Большое счастье

Большое счастье
(The Big Night)

Сеть. Все началось там. Никогда не испытывал иллюзий насчет интернет-знакомств, но наткнувшись на сайт, посвященный моим так-скать особым и в своем роде необычным вкусам, я решил все же попробовать. Видите ли, я из так называемых (о, эти грубые и бесцеремонные «социальные маркеры»!) приверженцев раскармливания. Да-да, именно, я испытываю сильнейшее возбуждение, когда наблюдаю за женщиной, которая объедается до отвала… и особенно, когда наблюдение сопровождается моим открытым ей содействием в демонстрации собственного чревоугодия. А Мэнди — чревоугодница высочайшей категории, без вариантов.
Впервые я увидел Мэнди недели четыре назад, но кажется, мы всю жизнь знакомы. Сперва меня удивило, сколько у нас общих интересов и точек соприкосновения, но представьте себе, как я обрадовался, узнав, что она живет в поселке всего-то километрах в тридцати от меня! Короткий обмен сообщениями через сайт, и стало ясно, что нам пора познакомиться во плоти. После этого начались роскошные недели — довольный смех, ласки, кафешки, то одно, то другое… Но нынешний вечер получился особенным.
Начался он, как многие другие, в кино. Мэнди обожает ходить в кинотеатры. Не ради фильмов, их и дома посмотреть можно — нет, ее до умопомрачения возбуждают сложности впихивания ее двухсоттринадцатикилограммовой тушки в узкое сидение кинотеатра. Разумеется, громадные пакеты попкорна и прочие «киногарниры» находят в сердце Мэнди благосклонный отклик, но когда она чувствует, как массивные складки ее пышной плоти переливаются через подлокотники, угрожая явочным порядком занять территорию соседнего сидения — о, тут у нее просто глаза вспыхивают! Сказать, что мне подобное тоже нравится, было бы явным преуменьшением, но еще больше меня восхищало именно то, как возбуждалась при этом сама Мэнди.
После фильма мы прогулялись в наш любимый ресторанчик со шведским столом. Любимый по нескольким причинам. Во-первых, там имелся обширнейший выбор блюд, причем более чем недурных. Потом, сама атмосфера чрезвычайно уютная и дружелюбная, хозяева всегда рады были нас видеть. Пожилая пара, причем супруга весьма корпулентная — за двести кило, даже, пожалуй, побольше Мэнди; когда мы появлялись в зале, они всегда понимающе подмигивали мне. И наконец — очень важное обстоятельство! — сидения в ресторанчике были широкими, мягкими и весьма надежными. Заведение словно изначально планировалось с прицелом на любителей раскармливания!
Устроились за нашим любимым столиком в уголке, рядом со стойкой. Я усадил Мэнди поудобнее и пошел наполнять тарелки. Выбор блюд для Мэнди был задачей несложной — ей нравилось практически все.
Соорудив у нее на тарелке солидную горку из курятины, ребрышек, стейка, картофельного пюре и кукурузы, я торжественно выставил добычу перед ней. Мэнди вся просияла.
— Ого! — пошутила она. — Ты что, хочешь, чтобы я растолстела?
Она всегда так говорила. А я всегда отвечал:
— Ну, пышечка моя, по-моему, тебе уже поздно об этом волноваться. И я ужасно этому рад!
Мэнди улыбнулась и принялась очищать тарелку. Она отдавалась этому с воистину неутолимым пылом! Я любовался, как она подносит к губам вилку за вилкой, открывает рот и переправляет в него очередную порцию съестного. За пару минут до того, как еда на тарелке у нее закончилась, я сходил за добавкой и принес новую тарелку, точно так же нагруженную с горкой.
Продолжалось это часа два. Вот тут-то я и осознал, насколько особенным получился вечер. Мэнди, бесспорно, потрясающая чревоугодница с потрясающим аппетитом, но сегодня она перекрыла все свои рекорды. Пять раз я бегал за добавкой, всего она умяла шесть солидных тарелок «с горкой»! Мэнди уже с трудом дышала, а я сидел рядом и гладил ее громадный раздувшийся живот. Так она еще никогда не объедалась, я буквально слышал, как стонет о пощаде тренированный многими годами обжорства желудок моей чревоугодницы.
— Ты в порядке, сладкая моя? Может, домой? — прошептал я ей на ушко, продолжая гладить ее роскошное пузо.
Мэнди повернула голову ко мне и с некоторым усилием улыбнулась.
— Но как же… мы пойдем… домой… уфф… я же еще… не взяла… десерт?
