красавица. И будешь красавицей при любых обхватах.
Сэнди смотрела на мужа так, словно у него отросла вторая голова. Он что, шутит?
— Ты, извращенец старый, — на целых три месяца старше нее, — я не собираюсь толстеть ради тебя!
Джеймс пожал плечами.
— Знаю. Твой вес — это твое личное дело.
О да, это ее личное дело. И Сэнди ему покажет, что это значит.
Назавтра Эрика собиралась к друзьям. Оно и к лучшему, подумала Сэнди, не стоит ее дочери этого видеть. Кумиром ее должна быть здоровая и добропорядочная женщина. Сэнди всю жизнь блюла фигуру, и хотя обмен веществ у нее был хорошим, усилий процесс все равно требовал немалых. Диеты и спорт, дисциплина и самоограничения. Год за годом, чтобы оставаться в форме.
Денек можно и пожертвовать.
Джеймс весь день занят на работе, так что дома она сегодня останется одна. И прекрасно. Сэнди сама удивилась, с каким предвкушением ждет реализации своего безумного плана.
Пришлось поискать нужные телефонные номера. Обычно она звонила не в ресторан.
Джеймс устало переступил порог. День с точки зрения работы получился продуктивным, но слишком уж долгим и утомительным. Договариваться с требовательными клиентами — чистый ад. Сейчас он просто хотел плюхнуться в кресло с хорошей книжкой и расслабиться.
Он вошел в гостиную, и усталость как рукой сняло. Его супруга сидела на диване с остановившимся взором и счастливой ухмылкой на пол-лица. На полу валялась коробка из-под пиццы, а на ней несколько пустых картонок из китайского ресторанчика. И еще обертки от конфет там и сям. И — он глазам своим не мог поверить, — полупустая коробка мороженого у нее на коленах.
— Эй, — икнула она. — Ты по-прежнему думаешь, что я красивая? — Она похлопала себя по животу. Небольшому, но при ее тощей фигурке изменения выглядели весьма… радикальными. — Признайся же, что я была права. Выгляжу как чучело какое-то...
Джеймс моргнул. Уронил на пол портфель и рванулся к своей объевшейся жене. Через несколько секунд одежда была разбросана по всей комнате, и Сэнди совершенно не сопротивлялась такому порыву мужа, хотя такого не ожидала. Тут она поняла, что тепло от туго набитого желудка опускается пониже, сорванный запретный плод закономерно привел к высвобождению иного — давно уже для них не запретного, но не менее сладкого.
Эрика вперевалку ввалилась домой утром следующего дня. Сутки напролет она тусила с прежними друзьями. Было некоторым облегчением увидеть, что за этот год все они округлились. А еще лучше — что она округлилась сильнее всех, даже при том, что у Кейтлин, которая весила килограммов на пять поменьше, отросли окорока чуть ли не вдвое больше, чем у Эрики. Ничего, тут уж каждому свое. Зато непрерывная череда вечеринок и домашних обедов-ужинов-ночных перекусов, включая сегодняшний завтрак — пицца и шоколадное мороженое.
Последствия были, как же иначе. Вчера Эрика одела просторный сарафанчик, который почти достигал середины бедра, но после двадцатичетырехчасового обжорства ее так раздуло, что из-под подола то и дело виднелись трусики. О, мать непременно скажет ей пару ласковых...
Тяжело вздохнув, Эрика переступила порог. Мать уже встала и буквально светилась, ласково улыбнувшись ей.
— Доброе утро, родная! — только что не пропела она. — Как провела время с друзьями?
— Э… хорошо, спасибо. — Мать была… радостной. Улыбается… и что-то напевает себе под нос?
— Хочу кое о чем тебя спросить.
Ну вот, подумала Эрика.
— Как ты так растолстела?
Она закатила очи.
— Послушай, мам, не надо...
— Я это к чему: есть ли еда, которая работает лучше? — спросила мать. — И как быстрее набрать вес — делать побольше завтрак-обед-ужин, или лучше просто постоянно что-то живать?
Эрика моргнула.
— Я… не знаю...
— Жаль. Ну да ладно. Ты голодная? — Мать метнулась (!) на кухню, и тут же вернулась с полным подносом. У Эрики глаза на лоб полезли: целая гора блинчиков, яичница, бекон и драники. — Там еще много, если вдруг захочешь, не стесняйся. — Откусила. — Ох, вот вкуснотища же.
Дочь Сэнди, собственным глазам не веря, смотрела, как та расправляется с завтраком, калорий в котором было больше, чем в обычном двухдневном рационе ее мамочки.
— Ммм, так-то лучше, — улыбнулась Сэнди. Потом прищурилась. — Кола. Она калорийная, от нее толстеют, правильно?
Эрика даже не знала, что ответить.
Остаток недели Эрика провела, уплетая наперегонки с матерью все, что выставлялось на стол. Объедаться вместе было… прикольно. А папа то и дело появлялся рядом, подносил им вкусняшки, помогал подняться с дивана. Когда Эрике пора было уезжать, она влезла на весы — восемьдесят два! — и обнаружила, что ни во что из прежнего не может уже втиснуться. Пришлось надеть тот самый сарафанчик, который теперь изображал просторную футболку.
Мать также набрала два кило. Выглядела она в целом так же, разве что руки и ноги стали не такими жилистыми. И тем не менее, она стала красивее, чем когда бы то ни было на памяти Эрики.
Два месяца спустя Эрика с трудом выбиралась из такси. Вставать теперь всегда было трудно, с полноценной первой стадией ожирения. Девяносто два кило живого веса, однако.
Они с Дарией первыми перешли желанный порог, гордо выпячивая круглые животики. За ними — Линда, отяжелевшие груди которой свисали, как два пакета с сахарной пудрой, потому что животик начальницы хотя и вырос немного, но пока еще не мог служить им опорой. А по пятам шагала Кристен, обладательница фигуры грушевидного типа и окороков, которые уже не умещались на стандартный офисный стул.
Поездка в поезде была забавной. Практически все девушки в поле зрения были как минимум пышнотелыми — и этим довольными. На женщинах постарше модные наряды практически трещали, выставляя напоказ раскормленные телеса. Одной темнокожей даме явно было неудобно в слишком тесном платье, что совершенно не мешало ей три часа кряду опустошать один пакет чипсов за другим.
Впрочем, Эрика все равно была покруглее. И гордилась своими достижаниями. Она полнела даже быстрее, чем дочь президента. Вчера Джульетта выдала в блог, что весит сто шесть кило. Мысль о том, чтобы стать толще своего кумира, завораживала.
Встала Эрика не сразу. Постоянно растущий в обхвате живот, трущиеся друг о друга бедра. Трудно было приспособиться к таким быстрым изменениям собственного тела. Она так долго тащила свой чемодан, что из дому успел выйти ей навстречу отец.
— Рад видеть тебя, конфетка, — проговорил он, отбирая у нее чемодан. — Иди в дом, ты наверняка проголодалась.
В прихожей стояла мать. Она улыбалась, медленно поглощая мороженое из коробки. Она пополнела, заметила Эрика, выглядит почти пухлой. Над юбкой нависает небольшая, но явная складка сала. Даже руки выглядят полными.
— Я знаю, ты к нам только на десять дней, — сказала Сэнди, обнимая раздавшуюся вширь дочь, — но давай-ка проверим, насколько мы сумеем тебя откормить до отъезда.
Эрика решительно отобрала у нее ложку и вгрызлась в мороженое.
— Хорошо бы кило этак на пятнадцать, — для гарантии, ага.
Сэнди рассмеялась.
— Что ж, попробуем...