Ами: сидячая работа

Ами: сидячая работа
(Amy at the Office)

Взмах карточкой-пропуском, разрешительно-зеленый писк дверного замка. Ами входит в контору, дежурно улыбается секретарше-Ванессе «привет-привет» и движется дальше, к рабочим «кубикам». Походка у корпулентной барышни тяжелая и неуклюжая, и все-таки есть нечто завораживающе-симпатичное в ее тяжелых шагах. Два внушительных полушария заднего фасада покачиваются от каждого движения, а под тканью деловой юбки и блузки перемещаются складки живота. Который выдается вперед чуть заметнее обычного, поскольку барышня только отобедамши в «Чипотле». Обеими руками, средний палец в складке на уровне пупка, Ами придерживает живот, чтобы колыхался не так активно.
Добравшись до своего «кубика», она выдвигает стул из-под стола и осторожно опускается на мягкое сидение. Мягкие бока трутся о подлокотники, стул кряхтит и жалуется на необходимость выдерживать такую тяжесть. Ами, выдохнув, расслабленно оседает за столом: после прогулки от лифта до рабочего места она слегка раскраснелась и запыхалась. Да уж, думает барышня без особого раскаяния, подзапустила я себя...
Под напором раскормленного живота белая блузка скользит вверх, и все равно ткань слишком туго облегает складки мягкого сала. Пухлые пальцы удобства ради расстегивают нижний крючок блузки. Разбухший живот радостно выплескивается в открывшуюся щель, отчего следующий крючок тут же отрывается и с тихим звоном падает куда-то на пол.
— Вот черт, — только и может сказать Ами, поглаживая полуголый живот, который выпирает над поясом юбки. Нащупывает-то она его свободно, а вот увидеть то, что находится под внушительных габаритов бюстом, ей довольно затруднительно.
Для Ами такое состояние отнюдь не «конец света». С проблемами слишком тесной одежды и всем, что из этого вытекает, за последние четыре года сидячей конторской работы она сталкивается регулярно. Привстав и наклонившись, барышня придвигает поближе коробку с пончиками — сперла утром с общей кухни, — отчего ткань юбки растягивается на ее круглых ягодицах почти до прозрачности.
За коробкой обнаруживается фото — старое, пятилетней давности. Третий курс колледжа, Ами с тремя лучшими подругами перед футбольным матчем. Забавно, но на этой фотке она крайняя слева, темненькая и худенькая.
Да, улыбается барышня, тогда она потела на беговых дорожках и питалась морковкой и салатами. В колледже была звездой тренажерного зала. А как выпустилась, в конце сентября устроилась на работу — и о прошлых привычках забыла очень быстро. Через три недели забросила спорт, через два месяца отказалась от «сбалансированного питания». Теперь, к двадцати шести годам, у Ами нет ни малейшего желания ни садиться на диету, ни потеть на тренажерах, а уж о возвращении прежних спортивных кондиций пусть другие мечтают — это просто не по ней.
Ага, хмыкает она, что бы сказала я-тогдашняя о себе-нынешней? Господи, ну и толстуха? Хихикнув, вгрызается в пончик. Ленивая размеренная работа в конторе как раз по ней. Кофе — непременно с сахаром, основная активность — весь день сидеть за экраном и выходить обедать в компании таких же упитанных сотрудников. В общем, с таким режимом Ами не могла не поправляться.
— Могла бы, дура, еще в колледже пристраститься, — замечает она, дожевав первый пончик, — только время зря потратила.
И тут же тянется за следующим. Аппетит у нее за эти годы вырос пропорционально обхвату того места, где когда-то была талия. За обедом она слопала два больших куриных буррито, не забыв о соусе, но барышне это ничуть не мешает. Более того, после второго пончика на нее нападает жор и Ами, придавив коробку верхней складкой пуза, хватает по пончику в каждую руку, чтобы можно было жевать не отвлекаясь. Мелкие крошки скатываются с мягкого подбородка на вздымающуюся подушку бюста.
