Большое видится на расстоянии

Большое видится на расстоянии
(Remote Possibilities)

В двух словах: командование ВВС США в неизъяснимой мудрости своей выписало мне годичную командировку в Корею. В связи с повышенной секретностью и сложностью операции лететь предстояло одному и лишь с небольшим багажом, оставив дома в Техасе жену, машину и практически все пожитки. Расставаться не хотелось, но я все же решил, что карьерные перспективы стоят того.
Командировки на моей работе не редкость, и раньше мы с Джанет частенько развлекались примерно таким образом: я всячески уговаривал ее на немножко поправиться «посмотрим, как ты умеешь кушать, когда я за тобой не смотрю», и она забавы ради делала мне маленький приятный сюрприз, преподнеся к моему возвращению себя любимую на пару-тройку кило тяжелее. Но потом Джанет сразу же сгоняла эти килограммы, возвращаясь к обычным своим габаритам «сто с хвостиком». Я неизменно повторял, что чуть более пышные, мягкие и округлые формы очень ей идут (Джанет невысокая, метр шестьдесят, с фигуркой «груша», весьма равномерно и завлекательно распределенным весом и премилым небольшим животиком) — но, наслаждаясь этим вниманием, моя пышечка-супруга все же боялась «слишком поправиться».
Получив предписание отправляться в Корею, я снова затеял привычную игру — «а насколько ты сумеешь поправиться, имея в запасе не две-три недели, а целый год». Исполненный фантазий, я, однако, не слишком ими увлекался, зная, что супруга моя не столь плотно их разделяет, так что самый вероятный вариант — через год Джанет встретит меня, хвастаясь еще пятью добавочными килограммами. И ладно, она все равно прекрасна.
Впрочем, на этот раз я услышал от нее «посмотрим, что у меня получится». На том и оставили.
Затем было прощание, море слез, и я отбыл за океан. Хвала господу и Рею Томлинсону за то, что существует электронная почта! Секретность секретностью, но три-четыре раза в неделю я добирался до компьютера, чтобы обменяться посланиями с Джанет, нам обоим это помогало переживать разлуку. Время от времени я напоминал «ну как там успехи с весом» и неизменно получал ответ «я над этим работаю».
Месяца через два от нее пришла посылка: пачка домашнего печенья и несколько поляроидных снимков. Я протер глаза: нет, это не мираж, на фото сразу видно, что Джанет поправилась. Что шорты, что футболка были явно теснее, чем мне помнилось. А на обороте первой фотки она приписала: «Ну как тебе первые пять кило?» Первые пять кило! За два месяца! Вдоволь налюбовавшись остальными снимками, я немедленно написал в ответ, что выглядит она совершенно роскошно и «жду не дождусь, когда же увижу БОЛЬШЕ». Разумеется, в послании было много чего еще, но в подробности углубляться не стану, сами догадаетесь.
Однако в дальнейшей переписке Джанет всячески уклонялась от расспросов о весе, как бы я ни настаивал. В итоге согласилась лишь через месяц прислать еще фоток. Слово она сдержала, через месяц пришла коробочка с печеньем, а с ней — еще четыре поляроидных кадра, на который Джанет была в тех же шортах и футболке. Пожалуй, они выглядели еще чуточку теснее, но ничего похожего на быстрый прогресс на первых фото. На обороте одной из карточек Джанет написала «знаю, ты разочарован, но за этот месяц меня стало еще на килограмм больше». Я тут же написал, что она никогда и ни в чем не может стать для меня разочарованием, а всякий новый килограмм моей любимой супруги для меня попросту новый источник страсти.
Так вот оно и продолжалось, каждые месяц-два она уступала моему напору и присылала еще несколько фото, всякий раз показывая, что немножко поправилась, на килограмм-два, не более. Я не жаловался, напротив, меня более чем радовало, что она вообще согласилась настолько продлить нашу маленькую игру. И разумеется, в посланиях по электронке просто заваливал Джанет уверениями «продолжать в том же духе».
Где-то через полгода после отъезда я получил письмо от матери, в котором она упомянула Джанет и ее вес. Джанет, оказывается, заехала к ней на ужин, и мать (она у меня не так чтобы ханжа, но «правильная» сверх всякого благоразумия) была просто шокирована ее аппетитом и тем, как она поправилась. Подробностей мама, разумеется, не сообщила, просто «даже угадать не пыталась, сколько она теперь весит». Она, наверное, решила, что мне это будет неприятно — откуда ж ей знать, что для меня это совершенно роскошная новость! Я написал маме, что Джанет, наверное, немного поправилась, потому что привыкла закупаться и готовить на двоих, плюс сейчас она без меня скучает и, возможно, порой старается заполнить пустоту хотя бы так. Объяснение маму, похоже, устроило, ее мир снова вращался по правильной траектории.
