Добегалась

Добегалась

(The Jogger)

Я только что вселился в домик, который тетушка отписала мне по завещанию. Старый дом в старом районе, однако вполне приличный, единственно что, его надо было бы подкрасить. По большей части в этом квартале обитали пенсионеры, и я сильно сомневался, что встречу кого-то своего возраста.
Была суббота, и я как раз подстригал лужайку перед домом. Шагая за газонокосилкой, я увидел, как по улице трусцой бежит полная девушка. Она приближалась, и вскоре я смог хорошенько ее рассмотреть. Очень хорошенькая и очень пышная, судя по тому, как от бега вздрагивали и раскачивались ее телеса.
Я выключил газонокосилку и подошел к ограде — поздороваться.
Девушка улыбнулась мне, а я сказал:
— Доброе утро. Хороший денек для пробежки, а?
Она остановилась, пытаясь перевести дыхание.
— Хороших деньков… для пробежки… не бывает.
Я усмехнулся и спросил:
— А зачем же ты тогда бегаешь?
— А что, неясно? Пытаюсь согнать хоть толику веса, который набрала с тех пор, как переехала сюда к бабушке. Без толку, впрочем. Она ж наверняка сейчас на кухне и готовит там что-то настолько вкусное, что при одном упоминании еды я поправлюсь на полкило.
Мы рассмеялись. Я спросил, не желает ли она чем-нибудь освежиться, поскольку лично я для этого вполне созрел. Девушка согласилась. Мы вошли в дом, она присела на кушетку, а я отправился на кухню.
— Тебе чего налить?
— А что есть?
— Для пива не слишком рано? — спросил я.
— Смотря для какого. Темное есть?
— Имеется. Тебе в стакан?
— Нет, прямо в бутылке.
Девушка начинала мне решительно нравиться.
Мы сидели на веранде, потягивали пиво и болтали. Доун, оказывается, работала над университетским дипломом по психологии, поэтому и жила вместе с бабушкой. Я рассказал, что занимаюсь грузоперевозками в компании по доставке провизии по ресторанам, складам и гастрономам. Приговорили еще по пиву. Потом она сказала, что ей пора, мы обменялись телефонами и она ушла.
Я завел газонокосилку, а она побежала было по улице — но секунд через десять остановилась и выдохнула: «Ай, ну его». И неторопливо зашагала к себе домой, а я смотрел ей вслед.
Вскоре лужайка обрела должный вид, я сложил косилку и вернулся в дом. Не успел переступить порог — зазвонил телефон. Доун. Пригласила на обед. Я сказал «да» и пошел в душ.
Я прибыл к уговоренному часу; дверь открыла бабушка Доун, плотная дама лет шестидесяти с лишним. Мы обменялись несколькими словами о моей покойной тетушке, и тут в комнате появилась Доун. Великолепное зрелище. Легкое платьице было ей чуть тесновато. Еще прелестнее.
— Прошу к столу, — пригласила она.
Когда я увидел этот стол, то наивно спросил, а кто еще ожидается. Доун рассмеялась и проговорила:
— Я как раз об этом тебе и говорила. Все нам на троих. Когда я получу диплом, буду весить полтонны.
Не сумев сдержаться, я брякнул:
— С удовольствием бы посмотрел!
Доун как-то странно покосилась на меня.
Мы сели обедать. Беседовали главным образом бабушка и я — нашлись общие интересы. Когда-то бабушка управляла ресторанчиком, так что пищевая промышленность была знакома нам обоим. Доун с радостным видом сидела, слушала и жевала. Бабушка жаловалась на низкое качество и дороговизну продуктов в здешних магазинах, попутно заботясь о том, чтобы тарелка любимой внучки ни в коем случае не опустела. Доун, похоже, не возражала, хотя живя с бабушкой, она рисковала так никогда и не увидеть орнамента собстенной тарелки.
Мой обычный обед — где-то что-то перехватил, и ладно. Бабушка тоже не особо налегала на еду. А вот Доун покушать явно любила и имела завидный аппетит для своего невеликого росточка — 160 см, не более того, но в ней уже под 90 кило, а скоро будет еще больше. Учитывая, сколько ей еще до получения диплома, и судя по бабушкиной кухне, Доун рискует растолстеть до неприличия.
Когда Доун набила живот до отказа и пожаловалась бабушке, что просто не может съесть больше ни кусочка, та сказала:
— Но конечно же, ты оставила чуть-чуть места для моего персикового пудинга a la mode.
Доун икнула, извинилась, и прошептала мне:
— А может, тонну.
Я усмехнулся и проговорил:
— Точно посмотрел бы!
