Трифе и сопредельное.

Птолемей II, утверждая культ обожествленных правителей, должен был отличаться от простых смертных абсолютно другим образом жизни. Поэтому интерьер его дворца был пышно декорирован редчайшими для того времени материалами: мрамором, алебастром, порфиром. Постепенно Птолемей II ввел торжественные царские ритуалы, тщательно имитирующие восточные традиции, которые со временем стали управлять жизнью «друзей», соратников и советников царя, а также огромным количеством его слуг. Вначале царь отличался от остальной знати только ношением диадемы (при этом не было никакого различия в одежде), так называемой тении— простой ленты, повязанной вокруг головы, которая являлась традиционным и священным символом царской власти в Македонии. Вскоре облачение в дорогие одежды во время многочисленных пиров, задававших определенный ритм жизни двора, стало правилом для царя. Изобилие и утонченный вкус подаваемых на этих торжествах блюд были составной частью богатства царя, специально выставленного для гостей и послов. Царь и царица иногда своим собственным видом демонстрировали благосостояние, а их отчеканенное на монетах изображение часто сопровождалось символическим рогом изобилия. Тогда как внешние границы Египта ослабевали, правитель династии Лагидов требовал все больше и больше так называемой трифе («пышности»), отождествлявшей царя с Дионисом.

Во время пиров царь сидел за одним столом со своими гостями; распределялись подарки, выступали мимы, певицы, куртизанки, философы. У Антиоха VII даже в обычные дни стол был накрыт для широкого круга людей, вдобавок сотрапезники еще увозили с собой тележки, заполненные съестными припасами и посудой.

Между тем Антиох все еще никак не мог забыть того, что причинил ему Симон, и потому вторгся в Иудею на четвертый год своего правления и в первый год правления Гиркана, именно в 162 олимпиаду. Разграбив страну, он запер Гиркана в его столице. Окружив последнюю семью отрядами войска, он, однако, ничего не мог с нею поделать как вследствие высоты стен, так и доблести осажденных, несмотря на полный недостаток у них воды. От этого иерусалимцев избавил сильный проливной дождь, заливший всю местность после захода семизвездия Плеяд. Но так как с северной стороны города было место, где стена являлась доступной, он распорядился выстроить тут сто трехэтажных осадных башен и поместил на каждой из них по отряду солдат. Кроме того, он делал ежедневные нападения на город, и велел вырыть глубокий и широкий двойной ров, и тем крайне стеснил жителей города. Последние, в свою очередь, предпринимали частые вылазки и наносили врагам значительный вред при всяком случае, где могли напасть неожиданно; когда же враги замечали их попытку, они поспешно возвращались в город. Но так как Гиркан видел, что чрезмерное население города только вредит делу и, способствуя скорейшему истощению съестных припасов, не ведет решительно ни к чему, а только всех стесняет, он отобрал из него все бесполезные элементы и изгнал их из города, оставив себе лишь сильных и действительно способных сражаться. Между тем так как Антиох не давал изгнанникам возможности удалиться, то им пришлось скитаться около городских стен и многие из них умерли от голода жалкой смертью. Когда же наступил праздник Кущей, то заключенные в городе сжалились над этими несчастными и вновь приняли их к себе. Затем, когда Гиркан обратился к Антиоху с просьбой назначить семидневное перемирие вследствие наступления праздника,Антиох, движимый уважением к Предвечному, не только охотно согласился на перемирие, но даже послал в город драгоценные жертвенные дары, именно быков с вызолоченными рогами и серебряные и золотые чаши, полные благовонных курений. Это жертвоприношение стража, стоявшая у ворот, приняла от жертвователей и доставила его в святилище. Антиох же в то же самое время устроил войску угощение, чем сильно отличился от Антиоха Эпифана, который по взятии города стал закалывать на жертвенниках свиней, осквернил храм жиром этих животных и тем надругался над установлениями иудеев и их древним благочестием. Вследствие этого народ и восстал на него и стал его непримиримым врагом, тогда как этого Антиоха все прозвали «Благочестивым» за его высокое богопочитание.

Таким образом, вслед за любой эллинистической армией шли огромные обозы. Людей, образующих эти тыловые части, называли обычно «нестроевыми», причем сюда включался весь нестроевой состав, окружавший греческое войско, от маркитантов до инвалидов. Особое место занимали оруженосцы солдата, его семья, его домашняя челядь — одним словом, все, именуемые «те, что в обозе» — αποσκευή. Этот обоз сопровождал воинов повсюду. Когда царская армия, разделенная на три корпуса, перешла Тигр в 221 г. до н. э., реку форсировали в трех различных местах войска и αποσκευή.Армия Антиоха VII во время похода против парфян была перегружена этими нестроевыми — поварами, пекарями, актерами и т. д. Моралисты типа Посидония, которые приводят такого рода упреки, чтобы объяснить конечную катастрофу экспедиции, не понимают, что только превосходная интендантская служба может воспрепятствовать превращению войск в шайки мародеров.

В одном тексте упоминаются пиршества, организованные для солдат одним из приближенных Антиоха VIII. Каждый стол был рассчитан на 1000 человек. Там распределяли большие хлебы и мясо и подавали вино, смешанное с пресной водой. Пирующих обслуживали воины, исполнявшие в этом случае роль слуг. Эта картина празднества, нарисованная Посидонием, позволяет предполагать, что в повседневной армейской жизни солдаты готовили еду из личных запасов и питались более или менее индивидуально. Перед походом солдаты получали свой рацион авансом. Антиох I однажды приказал взять с собой продукты на четыре дня. Антиох VII во время парфянского похода устраивал ежедневно общие трапезы, на редкость обильные.