Агентство "Толстушка"

Агентство «Толстушка»
(The Fat Girl Agency)

Кое-кто зовет Мор жуткой трагедией. Кое-кто, но не я. Думаете, я садист? А я и многие другие думаем, что это чудо.
Позвольте-ка объясню подробнее, если вдруг вы последние пятнадцать лет прожили в строгой изоляции где-нибудь на Луне.
Пятнадцать лет назад все и началось. Мне тогда было шесть и я понятия не имел, что происходит — только что все мои любимые телепрограммы вдруг отменили. Сперва это называли эпидемией. Потом окрестили Мором. По всему миру умирали женщины — внезапно и во множестве. Ученые работали над вакциной, но быстрого успеха не обещали. Потом кто-то заметил, что толстушки остаются в живых — более того, они и не заболевают. То ли дело в генах, то ли в физиологии, но нечто в организме толстушек создавало природный барьер против вируса.
Несомненным было одно. Женщина, которая весила менее 70 килограммов, умирала не позже чем через год. Девяностокилограммовой было практически гарантировано десять лет жизни. Еще двадцать кило сверху — еще десять лет, и так далее. На детей болезнь не действовала, однако лет в одиннадцать-двенадцать, когда начиналось половое созревание и шли бурные изменения в обмене веществ, организм становился уязывим для «жуткого» вируса.
Дальнейшее очевидно: обществу пришлось очень сильно перемениться. Все женщины отправились в лагеря «для откармливания». В связи с резким сокращением численности женщин социальная ценность толстушек невероятно возросла. Дефицит привел к тому, что они рекламировали себя через сеть агентств «Толстушка», а мужчины сражались за их внимание. И получить себе такую женщину — значило сделать очень и очень весомый вклад; впрочем, выбор в итоге все равно оставался за женщиной.
А если кому-то толстушки не по вкусу? Что ж, дело хозяйское. В мире теперь остались только мужчины, которые любят толстушек, и мужчины, обреченные не оставить потомства. Нет, конечно, можно выдать большой грант ученым и пусть работают… но даже и тогда, если вдруг у вас есть дочь, вам придется смириться с тем, что она вырастет толстушкой — чтобы пережить двенадцатилетний рубеж.
Вот она, «трагедия» для многих — но для меня и мне подобных она обернулась воплощением мечты. Именно таким и должен быть мир! И я обрел свое место в нем.
Собственно, так я и оказался в отделении «Толстушки» на центральном побережьи, в поисках девушки, которую мог бы забрать с собой и уже не расставаться.

— Добрый дечь, я могу вам чем-либо помочь? — спросила весьма упитанная юная дама за стойкой. С виду — лет девятнадцати и килограммов так ста двадцати, милая, с округлым личиком и ямочками на пухлых улыбающихся щеках.
При моем появлении девушка оторвалась от бумаг, поднялась и подошла ко мне. На ней была плотно сидящая белая безрукавка с кружевным воротником и слишком тесная мини-юбка. На солидного размера бюсте выделялся фирменный бэджик с именем — Тина.
— Да, полагаю, можете, — отозвался я. Взгляд мой был прикован к стене, увешанной портретами девушек. — Смотрю на фото ваших толстушек. Интересно, есть у вас кто-то вроде нее? — Я кивнул в сторону одной особенно выразительной девицы. Хорошенькая, и практически вся фигура состоит из пуза и бедер; все остальное казалось лишь незначительным дополнением к ним.
— Роскошная, правда? Хотела бы я однажды сравняться с ней. Но я пытаюсь, на этой неделе четыре кило набрала!
— А у вас есть девушки еще толще? — Как я слышал, именно в этом отделении самый богатый выбор. Я очень надеялся, что это правда.
— О, конечно! И довольно многие. Сколько должна весить ваша избранница?
— А сколько весит самая толстая, что у вас есть?
— Самую толстую вы упустили. Это Никки, наша гордость — двести сорок два кило; но ее забрали пару часов назад. Очень сожалею. А после нее… да, наверное, сейчас самая толстая у нас Синди. Нынче утром она весила 179 килограммов. Хотите повидать ее?
Я заверил, что очень хочу. Тина заглянула за конторку, взяла ключ и повела меня по длинному коридору. Стены здесь были стеклянными со стеклянными же дверями. За стеклом располагались комнаты, практически все — заняты девушками. В начале коридора — просто пышечками, но чем дальше, тем толще становились обитательницы номеров. Тина рассказала, как тут все организовано: на первом этаже — восемнадцатилетние, дальше — девятнадцати-, и так до восьмого, где обитают двадцатишестилетние; и действительно, чем дальше к тому здания, тем толще.
