Десерт перед сном

Десерт перед сном
(Ice Cream)

Он наверняка знает про мою маленькую слабость. Главную слабость.
Так что я не удивляюсь его появлению в спальне в приятном обществе пары громадных коробок мягкого мороженого с шоколадной крошкой и кувшина с молочно-земляничным коктейлем.
— Только не сегодня, милый, — вздыхаю с почти ненаигранным сожалением, — уж очень я объелась.
А вот это чистая правда. По вторникам мы всегда устраиваем романтический ужин, и в этот раз он затащил меня в обжорку «съешь сколько влезет», что я и сделала. Бургеры, пицца, жареная картошка, четыре десерта… на обратном пути я опустила спинку сидения, чтобы устроиться поудобнее. Так что сейчас в меня и правда ничего не влезет. Даже самого вкусного. А жаль...
Но как же я могу дать пропасть хорошему мороженому?
— Да ну брось, конфетка, — ставит он на прикроватный столик примерно семь тысяч калорий, — разве тут много? Так, чуточку перекусить перед сном.
Улыбаюсь, глядя, как он умащивается на кровати. Мы с ним друг друга стоим. Год назад мы оба были завсегдатаями тренажерок, мускулистыми и подтянутыми — и примерно на втором свидании признались друг другу, как же нас вся эта спортивная рутина достала! Так, вместе, мы спрыгнули с дорожки здорового образа жизни в пучину обоюдного обжорства — и, право, через полгода нас уже не узнавали и лучшие друзья.
Не только я сегодня обожралась как не в себя, мой ненаглядный тоже не отставал. Разбухшее круглое пузо с красными отметинами от пояса, он пыхтит от усилий, устраиваясь поудобнее в позиции полусидя, но приняв наконец нужное положение, смотрит на меня аки тот кошак из Шрека. Отказать невозможно.
— Ладно, ладно, — сдаюсь я. — Но при одном условии: массаж живота. Сперва с меня, а потом с тебя.
Сияющая улыбка на устах, он хватает первую коробку и снимает крышку, пока я сама перемещаюсь из прежнего лежачего положения. Сажусь рядом с ним, живот к животу, и ласково оглаживаю ладонями теплый, тугой шар его пуза. Через несколько секунд запрокидываю голову назад и открываю рот, чтобы он скормил мне первую ложку.
Господи, это просто чудесно. Сладкое, остро-шоколадное, дразнящее — с первой же ложки я точно знаю, что не остановлюсь, пока не слопаю все… или лопну в процессе, уж не знаю, что случится раньше. Потом он подносит к моим губам следующую ложку, и еще одну, и еще...
— Мммм, — постанываю я, чувствуя, как живот становится еще чуточку больше. Мои ладони по-прежнему ласкают его пузо, от мягкой груди до мягкого подбрюшья в самом низу. Простые движения щекочут меня изнутри, маленькими лиловыми искорками, которые рано или поздно сольются в один неудержимый разряд молнии. Каждая ложка мороженого, каждое прикосновение плоти к плоти все отчетливее приближает меня к этому мгновению.
— Эй, конфетка, — вырывает меня из грез его голос, — у меня тут мысль возникла.
Озадаченная, открываю глаза — а он отставляет коробку с мороженым, с усилием перетекает в сидячее положение и распускает тесемку моих пижамных штанишек, заблаговременно подоткнутых под мое бедное раскормленное пузико. Затем заправляет мое пузо в штанишки.
— Втяни живот, — велит он, — насколько получится.
Получается не очень, но я честно стараюсь, и он затягивает тесемку на уровне пупка. Ощущение, когда переполненный живот еще вдобавок стянули и снаружи, только добавляет градуса лиловым искоркам. Чем больше мороженого я запихиваю в глотку, тем больше растет мой живот, тем теснее становятся штаны. Больно — правда больно, — но при этом и неописуемо возбуждающе, у меня даже слов не хватает, насколько.
И вот в моем пузе целиком утрамбовывается первая коробка. Он дает мне передохнуть и принимается оглаживать мой живот, круговыми движениями сверху вниз и обратно, умеряя давление и ослабляя боль. Закрыв глаза, я отдаюсь воспоминаниям. Как мы оба ударными темпами перерастали прежние одежки, отвечая на возмущенные вопли родных и друзей «что ж вы с собой творите, ироды» безмолвным «да пошли вы все». Забавно: в пучину обжорства нырнули мы оба, но, очевидно, мой организм лучше настроен на конечные результаты — я на голову ниже моего любимого, а вешу уже больше, и разумеется, в обхвате перекрываю его по всем измерениям. Я сперва даже удивлялась, что вообще еще вижу собственное пузо, настолько выросли в обхвате мои сиськи, регулярно выплескивающиеся из самых больших лифчиков; потом перестала — сиськи сиськами, но регулярная обжираловка не может не сказаться на обхвате талии, в смысле, того места, где она когда-то была.
Вспоминаю, что на столике был, кажется, коктейль.
— Милый, хочу пить, — прошу я.
Он тут же вставляет в кувшин длинную соломинку и держит его так, чтобы я никуда не наклонялась, втягивая в себя клубнично-сливочную жижу. Длинным-предлинным глотком выдуваю треть кувшина, сама не знаю, каким чудом. Живот мой при этом раздувается, словно автокамера, которую накачивают сжатым воздухом. Штаны еще теснее врезаются в мягкую плоть.
Выпускаю изо рта соломинку и тут же громогласно икаю. Краснею, а он только смеется и целует меня.
— Конфетка моя, ты прекрасна, — говорит он и тянется за второй коробкой мороженого.
Зная, что места у меня в желудке осталось немного — мягко говоря, — он ускоряет темп, ускоряю и я. Благо жевать мягкую массу совершенно незачем, открыла рот и глотай, прерываясь лишь на краткие вздохи. Живот разбухает, становится все тверже и тверже, и вот он наощупь уже напоминает камень, а я едва дышу, у меня уже нет сил гладить его пузо — я просто лежу и полностью отдаюсь тому, как меня кормят.
Как всегда.
Обожаю это ощущение — полное бессилие, под подным его контролем. И вот наконец последняя ложка — я понимаю это только потому, что следующей нет, а такое может случиться лишь потому, что мороженое в коробке кончилось физически. Я вся в тумане, сейчас отрублюсь от пережора. Веки словно свинцовые, я на грани...
И тут высверком фиолетовой молнии меня словно разрывает на части.
Нет, не меня — пояс моих пижамных штанишек, отчего в голове сразу становится кристально ясно, и я вспоминаю, что во-первых, есть еще недопитый коктейль, а во-вторых, коробок мороженого в холодильнике с утра оставалось три...