А вот мне не терпелось спросить про этот ужин у самой Джанет. Раз нельзя лично, придется по электронке. Спросил. Вместо ответа она попыталась выяснить у меня, что мне сообщила мама; я ответил — написала, что ты поправилась и что у тебя хороший аппетит (ну не буду же я приводить все это слово в слово). Джанет, разумеется, это заметила и уточнила напрямую — то есть она написала, что я растолстела и стала такой обжорой, что она глазам своим не поверила, сколько в эту обжору влазит? На что я, само собой, ответил, что так уж грубо мама не выражалась, но смысл ее послания примерно такой, да. Джарет уточнила, все ли это подробности, и когда я ответил, что все, она отписала «вот и хорошо».
«Что — хорошо? — спросил я. — Что же тут хорошего?»
Как-то все это подозрительно...
«Фотки ты видел, — ответила супруга. — За полгода я поправилась килограммов на десять, разумеется, твоя мама это заметила. Ну и ужинали мы в ресторанчике, где подавали совершенно восхитительный стейк, я в тот день не обедала и взяла большую порцию, вот она и сказала, что я много ем.»
И пообещала на неделе выслать еще фото.
Разумеется, я был на седьмом небе от счастья, добавил обычную порцию убеждений «продолжать хорошо начатое дело» и заверил Джанет, что жду не дождусь, когда увижу ее хотя бы на фото.
Через неделю пришли фотки; она снова чуток округлилась, особенно в талии, а в письме сообщила, что за месяц набрала килограмма полтора. О да, Джанет действительно взялась за дело всерьез, готовя мне к прибытию приятный сюрприз; я уже буквально предвкушал, как прилечу, крепко-крепко обниму ее, всю, вжимаясь в ее раздавшиеся вширь телеса… ну и дальше понятно что.
Неладное я заподозрил где-то на восьмом-девятом месяце. Все дело в фотках — нет, не с самой Джанет, а в других, регулярных ее фотоотчетах «что происходит в мире». Поясняю: мы с ней весьма активные члены местного клуба автолюбителей MG — но где-то начиная с третьего месяца на всех фотках из автоклуба за рулем моей малышки была не Джанет, а наш приятель или его супруга. Я спросил, что случилось, и Джанет сказала, что одолжила им машину, потому что их «Лейланд» сейчас в ремонте, а ей проще тусоваться с народом и делать фотки, когда она не за рулем. И то правда, подумал я тогда.
Но после рождественского фестиваля-банкета MG-шников я получил несколько посланий от соклубников. Никто и слова не сказал насчет перемены в облике моей супруги или ее нынешних габаритов, но кое-кто отметил, мол, у Джанет теперь аппетит совсем другой, и «как ей наверное тебя не хватает». Любопытство взыграло, и на очередном сеансе связи я спросил, что же там на том фестивале такого случилось. Джанет ответила — высший класс, никогда так не веселилась, вот разве что платье треснуло по шву.
Чего-чего?
Сама виновата, объяснила Джанет, надела платье, которое купила в том году, хотя и знала, что с тех пор набрала килограммов десять («ну ты сам по фоткам видел) — но думала, что материал эластичный и как-нибудь выдержит. Увы, его и до середины ужина не хватило. „Другая бы со стыда сгорела, а мы с подружками только посмеялись, а потом Хизер одолжила мне длинный плащ, я накинула его и спокойно доела и ужин, и десерт; даже не думала, что со стороны будет заметно, но наверное, платье действительно выглядело очень уж тесным...“
На неделе она прислала несколько фоток — увы, не с банкета; здесь Джанет снова была в тех же спортивных шортах и футболке. И снова казалась лишь самую чуточку круглее. А в письме сообщила, что за этот месяц набрала два кило. Нет, тут я нисколько не усомнился, но после рассказа о банкете, где на ней треснуло платье, я ожидал увидеть именно это самое платье. Вообще странное дело: на всех своих фотках Джанет была исключительно в спортивных шортах и футболках — а ведь она хотя и не великая модница, но в гардеробе имеет немало других вещей. На других же фотках, с отчетами про автоклуб и всякое такое, было запечатлено именно это: автоклуб и всякое такое. Попалась одна из групповых фоток, где из толпы выныривало пол-головы Джанет, и мне показалось, что там ее лицо несколько круглее, чем на снимках в шортах; но возможно, это фокусы освещения, да и качество „фото в толпе“ сами понимаете.