Порой я останавливался, чтобы понаблюдать за какой-нибудь особенно симпатичной девицей. Агентство убеждало их каждую свободную минуту посвящать тому, чтобы скушать еще что-нибудь, и увиденные мной девушки, как правило, следовали рекомендациям. Одни, когда я останавливался, отрывались от еды и сбрасывали одежду, демонстрируя клиенту свои пышные телеса; другие уже были голыми и принимались активно себя ласкать, или же пытались втиснуться во что-нибудь особенно тесное, подчеркивающее их внушительные объемы.
Наконец мы оказались у последней занятой комнаты на первом этаже. Внутри находилась совершенно потрясающая девица — не просто сногсшибательно красивая, но и одна из самых толстых, какие мне только попадались на глаза.
— Это Синди. Она очень послушная, если для вас это важно. Ей нравится носить тесную одежду, объедаться сверх всякой меры и когда ее кормят насильно. Когда войдете, присмотритесь, можете пощупать — мягкая, гладкая кожа, тело не дряблое, никаких растяжек.
Тина открыла дверь, мы вошли. Синди сидела на кровати, на ней были лишь лифчик и весьма символические трусики. Она активно поглощала шоколадки из большого блюда. Килограмма на два, пожалуй.
— Синди, это Джон, — проговорила она. — Поздоровайся с этим приятным мужчиной.
— Здравствуйте, сударь, — ответила Синди. Запихнула шоколадку в рот и широко улыбнулась. — Не хотите пощупать мой живот? — невинно спросила она. Я подошел к кровати и погладил ее живот. Мягкий, но плотный. — Не стесняйтесь, сильнее. — Я стиснул громадные складки у нее на боках, и пальцы мои утонули в мягкой плоти.
— Оставлю вас наедине, чтобы Синди проверила вас в деле. Вернусь через полчаса.
Выходя, Тина нажала на клавишу, и стекло стало непрозрачным. Теперь мы были наедине.
— Ты хорошая девочка, Синди, верно? Я слышал, ты тут самая толстая.
Я начал раздеваться.
— Я просто люблю покушать, а дальше все само собой получается. — Она поставила блюдо с шоколадками на прикроватный столик, но на прощание запихнула в рот целую горсть. Я влез к ней на кровать. Раздвинул ее бедра — невероятной толщины, в обхвате каждое было побольше меня, и даже когда я развел их насколько смог, они все еще соприкасались. Принялся снимать с нее трусики — шелковистые, атласно-белые, и стащить их с ее объемистых бедер было нелегко.
— Можно я пока продолжу кушать? А то я голодная. — Синди выразительно погладила свой живот. Разумеется, она никак не могла быть голодной, но будет весьма занятно — посмотреть, как она есть, пока я занимаюсь с ней любовью.
— Конечно, пожалуйста, — кивнул я, погружаясь в нее. Плоть моя легко скользнула между ее жирами вдоль бедер и дальше в расщелину, а девушка снова принялась поглощать шоколадки — их оставалось еще три четверти блюда.
— Мммм, как хорошо, — выдохнула она. — Я сейчас обожрусь так, что ты не поверишь. Смотри, как растет мое пузо.
И она принялась за шоколадки, забрасывая их в рот одну за другой с пулеметной скоростью, я тоже двигался так быстро, как только мог; и добравшись до вершины, она выпятила живот, а я с силой сжал его с боков.
— Мне понравилось, — сообщила она. — Было приятно есть еще и для тебя, от этого внутри стало теплее. И только взгляни на это пузо, — она любовно огладила роскошно раздувшееся чрево.
— Да, Синди, весьма внушает. — Мои ладони следом за ней огладили чудесное пузо; судя по тяжести в желудке, девушка действительно объелась. Еще бы, на блюде сиротливо лежали две шоколадки.
Я выбрался из кровати и начал одеваться, пока Синди сражалась со своими трусиками. Как раз когда я привел себя в порядок, стена снова стала прозрачной, дверь отворилась и вошла Тина.
— Ну, Синди, что скажешь? Достаточно он для тебя хорош.
— Пока не знаю. Ты клянешься любить меня? — развернулась ко мне Синди.
— О да, — радостно отозвался я.
— Ты хорошо будешь меня кормить?
— Сколько влезет.
— Тогда договорились.
Тина пожала мне руку.
— Хорошо, Джон, идемте со мной, заполним все бумаги. Потом вы сможете ее забрать.

Я остановился у дома, вышел из машины, обошел с другой стороны и открыл дверцу для Синди. Прежде чем выбраться наружу, она сообщила:
— Надеюсь, еды у тебя хватит, потому что я очень проголодалась.
Я рассмеялся. По дороге из агенства мы завернули в китайский ресторанчик, где Синди изрядно подкрепилась. Но, разумеется, с тех пор миновал целый час!
— Еды вдоволь, а ты будь хорошей девочкой и скушай все.
