Один день в Древнем Риме...с моими вбоквеллами.
[cut=Читать далее......]
(Анджела А. "Один день в Древнем Риме" ).
Новый гость был несправедлив к своей соседке — духи были умеренно пряными
но смешавшись с ароматом ее собственной кожи — создавали симфонию, воскрешавшую роскошь и негу древнего Вавилона. Возможно, неуместную на средиземноморском пиру — зато идеально подходившую к прическе — вариации "плотины" * и украшениям патрицианки. Сама Ассирия, с ее чувственностью и силой, ныне побежденная Траяном, но сохранившая свою особость, тысячелетнюю культуру, искусство — представала в лице дамы на пиру. Причем явственность намека — не переходила грани, молодая женщина оставалась собой, римской патрицианкой.
Но даже реши она изменить образ — времени на это уже не оставалось; впрочем, будь сегодня у супруга меньше дел — они рисковали и вовсе не попасть на пир (что было бы политически неуместно, но по-человечески объяснимо).
Супруг и сейчас почти не отрывает от нее взгляда.
Их брак был договорным — он объединял семьи давних союзников.
От нее не требовалось даже родить наследника: племянник ее мужа подавал большие надежды и мог быть усыновлен дядей, а патриции не стремились к большим семьям:
если наследник не мог повторить (а лучше — превзойти) заслуги предков, страдала и его репутация, и репутация фамилии.
Брак предполагал заботу друг о друге, партнерский и дружеский союз.
Но боги были щедры — их даром стали страсть и любовь мужа, разгоревшиеся взаимным пламенем.
Юная (но не единственная! у нее были кузены) наследница провела раннюю юность вдали от Рима, на виллах Италии.
Она получила подобающее патрицианке воспитание и образование, ее учили управлять поместьем и кирпичным заводом, и уметь по косвенным намекам понять, где дело нечисто, домашние слуги ходили по струнке, свершаемое в Риме "под розой" — тоже не было секретом, но в семье решили, что образ юной провинциалки будет полезен (по крайней мере, на первых порах — пусть лучше недооценивают! )
Пришлось столкнуться и с "земной" неожиданностью: пиры!
Суровая, приверженная древним обычаям бабушка — пиров не одобряла, и зная многие секреты шеф-поваров — молодая патрицианка оказалась в ситуации человека, который слышал отдельные ноты и даже созвучия — но слух которого был поражен светомузыкальной симфонией.
А ведь пир может длиться и семь-восемь часов!
В зимний сезон — следует принимать не менее двух, а то и трех приглашений в неделю.
И принимать гостей самим — тщательно выверяя все детали (о чем она сейчас и думала).
А патриций любовался женой — и вспоминал, какой была его юная невеста всего несколько лет назад.
Ее мать и другие родственницы по материнской линии отличались нетипичной для италиек, даже чрезмерной худобой, мужчины — скорее крепостью тела, но "дело Марса" и упражнения не оставляли полноте шансов.
Сама девушка — выглядела стройной и даже хрупкой.
И только маленькая, едва заметная даже во время гимнастических упражнений перед омовением, складочка чуть ниже талии — свидетельствовала,
что его невеста сейчас — бутон розы,
и расцвет роскошных форм во всем их великолепии — дело ближайшего будущего.
Толстая дама с черными волосами, тяжелым макияжем, пухлым ртом и искусственной "мушкой" над губой занимает одна почти половину триклиния. Это жена влиятельного патриция, расположившегося неподалеку. Поражает ее прическа, еще более монументальная, чем у северянки, настоящая "папская тиара", усеянная золотыми звездами и даже драгоценными камнями. Короткими пальцами с заостренными кончиками ногтей она теребит висящую на шее массивную золотую подвеску.
Номенклатор-мажордом называет имена гостей и их титулы. Многие изображают на лице одобрение, смешанное с удивлением — скорее формальное, нежели реальное.
