результаты раскармливания прокурора

-Здравия  желаю, гражданин  прокурор!  
Увидев  на  пороге  своего  кабинета  старшего  помощника Энского прокурора по надзору за исправительными учреждениями Дениса  Косилова, замначальника  исправительной  колонии № __  по безопасности и оперативной  работе Сергей  Немцов встал  с кресла.
— И Вам  не  хворать! Косилов  присел  в  кресло  у стола  Немцова.
— Надолго  к  нам, Денис  Юрьич?
Потекла  беседа.
«Спасибо  Сане, подсказал  подход  к  Юрьичу»- думал  Немцов, поглядывая  на  собеседника. Сам  бы  я  никогда  не  догадался,  что  у  этого  интеллигента-краснодипломника    такая  простая  слабость! Да  еще  какая   мощная  слабость!  А  Саня  как  в  воду  глядел,  когда  советовал  кормить   нашего куратора  как на  убой.   Надо  же, как его   за  это время    разнесло.  Не  удивительно- так  жрать!»
За  время,  прошедшее  с  начала  кураторства  Косилова  ИК-…,  он   сильно  растолстел.  Второй  подбородок   уже  почти  слился  с шеей,  толстые  щеки  обвисли,  живот    из  малозаметного  брюшка  превратился  в  весьма  внушительное  брюхо,   по  бокам  повисли  могучие  жировые  складки,  руки  стали  пухлыми.
«А  ведь  26  лет  всего, — продолжал  размышлять  Немцов.  И  уже   такой  пузан.  И  его  это совсем  не  беспокоит. Эта  одышка  его  не  смущает.    Да  он  просто  счастлив, вот что  самое  интересное.  Как  он  тогда  сказал?  Авторитет  спецпрокуратуры  в  …ском  тюремном  кусте   вырос  еще. И  администрация  ИК- … внесла  в это  достойный  вклад.  И похлопал  себя  по животу»…  
«Сбылась  мечта  идиота!- думал  Денис  с  обычной самоиронией,  лежа   на  кровати. Я  хотел  быть  толстым, я  им стал. Дурное  дело  не хитрое!  И  откуда  во мне  это странное  желание?!  Причем  такое  сильное  и постоянное.  Мания  просто. Кто  бы  объяснил,  откуда  оно  во мне  взялось?  С детства  оно  у  меня.  Помню,  когда  родителей  дома  не  было,  засовывал  под  майку  подушку -  и долго  смотрелся  в зеркало-  я  с  большим  животом, я  толстый! В  книгах   привлекали  места, где  описывалось  ожирение. Я  их  просто смаковал.  Как  там  у  Кинга  в «Воспламеняющей  взглядом»: «Он располнел. В редкие  минуты  отрезвления  он ловил   свое отражение  в зеркале, и сразу вспоминался  Элвис  Пресли, которого  под конец   разнесло. Нет,  он  еще  не  был тучным, но  дело  к  тому  шло.  Когда они с Чарли  остановились в отеле  «Грезы»  в Гастингс-Глене, он  весил  73 килограмма.  Сейчас  перевалило  за 85. Щеки  налились,  наметился  второй подбородок, а также округлости, чьих   обладателей  его  школьный  учитель  гимнастики  презрительно  называл сисястыми. И явно  обозначилось  брюшко. Кормили здесь на убой, а двигался  он мало – поди подвигайся, когда  тебя накачивают  торазином. Почти всегда он жил как в дурмане, поэтому ожирение его не волновало». А отметку  85  кг  я  давно перевалил  и  все  названные  у  Кинга  признаки  приобрел  и  увеличил.  Сейчас  уже  120 кило! Как говорится,  догнал и перегнал.  И  описание  того, как  Ламме  Гудзак  раскармливал  монаха  в «Тиле  Уленшпигеле»,  я  читал  с  особым вниманием  и   перечитывал.   В  том  старом  наивном  советском  мультфильме «Спортландия»  любил   то  место,   в котором  показывалось,   как главный  герой  сдает  экзамен  в  стране  Ленивии – уложили его  на  перины за  балдахин, накормили  до  отвала и  он  сразу  стал  таким  славным  толстяком. Еще  в конце 80-х появился   мультфильм  "Медвежуть", в одном из эпизодов  которого зайцу, лисе и кабану достался  ящик, из  которого  посыпалась  еда для  каждого из троих,  они стали  жрать  в три  горла  и  стремительно  раздулись. Правда, этот праздник  живота закончился  для  них скверно: они стали беситься с жиру — кидать в этот ящик объедки, а тот втянул их в себя, исчез, затем появился в другом месте и, скорее всего, в другом времени, и  разжиревшие звери  высыпались из него  в пасть  динозавру. Вероятно, мораль  сюжета- вестись на  халяву может быть опасно, автор сценария вряд ли страдал жирофетишизмом. Но  показ  обжорства и  ожирения   персонажей приковывали мое   внимание. Как  и  три Толстяка  в  одноименном фильме.   Целевых жирофетишистских  материалов тогда  совсем не было, а ожирение  и  толстяков  зачастую   показывали  с  осуждением. 