Доун хихикнула, но тут бабушка поставила перед ней горячий пудинг a la mode — целую бадью, способную накормить троих, — которую Доун и атаковала с ложкой наперевес.
Мне и себе бабушка положила куда более скромные порции.
— Вы вроде меня. Я тоже больше по перекусам. Слишком много лет на кухне, и никогда нет времени на полный обед.
Я согласился, с моим расписанием времени хватает только перехватить кусочек тут, кусочек там.
Бабушка кивнула на Доун и заметила:
— Донни другая, у нее всегда хороший аппетит.
Та попыталась улыбнуться с набитым ртом. Да, она явно никогда не отказывалась покушать.
Доун почти одолела свою порцию, но тут бабушка добавила ей еще целый половник мороженого. Когда хозяйка отвернулась и начала убирать со стола, девушка прошептала:
— А то и полторы.
Мы засмеялись.
Наконец Доун осилила десерт и отступила на кушетку в гостиной. Девушка явно объелась, переполненный живот растягивал платьице до отказа. Пытаясь устроиться поудобнее, она предрекла:
— Пари держу, она сейчас принесет мне еще что-нибудь вкусненькое.
Улыбнувшись, я хотел было сказать «надеюсь», но тут бабушка появилась с большой миской с шоколадным тортом.
— Ну вот, — вздохнула Доун, вгрызаясь в большой ломоть торта.
Я хотел было продолжить беседу, но тут загудел мой пейджер.
— Извини, можно воспользоваться вашим телефоном?
С полным ртом девушка не могла говорить и просто ткнула в сторону телефона. Пока я набирал номер и ждал ответа, Доун потянулась за следующим куском. Ну просто девушка моей мечты.
— Алло, это «Доставка Бена», вы оставили мне сообщение, — проговорил я в трубку.
Клиент просто кипел.
— Да, понимаю, отправитель отгрузил слишком много… Ну считайте это подарком от поставщика… Так, так. ясно, у вас на складе не хватает места. Хорошо, я заберу излишек. Буду через тридцать минут.
Я посмотрел на Доун, которая сама уже чуть не лопалась по швам, и усмехнулся, когда она медленно поднесла к губам еще кусочек торта.
— Терпеть не могу куда-то мчаться сразу после еды, но у меня тут клиент кипит… — объяснил я и еще раз сказал бабушке спасибо. Направился к двери, у порога повернулся и спросил Доун: — Хочешь со мной?
Девушка улыбнулась, кивнула и с усилием поднялась на ноги. Бабушка нырнула в кухню и вернулась с большим пакетом печенюшек — на случай, если мы вдруг прогодолаемся. Я поблагодарил, взял печенье и провел Доун к моему пикапу.
По дороге мы болтали — или, вернее, я болтал, Доун уже приступила к печенью. До крошечной пекарни было недалеко. Я подъехал к зданию с тыльной стороны, где и обнаружил клиента. Шесть контейнеров стояли рядом. Я загрузил их в кузов, пожал руку успокоенному клиенту, и мы с Доун отбыли.
— А что там? — спросила она.
— Глазурь, по восемнадцать кило в каждом.
— Можно глянуть?
Мы притормозили у круглосуточного магазинчика — Доун хотелось пить, — и пока она покупала себе большую колу, я исполнил ее желание: перетащил один контейнер на заднее сидение и снял крышку.
Я помог Доун влезть в кабину, она глянула на контейнер с глазурью, подцепила немного на палец и облизнула.
— Ух ты, это лучше, чем та глазурь, которую бабушка готовит сама!
Добыв из пакета печенье, она использовала его вместо лопатки.
Я вырулил с парковки магазинчика и направился к ней домой, но едва мы отъехали, Доун заметила:
— Погоди, вон у «Ala Mode» распродажа. Давай остановимся на минутку?
Остановимся так остановимся. Люблю такие заведения, вокруг сплошная приятная пышность.
В пол-укуса Доун прикончила печенье со шматком глазури. Я закрыл контейнер и обошел пикап, чтобы отворить для Доун дверь. Она не привыкла к подобной галантности, о чем и сказала, но добавила, что к такому готова привыкнуть очень быстро. Мы немного прошлись; Доун приметила платье, похожее на то, что как раз носила, стащила его с вешалки и отправилась в раздевалку. Платье оказалось ей к лицу, а кроме того, в нем девушке было куда расти. Доун решила, что прямо в нем и пойдет, так что она заплатила за покупку, спрятала в пакет свое старое платье, и мы вернулись к пикапу.