Я подал ей руку и помог выбраться из машины. Влезла она туда с большим трудом — и изрядно мешала мне вести, потому что на пассажирское сидение все ее хозяйство ну никак не вмещалось. Уперся обеими ногами, рванул, и вот Синди на свободе. Она вперевалку набравилась к двери, громадные бедра терлись друг о друга. В дверной проем девушка также не вписывалась — попробовала боком, но тоже не получилось, мешал живот, втягивай не втягивай, бесполезно. Объединенными усилиями мы все же пропихнули ее в прихожую, она сунула голову в столовую и расплылась в улыбке.
— Ой, Джон, столько еды и все для одной маленькой меня? — спросила Синди, пожирая глазами накрытый стол.
— Точно так. Садись и начнем.
Я провел ее к солидному креслу, она села, а я принялся кормить ее пирогами, тортами и мороженым. Один кусок за другим, одна тарелка за другой, она поглощала все словно конвейер, не останавливаясь. Я не думал, что одному человеку под силу столько осилить — но Синди справилась.
— Хорошая девочка. Я так тобой горжусь.
— Я так объелась, Джон. У меня пузо никогда таким не вырастало, вот, видишь? — она указала на шорты, пуговицу пришлось расстегнуть. Я потянул вниз и молнию, чтобы пузу было куда расти.
— Уже лучше?
— Да, спасибо тебе большое.
— Так вот, привыкай — отныне ты всегда будешь так кушать. Я хочу, чтобы к концу года ты поправилась килограммов так до трехсот, не меньше.
— Ух ты! Класс!
Она откинулась на спинку кресла. Я окончательно стянул с нее шорты и принялся расстегивать блузку — та стала такой тесной, что пуговицы держались лишь чудом. Под блузкой у девушки был кружевной белый лифчик, в пару к кружевным белым трусикам, обнаружившимися под шортами. Обнажив ее громадное, туго набитое пузо, я принялся нежно его поглаживать.
— Ммм, это так расслабляет… — пробормотала она. Веки у Синди сомкнулись и она вскоре задремала, а я продолжал ласкать ее роскошную плоть.
Дремала она примерно с час. Я любовался ею, вбирая каждый ее вдох, каждое движение, следя за тем, как ее обнаженное чрево медленно вздымается при каждом вдохе. Ох, знала бы она, какие у меня на нее виды! Что-то мне подсказывало, что Синди согласится со всеми моими планами. Еще там, в агенстве, я понял — она не просто послушная, она по сути своей покорна, и это значит, сама природа предназначила ее мне для воплощения в жизнь всех моих чаяний. Разумеется, дам я ей не меньше, чем получу, а может, даже и больше...
Ладонь моя скользнула под ее мягкое округлое чрево, лаская громадные складки, пробралась под пышное подбрюшье; пальцы ласково гладили холмы плоти, между которыми скрывалась ее расщелина. Синди приоткрыла глаза и улыбнулась.
— Мне нравится вот так вот просыпаться. Ты так много для меня делаешь, Джон. Я тоже хочу что-нибудь сделать для тебя.
— Ладно, — ответил я, протягивая руки. Она вложила свои ладони в мои, я помог ей встать с кресла. Она безмолвно повиновалась. Когда она поднялась, я положил руки ей на плечи и ласково надавил, и девушка поняла, что я хочу, чтобы она встала на колени. Не без труда она опустила всю свою солидную массу на одно колено, потом, с моей помощью, встала и на второе.
— Пора тебе сделать первое обещание, Синди. Оно будет первым из многих, учти. Готова ли ты принять на себя такой обет? — спросил я совершенно серьезно, чтобы она поняла — это не просто слова.
— Готова, Джон. Я обещаю сделать для тебя все что угодно. Просто позволь мне сделать тебя счастливым, это все, чего я хочу. — Она готова была заплакать.
— Я хочу, чтобы ты пообещала съедать все, что я даю тебе, без каких-либо жалоб и вопросов. Ты способна на это, Синди?
— Обещаю.
— Как бы ни была сыта?
— Как бы ни была сыта, Джон. Я обещаю, если ты захочешь — я буду есть, пока не потеряю сознание или лопну, если надо. Все, что угодно, лишь бы ты был счастлив. — Она потянулась к моей ширинке. — А можно?
Она почти умоляла, и наверняка заплакала бы, скажи я «нет».
— Ну, если думаешь, что справишься… — проговорил я, изображая сомнение в ее способностях.
— Приложу все усилия. Если вдруг что не так, сразу скажи мне.
Вид у нее был как у Спящей красавицы, пытающей стряхнуть паутину столетнего сна. Она спустила мои брюки и трусы и взяла мой пенис в пышную, мягкую ладонь. Пальцы ее походили на масло, обтянутое шелком. Потом она коснулась его пухлыми губами и нежно приняла в себя. И начала играть губами и языком, сперва осторожно, потом все увереннее и сильнее… у меня чуть крышу не сорвало, когда я взорвался от наслаждения.
Никогда еще такого у меня не было. А сколько еще будет — ведь Синди со мной, и у нас впереди много-много лет...