Поглощая вкусную и сладкую выпечку, она удовлетворенно мурлычет и беззвучно постанывает. Сдобное тесто, пышная глазурь, нежная начинка, так много и так вкусно. До колледжа включительно «десертом» Ами полагала скромный ломтик торта, шарик мороженого или пару печенюшек, и искренне считала «куда уж больше». Нынче она себя ни в чем не ограничивает.
Дюжина пончиков уничтожена в течение десяти минут. Около восьмисот граммов сладкой сдобы, а для Ами это нынче все равно что мятная конфетка.
Раскормленная барышня просто обожает вот так вот по-свински объедаться. Восставая против прежней строго-спортивной себя.
— Я лопаю, лопаю и толстею, еще немного, и стану натуральным шариком на ножках, — довольно сообщает Ами себе самой. Вздыхает и осторожно сдвигает юбку чуть пониже, высвобождая нижнюю складку пуза. Ан нет, не так-то это и просто; приходится руками извлечь из трусиков и юбки нижнюю часть разбухшего живота, которая с облегчением выплескивается на бедра. Обе ладони Ами тут же успокаивающе ласкают мягкие жиры — туго набитому желудку не слишком нравится все это мотание туда-сюда в ускоренном темпе. Прикрыв глаза, Ами медленно погружает пальцы в собственные жиры.
Она сама с трудом верит, что стало с ее телом за несколько лет. Стройная до худобы, подтянутая и спортивная Ами за четыре года обросла слоями мягкого сала, которые превратили ее руки в пухлые плюшевые подушки, а ноги в колоды массивного мяса. Начав работать в конторе, первое время она то и дело ерзала на месте — костлявой пятой точке трудно было уютно устроиться на кресле. И так перемещалась, и этак, выискивая самый удобный угол наклона. С тех пор сия «точка» так раздалась вширь, что уже не умещалась на сидении, свисая с обеих сторон, еще немного, и бока начнут застревать промеж подлокотников — придется менять кресло либо на более просторное, либо на стул без подлокотников, если найдется достаточно прочный. Плоский и подтянутый живот пророс двойным куполом мягкой плоти. А там, где когда-то под кожей проступали ребра, нынче Ами сгребала полные пригоршни жира и все равно не могла добраться до костей...
Позади шаги. Она вздергивает голову.
— Ами, я тут кое-что тебе принес. — Крейг, что сидит в соседнем ряду «кубиков», возникает у нее за спиной. На душе светлеет: Крейг парень симпатичный, и всегда хороший и вежливый, а с Ами особенно.
— И что же? — Она поворачивается к нему вместе с креслом.
— Нашел отчет, о котором ты утром спраш… э… то есть… — У Крейга резко пропадает дар речи, потому как взгляд его не отрывается от голого разбухшего пуза Ами, извлеченного из юбки. Она ловит его взгляд, секунду спустя всен понимает и пытается прикрыть полами блузки складки обнаженного пуза.
— Черт. Э, прости, я просто… Неважно.
Оба от смущения слегка краснеют.
Крейг протягивает ей отчет.
— Спасибо. Это все?
— Вообще я еще хотел спросить… — Крейг тоже неровно дышит к Ами, и потому нервно переминается с ноги на ногу. — Как у тебя с планами, в общем, на пятницу после работы? Ты на днях рассказывала о новом фильме, так его будут крутить в том кинотеатре в соседнем квартале, и я подумал, может, ну, сходим посмотрим… в смысле, вместе.
— Э, я… — У нее секунды две уходит на то, чтобы сообразить: он приглашает ее на свидание! Барышня улыбается и тут же отводит взгляд, скрывая радость. — В пятницу? Да, конечно, почему бы и нет.
— Ну вот и хорошо, — и Крейг быстро возвращается за свой стол.
Ами все еще не может оправится от смущения, что он видел ее с голым пузом наружу. Знала бы она, что Крейг об этом мечтал уже четыре года...