По знаку сенатора два раба показывают свежеприбывшим гостям [супружеской паре] отведенные для них места. Мужу приготовили почетное место слева от сенатора — это хорошая новость. Плохая же новость — то, что ему придется терпеть соседство с той самой громадиной. Он уже представляет тесноту, жар, идущий от тела соседки, и, словно этого мало, удушающий аромат духов, с которыми она переусердствовала, надеясь перебить запах пота… Он уже предвидит, что не сможет даже почувствовать запах еды и понять, какова она на вкус.
Номенклатор-мажордом называет имена гостей и их титулы. Многие изображают на лице одобрение, смешанное с удивлением — скорее формальное, нежели реальное.
По знаку сенатора два раба показывают свежеприбывшим гостям [супружеской паре] отведенные для них места. Мужу приготовили почетное место слева от сенатора — это хорошая новость. Плохая же новость — то, что ему придется терпеть соседство с той самой громадиной. Он уже представляет тесноту, жар, идущий от тела соседки, и, словно этого мало, удушающий аромат духов, с которыми она переусердствовала, надеясь перебить запах пота… Он уже предвидит, что не сможет даже почувствовать запах еды и понять, какова она на вкус.
Новый гость был несправедлив к своей соседке — духи были умеренно пряными
но смешавшись с ароматом ее собственной кожи — создавали симфонию, воскрешавшую роскошь и негу древнего Вавилона. Возможно, неуместную на средиземноморском пиру — зато идеально подходившую к прическе — вариации "плотины" * и украшениям патрицианки. Сама Ассирия, с ее чувственностью и силой, ныне побежденная Траяном, но сохранившая свою особость, тысячелетнюю культуру, искусство — представала в лице дамы на пиру. Причем явственность намека — не переходила грани, молодая женщина оставалась собой, римской патрицианкой.
Но даже реши она изменить образ — времени на это уже не оставалось; впрочем, будь сегодня у супруга меньше дел — они рисковали и вовсе не попасть на пир (что было бы политически неуместно, но по-человечески объяснимо).
Супруг и сейчас почти не отрывает от нее взгляда.
Их брак был договорным — он объединял семьи давних союзников.
От нее не требовалось даже родить наследника: племянник ее мужа подавал большие надежды и мог быть усыновлен дядей, а патриции не стремились к большим семьям:
если наследник не мог повторить (а лучше — превзойти) заслуги предков, страдала и его репутация, и репутация фамилии.
Брак предполагал заботу друг о друге, партнерский и дружеский союз.
Но боги были щедры — их даром стали страсть и любовь мужа, разгоревшиеся взаимным пламенем.
Юная (но не единственная! у нее были кузены) наследница провела раннюю юность вдали от Рима, на виллах Италии.
Она получила подобающее патрицианке воспитание и образование, ее учили управлять поместьем и кирпичным заводом, и уметь по косвенным намекам понять, где дело нечисто, домашние слуги ходили по струнке, свершаемое в Риме "под розой" — тоже не было секретом, но в семье решили, что образ юной провинциалки будет полезен (по крайней мере, на первых порах — пусть лучше недооценивают! )
Пришлось столкнуться и с "земной" неожиданностью: пиры!
Суровая, приверженная древним обычаям бабушка — пиров не одобряла, и зная многие секреты шеф-поваров — молодая патрицианка оказалась в ситуации человека, который слышал отдельные ноты и даже созвучия — но слух которого был поражен светомузыкальной симфонией.
А ведь пир может длиться и семь-восемь часов!
В зимний сезон — следует принимать не менее двух, а то и трех приглашений в неделю.
И принимать гостей самим — тщательно выверяя все детали (о чем она сейчас и думала).
А патриций любовался женой — и вспоминал, какой была его юная невеста всего несколько лет назад.
Ее мать и другие родственницы по материнской линии отличались нетипичной для италиек, даже чрезмерной худобой, мужчины — скорее крепостью тела, но "дело Марса" и упражнения не оставляли полноте шансов.
Сама девушка — выглядела стройной и даже хрупкой.
И только маленькая, едва заметная даже во время гимнастических упражнений перед омовением, складочка чуть ниже талии — свидетельствовала,
что его невеста сейчас — бутон розы,
и расцвет роскошных форм во всем их великолепии — дело ближайшего будущего.
*прическа названа в честь императрицы Помпеи Плотины, жены императора Траяна.