На обратном пути мы заметили бездомную женщину на углу. Машина остановилась на светофоре, Доун высунулась из окна и отдала нищенке старое платье, та беззубо улыбнулась и благословила дарительницу. Доун, гордясь собой, принялась за глазурь с удвоенным рвением.
На подъезде Доун спросила, что я намерен делать с глазурью.
— Ну что, за один контейнер ты уже принялась, так что считай, остальные тоже твои.
Она охотно приняла подарок.
— А сколько эта штука может стоять без холодильника?
— Открытой — с неделю. Потом может скиснуть.
Доун пожевала губами.
— Восемнадцать разделить на семь — это чуть больше двух с половиной… Нет, ну не могу же я в день съедать два с половиной кило глазури.
— Не попробуешь — не узнаешь, — хмыкнул я.
Она усмехнулась, потом сказала:
— Знаешь, бабушка может обидеться, если я притащу домой «покупную глазурь».
Я предложил подержать контейнеры у себя дома. Пококетничав, девушка согласилась.
Мы остановились, я сопроводил Доун к дверям. Она поблагодарила меня за приятный день и поцеловала в щеку. Доун вошла, бабушка что-то ей сказала — кажется, что-то насчет меню, запланированного на ужин. Я развернулся к пикапу, но тут Доун открыла дверь и молча сунула мне салатную миску и большую ложку. Ясное дело, в сосуд необходимо положить глазурь, что я и сделал.
Отдавая Доун наполненную с верхом миску, я услышал:
— Ты хуже бабушки!
Я усмехнулся и, забираясь в пикап, кивнул:
— Гораздо хуже.
Она закрыла дверь, а я поехал домой.
Сгрузив контейнеры, я шагнул к телефону. Жутко хотелось позвонить Доун, но я не желал показаться чересчур навязчивым. Дважды я снимал трубку и снова клал на место. Наконец, отошел взять пива, и тут позвонил телефон. Доун.
Не сдержавшись, я выдал:
— Как раз хотел тебе позвонить.
Ей, кажется, трудно было говорить, но она перевела дух и сказала:
— Я рада. Мне понравился сегодняшний день… Слушай, как думаешь, а сколько было в той миске?
— Не знаю. Кило с четвертью или чуть больше, — предположил я.
Она глубоко вздохнула.
— Ну, может быть, два с половиной кило в день будет не так уж сложно.
Я рассмеялся, а на том конце эхом прозвучала бабушка, велевшая Доун пригласить меня на ужин. Они обсуждали это с минуту, но в итоге девушка согласилась.
— Хочешь придти на ужин?
Я заверил, что с удовольствием. Мы попрощались, и до того, как она повесила трубку, я услышал, как она говорит бабушке, что пойдет чуток подремать.
Я едва добежал до ванной. Закрыв глаза и «натирая дельфина», я воображал себе Доун. В моем воображении она была гораздо толще, просто невероятной, и я запихивал ей в рот еду с такой скоростью, как это возможно лишь в фантазиях или в мультфильмах. В итоге далеко не все попало в унитаз. Пришлось мыть пол. Ну и ладно.
Потом я взял-таки пиво и устроился перед телевизором, поглазеть на рыбацкое шоу. Люблю порыбачить, но дело это ну очень уж долгое, а потом, когда все же удается поймать рыбу, ее лучше оставить себе или отпустить? Нет, уж лучше так, по телевизору. Я отключился как раз когда с экрана вещали о тонкостях подсечки на тройной крючок, или что-то в этом роде.
Меня разбудила телефонная трель. Доун.
— Алло, — сонно выдавил я.
— Ты что, забыл про ужин?
— Господи, а который час-то? Прости, я тут заснул… — покаянно начал я.
Доун рассмеялась.
— Глупый, ты никак не мог опоздать. Я же не говорила тебе, когда мы ужинаем. Теперь говорю. Стол будет накрыт через полчаса.
— Скоро буду, — заверил я ее.
— У тебя есть пластиковые судки? — спросила она.
— Вроде да, а что?
— Принеси еще глазури. До встречи, — сказала она и повесила трубку.
Я ворвался в кухню и начал рыскать в поисках судков, переворачивая все подряд. Из того, что с крышкой, под руку попалась только пластиковая пасочка, в которую глазури и на два укуса не влезет. Меня охватила паника. Звонить Доун и каяться, что подходящей посуды нет? Мчаться в магазин и купить? А потом я наконец нашел то, что нужно — позади стопки мисок стояло приличных размеров пластиковое ведерко, а рядом лежала подходящая крышка.