Я возразил, боясь за ее здоровье, но в итоге она настояла на своем. Мы сошлись на том, что одной тарелки десерта Мэнди на сегодня хватит, и я принес ей ломоть клубничного торта, кусок пирога с шоколадным кремом, чашу мороженого и большую коробку рисовых пирожных. А потом восхищенно созерцал, как все это медленно, но уверенно переправляется в ее угрожающе раздувшееся пузо, которое с каждым кусочком урчало все громче. Оплатил счет, перемигнулся с хозяевами — те полностью разделяли мое восхищение, — помог Мэнди подняться на ноги, и мы вышли наружу.
Мэнди с трудом передвигала ноги, до машины я практически ее нес (ха-ха три раза, какому атлету подобное под силу?). Открыл пассажирскую дверь, отодвинул сиденье по максимуму назад и опустил спинку, чтобы ее бедному пузу было хоть немного легче. Максимально бережно загрузил Мэнди в машину и ухмыльнулся, заметив, насколько моя колымага накренилась на один борт. Дальше я собирался было помочь ей с ремнем безопасности; нелегкая задача и в обычное-то время, но сегодня это оказалось просто немыслимо. Мы посмотрели друг на друга и усмехнулись. Я наклонился над полулежащей Мэнди, поцеловал ее в губы и прошептал:
— Ничего, просто поведу машину очень, очень осторожно.
Втиснувшись за руль, я то и дело косился вбок, где на сидении развалилась моя обессиленная чревоугодница, умостив голову на подголовнике и закрыв глаза, а ладони ее то и дело касались разбухшего чрева. Потрясающе. Я не отказал себе в удовольствии задрать подол ее футболки, обнажая внушительную порцию белой плоти; Мэнди постанывала от наслаждения, а я то и дело протягивал руку и гладил ее невероятно раздувшееся пузо, потихоньку руля в направлении ее дома. На лице у Мэнди застыла необычная улыбка — смесь целеустремленности, жажды, гордости и страсти. Да, вечер получился особенным.
И он далеко еще не кончился.
Мы свернули к ее дому. Обычно на этом этапе мы обменивались нежными поцелуями, говорили «до встречи, любовь моя», потом она шла домой и махала из окна вслед моей отъезжающей машине. Но это обычно, а все обычное закончилось сегодня еще в ресторанчике, и я нутром чуял, что сегодня будет особый вечер. Глаза Мэнди в лунном свете сияли как два бриллианта.
— Милый, — едва дыша, прошептала она, — по-моему, сегодня я не смогу сама выбраться из машины и дойти до дому. Нынче вечером я побила все рекорды, правда?
Она хитро ухмыльнулась, и разумеется, я наклонился, крепко поцеловал девушку и нежно огладил шарообразный холм ее живота.
— Правда, радость моя. Никогда в жизни я не видел столь роскошной демонстрации чревоугодия — и ты, полагаю, помнишь, что со мной от такого творится.
Мэнди метнула быстрый взгляд в область между моими ногами и ухмыльнулась еще шире.
— Так-так… да, я помню, что ты имеешь в виду. Но еще хочу, чтобы ты знал: пока мы вместе, сегодняшнее — это только начало, дорогой мой!
Любоваться ее роскошными формами, переполняющими пассажирское сидение моей машины, я мог бы и до утра, но куда уютнее предаваться подобному под крышей. Так что я вылез из машины, обошел ее с другой стороны и открыл дверь для Мэнди. Сорвал еще один короткий, но чувственный поцелуй и протянул ей руку, помогая выбраться наружу. Массивные складки плоти волнующе заколыхались, когда Мэнди приняла вертикальное положение, а разгруженная машина с облегчением восстановила изначальное равновесие. Мы медленно прошагали к крыльцу, она опиралась на мою руку, деревянные ступени протестующе заскрипели — посильнее обычного, если только у меня воображение не разыгралось. Она отперла парадную дверь и я, как джентльмен, пропустил даму вперед. Всегда обожал наблюдать за колышущимся туда-сюда роскошным задним фасадом.
Дома она предложила мне устроиться на диване, а сама направилась в спальню, сменить одежду на более удобную. Я сидел там, мысленно перебирая события минувшего вечера; прямо в голове не укладывалось, что все это на самом деле. Но все сомнения улетучились, когда на пороге спальни возникла Мэнди, облаченная в коротенькую красную комбинацию и практически теряющиеся в ее многочисленных складках трусики того же цвета.
— Любовь моя, по-моему, тебе тоже стоило бы переодеться во что-нибудь домашнее, — игриво произнесла она, останавливаясь в дверном проеме (который по ширине практически соответствовал ее бедрам). — Давай-ка заглянем сюда ко мне и вместе подыщем подходящий прикид.
Поднимаясь с дивана, я решил, что человека счастливее меня в этот миг на нашем шарике просто не может существовать. И тут Мэнди добавила:
— Только, если не возражаешь, сходи сперва на кухню и возьми там кое-каких закусок, пакет сливок и мою любимую воронку. Хорошо?
Я не спрашивал, за что мне одному такое большое счастье.