 В том  же  культовом для  меня  тогда  мульфильме "Спортландия"  это   вообще сделано  наивно прямолинейно — жестко связали    лень  и ожирение. Но мое сознания решительно   отталкивало  поучения  о вреде ожирения.    
Я  еще  думал – если  б  это можно было сделать так быстро,  такое  только  в  сказке  возможно.  А  потом  он,  дурак, спохватился,  начал  делать зарядку  и так же  быстро, как   набрал вес,  сбросил. Что   он  там должен  получить в  случае  сдачи   этого  чудо-экзамена? Не  помню… По  мне,  так   тучность  само  по  себе  великое  достижение.  Если  б  был такой  экзамен…
А  еще   полные  люди   всегда  привлекали  мое  внимание,  я  на  них  смотрел    дольше и   внимательней  потому, что они  полные. 
А  недавно  не  отрываясь  смотрел  передачу  «Городок», в  которой  был  сюжет, как   к  врачу  обратился  нехудой  пациент  за  рекомендациями,  как  растолстеть, потому, что   его  женщина  этого от него хочет, получил  их  и  потом  славно  разжирел.   Знал  бы  заранее-  записал бы. 
Да, на  этот  раз  я  взялся  за  дело  серьез.  Я, конечно,   всегда  любил повеселиться- особенно  пожрать,  но   тут   сделал  все   по науке  и  очень добросовестно.  Постоянно  пожирал  калорийную  еду,  добросовестно  объедался,  всегда, когда  была возможность,  валялся  после еды.  Объелся, лежу  и думаю- ну, хорошую закладку  я  сделал  в  свой  организм, еще жирок  отложится,  день  прожит  не  зря.  И  до  чего же  приятно    наблюдать    процесс  своего  ожирения.   
А  ведь  Немцов, хитрая  морда,  меня  раскусил.  Причем  влет. Как  я  стал  их  курировать,  так  сразу  проявил  такую  заботу  о  моем  питании…    Как  же  он   распознал   мою  манию?  Впрочем,  не  манию – он, скорее  всего,  считает меня  банальным  обжорой. Хотя,  может, догадывается  и  о  большем.  Я  ведь  плохой  конспиратор  — пару  раз  слегка  проговаривался.  И  не только  с  ним. Что  я  тогда, посмеиваясь,    сказал  Рудакову? (Рудаков- толстяк- начальник   другой  колонии,   не  той, в которой работал  Немцов.)  — Вижу,  Николай  Михалыч,  у нас  Вами  общая  слабость – чревоугодие. Но  Вы  постарше  и  на  Вашей  фигуре она  пока  сказалась  больше, чем  на  моей.  Но  я  Вас  еще  догоню! 
Впрочем, если  честно,    то, что  хитрый  Сережа  кое о чем  насчет меня догадался,  оказалось  только  кстати.  В  командировках  в зоны  я  провожу, считай, треть  месяца.   И   очень  хорошо, что   и   в  командировках  я  могу  продолжать  работать  над  собой. На  крючок  меня  Сережа  своей  заботой  о  питании  не  посадил, за  еду  я  всегда  плачу… Ну, почти  всегда, когда  приглашают   поужинать  в  тесном  кругу  руководства  колонии — не  плачу.  Предлагал,  отказываются- Вы  гость.  Ну, почему  отказываются, понятно. Но   ведь  сами  приглашают,  я  об этом и  не  заикаюсь,  так  что  с  точки  зрения  прокурорской  этики  все  в порядке.  Или  не совсем? Во всяком  случае,  это меня  ни  к чему  в  ответ не  обязывает.