Ведерко оказалось полуторалитровым. Я заполнил глазурью его под завязку и с усилием закрыл крышку. Как раз пора было выдвигаться. Я помчался в ванную, поводил по физиономии электробритвой, побрызгал одеколоном, причесался, вычистил зубы, завязал галстук. И на выходе из дома схватил ведерко с глазурью.
Я затормозил у дома Доун. Она вышла мне навстречу, и когда увидела на сиденьи пикапа ведерко с глазурью, то хихикнула:
— Ты куда хуже бабушки.
Я передал ей посудину и, когда мы вошли в дом, она спрятала ее за спиной. Я открыл дверь, а Доун извинилась и смылась в свою комнату, припрятать «контрабанду».
Бабушка поздоровалась и сказала, что обед скоро будет, а пока пригласила присесть в гостиной. Я так и сделал, и она принесла мне бокал чая со льдом. Появилась Доун — она широко улыбалась, пытаясь незаметно проглотить глазурь, которой как раз набила рот. Она села рядом со мной, бабушка подала ей второй бокал чая со льдом, и удалилась наводить последние штрихи на ужин.
Вскоре бабушка провозгласила — ужин подан, — и я сопровидил Доун к столу. О да, настоящий пир. Деревенская ветчина, картофельное пюре, соус, бисквиты, засахаренный ямс, кукурузные хлопья в масле и жареная окра. Тарелку Доун бабушка наполнила сверхом, но себе и мне положила меньшие порции. Как и раньше, бабушка и я беседовали о продовольственных поставках, и она жаловалась на то и се. Так уж вышло, что на все ее жалобы у меня находились вполне пристойные ответы, и даже по оптовым ценам.
— Главный вопрос вот в чем: все, о чем вы упомянули, отгружается в оптовых объемах, — заметил я, а потом посмотрел на Доун, которая атаковала свою тарелку так, словно месяц не ела, и подумал, что если так будет продолжаться и дальше, бабушке придется закупать продукты в оптовых объемах лишь для того, чтобы сравняться с растущей талией Доун.
— Это не вопрос. У меня приличная кладовая, громадный морозильник в гараже, и еще один старый холодильник, который вполне еще работает, — отозвалась бабушка и положила Доун еще добавки. Девушка ела с прежним рвением, не пропуская ни кусочка; она привыкла к постоянной опеке бабушки и продолжала жевать как ни в чем не бывало.
Но в конце концов заботами бабушки Доун снова объелась и пожаловалась, что снова перебрала. Бабушка начала прибирать со стола, а Доун пыталась перевести дыхание, ибо знала, что десерт непременно воспоследует.
Бабушка подала лимонный пирог — сантиметров пятнадцати в толщину, не меньше. Для Доун был отрезан кусок, которым мог бы подавиться медведь, но девушка все-таки принялась за него, не переставая жаловаться, что доесть не сможет. Потом она покосилась на меня и добавила:
— Хотя — не попробуешь, не узнаешь. Точно?
— Точно, — кивнул я и подцепил вилкой куда как меньший ломтик своего пирога.
Каким-то чудом Доун удалось прикончить свою порцию, но даже бабушка поняла, что это все, и не предлагала ей добавки. Я помог девушке встать и мы ушли в гостиную.
Мы сидели вместе на кушетке, я крепко держал ее за руку, а она вроде как опиралась на меня. Хотя дышать ей было трудно, Доун все-таки спросила:
— Ты всегда любил толстушек?
Вопрос застал меня врасплох, но я все же ответил:
— Да, сколько себя помню.
— А ты задумывался, почему?
Ну точно, будущий дипломированный психолог.
— Да. Но толкового ответа не нашел, так что больше не задумываюсь, — отозвался я.
Доун немного помолчала и спросила:
— Тебе не трудно признать собственные предпочтения?
Хотелось сказать «нет», но я ответил правду:
— Да.
— А почему?
Непростая тема. Я сказал:
— Ну, просто толстушками тут дело не ограничивается...
Я запнулся, а Доун продолжила за меня:
— Ты имеешь в виду раскармливание?
И откуда она об этом знает?
Появилась бабушка, поставила тарелку с шоколадным печеньем и дала Доун стакан молока. Девушка взяла печенье и, когда бабушка ушла в кухню, сообщила:
— Я подумываю написать эссе о раскармливании.
— Я отказываюсь быть подопытной крысой! — тут же отозвался я.
Доун улыбнулась, дала мне печенье, хотя есть я не хотел, и сказала:
— А ты попробуй, может быть очень приятно.
И широко раскрыла рот, чтобы я скормил ей печенье.
Я отбросил нерешительность, предался своим истинным желанием и исполнил ее желание. В конце концов, я ведь уже дал ей ту глазурь...