Дел в Корее у меня хватало, особенно ближе к концу командировки, и я не так чтобы сильно задумывался над всеми этими мелкими странностями. Просто воображал, что пока меня нет, она там потихоньку поправляется, желая доставить мне максимум удовольствия — и уже за это я просто обожал мою ненаглядную, даже больше, если только это возможно. И вот: до отбытия оставалось около недели, я отдыхал, и тут по электронке свалилось сообщение от шурина. Джон выражал глубочайшую озабоченность, мол, знаю ли я, как моя супруга меня любит, и хотя возможно, она выглядит теперь немного не так, но там, внутри, она все та же… и так далее, а в конце наконец прямо сказал, что Джанет, пока меня не было, несколько поправилась.
Я, разумеется, решил, что Джон волнуется за сестренку: а не разонравится ли мне она после того, как набрала несколько кило. Ха, ему бы мои проблемы! Впрочем, я тут же отстучал ответ, мол, не беспокойся, я любил, люблю и буду любить Джанет, что бы там ни случилось. Он всегда такой… чувствительный. Делает из мухи слона. Опять же, они с Джанет видятся-то раз в год, на семейном рождественском ужине, килограммов этак десять тому назад.
По моим прикидкам, когда мой самолет приземлится, у выхода меня должна была ждать моя красавица-жена — килограммов на пятнадцать-двадцать прекраснее прежнего. Я не мог дождаться той минуты, когда обниму ее, когда в меня упрется ее округлившееся пузико, когда ладони мои скользнут по ее отяжелевшим бедрам… Что ж, вот она, эта минута, все ближе и ближе, вот самолет уже пробежал по бетону посадочной полосы, вот мы уже прошли паспортный контроль, вот отворились двери в терминал аэровокзала...
Я дома. Весь дрожа от нетерпения, я пробивался сквозь толпу, и тут услышал голос Джанет. Сладостнее звука я не слышал целый год. Голова моя вертелась радарной решеткой, выискивая ее личико — и все же я почти ухитрился ее не заметить.
Вернее, не узнать.
Ноги стали словно ватные.
Джанет стояла сбоку, у стены, и манила меня к себе пухленьким пальчиком. Клянусь, я словно оцепенел, тело мое двигалось само по себе, словно начиненное секретными левитирующими технологиями! Ближе, еще ближе, и мало-помалу до меня доходило: все это взаправду!
Женщины столь прекрасной я никогда не видел.
И, правду сказать, столь корпулентной — тоже.
Джанет была на модельных шпильках, благодаря которым стала сантиметров на пять выше меня; эти же шпильки подчеркивали габариты ее роскошных лодыжек — в обхвате они лишь немногим уступали моей 75-сантиметровой талии!
От колен и выше тело ее прикрывало ситцевое плиссированное платье; но если смотреть только на самую выдающуюся его деталь, сиречь на живот, о какой-либо плиссировке там и речи не было! Чрево Джанет — а она явно им гордилась, выпятив вперед при моем приближении — было воистину монументальных габаритов, оно распирало плотную складчатую ткань так, что та обрисовывала глубокую каверну пупка. Фантастически округлое и величественное.
В полуметре от нее — и более чем в метре от ее довольного лица — я остановился, повинуясь ее властно выставленной вперед ладони. Джанет медленно повернулась, буквально демонстрируя себя со всех сторон. Задняя часть лишь немногим уступала передней, ягодицы походили на раздувшиеся пляжные мячи, плотные и округлые… господи, как же мне хотелось прямо здесь зарыться в их мягкую плоть… и эти лодыжки, сзади такие же пышные, как спереди!
Когда Джанет снова развернулась ко мне лицом, я смог лишь выдохнуть:
— Сколько?..
А она игриво ответила:
— Последний раз было двести двадцать три. Но это двумя ногами на двух весах, и по-моему, они врали. Сильно в минус.
Я буквально рухнул в ее объятия; Джанет обхватила меня, приподняла и шепнула на ухо, что постоянно занималась на моих тренажерах в подвале, ведь ей надо было оставаться достаточно сильной, чтобы таскать собственный растущий вес, и теперь она сильнее, чем прежде. И намного, в таких объятиях трудно пришлось бы и медведю, а я почти задыхался. Причем я не висел в воздухе, а практически лежал на ее внушительном животе.
