"А твоя бывшая растолстела"

«А твоя бывшая растолстела»
(«PS: Your Girl Got Fat»)

Один короткий миг. Господи, нам было всего по семнадцать! Родство душ? Зовите как угодно. Тем летом мы с Мирной как встретились, так и не расставались, ходили по улице рука в руке, строили планы на будущее...
А до постели так и не добрались. Даже обидно, ведь Мирна, что называется, «все при ней» — стройная легкая фигурка, гладкая кожа и личико, сотворенное Господом в миг радостного вдохновения. В семнадцать лет, кажется, все мысли должны быть только «об этом» — а у нас почему-то крутилось вокруг иных материй. Возможно, потому-то миг и оказался столь коротким, лето закончилось, и с ним закончились и наши встречи. Мы разошлись и потеряли связь. У меня только и осталось, что ее фото в купальнике. Копаться в «социальных сетях», шерстить архивы? Не мое. И Мирна придерживалась того же мнения, «пустая трата времени».
Однако фото я сохранил. Понятия не имею, зачем, но оно десять лет лежало у меня в альбоме...
И вот приходит мне письмо от приятеля, который переехал на западное побережье. И вложением в письме идет картинка.
«Это, случаем, не Мирна?» — спрашивает он.
Лицо практически прежнее. В остальном же… На картинке — женщина еще молодая, но уже невероятно толстая, пузо распирает джинсы, а бедра заполняют дверной проем.
И все-таки это Мирна и никто иной. Достаю из альбома старое фото, смотрю на него, на ее нежное лицо, перевожу взгляд на внушительный мешок сала, свисающий на ее бедра...
Я должен снова ее увидеть.
Беру билет на ближайший самолет.
Первым мне открывается вид сзади. Ниже талии, и это заметно даже сквозь брюки, у нее примерно миллион целлюлитных ямочек, а над коленями складки жира.
Она поворачивается боком. Выпирающее пузо — словно в штаны запихнули большую подушку. На ней майка, открывающая предплечья, похожие на футбольный мяч мягкой плоти.
От одного взгляда на Мирну мир становится ярче и светлее.
Подхожу к ней и зажигаю тот же самый свет для нее. Мирна плачет. У меня тоже глаза на мокром месте. Вечер — наш. Приглашаю ее на ужин.
Наконец она спрашивает:
— И почему мы так с тобой и не переспали?
Она сидит за столом, верхняя складка ее пуза лежит на столе.
— Тогда — не знаю, — отвечаю я, — но сейчас я тебя хочу. Прямо сейчас. Пожалуйста.
Уговаривать ее не нужно. Поднимаемся ко мне в номер.
Той хрупкой воздушной девушки больше нет. Исчезла. Ничего воздушного, никакой хрупкости, о легконогой весенней лани можно забыть.
Она исчезла, зато появилась примерно сотня дополнительных килограммов. И это не тренированные мышцы и жилы. Мирну просто расперло вширь. Разбухшая, разжиревшая.
— Я поправилась, — смущенно сообщает она.
— Вижу.
— Сильно поправилась.
— Да.
— И тебе это нравится?
Следующие три часа доказываю, как именно мне это нравится. Рывками вхожу в нее, и от каждого движения по ее толстому животу пробегают океанские волны. Нашариваю пупок в глубоких слоях роскошной плоти. Заставляю ее поднять руки над головой и покачать ими, отчего свисающие с предплечий складки жира неистово колышутся. Обеими руками приподнимаю ее свисающие, разбухшие, массивные груди, ласкаю их, играю и наслаждаюсь, нежно пощипывая взбухшие бугорки сосков. Языком прохожусь по мягким впадинам под коленками. Губами перебираю массивные складки двойного подбородка.
— Кажется, у меня тяга к полноте, — признается Мирна.
— У ТЕБЯ? — улыбаюсь я.
— Да.
— И что мы будем с этим делать?
— А тебе понравится, если я поправлюсь еще килограммов на пятьдесят? — спрашивает она.
— А ты готова к этому?
— С тобой — безусловно, — отвечает девушка. — Я всегда знала, что ты вернешься. И я как чувствовала, что тебе по душе.
— Романтика, да и только. Я — за. Сколько ты весишь?
— Недели три назад было 148.
— Что ж, давай для начала доведем до 170 и посмотрим, что получится.
— Аминь, — вздыхает Мирна и тянется к стоящей на прикроватной тумбочке коробке с пончиками...