     И  ведь  совершенно  иррациональное  желание.  Никакого   видимого смысла нет.  А  в  умышленном  ожирении   вообще  может  быть  смысл? Может –  я  ж  читал  про  актеров,  которые  набирали  вес,  когда  он  был нужен   для  роли. Де  Ниро  для  роли в «Бешеном  быке», Бенисио дель Торо – для  роли  в «Страхе  и ненависти  в  Лас-Вегасе»,  Рене  Зелвегер- для  роли Бриджит  Джонс. Но  набор веса актером для  роли- явление  изначально  временное, потом они  худеют. Так  о чем  я? Какой  еще  смысл может  быть  в  сознательном  ожирении?  Помнится,  еще  я читал  в  книге «Как победить  аппетит»  рассказ  одной женщины, боровшейся  с лишним  весом, как  она  задумалась,  приносит ли ей   лишний  вес  какую-то выгоду,  и  поняла,  что   когда  позволяет  себя   подрасплыться,  ее  толстая  начальница  перестает  к  ней  придираться- а  стройная  она начальницу  раздражает. И еще  когда   эта  женщина-рассказчица  переставала  себя  контролировать  в  еде,  она  вместе  с начальницей начала  поедать на работе всякие  калорийные  вещи. И  начальница  ее, помнится, постоянно приглашала  поесть с ней за компанию – может, и специально.  Но  это  не  целенаправленное  ожирение, как  у меня,  это   потакание  себе  и  начальнице. Обычный  обжора  толстеет, потому  что много  ест. Возможно, еще  и мало двигается. Но  потолстение  не  является  его  целью при обжорстве. Он  просто любит поесть  и   понимает, что  из-за  этого толстеет.  Может, спокойно  принимает  потолстение  как   результат    своего  обжорства. Может, переживает.  А  я  специально  делал   и  делаю  все  от меня  зависящее,  чтобы  потолстеть,  потому что  мне  чертовски  хотелось    быть  толстым. 
Раньше  возможности   заняться  этим  делом  у меня  не  было -  в  студенчестве денег  было  мало. 
И  сейчас  все  не  так  просто-  мама  очень болезненно  к  этому  относится. Теперь хоть  живу  далеко   и  приезжаю  к родителям  только  в отпуск.  А  так  бы  от мамы  не  было  б покоя!
Ведь   понимаю-  у  женщин  толстые  мужики  не  популярны,  одышка    мучает,  шнурки  завязал- запыхался,  ноги  быстро  устают.  А  худеть  совершенно  не  хочется!  
И   до чего же   приятно  ощущать  свою  тучность,  в  особенности,  когда  находишься  в  командировке  в  колонии.  Думаешь про себя: «Барин  снова  приехал  в  свое  загородное  имение. Барин  с каждым  разом   все  толще и толще,  славный  барин!» Те,  кого видишь  в  колонии,  придают  твоему  переживанию  своей  тучности  особые  оттенки.  Свою  тучность  воспринимаешь  как  дополнительный  особый  знак  отличия,  впридачу  к  удостоверению, форме,  властным  полномочиям,  как  некое  явное  внешнее  выражение  своего  превосходства  и  над  зэками, и  над  зелеными. 
(От автора. На  жаргоне  работников  прокуратуры  по  надзору  за исправительными учреждениями  зеленые — сотрудники  исправительных  учреждений. В период  описываемых  событий сотрудники  исправительных  учреждений  носили  форму  зеленого цвета). 
Хотя   прекрасно  понимаешь,  что  тучность   уже давно не  является   признаком   высокого социального  положения.  (От  автора. Хотя  в   90-е годы  в исправительной  колонии, пожалуй, являлась). 
 Сидишь   в  кабинете  в зоновском штабе,  вывалив  брюхо,  беседуешь   с  каким-нибудь   поджарым    зэком  и      как-то особенно  остро  ощущаешь, какой  ты   толстый.  И  порой  читаешь  в  его  взгляде что-то вроде: «Ах ты, падла  прокурорская!  Ишь  какое  брюхо  себе  отрастил!   Когда  только  начал  сюда  ездить,  у тебя  такого  не  было!  Это  тебя   наши   граждане  начальнички   так   раскормили, чтобы  их  не  трогал?»  Но  и  с  зелеными  тоже  испытываешь  похожее  чувство. И  для  них  я тоже  барин.  Порой  и  от них   исходит, так  сказать,  классовая… ну, не  ненависть,  а неприязнь. Конечно,  в первую очередь от рядовых сотрудников.   Но  и  за  ужином  в  узком  кругу- я,  начальник  ИК, его замы – тоже  приятно  вывалить  брюхо  и  подумать  что-то вроде: «Я,  ребята, гораздо  младше  вас,  а  уже  толще  любого  из  вас,  граждане  зоновские  начальники. Или — а  брюхо у меня уже  почти, как у начальника  ИК! (Смотря  в  какой я колонии,  какой  толщины  там  руководство). И  отрастил  я  его   такое  большое  всего  за  год,  упорно  трудясь.  И  это правильно.  Брюхо  должно  соответствовать  должности. И  способностям.   Хотя, с  другой  стороны,  и  должность  должна  соответствовать  брюху.  Большое  брюхо   указывает на  необходимость  повышения  в  должности. Мысли, конечно, маньячные,  но  не  могу  и  не  хочу  выбросить  их из головы».
Денис  погладил   свой  живот, повертелся  перед  зеркалом.  «Это  просто  праздник  какой-то! Праздник, который  всегда  с  тобой.   Радость, которая  всегда  с  тобой.  Я   ж  его  постоянно  чувствую, когда  не  сплю. И   периодически  на  него смотрю, любуюсь.  Ох, маньяк  я, маньяк! Благо,   мания  моя  безопасна  для  окружающих».