Краем глаза (ракурс помог) я отметил, что грудь у моей ненаглядной также заметно выросла, но безусловно, гордо выпирающее чрево и солидный задний фасад тут были вне конкуренции.
Переведя дух, красноречивый я выдохнул следующее слово:
— Как?..
— В машине расскажу. Идем, а то я голодная!
Только теперь я сообразил, что пышечка неподалеку — ее подруга, Хизер, которая с ухмылкой проговорила:
— Добро пожаловать домой.
Подхватив мою сумку и пару тех, что они зачем-то несли с собой, мы пробились к конвейеру выдачи багажа. Перемещение моей Джанет было зрелищем совершенно невероятным, симфония движения, грация и грозная мощь — ну вы поняли, да? — особенно на модельных шпильках. Сказать, что она привлекала к себе внимание, было бы преуменьшением. Взгляды и комментарии, прямо скажем, случались разные, в том числе и брезгливо-возмущенные, однако если приглядеться, хватало и безмолвно-восхищенных взоров.
Мои чемоданы она сгребла так, словно те ничего не весили. Я снова был поражен ее явной силой — а также тем, что два солидных чемодана, в сравнении с объемами самой Джанет, вовсе не казались столь солидными.
По пути к машине она заметила:
— Ну теперь, я думаю, ты понял, почему не было фото меня в MG?
Ну еще бы не понять: на пассажирское сидение нашего двухместного „лилипута“ она в ширину не втиснулась бы и наполовину, а одно лишь пузо заполнило бы весь салон от багажника до приборной доски!
— Я уже через три месяца там не помещалась, — добавила моя ненаглядная.
Любопытство мое лишь возросло: да как же она ухитрилась так быстро набрать вес? И каким образом посылала мне эти фотки со столь скромными достижениями?
Вещи сгрузили в багажник „Гранд-Чероки“, Хизер села за руль, а я помог Джанет разместиться на заднем сидении и сам влез туда же. Вернее, втиснулся, потому что широкое сидение джипа она заполняла почти целиком. Поглаживая ее невероятное пузо, кое-как втиснутое перед сдвинутым вперед пассажирским сидением, я чувствовал себя как в раю. Сидя, Джанет оставалась заметно выше меня — благодаря добавочным „подушкам“ заднего фасада.
Перед тем, как сняться с ручника, Хизер протянула Джанет большой пакет с крекерами, а еще несколько сложила на пустом переднем сидении так, чтобы та могла дотянуться. Заботливая подруга (чуть позже я узнал, насколько). Ехать предстояло часа два с половиной, и моя ненаглядная, активно поглощая крекеры, объяснила, что когда я уехал, рядом стало невероятно пусто — и она попыталась заполнить эту пустоту едой. Вследствие чего вскоре немного поправилась — и тут вспомнила, что „поправиться“ было единственной моей прощальной просьбой.
— И тогда я решила: раз ты так хочешь, так и будет.
Джанет сама поставила себе цель операции: до моего прибытия набрать столько веса, сколько сможет. Поправляться она стала почти сразу же, и подумала, что веселее будет устроить мне сюрприз. Так что за первые два месяца она нащелкала фоток, которые затем посылала мне в течение года, изображая свой „прогресс“.
— Даже не думала, что это будет так быстро, но аппетит у меня с этой „операцией“ словно взбесился, когда тебя рядом не стало...
В общем, она активно толстела. По штатному расписанию Джанет вполне могла работать на дому, и так она и сделала, чтобы никто в рот не заглядывал и не мешал кушать.
— За первые два месяца набрала двадцать кило. На последних фотках пришлось втягивать живот, вдруг не сумею поправиться еще… Зря старалась, но кто ж мог тогда знать.
Единственной осведомленной об „операции“ персоной была Хизер (та ухмыльнулась). Во-первых, ближайшая подруга, а во-вторых, вскоре после моего отбытия из Штатов Хизер разругалась со своим приятелем, собрала шмотки и ушла, ей нужно было где-то приткнуться — и она временно перебралась к Джанет. Через некоторое время заметила, что Джанет толстеет, спросила, с чего вдруг, и моя супруга рассказала ей о наших обычных развлечениях, о том, как ей сейчас без меня пусто, и об „операции“.
— А я решила, — вставила Хизер, — выглядит Джанет-поправившаяся ничуть не хуже прежнего, так почему бы не помочь подруге?
