Дебора

Дебора
(Deborah)

В мае мне надо было лететь из Массачусетта в Нью-Йорк. Так я ее и встретил. Еще на посадке я заметил ее — молодая женщина неимоверной толщины, задний фасад в два обхвата и живот как на пятнадцатом месяце. Ничего ж себе, ухмыльнулся я. В предпосадочной суматохе я ее упустил, но когда я вошел в самолет — маленький Боинг 737 — и стал искать свое кресло, я собственным глазам не поверил. Она сидела рядом, и заполняла больше одного места! В маленьких самолетах в ряду всего два места с каждой стороны, мое было у окна, ее — рядом, у прохода. Само собой, чтобы дать мне пройти, ей пришлось встать, вернее, силой извлечь себя из кресла; и силой втиснуться же после того, как я занял свое место. Для ее роскошных бедер авиакресла явно были тесноваты, и я предложил поднять подлокотник, разделяющий наши сидения, чтобы ей стало хоть немного свободнее. Она с радостью согласилась, и моей ноги коснулась теплая и мягкая плоть.
Затем у нее возникли сложности с ремнем безопасности, который даже и близко не сходился на ее раздавшейся талии.
— Всегда одно и то же, — фыркнула она.
Появившаяся рядом стюардесса кое-как приспособила расширитель ремня, предназначенный для беременных.
Затем мы познакомились. Звали ее Дебора Моррис, родом она из крошечного поселка Нест-Стюард и в Нью-Йорк направляется в командировку, ей 28 лет, работает поверенной. Через полчаса после взлета стюардесса начала разносить по рядам сандвич-багеты и напитки (Дебора заказала большую колу). Тут возникла еще одна сложность: лежащий на коленях девушки массивный шарообразный живот не позволял ей откинуть столик со спинки переднего сидения. Пришлось ей положить сандвич прямо на верхнюю часть живота. В три укуса она прикончила закуску и залпом высосала стакан.
— Словно и не ела ничего, — вздохнула Дебора.
Я предложил ей свой сандвич, сделав вид, что совершенно не голоден.
— А вот я даже очень, — отозвалась она и мгновенно расправилась со вторым сандвичем; потом полезла в сумочку и добыла из нее пару «королевских» сникерсов и Марс, каковые постигла та же участь.
— Кормят в полете так себе, — заметила девушка, — ну ничего, в Нью-Йорке полно хороших ресторанов.
Я вслух поинтересовался, какие же, поскольку раньше в Нью-Йорке не был. В итоге оказалось, что и моя, и ее гостиница располагаются в Верхнем Вестсайде, и между ними лишь несколько кварталов.
Мы договорились встретиться ближайшим вечером. На такси поехали вместе — к чему зря тратить деньги? — и, высаживая Дебору у гостиницы, я пожелал ей на прощание приятного аппетита.
— Ого, давно не видел дамы таких габаритов, — заметил таксист, когда освобожденная от груза машина заколыхалась на рессорах.
— Точно, — отозвался я, а сам подумал, что дамы таких габаритов никогда еще не бывало в моей постели. О чем мне еще в самолете напомнил мой маленький друг в штанах. Занятно, раньше я проводил время с девушками относительно стройными, и такая бурная реакция собственной плоти была неожиданной.
Следующим вечером в назначенное время я был в гостинице у Деборы — муниципальный отель, на одной из центральных авеню. Вошел, спросил, получил указание подниматься прямо к ней, так и сделал и вознесся с помощью лифта на восемнадцатый этаж. Постучал — и когда Дебора впустила меня, я увидел, что она уже заказала еду прямо в номер. Содержимого тарелок на столе и тумбочках с запасом хватило бы на пятерых. Сама девушка выглядела еще более соблазнительно, черное вечернее платье подчеркивало изобильные формы и массивную грудь.
— Я тут подумала, мы сперва вместе перекусим, а потом я покажу тебе город, — заметила Дебора.
Мы перекусили — впрочем, львиную долю всей снеди смела она сама, там и пятой части не осталось. Завороженный ее прожорливостью, я сам съел лишь несколько кусочков.
— Что, невкусно? — спросила она между двумя тарелками.
— Почему, очень вкусно, — отозвался я и объяснил, что меня просто поражает вместимость ее желудка.
— Ну, — улыбнулась она, — я девушка деревенская, а у нас принято кушать вдоволь.
И Дебора рассказала, что когда умер отец, она с головой ушла в работу, перехватывая его дела. Сутками напролет сидела у компьютера, заказывая себе что-нибудь из пиццерии, китайского ресторанчика или чего-то вроде. Обычно сразу две-три порции.
— Иногда я так обжиралась, что приходилось тут же и прилечь. А сытый и довольный человек расслабляется и легко засыпает.
Впрочем, сейчас сытая и довольная Дебора засыпать не собиралась, у нее на уме было иное. Едва расправившись с последним стейком, она буквально стянула с меня штаны и взгромоздилась сверху. Я толком и пошевелиться не мог — громадный тяжелый живот прижимал меня к полу, а роскошные бедра держали в надежном плену. С каждым движением пышные телеса Деборы сотрясались сверху донизу, она стонала от наслаждения, и я взорвался внутри нее. Никогда еще у меня не было столь интенсивных ощущений, как сейчас, с Деборой, невероятно толстой и еще больше раздувшейся от обжорства.
На следующий вечер мы договорились встретиться в Стейк-хаузе Гарри-Техасца на 49й улице. Дебора собиралась побить рекорд заведения: здесь можно было получить полный обед бесплатно при условии, что клиент сумеет в течение часа расправиться с самым большим стейком — полтора кило мяса и почти столько же гарнира. Разумеется, Дебора сумела выполнить условие, с целеустремленностью экскаватора переправляя кусочки мяса, жареную картошку и тушеные овощи в свой ненасытный ротик, запив эту снедь несколькими большими бокалами пива. Между бокалами она, отдуваясь, откидывалась на спинку, отчего зеленый вельвет платья угрожающе натягивался на шарообразном пузе, и счастливо улыбалась.
— Кушай, тут все вкусно, — еще и подбадривала она меня.
И пока я с трудом осилил средний стейк, она в течение пятидесяти минут (на четыре минуты улучшив прошлогодний рекорд) умяла сверх основной порции еще творожную запеканку и молочный коктейль («чтобы округлить счет»).
Дойти до гостиницы Дебора после такого пережора уже не могла, пришлось вызвать такси. Когда она влезала внутрь, машина угрожающе накренилась. У гостиницы я помог ей вылезти, что оказалось непросто — девушка с трудом протискивалась в дверь машины.
— Слушай, Деб, а сколько ты весишь? — спросил я.
— Около 25 стоунов. Хотя после сегодняшнего чуть больше.
Я мысленно перевел это в килограммы. 156 или около того. В любом случае, изрядно.
— А к рождеству я хочу поправиться до 30 стоунов. Всю жизнь мечтала! — призналась она.
30 стоунов — это около 190 кило.
— Ты мне поможешь?
Как я мог ей отказать?
Вот так у нас и продолжалось: она изображала наездницу, я ее кормил (практически без перерыва — желудок у девушки казался бездонным), и где-то после Хэллоуина давнишняя мечта моей толстушки Деборы наконец осуществилась.