Хизер великолепно готовила, и взяла на себя эту часть хозяйства, изобретая самые сытные трапезы и блюда, какие только существовали в мировой кулинарии. В холодильнике и буфете всегда было чего пожевать, так что Джанет стала толстеть еще быстрее — а Хизер постоянно увеличивала ее порции, чтобы последние куски ей приходилось буквально запихивать в себя.
— Вот от этого-то у меня пузо и выросло, потому что желудок был всегда набит до отказа.
— БЫЛ набит до отказа? — переспросил я.
— А что, сейчас не похоже? — деланно возмутилась Джанет.
— Не то чтобы не похоже, но если вдруг ты сумеешь впихнуть туда еще сколько-нибудь, я с удовольствием полюбуюсь.
Моя любимая и Хизер обменялись хитрыми взглядами, и Джанет задумчиво сообщила:
— Ну… завтрак был довольно сытный, а потом я еще перекусила, пока мы тебя ждали, и моему пузику очень тесно в платье — но если ты правда этого хочешь, я попробую.
Они все это подстроили! Джанет с трудом повернулась и добыла из багажника гибкую трубку, которая, я заметил, была соединена с поставленным там же большим пластиковым бочонком. Сунув конец трубки в рот, Джанет принялась всасывать кремово-белую жидкость, как через соломинку.
Хизер поймала в зеркале мой взгляд и перехватила разговор:
— После того, как я вселилась к вам и начала кормить Джанет, она стала расти как на дрожжах. В месяц не меньше семи кило, а когда и все пятнадцать. Тогда-то и подумали о твоих тренажерах, чтобы Джанет не только вширь росла, но и могла таскать все это хозяйство.
Где-то месяцев через восемь выяснилось, что Джанет в состоянии поглощать съестное буквально двадцать четыре часа в сутки, распирало ее невероятно — и рос не только вес, но и объем пуза (что неудивительно). Тогда же подруги обнаружили, что после такого подвига у Джанет неизменно увеличивается желудок, так что в следующий раз она может за один раз умять еще больше. Несколько раз они развлекались, наблюдая, как пузо Джанет растет от обжорства, как под его напором лопаются одежки, которые буквально пару часов назад были разве что несколько тесноваты.
— Именно это и произошло на том клубном банкете, — хихикнула Хизер, — только платье Джанет купила не год назад, а всего лишь на прошлой неделе.
Подруги изрядно повеселились, прося приятелей и знакомых прихватить „чего-нибудь вкусненького для Джанет“, в итоге человек двадцать, не подозревая друг о друге, конвейером снабжали ее тарелками с едой, а Джанет быстро их очищала, одну за другой, и пузо ее росло и росло, изначально прилично сидящее платье через некоторое достигло предела своей устойчивости и треснуло по швам. Хизер помогла Джанет накинуть плащ, и моя ненаглядная продолжала объедаться, и в итоге лопнувшее по бокам платье лишь прикрывало ее на манер фартука, а под напором пуза начал двигаться стол, вот тогда-то все это, наверное, и заметили. Если кто-то дал себе труд присмотреться, даже под плащом было видно, насколько Джанет-после-банкета стала толще, нежели до того
— И учти, — добавила Хизер, — той ночью Джанет объелась так, что дышать не могла, но пузо ее было поменьше нынешнего, в котором, уж поверь, места еще немало. Вот тебе иллюстрация, насколько она поправилась с тех пор...
В общем, подруги решили смешаться с толпой и уйти. Джанет едва могла передвигаться, но от радости ног под собой не чуяла.
— А я просто выпустить ее из рук не могла, такую разъевшуюся, — вздохнула Хизер. — С той ночи мы стали куда ближе. Нет, ты не подумай, ничего такого, на розовую сторону ни ее, ни меня не тянет… но если вы согласитесь, чтобы я осталась жить у вас, я с радостью и дальше готова откармливать Джанет. И можете плюнуть на работу, если хотите: теперь я богатая наследница, денег более чем достаточно.
А я, обратив жадный слух к завораживающему и возбуждающему повествованию Хизер, не менее жадно пожирал взглядом свою супругу. Она то и дело кивала, соглашаясь с подругой, но не произносила ни слова, полностью занятая поглощением жидкости через „соломинку“. Минут через пятнадцать она положила ладонь на живот и взглядом велела мне „смотри“; я в общем-то и не отводил глаз, но тут всмотрелся внимательнее. Втиснутое между самой Джанет и спинкой переднего сидения, пузо ее начало вздыматься, как тесто в квашне, увеличиваясь в объеме, и с каждой минутой росло все больше, становясь все круглее и плотнее… Поразительное зрелище — но апогея оно достигло еще через полчаса, когда под напором неимоверного пуза спинка переднего сидения щелкнула и сложилась, и оно, взрывая изнутри плиссированное платье, шаром оголенной плоти выплеснулось ей на колени и далее, на сложенное сидение.
— Родная, все хорошо? — выдохнул я — зрелище потрясающее, но я же не хотел, чтобы Джанет было больно.
А моя ненаглядная посмотрела на меня, вся сияющая, коротко кивнула и снова принялась поглощать содержимое бочонка сквозь трубочку.
Хизер, видя все это в зеркало заднего вида, переспросила:
— Ты точно в порядке? Там в бочонке больше, чем ты когда-либо выдувала в один присест даже на пустой желудок. А ты утром уже изрядно покушала...
Джанет решительно наклонила голову и принялась сосать жидкость еще активнее, в честь моего прибытия идя на рекорд.
Живот ее все рос и округлялся. Я набросил на Джанет одеяло, но и под ним пузо моей ненаглядной росло ввысь и вширь, приближаясь к совершенным пропорциям сфероида и все теснее прижимая меня к дверце автомобиля. Пальцы мои ласкали мягко-тугую плоть под одеялом, а она всасывала в себя литр за литром, ее распирало прямо на глазах.
Всхлип, в уголке глаза повисла слезинка.
— Хватит! — хором воскликнули мы с Хизер.
Свободной рукой Джанет вынула трубку изо рта и выдохнула:
— Пока еще терпимо, и я прикончу этот бочонок!
Крепко стиснула мое запястье.
— Командовать будешь у себя на базе, а это моя операция.
— Ладно, — отозвалась Хизер, — только будь осторожнее.
Наклонилась и погладила пузо Джанет, выплеснувшееся на сложенное переднее сидение.
Я нырнул под одеяло, глубже, лаская, обнимая, поглаживая и целуя свою ненаглядную везде, где только мог достать, а она стонала от наслаждения и продолжала сосать.
Когда джип остановился на стоянке у нашего дома, было уже темно. И все мы ясно услышали звук всасываемого воздуха.
Джанет выпустила трубку, повернулась ко мне и мелодично пропела:
— Дорогой, ты устал, может, сразу в постель?
Звучало весьма многообещающе...
Мы с Хизер с громадным трудом извлекли Джанет из джипа, сохранив в целости и ее, и авто. Она с трудом протиснулась в дверь — двойную, между прочим! — и развернулась в прихожей, гордо выпятив гаргантюановых размеров чрево. Сгребла меня в объятия, снова приподняв и умостив мою тушку у себя на пузе, и прошептала:
— Целый год я голодала, но теперь — теперь насытилась. — Глаза ее блестели. — И теперь готова принять внутрь не еду, а кое-что другое...
А что я? можно подумать, я против! Вещи и до завтра подождут.
Хизер протиснулась мимо и пошла к себе в комнату, сообщив:
— Надо продумать праздничный завтрак побольше.
До постели мы с Джанет так и не добрались, прямо в гостиной я подверг тщательному изучению каждый сантиметр ее роскошного, великолепного тела...

Утром, еще до завтрака, Хизер преподнесла нам заранее купленные „в честь праздника“ весы — понадежнее тех и рассчитанные на груз посолиднее. С пустым желудком моя ненаглядная весила без малого двести шестьдесят кило.
В дневном свете, проснувшись в ее объятиях, я просто не мог оторвать взгляд от нее, упиваясь ее невероятными габаритами. Мощные ноги, которыми Джанет так гордилась — еще бы, поднимать такой вес! — округлые и плотные лодыжки, восемьдесят три сантиметра в обхвате, гигантские бедра — в самой широкой части почти сто тридцать в окружности… Живот и бока просто колоссальных пропорций, а ягодицы походили на перекачанные пляжные мячи, мягкие и плотные. Роскошные груди, никогда лучших не видел. А лицом — просто ангел… и ОЧЕНЬ голодный ангел.
— Завтрак готов! — спасла ангела Хизер.

Джанет становится все прекраснее и продолжает расти вширь, хотя и не с такой скоростью, благодаря кулинарным заботам нашей дорогой Хизер. А я готовлюсь к тому, чтобы покинуть ряды ВВС США и, выйдя на пенсию, поселиться где-нибудь в уединении, вдали от города, с моей воплощенной мечтой...